Эльза и Сэнфорд вышли на сцену. Рядом они выглядели довольно комично - как карандаш и мяч для регби. Они старались не смотреть друг на друга.
Джо хлопнул в ладоши:
- Начинаем!
Гости прошли вслед за ведущим к обитым кожей стульям, расставленным на сцене в соответствии с замыслом авторов.
Джо занял центральное место, посмотрел на зрителей и улыбнулся:
- Не знаю, как вы, но меня уже тошнит от того, как наша система правосудия обходится с преступниками. Стоит открыть газету, и обязательно наткнешься на статью об очередном психопате, который убил маленькую девочку и вышел сухим из воды только потому, что суд его пожалел. Да-да, пожалел его. А о несчастных жертвах кто-нибудь подумал?
- Полно, Джо. - Эльза подалась вперед, прищурив глаза за круглыми стеклами солидных очков. Она была настолько тощая, что Руби удивилась, как ей удается набрать воздух в легкие, не сломавшись при этом пополам. - Преступниками не рождаются, ими становятся. Думаю, необходимо учитывать, что с некоторыми людьми в детстве родители обращались настолько жестоко, что те разучились отличать добро от зла.
Красное лицо конгрессмена сморщилось в усмешке "старого доброго парня".
- Дамочка, эк вас занесло - как норовистую кобылку.
Руби, глядя в зал, нахмурилась и заговорщически прошептала зрителям:
- Он правда назвал ее кобылой или мне послышалось?
Раздался смех, на который Эльза не обратила внимания.
- Вам не послышалось. Конгрессмен…
- Просто Сэнфорд, - перебил ее Тайрсл, растянув свое имя чуть ли не до четырех слогов. - Сочувствие является критерием человечности общества.
- А как насчет сочувствия к родственникам жертв? - спросил Джо. - Или вы, либералы, хотите, чтобы мы сочувствовали только убийцам? - Он повернулся к Руби: - Вы наверняка кое-что знаете о дурном влиянии родителей. Скажите, во всем ли, что в вашей жизни пошло не так, виновата ваша мать?
Эльза кивнула:
- Да, Руби, вы, как никто другой, понимаете, сколь глубокую рану может нанести ребенку родитель. Я имею в виду, что ваша мать - ярая защитница брака, она очень красиво рассуждает о святости брачных обетов…
- Как и Билл Клинтон, - рассмеялась Руби.
Но смех зрителей не сбил Эльзу с мысли.
- Вероятно, вы единственная во всей Америке, кого не удивила статья в сегодняшней "Тэтлер".
Руби нахмурилась:
- Я не читаю таблоиды.
По залу пробежал шепоток, заскрипели стулья. Бодрая улыбка Джо несколько потускнела. Он быстро покосился на женщину-птицу, стоявшую за кулисами у самой сцены, потом наклонился к Руби:
- Вы не читали сегодняшний "Тэтлер"?
- Руби стало не по себе.
- А что, это теперь считается преступлением?
Джо наклонился, и Руби только сейчас заметила, что на полу под его стулом лежит свернутая газета. Подняв, он передал ее Руби.
- Жаль. Предполагалось, что вы знаете.
Стало тихо, и Руби ощутила внезапное напряжение в зале - так бывает в баре перед началом драки. Она взяла у Джо газету и развернула. Сначала ей бросился в глаза заголовок: "Она поднимает не только дух". Руби улыбнулась, удивляясь, как такой заголовок пропустили. И только потом увидела фотографии.
Это был нечеткий, крупнозернистый снимок обнаженных мужчины и женщины. Их тела переплелись, и, хотя редакторы наклеили на самые интимные места черные полоски, не оставалось сомнений в том, что происходит и что за женщина изображена на снимке.
Руби беспомощно посмотрела на окружавшие се лица. Перед глазами все расплывалось. Вот в фокусе оказалось лицо Джо. Он походил на собаку, почуявшую след. Психолог задумчиво хмурилась. Они пытались представить ее боль.
Руби с отвращением отшвырнула газету, та упала на пол с глухим шлепком.
- Это урок всем женщинам. Когда любовник говорит вам: "Детка, только один кадр, только для нас", - не слушайте его, а поскорее прикрывайте свою голую задницу и бегите.
Эльза подалась вперед:
- Что вы почувствовали, когда увидели…
Джо поднял руки:
- Мы отклоняемся от темы. Вопрос в том, насколько мы повинны в собственных прегрешениях и ошибках? Дает ли плохой родитель своему отпрыску зеленый свет на совершение преступления?
- В этой стране стали слишком часто оправдывать всяких извращенцев, - сказал конгрессмен, избегая встречаться взглядом с Руби. - Всякий раз, когда какой-нибудь псих натворит дел, мы судим его мать. Это несправедливо.
- Вот именно! - воскликнул Джо. - Если родители обращались с тобой паршиво - очень жаль, но, если ты совершил преступление, будь любезен, мотай срок.
Руби застыла. Ее мнения никто не спрашивал, да она и не представляла, что сказать, понимая, что зрители получили именно то, что ждали, - се реакцию. Ее удивление для них - самый большой подарок. Завтра это опишут во всех статьях о передаче. В глазах всей Америки, от одного океана до другого, она будет выглядеть идиоткой.
Этого следовало ожидать. А она-то думала, что это ее шанс… Как она могла быть такой наивной?
Наконец Руби услышала слова Джо:
- На сегодня наше время закончилось, друзья. Встретимся через неделю. Тема следующего ток-шоу - "Общение с мертвыми: реальность или просто мошенничество?". Благодарю за внимание.
Загорелась табличка "Аплодисменты", и зрители немедленно откликнулись, оглушительно захлопав в ладоши.
Руби встала и двинулась через сцену, почти ничего не видя перед собой. Кто-то пытался с ней говорить, но она не слышала. Кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула и резко обернулась.
- Руби? - Это был Джо. Он стоял рядом, красивое лицо напряженно нахмурилось. - Мне правда жаль, что так получилось. Я не рассчитывал застать вас врасплох. Скандал разразился еще вчера, нам и в голову не пришло, что вы можете о нем не знать. Новость обсуждают на всех каналах, а поскольку большая часть ваших текстов касается отношений с матерью…
- Я не включала телевизор и отключила телефон. - Помолчав, Руби добавила: - Готовилась к передаче.
Джо вздохнул:
- Вы думали, что это ваш шанс, а оказалось…
- Что нет, - перебила Руби.
Она не могла стерпеть жалости в его взгляде. Руби знала, что Джо сам когда-то был эстрадным комиком и прекрасно понимает, что произошло. Ей не хотелось облекать свое разочарование в слова, которые навсегда запечатлеются в ее памяти.
- Знаете, я пару раз видел ваши выступления, - сообщил Джо. - Кажется, в "Комеди crop". У вас хороший материал.
- Спасибо.
- Может, вам стоит попробовать писать комедии, тогда студии найдут применение вашему таланту?
Руби остановилась и фальшиво улыбнулась. Он советует ей сдаться и попробовать силы на другом поприще.
Руби казалось, что она блекнет и растворяется в воздухе, но, как Чеширский кот, собиралась улыбаться до конца.
- Спасибо, Джо. Мне пора.
Подбежав к стулу, она схватила свою сумочку, потом в последний момент нагнулась, подобрала с полу "Тэтлер" и, ни на кого не глядя, быстро покинула студию.
Вернувшись домой, Руби закрыла жалюзи и выключила свет. Потом плюхнулась на диван и положила ноги на дешевый кофейный столик. От этого движения стакан с остатками воды протестующе задребезжал. Газету Руби бросила на диван рядом с собой. В темноте было трудно разглядеть буквы.
"Значит, у нашей дорогой мамочки все-таки был роман на стороне".
Если вдуматься, новость не так уж удивила Руби. Женщина, готовая бросить детей и отправиться на поиски славы и денег, не остановится перед тем, чтобы завести интрижку. Удивило Руби другое - что даже через столько лет ей все еще больно.
Она сняла трубку и стала набирать номер сестры. Пальцы дрожали. Руби редко звонила Кэролайн - слишком дорого, но ведь не каждый день увидишь в газете собственную мать, снятую обнаженной, да еще в постели неизвестно с кем.
Кэролайн сняла трубку после второго гудка.
- Алло?
- Привет, сестренка.
Руби вдруг с особой остротой ощутила свое одиночество.
- Значит, ты наконец включила телефон. Я чуть с ума не сошла, пытаясь тебе дозвониться.
- Извини, - тихо сказала Руби. Ей вдруг стало трудно говорить, горло сжал спазм. - Я видела фотографии.
- И не ты одна. Кажется, вся Америка их видела. Я всегда боялась, что случится нечто в этом роде.
На мгновение Руби онемела. Ей-то самой ничего подобного и в голову не приходило.
- Ты знала о ее романе?
- Подозревала.
- Почему же ты мне не сказала?
- Полно, Руби, ты что, забыла? За все эти годы в разговорах со мной ты даже имени ее ни разу не упомянула. Ты ничего не желала о ней знать.
Руби терпеть не могла, когда Кэролайн вела себя так, будто знает все на свете.
- Догадываюсь, что ты ее уже простила, святая Кэролайн.
- Her, - тихо возразила сестра. - На этот раз мне трудно простить, слишком уж все… публично.
- Ах да, я и забыла, что важнее всего - видимость.
- Не надо изображать меня поверхностной и ограниченной, все и так просто. И ты это знаешь.
Руби вдруг стало стыдно. Она ужаснулась тому, с какой легкостью с ее языка слетают обидные замечания, даже в адрес людей, которых она любит. Когда мать их бросила, именно Кэролайн сплотила семью и помогла выстоять, хотя была тогда всего лишь подростком. Она дала Руби все, в чем та нуждалась, поддержала ее. Руби искренне думала, что без Кэролайн не пережила бы тот ужасный год.
- Извини, но твое великодушие почему-то пробуждает во мне худшие чувства.
- Я вовсе не великодушна. Вчера я так злилась, что не смогла удержаться и наговорила ей ужасные вещи.
- Ты с ней разговаривала? - удивилась Руби. - Что она сказала?
- Что ей очень жаль и что она меня любит.
Руби фыркнула:
- Любит! Тогда я боюсь представить, что было бы, если бы она нас ненавидела!
Кэролайн рассмеялась:
- Я собираюсь ей перезвонить, когда успокоюсь. Может, нам наконец удастся поговорить о некоторых… о том, что действительно важно.
- Каро, она не может сказать ничего важного, ей просто нечего сказать. Я тебе давно это твержу.
- Ты ошибаешься. Когда-нибудь ты сама это поймешь, но пока я знаю только одно - вначале станет гораздо хуже и лишь затем положение начнет исправляться.
- Только для тебя, Каро. Ведь это не я, а ты все время пытаешься ее простить.
Прежде чем Кэролайн успела ответить, позвонили в дверь. Звонок играл мелодию "Я встретил девушку по имени Мария".
"Надо его сменить", - подумала Руби. Макс считал, что это забавно, но ей так не казалось.
- Кэролайн, я больше не могу разговаривать, кто-то пришел. Учитывая мою невезучесть, это вполне может быть домовладелец, который явился за квартплатой.
- Береги себя.
- Ты тоже. И поцелуй за меня племянницу и племянника.
Руби повесила трубку, но дверь решила не открывать.
Вполне возможно, что это действительно домовладелец.
Она прошла на кухню и стала открывать дверцы шкафов. В основном на полках было пусто, но она отыскала полбутылки джина и бутылку вермута. И то и другое оставил Макс. Руби сделала себе мартини в пластиковом шейкере и перелила в пластиковый стакан.
Звонок заиграл "Марию" в третий раз. Руби сдалась. Быстро отхлебнув мартини, она босиком прошлепала по вытертому ковру к двери и заглянула в глазок.
За дверью стояли Вэл и какая-то женщина, похожая на автомобильный "дворник".
- Отлично!
Руби распахнула дверь. Вэл усмехнулся - в уродливом, тускло освещенном коридоре он выглядел на редкость неуместно, - шагнул к Руби и поцеловал ее в щеку.
- Как поживает моя новая звезда?
- Мать твою! - прошептала Руби, фальшиво улыбаясь странной женщине. - Я этого не ожидала.
Вэл отпрянул, нахмурившись.
- Я пытался тебе дозвониться, даже курьера присылал, но ты не открыла.
Руби сказала бы больше, но почувствовала себя неуютно под пристальным взглядом женщины. Она повернулась к гостье и отметила ее строгую прическу, дороroe черное платье. Костлявые пальцы держали незажженную сигарету. "Явно из Нью-Йорка, - подумала Руби, - похожа на служащую похоронного бюро". Она протянула руку:
- Здравствуйте, я - Руби Бридж.
Рукопожатие гостьи было крепким, но ладонь оказалась холодной и липкой.
- Джоан Пайнон.
- Входите.
Руби жестом пригласила гостей войти и поневоле взглянула на свою квартиру их глазами: ветхая, обшарпанная мебель, грязное, потертое ковровое покрытие на полу, а общее впечатление такое, словно все куплено на дешевой распродаже подержанных вещей.
Вэл направился прямиком к оставшемуся от Макса старому креслу с велюровой обивкой и сел. Джоан примостилась на самом краешке дивана, как птица на жердочке. Руби опустилась на другую подушку дивана и сделала изрядный глоток мартини.
- Я знаю, сейчас слишком рано для спиртного, - сказала она, - но не каждый день случается увидеть в газете непристойные снимки своей матери и потерять работу. Если так пойдет и дальше, к вечеру меня, пожалуй, собьет автобус.
Вэл подался вперед.
- Джоан - редактор из Нью-Йорка.
- Правда?
- Она приехала по поводу твоей матери.
Руби сделала еще один большой глоток обжигающей жидкости.
- Естественно. - Ей нужно было чем-то занять руки, и она пожалела, что у нее нет оливки, чтобы поднести ко рту. - Что вам нужно? - спросила она, повернувшись к Джоан.
- Я работаю в журнале "Кэш". Мы бы хотели, чтобы вы написали разоблачительную статью о матери. - Джоан улыбнулась, обнажив желтые зубы заядлой курильщицы. - Мы можем нанять "литературного нефа", но Вэл говорит, что у вас хороший слог.
Комплимент. Как приятно. Руби откинулась на спинку дивана, разглядывая Джоан.
- Значит, вы хотите, чтобы я предала свою мать?
- Кто кого предал? - возразила Джоан. - Ваша мать вещала на всю Америку, призывая чтить узы брака и во всем ставить детей на первое место. Опубликованные фотографии показывают, что она лгунья и лицемерка. Мы навели справки: в то время, когда были сделаны снимки, Нора была замужем за вашим отцом. Народ имеет право знать, кто дает ему советы.
- Вот как, мы заговорили о правах человека…
Руби сделала очередной глоток мартини.
- Руби, это будет всего лишь статья, не книга, - вставил Вэл. - Пятнадцать тысяч слов, не больше. Но она может сделать тебя знаменитой.
- Богатой и знаменитой, - уточнила Джоан.
Это наконец привлекло внимание Руби. Она поставила стакан и повернулась к Джоан:
- Насколько богатой?
- Вы получите пятьдесят тысяч долларов. Половину суммы я готова заплатить вам прямо сейчас, а вторую половину получите, когда напишете статью. Единственное условие - никаких интервью до того, как она будет опубликована.
- Пятьдесят тысяч долларов?
Руби снова потянулась за стаканом, но от волнения не могла пить. За какие-то жалкие слова… От нее требуется всего лишь сервировать жизнь своей матери на блюде для публичного потребления.
Руби отставила стакан. Принять решение было нелегко. Ей хотелось бы с кем-то посоветоваться, но она всегда с трудом доверяла людям, и это делало невозможной близкую дружбу. Конечно, у нее остался отец, но он занят новой семьей, и между ним и Руби уже нет прежней близости. А сестра все последние десять лет пыталась простить мать, можно не сомневаться, что она посоветовала бы Руби отказаться от сделки. Каро отвергла бы саму идею вывешивать семейное грязное белье на всеобщее обозрение.
- Я не очень хорошо знаю свою мать, - с расстановкой проговорила Руби, пытаясь выиграть время. - В последний раз я виделась с ней девять лет назад, на свадьбе сестры. Мы не разговаривали.
Это было не совсем так, Руби говорила с матерью. Нора тогда сказала: "А я-то думала, что самое неприятное в сегодняшнем мероприятии то, что придется надеть розовое полиэстровое платье" - и ушла.
- Нам не нужны холодные факты и цифры, нас интересует ваше мнение, ваши мысли о том, что она за человек, какая мать.
- О, это легко. На пути к цели она не задумываясь наступит на горло собственной бабушке. Ее ничто и никто не интересует, кроме нее самой.
- Вот видите! - оживилась Джоан. - Это именно то, что нам нужно. Думаю, вы понимаете - мы должны опубликовать статью как можно быстрее, пока скандал не утих. Я привезла контракт - Вэл уже показывал его литературному агенту - и чек на двадцать пять тысяч долларов.
Она открыла портфель, достала чек и какие-то бумаги. Портфель был из змеиной кожи. Руби подумала, что в этом есть нечто символическое. Положив бумаги на стол, Джоан бросила чек сверху.
Руби уставилась на сумму с тремя нулями и сглотнула. У нее никогда не было столько денег за раз. Да что там, эта сумма превышала ее жалованье за весь последний год.
Джоан улыбнулась акульей улыбкой:
- Хочу задать вам один вопрос, Руби. Как вы думаете, если бы нужно было написать, такую статью о вас, то ваша мать отказалась бы?
На этот вопрос ответить было нетрудно. Однажды мать уже сделала выбор. Когда Норе Бридж пришлось выбрать между мужем с дочерьми и карьерой, она без долгих раздумий выбрала себя.
- Руби, это твой шанс, - снова подал голос Вэл. - Подумай о рекламе. Телестудии будут за тебя драться.
Руби покраснела. У нее возникло странное ощущение, словно она покинула собственное тело и наблюдает за происходящим со стороны. Так же, словно со стороны, она услышала свой ответ:
- Я хороший писатель…
Если Руби во что-то верила, то именно в это, и теперь знала, что в нее верит и Вэл. Она задумчиво пожевала губу. Если статья принесет ей известность, может быть, удастся этим воспользоваться, чтобы поставить свою комедию.
- Начало ее карьеры я знаю и догадываюсь, с кем она могла переспать, чтобы выбраться наверх, а с кем точно переспала.
Джоан улыбалась во весь рот.
- Мы заключили предварительную договоренность насчет вас с "Шоу Сары Перселл", которое состоится через неделю. Это создаст рекламу статье.
"Шоу Сары Перселл"…
Руби закрыла глаза. Ей так хотелось, чтобы все получилось, что даже голова заболела. Она столько времени прокладывала себе дорогу в жизни ногтями и зубами, столько времени была никем, ничем…
Руби подумала о причинах, по которым ей следовало сказать "нет", - моральных, этических, но ни одна из них не показалась ей достаточно убедительной. Затем она вспомнила эти проклятые фотографии… И ложь матери.
Она глубоко вздохнула и медленно протянула руку за чеком. Цифры расплывались перед глазами.
- Ладно, я согласна.