Несомненно, известия о заграничной деятельности Фигнер быстро дошли до царского правительства. В 1911 году в официозе "Россия" появилась статья "Революционные басни" против брошюры Фигнер. Российские власти стали мешать передаче денег заключенным. Связи обрывались. Фигнер с горечью писала: "Я находила удовлетворение в заботах о неизвестных мне товарищах по революции, но правительство вырывало у меня из рук это дело".
Но поиски своего места в жизни не могли не дать плодов. Вера Фигнер приступает к тому, что считает своим революционным долгом. Начинает писать знаменитые воспоминания - единственное, что не могли у нее отнять ни время, ни враги. В предисловии к первому изданию воспоминаний В. Н. Фигнер писала:
"В безрадостные дни бездействия меня утешала мысль, что есть общественное дело для меня - издание книги, которая запечатлела бы опыт той полосы революционного движения, в которой я принимала личное участие".
В разгар работы вспыхнула первая мировая война. Вера Николаевна рвалась на родину. Большую часть рукописей оставила в Швейцарии, справедливо предполагая особый интерес к ним царских властей.
На границе ее арестовали и после долгого и тщательного обыска под охраной отправили в Петербург, в департамент полиции, где припомнили все: и связи с эсерами, и деятельность в пользу политзаключенных. В итоге Фигнер отпустили, но под негласный надзор полиции и с запрещением жить в столичных и университетских городах. Проездом (и самовольно) Вера Николаевна остановилась в Москве. Здесь в присутствии десяти крупнейших литераторов того времени - В. Брюсова, А. Толстого, И. Бунина, В. Вересаева и других она прочла несколько глав своих воспоминаний. Слушатели были потрясены.
В 1916 году Фигнер впервые встретилась публично с русской молодежью. Это случилось в Харькове, куда она приехала на лекции шлиссельбургского товарища Н. А. Морозова. На первой же лекции, куда Вера Николаевна пришла инкогнито, публика узнала ее и устроила восторженные овации. Дело могло кончиться высылкой из Харькова. Но тут пришло разрешение жить в Петрограде.
Шел 1917 год. Февральская революция, и наконец Великая Октябрьская.
Один из очевидцев описывает большое торжественное собрание в Мариинском театре 7 апреля 1917 года: "…интерес всего зала сосредоточен на большой императорской ложе, против сцены… В ней сидят человек тридцать: старые мужчины, несколько старых дам, лица серьезные, худые, странно выразительные, незабываемые, удивленно озирающие публику. Это герои и героини терроризма… Тут: Морозов, Лопатин, Вера Фигнер, Вера Засулич и пр…
Шепот симпатии и какого-то благоговения проносится по залу: какая-то безмолвная овация.
Это Вера Фигнер появилась на сцене, на месте дирижера оркестра. Очень простая, с гладко причесанными седыми волосами, одетая в черное шерстяное платье, с белой косынкой… она поминает бесчисленную армию всех тех, кто безвестно пожертвовал жизнью для настоящего торжества революции, кто анонимно погиб в государственных тюрьмах и на каторге в Сибири".
В 1917 году Вере Николаевне Фигнер исполнилось 65 лет. Из них более 30 лет она фактически была оторвана от активной политической деятельности на родине: сначала непроницаемыми стенами Шлиссельбургской крепости, потом ссылкой, полицейским надзором, эмиграцией и снова полицейским надзором. Только Февральская революция сняла с нее полицейские "запреты".
Вернувшись в Петроград в бурные дни 1917 года, В. Н. Фигнер не смогла правильно оценить характер происходивших событий и понять значение борьбы большевиков во главе с В. И. Лениным за массы, за власть Советов, за переход от буржуазно-демократического этапа революции к социалистическому. Она не могла и остаться равнодушной, болезненно переживала происходившие события.
Вспоминая об этом периоде, Вера Фигнер писала: "Переворот 25 октября ст. ст., которым началась наша социальная революция, был для меня великим потрясением. Я не была подготовлена к нему. Читать в 19–20 лет историю борьбы революционных партий во время Великой французской революции… - это одно, а лично переживать у себя, в своей революционной среде - другое".
Но всей своей душой В. Н. Фигнер была с народом и с первых же дней Советской власти трудилась на благо Родины.
После революции из тайников департамента полиции и архивов судебных учреждений были извлечены секретные материалы и документы. Фигнер получила возможность перечитать свои показания, написанные после ареста в 1883 году. "Я почувствовала глубокое удовлетворение, - вспоминает она, - мне не пришлось жалеть, что они написаны. Я была рада, что они сохранились: они так верно отражали мое отношение к революционному делу, так полно выражали мои чувства не только в прошлом, но и 34 года спустя…" Показания очень помогли ей в работе над воспоминаниями. О том, как они писались, В. Н. Фигнер рассказывает в предисловии к их первому изданию. Первый том воспоминаний, названный Фигнер "Запечатленный труд", впервые был напечатан в декабре 1921 года. В начале 1922 года прибыли наконец рукописи, оставленные во время войны в Швейцарии. Они послужили основой для второго тома "Запечатленного труда" - "Когда часы жизни остановились".
Двенадцать лет работала Фигнер над своими книгами. Обращаясь к своим читателям, она писала: "Так пусть же мой опыт из того времени, "когда часы жизни остановились", не пропадет для тех, кто будет жить в условиях непрестанного движения часовой стрелки, которая будет двигаться все вперед, вперед, в направлении к истинному равенству и свободе - благу России и всего человечества".
Появление воспоминаний старой революционерки было горячо встречено советской общественностью.
В журнале "Летописи марксизма" "Запечатленный труд" характеризовался не только как "замечательный человеческий документ, одно из самых выдающихся явлений мемуарной литературы, но и чрезвычайно важный исторический источник", как героическая повесть "о необыкновенном мужестве, самопожертвовании, служении долгу активного меньшинства, взявшего на себя инициативу борьбы за народное освобождение, [как] памятник небывалой выдержки и чувства достоинства борцов, потерпевших поражение, но сумевших и в глухой тюрьме высоко держать знамя революции и не уступать торжествующему врагу".
В многочисленных отзывах в прессе "Запечатленный труд" причислялся к "самым лучшим образцам русской мемуарной литературы".
Газета "Красная звезда" 14 ноября 1928 года писала: "У В. Н. Фигнер к ее исключительному жизненному опыту присоединяется и выдающееся литературное дарование: у нее не только есть что рассказать, но она и умеет рассказывать. Поэтому ее "Запечатленный труд" принадлежит к числу самых лучших воспоминаний русских революционеров. Знакомство с этой книгой необходимо для каждого, желающего хоть сколько-нибудь сознательно относиться к историческому прошлому".
"Запечатленный труд" читали люди разных судеб и возрастов - от старых шлиссельбуржцев до юных строителей нового, социалистического мира. Бывший шлиссельбуржец, почетный академик Н. А. Морозов находил книги Фигнер "замечательно хорошими". Один из революционеров пролетарского поколения, сам бывший политкаторжанин, называет "Запечатленный труд" "неисчерпаемым источником революционной пропаганды и агитации, неиссякаемым источником революционной энергии для молодежи всех стран и народов".
Вера Николаевна получала сотни восторженных писем. Крестьяне села Вязьмино просят Фигнер приехать к ним ("не заботясь нисколько о расходах по поездке, каковые мы охотно возместим"), чтоб "рассказать нам живой речью про Ваши тяжкие и длинные страдания, о которых мы с жадностью узнаем из присланных Вами книг".
Рабочие завода "Электросталь" пишут 82-летней революционерке в 1934 году: "Мы ждем от Вас дальнейших Ваших воспоминаний о героическом времени партии "Народная воля" и надеемся скоро видеть Вас у нас на заводе".
Отношение "партийных внучат" к В. Н. Фигнер выразил Николай Островский:
"Дорогая Вера Николаевна!
Хочу лишь одного, чтобы мое письмо передало хотя бы частичку того глубокого чувства уважения и гордости за Веру Фигнер, переживаемого мной сейчас, когда мне читают Ваши книги… Залитое кровью бойцов знамя "Народной воли" - наше знамя".
На все изъявления благодарности и восторга Вера Николаевна отвечала одно: писать воспоминания о революционном прошлом - "долг тех, кто пережил товарищей". "…Я смотрела на свой труд как на общественное дело, потому-то произведение и вышло хорошо".
"Запечатленный труд" стал широко известен не только в Советском Союзе. Он был переведен (под названием "Ночь над Россией") на многие языки мира: немецкий, голландский, французский, английский, испанский, на языки всех Скандинавских стран.
Воспоминания Фигнер не кончились "Запечатленным трудом". В 1924 году вышла 3-я книга - "После Шлиссельбурга", охватывающая 1904–1917 годы. Воспоминания неоднократно переиздавались. Литературная деятельность Веры Фигнер, признанной писательницы после "Запечатленного труда", не ограничивалась воспоминаниями. Она - автор очерков по истории общественной борьбы, биографий ряда революционеров, вводных статей и предисловий к книгам о революционно-народническом движении.
Дважды переиздавалось Полное собрание сочинений Веры Фигнер; первое - в шести томах; второе, пересмотренное, дополненное и исправленное (в 1932 году), - в семи томах:
том I - Запечатленный труд. Часть I;
том II - Запечатленный труд. Часть II. Когда часы жизни остановились;
том III - После Шлиссельбурга;
том IV–I. Шлиссельбургские узники. II. Стихотворения;
том V - Очерки, статьи, речи;
том VI - Письма;
том VII - Письма.
______________
Большую часть авторского гонорара В. Фигнер использовала не для себя.
Неутомимая общественница, она оказывала большую помощь школам, народным библиотекам, музеям. Особенно тесную связь поддерживала Вера Николаевна со своей родиной. В Казанской губернии она шефствовала над колхозом своего имени (в деревне Ровные ключи, Апастовского района), несколькими школами, детдомом, культурными учреждениями (Тетюшским музеем местного края, библиотеками). В. Н. Фигнер щедро раздавала деньги на строительство школы, оборудование мастерской или приобретение машин, дарила книги, посылала в школы учебники и бумагу.
Иногда Фигнер выступала, как всегда ярко и проникновенно, на собраниях в Обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, на торжественных вечерах годовщине Кровавого воскресенья, чествовании памяти Н. А. Некрасова, Глеба Успенского, П. А. Кропоткина, на митингах, в школах, на заводах, в колхозах.
В Советской России Вера Фигнер пользовалась всеобщей любовью и уважением. В 1926 году специальным постановлением Совета Народных Комиссаров, подписанным В. В. Куйбышевым, В. Н. Фигнер в числе восьми других "участников цареубийства 1 марта 1881 года" была назначена пожизненная пенсия. В 1922 году 70-летие Веры Николаевны было отмечено торжественным заседанием в Музее Революции. В день 80-летия в 1932 году старейшую революционерку приветствовали ветераны революционного движения Ф. Кон, Ем. Ярославский. Сообщения о чествованиях помещались в центральных газетах.
О необычайной популярности Фигнер свидетельствуют многочисленные письма, сохранившиеся в ее архиве. В потоке юбилейных поздравлений 1922 года запоминается приветствие группы студентов-коммунистов: "Мы, участники рабоче-крестьянской революции, расходящиеся по мировоззрению с народниками, тем не менее чтим тех героев-пионеров, которые первые бросили первые призывы к борьбе с угнетателями народных масс и которые в то же время являлись носителями света и знания в народе".
Молодые революционеры флота приветствуют "ветераншу народовольчества Веру Фигнер", "первую ласточку революционных шквалов, штормов и циклонов", "первую вестницу красного корабля революции".
В 1929 году рабочие фабрики "Освобожденный труд" имени Петра Алексеева прислали В. Н. Фигнер приветственный адрес в связи с 25-летием освобождения ее из Шлиссельбурга: "Теперь мы жмем Твою честную руку и заверяем, что дело, которому Ты служила всю свою жизнь, находится в верных руках и будет доведено до конца. Прими от нас, Вера Николаевна, наше пролетарское спасибо".
Н. А. Семашко, первый народный комиссар здравоохранения, писал в 1934 году Вере Николаевне: "…жизнь Ваша должна еще долгие, долгие годы светить как образец для всех честных людей".
Особенно трогательны детские письма. Школьники просили "бабушку Веру" прислать свой портрет и воспоминания, рассказывали о школьных буднях, присылали свои рисунки, тетради лучших учеников, стенгазеты. Школы имени Веры Фигнер были не только в Казанской губернии, но и в Сибири, Нижнем Новгороде…
"И мы обещаем Вам, - пишут ребята из детдома, - что мы постараемся поменьше думать о своих интересах и выгодах и заботиться о товарищах, жить дружно, не ссориться, укрепить свое здоровье, чтобы, когда мы вырастем большие, бороться за Советскую власть и строить новую, справедливую жизнь".
Вера Фигнер не была членом Коммунистической партии, но люди воспринимали ее как коммунистку. Ударники колхоза "КИМ" из Татарии, рапортуя о своих успехах и недостатках, так и обращались к ней: "Дорогая старая большевичка Вера Николаевна Фигнер!"
Последние годы жизни старой революционерки-народницы прошли в тяжелых условиях культа личности Сталина. На личной судьбе В. Фигнер они, к счастью, не отразились. Сильным потрясением для Веры Николаевны было официальное забвение памяти героев-народовольцев, горячо приветствовавшихся в первые годы Советской власти, незаконные репрессии в отношении многих честных людей, иногда ей близких. В. Н. Фигнер мужественно протестовала против неоправданных и несправедливых арестов, неоднократно писала об этом во ВЦИК и лично Сталину, тщетно пыталась спасти от гибели людей, ставших жертвами произвола, используя все свое влияние и обращаясь за поддержкой к М. И. Калинину, Ем. Ярославскому и другим. Но даже в самые тяжелые минуты Вера Фигнер верила в свой народ, в торжество справедливости.
В конце 1933 года, предлагая вдове С. Кравчинского, жившей в Англии, "воссоединиться с новой Россией", она писала: "Мы не поехали за границу и не хотим ехать; хотим переживать все, что переживают все русские".
С годами все больше седела голова старейшей революционерки, но в остальном время словно не властно было над ней. Только тихий голос и просьба к собеседнику не говорить слишком громко напоминали о десятилетиях "шлиссельбургской тишины". Ей хотелось еще и еще работать. "Если бы у меня были силы, - говорила 80-летняя Вера Фигнер, - может быть, я принесла бы еще пользу народу".
Умерла Вера Николаевна Фигнер в возрасте 90 лет 15 июня 1942 года в Москве.
Три поколения революционеров в России, сменявшие друг друга, сильно отличались. Но в одном и главном они неразделимы: они делали одно великое дело, сражались против России старой, реакционной, отсталой, за Россию обновленную, за свой народ, его будущее. Вера Николаевна Фигнер - крупная представительница одного из революционных поколений. Ее борьба, ее слово будут всегда занимать почетное место в истории русского революционного движения.