Торговля сеном возами производилась тут же. Пригородные крестьяне привозили много сена, так как спрос на него был большой, поскольку механического транспорта почти не было. Каждый воз с сеном уже на подходе к площади осаждался так называемыми "цапками". Что же это за "цапки"? Это молодые, разбитные, разухабистые женщины, которые подбегали к возу с противоположной стороны от той, с которой шел владелец воза, обычно пригородный крестьянин, и вырывали - "цапали" - клочья сена, набивая им свои мешки. За день "цапки" набивали сеном несколько мешков. Это сено они продавали "по дешевке" одиночкам-извозчикам. Если крестьянин замечал воровство, то стегал "цапку" хлыстом или вожжами, не говоря уже о ругани. Как-то пришлось наблюдать такую дикую сцену: возом правил подросток, а отец шел сзади воза с кнутом. Молодая хищница-"цапка" подбежала к возу, вырвала клок сена и тотчас получила страшный удар ременным кнутом по лицу. Реакция была неожиданная: девка, вытирая кровь рукавом, разразилась отборной, площадной руганью, а подлетевшие другие "цапки" набросились на мужика и принялись его избивать. Воспользовавшись этой суматохой, "цапки" растащили воз наполовину, причем больше всех попользовалась сама побитая.
Там, где торговали коровами, ходили бедные женщины с ведерочками и просили разрешения подоить коров. Владельцы соглашались на это, так как несвоевременная дойка вредно отражалась на корове. Все были довольны: и корова, которой стало легче, и хозяин коровы, и бедная женщина, которая для своих ребятишек надоила молочка. Такая "благотворительная" дойка практиковалась очень широко на бойне, но там она носила несколько иной характер. Там сторожа допускали к этому только своих знакомых женщин, за это получали с них гривенники, а женщины надаивали помногу и несли молоко на продажу.
Конная площадь начинала работать рано утром, и часам к двум-трем вся торговля заканчивалась. Барышники, продав с выгодой одних лошадей и скупив, тоже с выгодой, других лошадей, уезжали с площади. Картина была такая: в сани или повозку запрягалось несколько лошадей, иных привязывали за повод к оглобле или к гужу. Сзади повозки, на поводках, следовало тоже несколько лошадей. "Удачливый" покупатель либо пешком вел лошадь за повод, либо ехал верхом на мешке с сеном.
После такой "негоции", конечно, в трактир не шли, потому что мешали лошади, но, когда приходили домой, покупку "вспрыскивали". Заводя лошадь в стойло, внимательно наблюдали, как лошадь войдет в конюшню. Если вошла спокойно и охотно - хороший признак; если заупрямилась, все говорили: "Ну, покупка не ко двору, толку для хозяина не будет".
Магазины и лавки, рестораны и трактиры
А окна лавок их! Огромнейшие рамы
Бесстыдны, холодны и залиты огнем.
Хрусталь сверкающий, блестящие рекламы
И куклы с вежливым, безжизненным лицом.
А. Лозина-Лозинский
Но не рынком единым, о котором шла речь выше, жив был торговый Петербург. Помимо рынков в столице раскинулась громадная сеть торговых предприятий. Мы видели, что там, на рынках, не было особо специализированных лавок, специализация товаров началась скорее в магазинах, расположенных в центре города.
Вся торговля в Петербурге находилась в частных руках. Исключением была только продажа водки, которая производилась в казенных лавках (об этом ниже). Во всех торговых предприятиях фиксированных, определенных цен на те же товары того же производства не было. Везде, как и на рынке, цены были "с запросом". В лучших магазинах висели объявления - "цены без запросов" или европеизированное "prix fixe", но и то не всегда это соблюдалось. Опытные приказчики распознавали богатого провинциала и продавали ему "с надбавочкой".
Крупные магазины были, конечно, в центре города, но и скромные магазины в начале века стали подтягиваться, расширяться, переоборудоваться на новый лад. Большое внимание начали обращать на рекламу: повсюду красивые вывески и витрины - подражание магазинам в Гостином дворе, где использовались световые эффекты, различные звезды из электрических лампочек, особенно в окнах ювелирных магазинов. Вообще Гостиный двор, где покупателями была изысканная публика, "задавал тон". Там же появлялись уже специализированные магазины, не только в нашем понимании, но даже и "по специальности" - одежда для кормилиц, кучеров, лакеев, духовных лиц и пр.
В крупных магазинах манера вежливого обхождения была основным способом привлечения публики. Здесь приказчики "высшего класса" щеголяли французскими словами, у прилавка слышалось: "Merci, madame", "Je vous prie", одеты они были по последней моде, прическа à la Capoule (по имени знаменитого французского артиста), с начесом на лоб, манеры "галантерейные" и т. д. Многие знали своих покупателей, особенно если это были жены титулованных особ, при появлении их тотчас приносили стул и не жалели времени, раскидывая перед такими дамами одну коробку за другой, чтобы продемонстрировать особые образцы брюссельских кружев или только ею излюбленных отделок для платья. Если дама перероет все коробки и уйдет, не найдя нужное, приказчик не смел отразить на своем лице неудовольствие, боясь, что в другой раз она обратится к другому приказчику, что уронит его престиж. И слова дам: "Я покупаю кружева только у Таратина" или "Эспри - только у Шутова и Кольцова" - заслуга магазина и своего рода реклама для него. Покупку до экипажа такой публики не гнушался донести и сам приказчик. В других случаях это выполнял специальный мальчик, одетый в форму с надписью на фуражке, скажем, "Второв и сыновья".
Итак, реклама и обхождение с покупателями - вот что спасало магазин в конкуренции. Некоторые фирмы этими средствами добивались звания "поставщиков двора его величества", чему содействовали и крупные пожертвования в пользу благотворительных учреждений, участие их в российских и междугородных выставках, награды и медали за качество товаров. Такой поставщик имел право написать на вывеске рядом с царским гербом и свое "придворное звание". Такие магазины особенно блистали. Разумеется, звание обязывало стараться сделать магазин образцовым. Устроиться на работу в такой магазин уже было нелегко, нужна была рекомендация.
Большим событием в Петербурге было появление модернизированного типа магазина - универмага Гвардейского экономического общества, разместившегося сначала в Доме армии и флота. Торговля шла там в тесных помещениях, не удовлетворявших расширяющихся запросов магазина. За несколько дней до войны были выстроены громадные здания на Конюшенной улице, туда-то и переместился с широким размахом магазин Гвардейского общества. Ранее Петербург не знал универсального типа магазина, где, не выходя из одного здания, можно было купить все - от продуктов питания до музыкальных инструментов, офицерского обмундирования, снаряжения для лошади, заказать одежду, приобрести предметы роскоши, привезенные из-за границы, - словом, все. Сюда мог прийти всякий и что угодно купить, но членами общества могли быть только гвардейские и флотские офицеры. Цена для них была та же, разница заключалась в том, что при покупках членами общества "на пай" в конце года начислялся доход, который им и выдавали. Народу в универмаге бывало много, товар первоклассный, цены не выше, чем в других магазинах. Он сразу стал популярен.
Поразил сразу же петербуржцев обилием, разнообразием и качеством товаров появившийся в самом центре гастрономический магазин Елисеева. Некоторые торговые фирмы имели по нескольку магазинов. У конфетной фабрики Конради было семь магазинов. Фабрика дешевых конфет "Ландрин", похожих на леденцы, открыла 40 магазинов. Лучшие бакалейные товары можно было купить у Соловьева, Черепенникова, которые имели тоже по нескольку магазинов. Живые цветы во все времена года предлагала фирма Эйлерса. Ей принадлежало 5 магазинов. Объединение прибалтийских хозяйств "Помещик" раскинуло по всему городу 40 магазинов. Известная по всей России обувная фабрика "Скороход" имела в столице 7 магазинов. Такой рост представительств известных фирм наблюдался особенно в 1900–1910 годах.
* * *
…А кругом -
числа нет вывескам лубочным:
кривая прачка с утюгом,
две накрест сложенные трубки
сукна малинового, ряд
смазных сапог, иль виноград,
или над лавкой мелочной
рог изобилья полустертый.
В. Набоков
Тянулись за большими магазинами и лавки средней марки, тоже стараясь себя рекламировать вывесками, как выше мы уже писали, на всех возможных местах: на трамваях, на пустых стенах, на пристанях и т. д. Над входом в булочную было принято вывешивать золоченый крендель, в обувном магазине - золотой сапог, громадные часы повисали над часовым магазином и т. д.
Чем дальше от центра столицы, тем больше становилось магазинов помельче - лавок и лавочек. В них часто совсем не было приказчиков, хозяин с семьей жил при магазине. Над входной дверью висел колокольчик, который давал хозяину знать, что зашел покупатель. Хозяин выходил из жилой комнаты в магазин и отпускал требуемое. Особый вид был у так называемых мелочных лавок. Это были своего рода маленькие универсамы. Там можно было купить хлеб, селедку, овощи, крупу, конфеты, мыло, керосин, швабру, конверты, почтовые открытки и марки, дешевую посуду, лампадное, постное, сливочное и топленое масло, пироги с мясом, морковкой, саго, гречневой кашей. При мелочной лавке была и маленькая пекарня. На Рождество и Пасху можно было отдать сюда запечь окорок или телячью ногу. Там же продавались кнуты, рукавицы для извозчиков. Всего не перечесть. Таких лавок было очень много, и это было удобно. В них практиковался кредит. Хозяин выдавал покупателю заборную книжку, куда вписывались все покупки. Расчет производился раз в месяц. Кредитом пользовались постоянные жители, которых знал хозяин. Кредит прикреплял покупателя к лавке. Были и поощрения со стороны хозяина: к празднику исправному плательщику выдавалась премия, скажем коробка конфет.
Обычно купцу принадлежало несколько лавок, в каждую он ставил доверенного приказчика, который ежемесячно сдавал определенную сумму дохода, а остальное хозяина не интересовало. Такие лавки бывали своего рода клубом, где по вечерам собиралась "дворовая аристократия" - дворники, прислуга, кучера, ремесленники. Забегут на минутку купить десяток папирос или на копейку квасу и за разговорами задержатся. Обсуждались сенсационные новости: измены, драки, кражи. Тут же писались письма, давались юридические советы и даже медицинские консультации.
Прибегает в слезах горничная: ударила хозяйка. Немедленно появляется "адвокат", который сразу же пишет жалобу мировому судье с "полным знанием всех законов Российской империи" и ссылкой на фантастическую статью. При почтительном молчании присутствующих автор зачитывает свое произведение, слышатся возгласы: "Ну и голова, Спиридоныч: если уж напишет, никто с крючка не сорвется". Или придет измученная женщина: муж опять запил, что делать? Советчики рекомендуют: "Ты б свела его в Варшавскую церковь" или "Иди к тетке Агафье на Вторую роту: она заговаривает от пьянства". Все поддакивают: "Точно, давно проверено".
У каждой порядочной лавки или магазина были двухколесные тележки. В них развозили товары. Этим занимались "молодцы" - здоровые парни, которые в остальное время переносили ящики, кипы, перекатывали бочки. Воз картонных, фанерных или лубяных коробок из магазина модных дамских вещей поражал размерами, из-за него не увидишь, бывало, возчика.
Мясные лавки на тележках развозили по столовым и трактирам мясо. Фирма "Помещик" развозила по квартирам молочные продукты. Гуталин, который появился в наше время и вытеснил ваксу, развозился по магазинам и лавкам тоже в особых тележках.
В столице работало много модных мастерских и портных. Девушки-ученицы кроме прямых своих занятий должны были доставлять заказы по домам, разносили громадные картонки. За задержки они получали выговоры и от заказчиц, и от хозяек, а причина опоздания была самая простая: встретился угодный молодой человек, вот и полюбезничала немного.
Продажа водки была царской монополией. Специальные казенные винные лавки - "казенки" - помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений. Так того требовали полицейские правила. Эти лавки имели вид непритязательный, обычно в первом этаже частного дома. Над дверью небольшая вывеска зеленого цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью "Казенная винная лавка". Внутри лавки - перегородка почти до потолка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка. Два сорта водки - с белой и красной головкой. Бутылка водки высшего сорта с "белой головкой", очищенная, стоила 60 копеек, с "красной головкой" - 40. Продавались бутылки емкостью четверть ведра - "четверти", в плетеной щепяной корзине. Полбутылки называлась "сороковка", т. е. сороковая часть ведра, сотая часть ведра - "сотка", двухсотая - "мерзавчик". С посудой он стоил шесть копеек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда.
В лавках "сидельцами" назначались вдовы мелких чиновников, офицеров. "Сиделец" принимал деньги и продавал почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные карты. Вино подавал в другом окошечке здоровенный "дядька", который мог утихомирить любого буяна. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку с красной головкой - подешевле, они тут же сбивали сургуч с головки, легонько ударяя ею о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка, выпивали из горлышка, закусывали или принесенным с собой, или покупали здесь же у стоящих баб горячую картошку, огурец. В крепкие морозы оживление у "казенок" было значительно большее. Колоритными фигурами были бабы в толстых юбках, сидящие на чугунах с горячей картошкой, заменяя собою термос и одновременно греясь в трескучий мороз. Полицейские разгоняли эту компанию от винных лавок, но особенного рвения не проявляли, так как получали угощение от завсегдатаев "казенки".