Парень оказался совсем неплох. Разве что чересчур старался. Коул подумал: немного с ним поработать, и можно брать с собой на гастроли на разогрев. Только когда они будут, эти гастроли, и будут ли?
Возвращался Коул по пустынному шоссе. Парковка перед мотелем неожиданно оказалась заставленной машинами, но свет горел только снаружи. Он завернул за угол, поставил фургон и пошел в свою комнату. Вставив ключ в замок, он вспомнил, что забыл запереть пикап. А что, если Холл и придет утром до того, как он уедет, и это увидит? Конечно, смешно обращать внимание на то, что наговорила какая-то девчонка, которую он больше никогда не увидит. Впрочем, вдруг она права? Лишиться машины было бы сейчас ох как некстати.
Он пошел обратно к пикапу, поднес ключ к дверце... Больше он не помнил ничего.
Глава 8
Холли расхаживала взад-вперед по коридору и пыталась убедить себя в том, что ей давно пора уходить. Она сделала все, что могла и должна была сделать. Что ее здесь держит? Она ведь не только не родственница, но даже и не знакомая. Когда сестра в приемном покое стала задавать ей вопросы, Холли не смогла ответить ни на один. Ей даже пришлось звонить Арнольду, чтобы узнать имя, под которым он зарегистрировался. Нил Чэпмен... Странно... Это имя ему никак не подходило. Другое дело Хенк или Дуайт.
Если бы она просто вышла, не взглянув на него, она уже была бы дома. Но стоило ей об этом подумать, как какая-то неведомая сила заставила ее обернуться. Это неподвижное тело – сущий кошмар. Он выглядел так ужасно – все лицо в крови, волосы тоже. Она вспомнила, что волосы у него темно-русые, а теперь они казались почти черными. Медсестра сказала, что кровоточащие раны часто кажутся страшнее, чем на самом деле.
Правда, признала она, плохо, что пострадавший бог знает сколько времени пролежал без сознания.
Хорошо еще, Холли, всю ночь промучившаяся бессонницей, решила прийти пораньше, чтобы привести наконец в порядок бухгалтерию. Парковка у входа была забита, поэтому она отправилась на заднюю стоянку. Еще хорошо, что Арнольд оказался рядом – он помог затащить Нила в ее машину. В этом Нилу Чэпмену повезло.
– Черт подери! – буркнула она себе под нос. Все, у кого есть хоть капля здравого смысла, понимают, что на стоянке мотеля надо быть предельно осторожным. Воры слетаются на туристов, как мухи на варенье.
Холли скрестила на груди руки и прислонилась к стене. Надо переделать кучу дел, прежде всего – убрать двадцать комнат в мотеле. Никто ее ни в чем не обвинит, если сейчас она тихонько уйдет. Она же может потом позвонить и справиться о его состоянии. Если он придет в себя, она узнает, нужно ли ему что-нибудь. А подвезти все необходимое можно днем, когда она поедет домой.
Для этого и надо-то только подойти к двери, открыть ее и выйти из больницы на солнце.
Она взглянула на часы. Солнцу придется подождать еще двадцать минут.
Но, боже мой, как же она ненавидит больницы! В больницах люди умирают. Ее родители умерли в такой же больнице. И она была там, когда это случилось.
Она сама это сделала.
Как глупо звучит – "нажать на кнопку". Ни на какие кнопки никто не нажимал, просто отключили аппаратуру. Потому что она сказала, что это можно сделать. Да, очень глупо. Так же глупо погибли двое людей, которых она любила больше всего на свете, потому что включили бензиновую печку в прицепе, на который копили пять лет. Просто невыносимо глупо.
У нее в ушах все еще стояли голоса врачей. Они повторяли, как хорошо, что ей как раз за день до этого исполнился двадцать один год. Она была единственным ближайшим родственником, поэтому решение об отключении аппарата искусственного дыхания пришлось принимать ей. Очень удачно получилось, что она достигла совершеннолетия.
Она похоронила родителей шесть лет назад. С тех пор она ни разу не праздновала свой день рождения.
Занавески раздвинулись. Вошел низенький человек в очках, сползших на кончик носа. Он поднял глаза от карты, которую держал в руках, и протянул руку.
– Доктор Хардсти.
– Очень приятно, – ответила Холли. Она хотела выйти, но палата была такой тесной, что двоим разойтись было невозможно.
– Вы миссис Чэпмен?
– Я? – От удивления голос ее сорвался. – Нет. Я просто его нашла.
Врач нахмурился. Это явно была неувязка, на которую он не рассчитывал. Но продолжил он так, будто это никакого значения не имеет.
– Поскольку несколько месяцев назад мистер Чэпмен получил тяжелые увечья, случай сложнее, чем мог бы быть. Рентген показал, что рана на черепе не очень серьезная и не могла вызвать столь длительной потери сознания.
– Как это – не серьезная? – спросила Холли. – Вы же его даже не осмотрели.
Он взглянул на нее поверх очков.
– Вы о крови? Это в порядке вещей.
– В порядке вещей?! – Холли больше не могла сдерживаться. Она откашлялась и заявила, стараясь говорить более низким голосом: – Прошу прощения, но я не понимаю, о каком "порядке вещей" может идти речь, если человек – если Нил – так выглядит?
– Раны на голове обычно сильно кровоточат.
– А что вы говорили о других увечьях?
– Судя по результатам осмотра, мистер Чэпмен еще не оправился от тяжелой травмы головы. Предположительно – автомобильная авария. Когда я еще ходил в интернах, у меня был подобный случай... – Он запнулся. – Впрочем, вернемся к мистеру Чэпмену. Когда он выйдет из комы и вернется домой, необходимо будет наблюдение врача. Не думаю, что опасность так уж велика, но лучше подстраховаться. Да, ему некоторое время не стоит подниматься по лестницам. У вас дома это можно обеспечить?
– Но он не живет у меня. Я же сказала, я его нашла на автостоянке.
Доктор сунул папку с картами под мышку и устало посмотрел на Холли.
– Вы хотя бы известили его близких? Холли скрестила руки на груди и исподлобья посмотрела на врача.
– Поскольку никто, и я в том числе, не знает, кто его близкие, извещены они не были. – Чувствуя, что терпение ее на исходе, она поторопилась добавить: – Вчера вечером мистер Чэпмен остановился в мотеле "Слипитайм". Он заплатил за ночь, но, поскольку на стоянке кто-то на него напал и обокрал, он не смог воспользоваться тем, за что уплатил.
Что-то коснулось ее бедра. Она обернулась и увидела, что мистер Чэпмен сосредоточенно на нее смотрит.
– Молли?
– Холли, – поправила она его и облегченно улыбнулась. Да разве имеет значение, знает она его или нет? Слава богу, что не умер.
Врач отодвинул ее в сторону.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Кто вы?
– Доктор Хардсти. Два часа назад вас привезли в больницу с травмой головы. Вы помните, как это произошло? – Он вытащил из кармана ручку-фонарик и направил свет ему в глаза.
– Я запирал свой пикап. Больше не помню ничего.
Холли шагнула к занавеске.
– Ну, думаю, я вам теперь не понадоблюсь. Мне пора.
Нил поднес руку к глазам.
– Мои очки... Вы их не видели?
Ну, конечно, она чувствовала, что чего-то не хватает, но никак не могла понять, чего.
– Когда я вас нашла, вы были без них.
– Но я не могу вести машину без очков.
– Наверное, они упали, когда вас ударили, – предположила Холли.
Доктор Хардсти сунул ручку обратно в карман и повернулся к Холли.
– Будьте добры, выйдите ненадолго, мне надо осмотреть мистера Чэпмена.
Холли еще разок взглянула на Нила.
– Мне надо обратно в мотель. Если я найду ваши очки, я их вам завезу, когда поеду домой.
Нил, поморщившись, повернул к ней голову.
– А когда это будет? – спросил он, явно забеспокоившись.
– После ленча.
– Отлично.
Она раздвинула занавеси.
– Ну, до встречи.
Холли вышла из палаты и, оказавшись в больничном коридоре, снова почувствовала тяжесть на душе. Она шла мимо множества дверей, но ни на одной из них не было таблички "Выход". Она приложила руку к груди и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Нельзя же так.
Скоро ей предстоит тоже прийти в больницу, но уже не посетителем.
К ней подошла женщина с подносом, уставленным какими-то склянками.
– Вам помочь?
– Как мне отсюда выйти?
Женщина показала в ту сторону, откуда Холли пришла.
– До конца и направо.
Холли изо всех сил старалась сдержать шаг. Она кивала людям, шедшим навстречу, и даже попыталась улыбнуться женщине, державшей на руках карапуза в розовых ползунках. Наконец она оказалась во дворе, где уже не пахло больницей, где не было палат, аппаратов, которые надо отключать, где девушки не должны были принимать решений о жизни и смерти собственных родителей.
Сев в машину, Холли взглянула на восток, где чудными красками цвело утреннее небо. Когда она доберется до мотеля, постояльцы уже встанут, будут собирать вещи. Она займется своими привычными делами, и жизнь войдет в обычную колею.
Если ей повезет, Арнольд отправится по каким-нибудь делам в город, и она попросит его заехать в больницу и отдать Нилу Чэпмену его очки. Поняв, как сильно ей хочется, перепоручить Арнольду это нехитрое дело, Холли даже огорчилась. Совсем недавно Арнольд должен был ходить в больницу каждый день – там умирала от сердечной недостаточности женщина, которую он любил и с которой прожил больше полувека.
Когда это она стала такой трусихой? В какой момент она выпустила на волю демонов своего прошлого, позволив им захватить настоящее? Нет, нельзя поддаваться чувствам, особенно сейчас.
Луч полуденного солнца осветил палату, где лежал Коул. Без очков он видел все расплывчато, в дымке. Коул прикрыл глаза.
Когда болеутоляющее подействовало, Коул почувствовал необычную бодрость и был готов хоть сейчас тронуться в путь. Он даже хотел позвонить Холли, узнать насчет очков, но не мог вспомнить названия мотеля. Он пытался описать его медсестре, но она была из Алкоа и в Таунсенде ничего не знала.
Как не хотелось этого избежать, но придется еще кое-куда позвонить. Он совсем недавно принял решение не возвращаться, пока не найдет для себя ответов хотя бы на некоторые вопросы. Иначе не будет у него мира в душе.
Выходит – не судьба. Ну что ж, по крайней мере, он сам принял решение о том, что путешествие закончено.
Ждать дольше никакого смысла не было – полицейский ясно сказал, что надежды на то, что деньги найдутся, нет. Судя по всему, вор был заезжий и следов никаких не оставил.
Без денег Коулу деваться было некуда. Ну что же, все к лучшему. Так часто бывало в его жизни – решение принимали за него. Может, это не так уж и плохо, когда тебя не давит груз ответственности.
Господи, ну кого он пытается обмануть?
Он повернулся на бок и потянулся к телефону. Серьезных решений он принимать не может, но хоть чем-то в состоянии управлять. Он попросил телефонистку включить стоимость звонка в его счет и быстро, чтобы не передумать, набрал номер.
К телефону подошел Фрэнк.
– Алло! – сказал он нарочито бодрым голосом.
– Это Коул. Рэнди здесь?
– Я уже начал волноваться, не случилось ли чего. Ты больше недели не звонил.
– Со мной все в порядке.
– Когда вернешься?
– Скоро. Где Рэнди?
– Ты даже представить себе не можешь, как я рад это слышать. Все это время репортеры мотали Джэнет нервы, пытаясь выяснить, почему же мы не сообщаем той новости, о которой всех предупредили. Но она просит тебе передать, что понимает твое состояние и зла на тебя не держит.
Удар точно в цель. Ему и в голову не приходило, что Джэнет может злиться. В конце концов, разбираться с прессой – ее обязанность.
– Скажи, что я ей за это благодарен. Так что с Рэнди?
– Еще одно. Мне не понравились рубашки, присланные от Кроуэлла, и я отослал их назад. Ты не возражаешь?
Да что происходит?! Фрэнка обычно нисколько не заботило, что Коул думает о рубашках, в которых он по контракту должен был выступать.
– Пап, у меня сейчас нет желания это обсуждать. Я позвонил, чтобы поговорить с Рэнди. Он дома или нет?
Фрэнк помолчал, потом сказал неохотно:
– Сейчас я его позову.
Коул перевернулся на спину, поправил подушку. Голова болела не очень, но напоминала ему о мучениях, которые он терпел в прошлый раз. Он все время ждал, что дикие боли вернутся, и готовил себя к этому. Врач пытался расспросить его об аварии. Коул дал ему понять, что говорить об этом не желает. Тогда врач стал нахваливать хирургов, делавших Коулу операцию, говорил, что все срастается как нельзя лучше и что Коулу очень повезло, но Коул все равно упорно молчал.
Наконец в трубке раздался голос Рэнди, который говорил громче и живее обычного:
– Привет, братишка, как дела?
– Мне нужна твоя помощь.
– Я ничего не могу. По крайней мере, сейчас, – поколебавшись, ответил Рэнди.
Что-то явно было не так.
– А когда?
– Сюда ты мне больше не звони, – нехотя сказал Рэнди.
– Что?!
Коул услышал голос Фрэнка:
– Дай мне трубку, черт подери!
– Папа записывает все, что ты говоришь. – В трубке раздался подозрительный шум. – На линии установлен так называемый "жучок". Если ты позвонишь еще пару раз, он будет знать, где тебя искать. Сейчас все в порядке, но с этого же аппарата тебе сюда звонить больше нельзя. Трех-четырех раз достаточно.
– Он врет, Коул, – раздался голос Фрэнка.
– Пока! – крикнул Рэнди.
– Коул? – завопил в трубку Фрэнк. – Ты меня слышишь?
Коул медленно положил трубку на рычаг. Несколько минут он лежал без движения, потом поставил телефон на тумбочку, вылез из кровати и подошел к окну. Он видел лишь смутные очертания окружающего.
Коул моргнул.
Ничего не изменилось.
Ничего никогда не меняется.
Фрэнк распахнул дверь в комнату Рэнди. Он открыл было рот, собираясь разразиться проклятьями, но тут увидел, чем занимается его младший сын.
– И куда ты собрался, черт подери? Рэнди перестал паковать вещи в чемодан и поднял голову:
– А тебе-то что за дело?
– Мне – никакого. Я думаю о Коуле. Это он, когда звонит, требует к телефону тебя. А по мне – так без тебя жизнь гораздо проще.
– Грубо, но честно. – Рэнди выдвинул ящик комода и вывалил все его содержимое в переполненный чемодан.
– Ты обещал помочь найти его. – Агрессивности Фрэнка как не бывало. Он походил сейчас на старого, изнуренного генерала после тяжелой битвы. – С чего это ты передумал?
– Коул вернется сам, когда придет в себя, – устало сказал Рэнди.
– Ты же знаешь, что говорят врачи. – Фрэнк провел ладонями по лицу, словно пытаясь стереть с него тоску и тревогу. – Коул давно не в себе. У него так и не прошел стресс после аварии. Нам надо вернуть его домой и помочь ему. Сам он не справится.
– Это все чушь. Коул такой же псих, как и я.
– Никто не говорит, что он псих. Ему просто надо помочь справиться с не совсем нормальным состоянием. Ему надо поговорить с людьми, которые собаку съели в таких вещах.
Рэнди захлопнул чемодан.
– Он отлично справляется и сам.
– Откуда тебе это известно? – спросил Фрэнк настороженно.
Рэнди понял, что сболтнул лишнее.
– Я знаю Коула. Он всегда мог сам о себе позаботиться. – Он взглянул на стол и комод, проверяя, не забыл ли чего-то важного.
– Я тебя не понимаю, – сказал Фрэнк. В Рэнди что-то щелкнуло.
– Вот тут ты абсолютно прав. Ты меня не понимаешь. Ты понятия не имеешь, каков я на самом деле. – Он навалился на крышку, пытаясь закрыть чемодан. – Хорошо, что исчез не я. Про меня ты знаешь так мало, что даже не смог бы заполнить заявление о пропаже. Я перестал рассчитывать на тебя в тот самый день, когда Коул получил свой первый гонорар.
– Ты не прав!
– Скажи, какого цвета у меня глаза?
– Что за идиотизм! Велика важность – цвет глаз! Это ничего не доказывает.
Рэнди эта беседа была неприятна не меньше, чем Фрэнку. Он не хотел выходить победителем в споре, но остановить себя уже не мог.
– Какого они цвета? – упрямо повторил он.
– Голубые, – ответил Фрэнк без особой уверенности.
Рэнди обернулся и пронзил его испепеляющим взглядом.
– Ну, значит, карие, – поправил себя Фрэнк. – У твоей матери были голубые. Ты так похож на нее, что я решил...
Рэнди никогда не слышал, чтобы Фрэнк говорил о маме. И ему было больно, что он вспомнил о ней сейчас, в этом разговоре.
Он снова попытался закрыть чемодан, но ничего не получилось, и он бросил его на пол у кровати. Момент для того, чтобы торжественно хлопнуть дверью, был упущен. Завод кончился, и Рэнди уже не знал, что делать. Тем более что нельзя уехать, не поговорив о Коуле. Он взглянул на часы, стоявшие на столике у кровати.
– Когда меня ждут в студии?
– В три часа.
– Тогда мне пора.
– Время еще есть.
Рэнди не понимал, почему Фрэнку так не хочется, чтобы он уезжал. Он ждал, что отец будет на него вопить или злорадствовать по поводу того, что снова вышло так, как хотел он.
– Что тебе от меня нужно?
– Не знаю, – признался Фрэнк. – Раньше мне казалось, что знаю, но теперь я ни в чем не уверен.
Услышав это, Рэнди понял, что бороться больше не может. Внутренний голос предупреждал его, что он опять останется в дураках, но что-то в глубине души требовало предоставить Фрэнку еще один шанс оправдаться, выслушать Рэнди, доказать, что в его сердце есть место обоим сыновьям.
– Ты помнишь тот год, когда ансамбль наняли играть в Восточном Техасе, в турне с конным цирком?
– Коулу было десять... – Фрэнк вовремя спохватился. – А тебе...
– Семь, – подсказал ему Рэнди.
– Точно.
– Вы с Коулом уехали, а меня оставили на ранчо с одной престарелой парой.
– УсТройтели отказывались оплачивать твое содержание, поэтому таскать тебя с собой не имело смысла.
Прошло столько времени, но Рэнди все еще больно было слушать, как легко Фрэнк объясняет все необходимостью. Рэнди постарался не думать о старой обиде. Лучше опять спрятать ее в укромный уголок души, где накопилось много неприятных и тяжелых воспоминаний. Ведь на самом деле эта передышка в бесконечном путешествии пошла маленькому мальчику, так нуждавшемуся в тепле и ласке, только на пользу.
– Тот человек на ранчо... – Как странно, он забыл его имя! – ...Он брал меня с собой на работу.
– Тебя там оставили не для того, чтобы ты работал, – возмутился Фрэнк. – Я заплатил этим людям, чтобы они за тобой ухаживали.
Рэнди не обратил на слова Фрэнка никакого внимания.
– Когда мы кормили кур, он давал мне подержать цыплят, но они всегда пытались вырваться из рук. Однажды он сказал мне, что цыплята – как люди: чем крепче их держишь, тем больше они рвутся на волю. Я ему не поверил. И тогда он усадил меня, велел раскрыть ладонь и поставил на нее цыпленка.
Рэнди пристально взглянул на отца.
– Старик был прав. Цыпленок спокойно уселся на ладони. А потом даже заснул.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Ты зажал Коула так крепко, что ему не хватало воздуха. Если ты не ослабишь хватку, он не вернется никогда.
– Это неподходящий пример. Коул... Рэнди покачал головой.
– Он болен, – настаивал Фрэнк. – Ему необходима наша помощь.