– Papillon couche, – с улыбкой сказала Петра.
На сундуке лежало одеяло. Она взяла его и накрыла Робина, оставив открытыми руку и собаку, но затем коснулась его щеки тыльной стороной пальцев, чтобы убедиться, что у него нет лихорадки. Жара не было, но он повернул голову и что-то пробормотал.
Ей представилась идеальная возможность сбежать. Она пошлет записку капитану Роузу, а потом уедет. Но ей нужна бумага. У Робина была кожаная записная книжка. Она нашла ее в левом кармане его сюртука вместе с карандашом в изящном футляре. Но когда Петра открыла книжку, она обнаружила, что это не просто дневник или источник бумаги для записок на скорую руку, это было что-то вроде альбома, куда люди записывали пожелания для него.
На первой странице она прочла: "Моему дорогому Робину. Летай, мой милый, но не слишком высоко. Мама". Почерк был замысловато украшен, а вся страница разрисована летящими птицами. Петра почувствовала симпатию к встревоженной матери такой птицы. Вероятно, ей не следовало читать дальше, но она не могла устоять. Писавшие выбирали любую страницу по желанию, поэтому ей пришлось пролистать полкниги, чтобы найти следующую запись.
"Я буду всегда молиться за тебя. Лейси". Интересно, кто написал эти строки, украшенные лентами и цветами. Возможно, у него есть сестра.
На следующей странице было нацарапано: "Magnifique! Кларисса".
Это было не от родственницы.
"Ты чудовище. Я ненавижу тебя. Вернись ко мне скорее, или я умру!" Подпись "Л".
Неудивительно, что женщины так желали его, а некоторые просто любили. Робин был добрым и великодушным.
Слишком щедрым в своей любезности, сказала она себе и стала искать чистую страницу. Несколько страниц уже были вырваны, так что она не чувствовала вины, что сделает то же самое. Тут ее внимание привлекла еще одна исписанная страница. Здесь не было рисунков, зато много слов.
"Третий день января, год от Рождества Христова 1760.
Твердо решено, что молодой человек никогда не должен жениться. Вследствие этого мы, закоренелые холостяки, настоящим устанавливаем штраф, который должен уплатить каждый из нас, кто поддастся этому порочному состоянию с этого и до того дня, когда мы достигнем возраста тридцати лет. Штрафом за проступок будет тысяча гиней, пожертвованных фонду леди Фаулер для Общества реформирования морали".
Это было подписано тремя разными почерками: Воробей, Роуз и Язычник. Петра узнала в Воробье элегантный почерк Робина. Убийца Кок-Робина. Зачем брать такое имя?
Роуз? Это был контрабандист. Неудивительно, что он захотел скрыть свое настоящее имя.
Язычник? Она не могла себе представить, что кто-то мог додуматься назвать себя язычником даже забавы ради.
Робин закоренелый холостяк. А если окажется, что она носит его ребенка?
Петра ни за что не скажет ему об этом. Ей не нужен брак по обязанности. Ведь она даже не знает, кто он и чем зарабатывает себе на жизнь. Единственное, что Петра знала точно, что он дамский угодник и что будет ужасным мужем, если заставить его жениться.
Она выбрала чистый лист и написала капитану Роузу, особенно подчеркнув необходимость срочно показаться доктору. Она вырвала этот лист, сложила его и надписала адрес, который упомянул Робин, – гостиница "Черный лебедь", Стаутинг. У нее не было воска, чтобы запечатать, но в этом письме не было ничего личного.
Она долго смотрела на следующую страницу, потом написала:
"Спасибо, Кок-Робин. Да пребудет с вами Господь. Пожалуйста, слушайтесь вашу матушку и берегите себя.
П.".
Она положила книжку на маленький столику кровати, вложив карандаш на этой странице, и взяла свой плащ. На вороте она увидела камею. Ей следовало оставить ее, но ей нужно было чем-то застегивать плащ. Петра подумала о сапфирово-жемчужной булавке. Возможно, очень скоро ей понадобятся деньги, и придется булавку продать. Но булавка слишком дорогая. Сразу возникнет подозрение: откуда она у Петры?
Если не считать спрятанных гиней, у Петры не было почти ничего. Она порылась в кармане его бриджей, вспоминая прошлый раз, потом отбросила это воспоминание. Достала несколько монет и выбрала те, что помельче. Грех корысти лучше, чем смертный.
Среди монет было то кольцо. Петра снова рассмотрела его при свете. Замысловатая буква определенно не была Б. Либо А, либо X. Еще возможно, что Н. Но это, несомненно, была печать, передаваемая из поколения в поколение в важной семье. Он был значительным человеком и старательно скрывал это от нее. Еще одно доказательство того, что, несмотря на его шарм, Робин Бончерч не тот человек, которому можно доверять.
Когда Петра положила украденные монеты в свой правый карман, она наткнулась на распятие и четки. Достала их, подумала и положила в карман сюртука Робина. Странный и, возможно, нежеланный подарок, но у нее больше ничего не было. Кокетка все еще напряженно караулила, но никак не возражала против кражи. Петра знала, что будет скучать по очаровательному созданию, и послала собачке воздушный поцелуй. Теперь ей оставалось только отдать записку мальчику, который отвезет ее в Стаутинг, а потом она может ускользнуть из дома.
Петра пошла к двери, но остановилась. Что, если Роуза там не окажется? Или вдруг что-то случится с запиской? Она бросает Робина здесь, беззащитного. Уже завтра Варци может быть здесь, разыскивая своего человека и собирая слухи о случайных путешественниках. Если он обнаружит, что Робин здесь, а она исчезла, наверняка убьет его.
И все же она должна бежать. Более того, она не могла представить себе реакцию своего отца, если появится перед ним в компании этого отъявленного негодяя. Не важно, кто такой Робин на самом деле, она была уверена, что его натура хорошо известна. Но Робин никогда не позволит ей пойти одной. Она задумалась, и ей пришел в голову план. Она отослала записку с парнишкой, Китом, который радостно поскакал на упитанной лошади. Потом улучила подходящий момент и выскользнула из дома. Она пошла к дороге и поискала место, где спрятаться. Она нашла поблизости ступеньки через изгородь и устроилась с другой стороны, чтобы подождать, молясь, чтобы Робин не проснулся до того, как приедет его друг.
Тогда, если повезет, они решат, что она ушла очень давно, и если будут искать, то впереди. Она же собиралась пойти по тропинке от ступенек и надеялась оказаться очень далеко от них. Это разобьет ее сердце, но что Бог ни делает, все к лучшему.
Глава 21
Робина разбудил низкий голос:
– Во что ты теперь вляпался, безумец?
– Торн? – Робин открыл глаза. Он пошевелился, поморщился от боли, пронзившей ногу, но потом улыбнулся: – Благодарю небеса и ад. Помощь прибыла.
– Несомненно, – сказал герцог Иторн, опускаясь в кресло, которое пододвинула к кровати охваченная благоговейным страхом миссис Гейнер. Он обернулся и поблагодарил ее. По-видимому, он был здесь как простой капитан Роуз, но они все равно были поражены.
Он был темноволос, очень любил море, и его кожа всегда была покрыта загаром. Черты его лица были скорее резкими, чем утонченными. Поэтому его не считали красавцем, но почему-то женщины этого никогда не замечали. Так же как Робин, он не носил парик, но волосы Торна были аккуратно причесаны и оставались на месте, а его кожаные бриджи, простой коричневый сюртук и галстук были безупречны.
– Как ты попал сюда? – спросил Робин.
– В карете.
– Я хочу сказать, как ты узнал?
– Капитан Роуз получил письмо. Как тебя ранили? – Тут Торн вытаращил глаза. – Что это такое? – спросил он.
Кокетка встала со своего места у руки Робина и смотрела на него.
– Последняя новинка среди сторожевых собак.
– Она определенно пугает меня. – Торн вытащил золотой монокль, чтобы рассмотреть собачку, потом покачал головой. – Неудивительно, что кто-то вышел сухим из воды, воткнув в тебя шпагу. Она вырастет?
– Боюсь, что нет.
Торн убрал монокль.
– Я так и думал. Она одна из тех идиотских папильонов, которых так любят при французском дворе. Что на тебя нашло?
– Каприз – что же еще? – ответил Робин, подтягиваясь в сидячее положение и проклиная ноющую ногу. – Как давно ты здесь? Петра уже рассказала тебе все?
– Петра?
– Ну, миссис Бончерч.
– Мой дорогой Робин, тебя что, ударили по голове?
Робин посмотрел на стоявшую рядом женщину:
– Где моя жена?
– Жена? – изумился Торн.
– Ну, я точно не знаю, сэр. Мы как раз думали об этом. Похоже, она куда-то ушла.
Робин попытался встать с кровати, проклиная женщин и боль. Торн остановил его:
– Подумай о приличиях, старина.
Робин вспомнил, что он в одних кальсонах, от которых отрезаны куски, и посмотрел на миссис Гейнер:
– Пожалуйста, мэм, вы можете найти мне какую-нибудь одежду? Что угодно.
Женщина поспешила прочь, а Торн в это время взял двумя пальцами окровавленные разрезанные бриджи, бросил их и спросил:
– Это действительно всего лишь порез?
– Я так думаю.
– Могу я посмотреть?
– Пожалуйста.
За лаконичными словами скрывался тот факт, что отец Робина умер от незначительной раны, которая загноилась. Глубокая рана от быка на ферме, и поэтому грязная, но он получал самое лучшее лечение. И умер.
Торн откинул одеяло и наклонился над Робином.
– Перевязано хорошо. Никаких признаков покраснения или запаха.
– Для этого еще рано.
– Верно. – Он вернул одеяло на место. – В Иторне мы покажем тебя доктору. Что случилось с твоей рубашкой?
– Бинты.
– А отсутствующая Петра?
– Проклятие, ты поедешь за ней, да?
– Куда? Сначала я отвезу тебя в Иторн и покажу доктору.
Робин выругался.
– Мои жилет и сюртук можно носить?
Торн бросил ему жилет, но когда взял сюртук, остановился и вытащил из каждого кармана по пистолету. Он проверил их, чтобы убедиться, что курки не взведены.
– Один разряжен? Я думал, это резаная рана.
– Стреляла Петра.
– Робин, Робин… – Торн покачал головой и подал ему сюртук. Робин нащупал в кармане еще что-то. Он вытащил четки.
– Только не говори, что ты стал папистом!
– Нет. – Робин нашел также и деревянный крест. Подумав мгновение, он сунул их обратно, но заметил свою записную книжку. – Подай мне это.
Торн дал ему книжку, и Робин прочел отмеченную страницу.
– Эта женщина безумна. Она не сможет выжить одна в Англии. – Он с трудом надел жилет, потом сюртук.
Торн прочел эти несколько слов.
– Может быть, скажешь мне, кто она?
– Я сам точно не знаю. Сестра Иммакулата из ордена святой Вероники. Петра д'Аверио… нет, я забыл. Контессина Петра д'Аверио. – Подавляя ругательство, вырвавшееся от боли, он повернул ногу так, чтобы сесть на край кровати. – Или контессина кто-то совершенно другой, но она моя, и я должен позаботиться о ней. То есть пока она не найдет своего таинственного отца. Чума побери, где эта женщина с одеждой?
Торн положил руку на лоб Робина, проверяя, нет ли у него жара. Робин отбросил его руку, поэтому Торн сказал:
– Тога. – И помог Робину встать на ноги. Он расправил простыню и обернул ее вокруг Робина. – Жена? – спросил он снова.
– Мы просто сделали вид, что женаты.
– Бончерч? Полагаю, это твое имя du jour. Хороший и святой? – Он округлил глаза.
– В плаваниях тебя знали как капитана Роуза.
– Но я, мой дорогой друг, герцог.
Вернулась миссис Гейнер с охапкой одежды в руках. Робин не хотел задерживаться, чтобы надеть ее. Он послал женщине свою самую очаровательную улыбку.
– Нет нужды обирать вашего мужа, мэм. Если бы вы только позволили мне купить эту простыню. Гинея, друг мой?
Торн достал монету. Миссис Гейнер возразила, что это слишком дорого. Робин заверил ее, что это жалкие гроши за ее доброту, и похромал при помощи Торна к ждущей их карете, одетый в тогу и сопровождаемый пушистой бабочкой.
– Не слишком ли роскошно для капитана? – пробормотал он при виде герцогской кареты.
– В записке было сказано "удобно устроить".
Было нестерпимо больно забраться в роскошный экипаж и устроиться боком на сиденье, вытянув ногу, Робина шатало, и он был рад предложенному бренди. Но, благодаря Гейнеров, он улыбнулся и даже смог помахать им. Потом он стиснул зубы, потому что даже отличный рессорный экипаж подпрыгивал, возвращаясь на дорогу.
Кокетка попыталась утешить его и стала лизать ему руку.
– Когда будешь готов, я выслушаю всю историю. Но не беспокойся, мы вернем твою вторую кокетку, слово герцога.
* * *
Петра смотрела, как карета удаляется, и понимала, что ей тоже пора отправляться в путь. Ее удивил роскошный экипаж, но это просто подтвердило ее уверенность, что Робин все время лгал ей. Она решила, что такова натура негодяя – скрывать, кто он на самом деле.
Никаких немедленных поисков не было, если не считать несколько раз окликнувших ее Гейнеров. Возможно, он был рад избавиться от нее, но в то же время она постаралась замести следы. Ей также пришлось помнить о том, что Варци может приехать сюда. Она подозревала, что Флетчеры позаботятся об исчезновении трупа, но если Варци услышит о раненом мужчине на ферме у Гейнеров, это его заинтригует. Несколько вопросов, и он будет у нее на хвосте.
Петра пошла по тропинке, не задумываясь о том, куда ей идти. Она просто хотела оказаться подальше от фермы Гейнеров и не оставить следа, по которому ее можно найти.
Петра старалась избегать людей, но в этой местности было множество ферм, и она постоянно слышала подтверждающие это звуки: лай собаки; крик женщины, зовущей ребенка; бой часов. Один человек встретился ей на тропинке, просто кивнув в знак приветствия, но он мог запомнить женщину в красном плаще. Она сняла плащ и связала его в узел. Следовало бы избавиться от него, но он может еще ей понадобиться.
Конечно, теперь она была в зеленом платье с цветочками, которое Робин хорошо знал, и он также знал, что она носит нижнюю юбку сверху. Она вспомнила его нежную заботу в саду "Золотого петуха"…
Как могла пара хаотичных дней так глубоко проникнуть в ее сердце? Она шла дальше, сознавая, что отсутствие Робина Бончерча пожирает ее, словно дикое животное. Он был красив, но она знала красивых мужчин. Он был шалопаем, воспринимал все слишком легко, жил только для удовольствия и соблазнения…
Петра попыталась выбросить из головы все мысли о нем и сосредоточиться на бегстве.
Она была молода и энергична, но не привыкла ходить пешком на такие расстояния. У нее стали болеть ноги, ее мучила жажда. Когда она увидела уединенный коттедж – возможно, это была маленькая ферма, – Петра решила рискнуть. В конце концов, это была одна ферма из сотен. Каковы шансы, что охотники найдут ее достаточно скоро?
Коричневая собака выбежала с рычанием, и Петра испугалась. Но тут появилась молодая женщина и придержала собаку. Молодая, но мрачная и подозрительная. Петра предположила, что выглядит не совсем респектабельно. Женщина позволила Петре зачерпнуть воды из колодца, но держала собаку рядом с собой и наблюдала за каждым движением Петры.
Петре хотелось отдохнуть, но об этом не могло быть и речи. Она шла на север, где рельеф повышался и могло быть меньше населения, но когда облака закрыли солнце, стало холодно и ей пришлось надеть плащ.
Когда день стал клониться к вечеру, Петра не смогла определить, где находится и где будет спать нынешней ночью.
Робин прибыл в Иторн-Касл с болью в ноге и повязкой, промокшей под простыней. Как только карета остановилась, он сказал:
– Начинай охоту.
– Сначала я уложу тебя в постель и пошлю за доктором. На этой стадии несколько минут ничего не решат.
– Будь все это проклято.
Робин рассказал ему историю Петры. Торн, так же как и Робин, не мог поверить в то, что Петра разыскивает отца, который понятия не имел о ее существовании, и был склонен считать все это ложью. Робин утверждал, что это правда. Летний двор был в Ричмонд-Лодж, скромном доме в Кью, король держал там всего нескольких своих придворных. Ребус, если он существовал, мог быть где угодно.
Торн заставил его сесть в портшез, принесенный двумя лакеями, чтобы отнести его в спальню.
– Чума тебя побери, с ней может случиться все, что угодно! Я не могу валяться в кровати, как пожилая вдова!
– Мы приложим все усилия, чтобы найти ее, – сказал Торн, когда они добрались до спальни. – В твоем присутствии нет необходимости.
– По крайней мере, накрой чем-нибудь это покрывало, а то его зальет кровью.
Торн удивленно вскинул брови, но лакею было дано задание, а Робину представился шанс дохромать до окна и посмотреть в него. Невозможно, чтобы тут появилась Петра, идущая к нему через пышный парк, но он должен посмотреть.
Вошла одетая в черное экономка в сопровождении горничной, несущей большую простыню. Они накрыли ею постель, и Робина заставили лечь, облокотившись на гору подушек. Повернув голову, он мог видеть парк.
Когда слуги вышли, Робин сказал:
– Она не знает страну. Она выглядит как бродяга. Она говорит по-английски с акцентом. Что, если люди подумают, будто она француженка? После войны прошло совсем немного времени.
– Ты, кажется, думал, что она может позаботиться о себе.
Робин ударил кулаками по кровати.
– Это она думает, что может сама позаботиться о себе. Сумасшедшая идиотка!
Торн прислонился к столбику кровати, скрестив руки на груди. В отличие от Робина, который часто выглядел беззаботным, когда таковым не был, герцог Иторн часто выглядел мрачным, когда не был таковым, но сейчас он был весьма серьезен.
– Вопрос в том, почему она убежала от тебя.
– Секреты.
– Какие секреты?
Робин впал в бешенство.
– Дьявол тебя побери! Да если бы я знал…
Торн развел руками:
– Прости, прости.
Робин упал на подушки.
– Она может быть шпионкой.
– Из Италии.
– Милан контролирует Австрия.
– Это так, – произнес Торн, вдруг задумавшись.
– Не обращай на меня внимания. Это все маскируется ее безумной идеей найти отца. Она не хочет, чтобы я знал, кто он, на случай, если она решит не объявлять о родстве. На самом деле она просто не доверяет мне.
– Ты назвался ей фальшивым именем, – заметил Торн.
– Тогда это не казалось важным. – Робин снова выругался. – Пауик и Фонтейн! Мне нужно послать инструкции. Дай мне письменные принадлежности и найди гонца.
Кокетка тявкнула, требуя, чтобы ее подняли на высокую кровать. Торн довольно осторожно повиновался. Робин приласкал собаку, но сказал:
– Чертовски неудобно иметь столько людей, о которых надо заботиться.
– Ты граф, – сказал Торн, дергая за шнурок звонка у камина. – Ты отвечаешь за сотни людей.
– Которые все, похоже, любой ценой стремятся позаботиться обо мне. И не смотри на меня так. Ты знаешь, что все они падают в обморок и умирают, если я требую что-то изменить.
– Однажды это случится.
– Они упадут в обморок и умрут? – Робин скорчил рожу. – Я знаю, но графство работает, как часы.
– Тогда ты должен наслаждаться этим кусочком хаоса.