В конце 1852 года Трубецкой был отправлен за границу. В Ливорно он женился, но не на Марии Тальони, а на ее дочери, графине Эде Жильбер де Вуазен. Из Венеции Трубецкой обратился к графу А. Ф. Орлову с просьбою об "исходатайствовании Высочайшего соизволения на бессрочное пребывание за границею, до окончательной продажи имений его". Император не разрешил и повелел в двухмесячный срок вернуться Трубецкому в Россию. По истечении назначенного срока Трубецкой не вернулся и был предан суду, который постановил лишить его всех прав состояния и подвергнуть вечному изгнанию.
Бархат, видимо, обладал не только изрядной долей безрассудства, но и весьма "небархатным" характером. Со своей супругой князь Трубецкой прожил много лет, в браке у них было пятеро детей, дети были приняты в Париже при дворе как внуки знаменитой танцовщицы и органично влились в ряды французского дворянства.
Дело о восстановлении прав князя Трубецкого Александра Васильевича рассматривалось в Государственном совете неоднократно, и к июню 1855 года ему было "высочайше дозволено" вступить в Новомиргородский уланский полк в чине подполковника. Что вовсе не являлось "милостивейшим прощением", а скорее наоборот, ссылкой, куда всегда удаляли проштрафившихся дворян. Куда? На Южные неспокойные рубежи России, конечно. В декабре того же года по "Высочайшему повелению" прикомандирован к штабу войск Евпаторийского отряда. 30 января 1857 года уволен со службы в чине подполковника с мундиром, а 6 марта 1868 года назначен генеральным консулом в Марсель, с переименованием в гражданский чин. А в мае 1874 года уволен в отставку в чине статского советника.
15 октября 1874 года по Высочайшему повелению определен полковником по армейской кавалерии, с причислением к главному штабу с содержанием и квартирными деньгами по чину. 1 ноября назначен в распоряжение командующего войсками Оренбургского округа и 15 марта 1876 года перемещен в распоряжение командующего войсками Туркестанского военного округа.
23 марта 1882 года назначен в распоряжение командующего войсками Одесского военного округа. В 1883 году зачислен в запас. В 1884 году вновь назначен в распоряжение командующего войсками Одесского военного округа. В 1885 году произведен в генерал-майоры, с оставлением в запасе. Частые переезды, перемены климата не могли не сказаться на здоровье князя. 17 апреля 1889 года он скончается от разрыва сердца в имении своего брата Заречье-Академическое Вышневолоцкого уезда.
Добавим еще один штрих к портрету князя Александра Васильевича Трубецкого.
В 1887 году Бильбасов (Василий Алексеевич Бильбасов – русский историк и публицист, мастер исторической биографии, крупнейший специалист по правлению Екатерины II) издал брошюру "Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу. Записан со слов князя А. В. Трубецкого".
Рассказ повествует о беседах Бильбасова с князем Александром Васильевичем Трубецким на даче Краевского (Андрей Александрович Краевский – русский издатель, редактор, журналист, педагог; более всего известен как редактор-издатель журнала "Отечественные записки"). И в одной из бесед князь Трубецкой сообщил Бильбасову, что Пушкин якобы сожительствовал с сестрой своей жены, Александрой, и снисходительно смотрел на ухаживания Дантеса за Натальей Николаевной. Истинной причиной его ненависти называет желание свояченицы уехать за границу вместе с супругами Дантес.
Позже Бильбасов переиздаст свой "Рассказ", изменив некоторые моменты, в частности, слова Трубецкого о связи Пушкина со свояченицей ("сошелся с Александриной и жил с нею") заменены на "вскоре после брака Пушкин сам увлекся Александриной до безумия". Нет уже и некоторых свидетельств очевидцев, присутствовавших тогда при разговоре князя Трубецкого с Бильбасовым и Краевским.
Публикация вызвала критические отклики, кто-то прямо обвинял князя Трубецкого в неправдоподобии его рассказа, кто-то цеплялся за временные нестыковки. Истина нам не известна, скажем только, что, по мнению великой поэтессы и знатока творчества Пушкина, А. Ахматовой: "Все, что диктует Трубецкой в Павловске на даче – голос Дантеса. Сам Трубецкой ни Пушкина, ни его писем, ни сочинений о нем не читал".
Такова была жизнь еще одного представителя замечательного рода Трубецких.
Далее речь пойдет о Сергее Васильевиче Трубецком, родном младшем брате князя Александра Васильевича, судьба которого интересна не только как продолжателя династии Трубецких, но так же тесно переплетена с историей и культурой России.
Сергей Васильевич Трубецкой
Сергей Васильевич – сын генерал-адъютанта, сенатора князя Василия Сергеевича Трубецкого и Софьи Андреевны Вейс, дочери простого виленского полицеймейстера. Как и его старший брат, Бархат, с малых лет князь Сергей был записан в камер-пажи, а в восемнадцать лет становится корнетом Кавалергардского полка, из которого за шалости неоднократно переводился в другие.
В штрафном журнале сохранилась запись о первой "шалости" юного корнета-хулигана. Проступок, совершенный им совместно с штаб-ротмистром Кротковым, описан так под датой 14 августа 1834 года: "…11 числа сего месяца, узнав, что графиня Бобринская с гостями должны были гулять на лодках по Большой Неве и Черной речке, вознамерились в шутку ехать им навстречу с зажженными факелами и пустым гробом…". За это 12 сентября 1834 года Трубецкой был отправлен в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, откуда возвращен в кавалергарды 12 декабря того же года. Наказание, как видим, длилось недолго. Далее следовали еще более дерзкие проступки: с друзьями сослуживцами по полку устраивали засады в дамских купальнях, подкараулили известную итальянскую певицу за вечерним туалетом и вдоволь налюбовались за приготовлением ко сну красавицы через окна, с предварительно снятыми ставнями. Но, по словам известного романса, "кавалергарда век недолог"… Поводом могла послужить очередная "шалость", которая имела место быть в имении графини Ю. П. Самойловой. Дело было в следующем: на потеху кавалергардам Самойлова устроила состязание между своими крестьянками – кто из них первой вскарабкается на высокий шест, к верхушке которого привязали сарафан и повойник, – той эти призы и достанутся. Потеха заключалась в том, что, почти до начала XX века дамы, как бы это сказать поделикатнее, не носили нижнего белья, а уж крестьянки тем более. Панталоны с кружевами были скорее деталью одежды, а не бельем как таковым.
Подобные развлечения "золотой молодежи" поначалу, вероятно, немало развлекали и руководство полка, но через два года терпение отцов-командиров иссякло, и Сергей Васильевич Трубецкой сначала был арестован, затем уволен из кавалергардов и выслан на юг (куда ж еще девать опальных офицеров!) под надзор. Вместе с Трубецким опале подверглись и его друзья по пикантной эскападе – Н. Жерве, В. П. Кутузов, М. Б. Черкасский.
Два года службы под надзором у Витта немного остепенили Трубецкого. В 1836 году он был произведен в поручики, а в 1837 году возвращен в Петербург и переведен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский ее величества полк.
Граф Иван Осипович де Витт (1781–1840) – генерал от кавалерии на русской службе, ключевая фигура русской разведки войны 1812 года.
В 1838 году Сергею Трубецкому выпало нелегкое в своей унизительности испытание, император Николай I велел ему обвенчаться со своей фавориткой фрейлиной Екатериной Петровной Мусиной-Пушкиной (1816–1897), "главной павловской красавицей", по выражению О. С. Павлищевой, дочерью генерал-лейтенанта Петра Клавдиевича Мусина-Пушкина. Прелестница была с весьма ощутимым сроком беременности.
Отец Екатерины Петровны Петр Клавдиевич Мусин-Пушкин был в составе русской армии, которая вступила в Париж 31 марта 1814 года. Там он знакомится с молодой канатной танцовщицей Маргарет-Антуанеттой Лаланне, женой танцора и дочерью известного танцовщика Жана-Батиста Лаланне.
Бравый казачий офицер, прекрасно говорящий по-французски, вероятно, без особых проблем добился благосклонности молодой акробатки.
Из связи между Маргарет и Мусина-Пушкина родилась в Париже 20 января 1816 года. Екатерина Петровна Мусина-Пушкина. Этот случай семья Мусина-Пушкина постаралась скрыть. Еще бы, такой мезальянс – старинный русский род и "канатная плясунья"! Мадам Лаланне была предоставлена компенсация за обещание не пытаться видеть свою дочь. Екатерина Петровна была привезена в Россию, где она получила образование, соответствующее ее положению.
Маргарита Лаланне в отступную получает Театр Madame Saqui на бульваре Тампль, ставший очень популярным. Предприимчивая француженка делает ослепительную карьеру. Женщины носят шляпы и сумочки в стиле Saqui, конфеты упаковываются в коробки с ее изображением и т. д.
История женитьбы Трубецкого и Екатерины Мусиной-Пушкиной наделала много шума. С. А. Бобринская, двоюродная сестра Трубецкого, писала 1 февраля 1838 года своему мужу: "Нужно тебе рассказать последнюю новость. Ту, которая занимает все умы, как когда-то наводнение, как пожар Дворца, как смерть Пушкина год тому назад, как, наконец, все, что выходит за рамки обычной жизни, как неслыханная и ужасная катастрофа, – это женитьба Сергея Трубецкого на мадемуазель Пушкиной!" Екатерина была известна в свете своей красотой и легкомыслием, Софья Николаевна Карамзина называла ее пошлой и глупой.
Надо сказать, что это была обычная дворцовая практика – пристраивать отставных фаворитов и фавориток в "хорошие" руки. В случае с дамами была попытка сохранить ее "доброе" имя даже в случае нежелательной беременности, могущей скомпрометировать могущественного покровителя. Более того, многие родовитые, но небогатые придворные охотно "забирали" себе таких дам в законные жены, полагая, что их поступок не оставят без должного внимания, а детям будут потворствовать, насколько это возможно. Тем не менее это было довольно оскорбительно для столь родовитых дворян, как Трубецкие, и над такими незадачливыми супругами свет потешался долго и с удовольствием.
Московский почт-директор А. Я. Булгаков писал: "Весь Петербург теперь только занят обрюхатевшею фрейлиной Пушкиной. Государь всегда велик во всех случаях. Узнавши, кто сделал брюхо, а именно князь Трубецкой, молодой повеса, он их повелел обвенчать и объявил, что она год, как тайно обвенчана… Экой срам!"
Уже летом 1838 года, после рождения дочери Софии, супруги разъехались. Екатерина Петровна с дочерью уехала за границу. Там она была якобы шпионкой Николая I, регулярно информировала его о политической жизни во Франции. Екатерина, при помощи средств, щедро выделяемых царем, переехала в красивый особняк в центре Парижа. Именно в этом доме родилась 25 января 1850 года Мария, еще одна дочь Екатерины и Николая I.
Дальнейшая судьба Сергея Трубецкого оказалась весьма драматичной, его постигла участь каждого из мужей фавориток императора, осмеливавшихся бунтовать против подсунутого им "бракованного товара". В конце 1839 года Трубецкого перевели на Кавказ, где прикомандировали к Гребенскому казачьему полку. Известную роль в его высылке из столицы сыграло и то, что он входил в "Кружок шестнадцати", хотя скорее слыл бретёром, чем вольнодумцем.
Был ли этот кружок действительно оппозицией – вряд ли, но вот члены его были непокорными, "злоязыкими", поэтому следовало их обезопасить, да и власть имущих заодно.
Кружок шестнадцати – оппозиционная группа аристократической молодежи, которая в 1838-40 годы регулярно проводила тайные собрания в Санкт-Петербурге. В списке членов этого кружка есть уже упомянутый нами ранее Н. А. Жерве и М. Ю. Лермонтов.
Вместе с Лермонтовым Сергей Трубецкой участвовал в сражении на речке Валерик 11 (23) июля 1840 года и был серьезно ранен во время боя. Их и еще нескольких отличившихся офицеров представили к наградам, но фамилии Трубецкого и Лермонтова были вычеркнуты царем из наградных списков. Николай I не прощал своеволия.
В феврале 1841 года Трубецкой приезжает в Петербург для прощания с умирающим отцом и лечения раны, так и не дождавшись разрешения на отпуск. Хотя неоднократно подавал прошения в связи с обострившейся раной. Николай I считает это должностным проступком и лично налагает на него домашний арест.
Во все время пребывания Лермонтова и его друзей по "Кружку шестнадцати" в Петербурге Трубецкой безвыходно находился дома, "не смея ни под каким предлогом никуда отлучаться", а в апреле, по "высочайшему повелению", еще не вполне оправившийся от ранения, был отправлен назад на Кавказ. Здесь он поселился вместе с Лермонтовым в одном доме и через месяц был его секундантом на дуэли с Мартыновым. Принимая на себя обязанности секунданта, Трубецкой заведомо рисковал, так как это могло закончиться для него крайне неблагоприятно. Дуэли были запрещены, наказывались серьезно не только дуэлянты, но и секунданты. Впоследствии на следственном разбирательстве его участие удалось скрыть благодаря друзьям.
18 марта 1843 года в чине штабс-капитана Сергей Трубецкой был уволен от службы за болезнью, "для определения к статским делам", по собственному "исходатайствованию".
Последним романтическим, правда, закончившимся не очень "романтически", Сергея Трубецкого стало похищение в 1851 году молоденькой жены коммерции советника Лавинии Александровны Жадимировской, урожденной Бравуар. Одна из смолянок вспоминала: "В бытность мою в Смольном монастыре, в числе моих подруг по классу была некто Лопатина, к которой в дни посещения родных изредка приезжала ее дальняя родственница, замечательная красавица, Лавиния Жадимировская, урожденная Бравур. Мы все ею любовались, да и не мы одни. Ею, как мы тогда слышали, – а великосветские слухи до нас доходили и немало нас интересовали, – любовался весь Петербург. Рассказы самой Лопатиной нас еще сильнее заинтересовали, и мы всегда в дни приезда молодой красавицы чуть не группами собирались взглянуть на нее и полюбоваться ее характерной, чисто южной красотой. Жадимировская была совершенная брюнетка, с жгучими глазами креолки и правильным лицом, как бы резцом скульптора выточенным из бледно-желтого мрамора".
Когда Лавинии минуло семнадцать лет, за нее посватался богач Жадимировский, человек с прекрасной репутацией, без ума влюбившийся в молодую красавицу. 27 января 1850 года "девицу Лавинию Бравуар, семнадцати лет, католического вероисповедания" выдали замуж за "потомственного гражданина Алексея Жадимировского, православного, двадцати двух лет". Поселились они на Большой Морской, 21, в собственном доме Жадимировского.
Приданого он не потребовал никакого, что тоже вошло в расчет Бравуаров, дела которых были не в особенно блестящем положении, и свадьба была скоро и блестяще отпразднована, после чего молодые отправились в заграничное путешествие. По возвращении в Петербург Жадимировские открыли богатый и очень оживленный салон, сделавшийся средоточием самого избранного общества.
В те времена дворянство ежегодно давало парадный бал в честь царской фамилии, которая никогда не отказывалась почтить этот бал своим присутствием. На одном из таких балов красавица Лавиния обратила на себя внимание императора Николая Павловича, и об этой царской "милости", по обыкновению, доведено было до сведения самой героини царского каприза. Лавиния оскорбилась и отвечала бесповоротным и по тогдашнему времени даже резким отказом.
Император остался недоволен… и промолчал. Он к отказам не особенно привык, но мирился с ними, когда находил им достаточное "оправдание".
Эта новость достаточно сильно взбудоражила Петербург. Как водится, втихомолку осуждались и монаршие связи, и девицы, отказавшие в милости, осуждались и обсуждались не меньше.
Встреча Трубецкого с Лавинией оказалась для них обоих роковой. 5 мая 1851 года Лавиния вышла из дома на Морской и, как обычно, отправилась к Английскому магазину, возле которого ее поджидал закрытый экипаж. На следующий день генерал-лейтенант Леонтий Васильевич Дубельт, начальник штаба жандармского корпуса, просматривая донесения о событиях минувшего дня в столице, наткнулся на следующее сообщение пристава: "Вчера вечером у сына коммерции советника Жадимировского похищена жена, урожденная Бравуар. Ее, как дознано, увез отставной офицер Федоров, но не для себя, а для князя Сергея Васильевича Трубецкого. Федоров привез ее в дом на Караванной, где и передал князю".
Было доложено государю. Тут только император Николай I вспомнил о своей бывшей неудаче, и, примирившись в то время с отказом жены, не пожелавшей изменить мужу, не мог и не хотел примириться с тем, что ему предпочли другого. Да еще человека не моложе его летами и во всем ему уступавшего, к тому же уже доставившего самому государю столько хлопот.
Император отдал приказ "изловить" негодника. После рапорта Дубельта к поискам беглецов был подключен корпус жандармов и III Отделение. Лишь 17 мая из Москвы пришло известие, что Трубецкой с неизвестной дамой проследовал в Тулу. Два жандармских поручика, снабженные "подорожными на три лошади и письменным распоряжением к местным властям о всемерном содействии", устремились в погоню.
3 июня в заштатном грузинском городишке на берегу Черного моря беглецы были арестованы. Они не провели вместе и месяца. На фельдъегерских тройках, как преступников, их доставили в Петербург. Всю дорогу князь был спокоен, но, когда коляска миновала мост через Неву и Трубецкой понял, что его везут в крепость, он заплакал. Печальной была длинная дорога и для Лавинии.
"Во время следования она была расстроена, беспрерывно плакала и даже не хотела принимать пищу. Разговоры ее заключались в том, что будет с князем Трубецким и какое на него наложат наказание. Приводила ее в тревогу мысль, что ее возвратят мужу. Привязанность ее к князю так велика, что она готова идти с ним даже в Сибирь на поселение, если же их разлучат, намерена провести оставшуюся жизнь в монашестве".
Лавиния беспрестанно говорила, что готова всю вину принять на себя, лишь бы спасти Трубецкого. Когда брат ее прибыл в Царское Село для ее принятия, он начал упрекать ее и уговаривать, чтобы забыла князя Трубецкого, которого поступки, в отношении к ней, так недобросовестны. Она отвечала, что всему виновата она, что князь Трубецкой отказывался увозить ее, но она сама на том настояла. Князь Трубецкой на допросе ответил, что "решился на сей поступок, тронутый жалким и несчастным положением этой женщины". "Знавши ее еще девицей, он был свидетелем всех мучений, которые она претерпела в краткой своей жизни. Мужа еще до свадьбы она ненавидела и ни за что не хотела выходить за него замуж. Получив от нее письмо, в котором она описывает свое точно ужасное положение, просит спасти ее, пишет, что мать и все родные бросили ее, и что она убеждена, что муж имеет намерение или свести ее с ума, или уморить".