Все это прекрасно укладывается в схему Константина Константиновича: быть "голубым", не таким, как все – это было модно, необычно; страх разоблачения добавлял ему адреналина в крови, заставлял мандражировать, и поэтому он грешил еще и еще. Адреналин – это как наркотик, хочется испытывать острые ощущения снова и снова. Можно сказать, что К. Р. в этом смысле был адреналиновым наркоманом. Ныне все можно, педерастией уже никого не удивишь, и молодые люди, чтобы ощутить адреналин в крови, занимаются экстримом – прыгают с парашютом с высотных зданий и мостов, сплавляются по горным рекам через убийственные водовороты, гоняют на запредельных скоростях по обычным дорогам и творят прочие безумства. Нечто подобное было присуще и Константину Константиновичу, только его толкал на это еще и выпендреж, желание выделиться из своей среды.
Однако закончим, а то на эту тему можно рассуждать еще очень долго. В юности Константин придерживался убеждения, что вступить в половой контакт с женщиной можно лишь после брака. Однако все случилось не по его правилам. В 1877 году он на фрегате "Светлана" прибыл в Нью-Йорк. Тогда Костя посетил публичный дом и в свои неполные 19 лет стал мужчиной. Случившееся в публичном доме не понравилось Константину. "Я не ощущал никакого сладострастия", – записал он в своем дневнике. С тех пор он ни разу не прикоснулся к женщине вплоть до своей женитьбы в 26 лет. Ему нравилась мужская компания. Сильные, волевые мужчины вызывали у него восторг и уважение. С годами эта притягательность не проходила, мужчины стали нравиться Константину все больше и больше, но уже как возможные партнеры по сексу. Он знал, что это нехорошо и обычно квалифицируется как содомия. И тем не менее, не смог устоять. Однажды ночью во время кругосветного плавания он "сблизился больше допустимого" с одним офицером. На флоте во время дальних плаваний из-за отсутствия женщин, если уж было невтерпеж, кое-кто грешил педерастией; это было допустимо, хотя и плохо. Константин испытал угрызения совести, собственной греховности и просил Господа Бога простить ему эту слабость.
Вот здесь – внимание – наступил переломный момент: если уж он осознавал, что содомия – это грех, то какого рожна после первого сексуального опыта с мужчиной он не отказался от подобного деяния раз и навсегда. У кого только не бывает ошибок в молодости! Но Константин не стал отказываться, нет, наоборот, содомия нравилась ему все больше и больше. Он стал специально выискивать себе любовников. Победы над ними давались ему дорогой ценой, но зато переполняли душу тихой радостью. И каждый раз он усердно молился, чтобы Господь отпустил ему этот грех! Ну прямо как Иван Грозный, мля! Тот приказывал убивать людей сотнями, рубить им головы, жарить на сковородках или топить в проруби, а потом спешил в церковь замаливать свои грехи! А потом начинал все по новой! Так и Константин – горячо молился Богу, а потом грешил снова и снова. Однако историки признают царя Ивана Грозного чуть ли не сумасшедшим, а поэтом К. Р. восхищаются. А какая разница? И тот грешил, и этот, а потом оба опять принимались за свое. Так что Константин лукавил перед Богом, ох как лукавил!
Накануне Великого поста 1893 года Константин в очередной раз готовился к исповеди у священника. Он должен был принести своему духовнику покаяние в том же грехе, что и 14 лет назад. Кто знаком с церковным уставом, тот знает, то исповедоваться нужно регулярно, а значит, Константин не ходил к исповеди все это время! Ну не лукавство ли это? При этом великий князь задавался вопросом: неужели он в последний раз кается в этом грехе? При этом ему было стыдно перед священником. Тот действительно был огорчен. Он пришел в ужас от такого признания и стал наставлять Константина на путь истинный. Святой отец грозил ему тем, что в конце концов все тайное станет явным и все узнают о похождениях Константина. Его самого пугала эта мысль, и огласка могла бы иметь ужасные последствия. В итоге он получил отпущение грехов и пообещал исправиться. Но куда там!
Страх разоблачения заставлял Константина "шифроваться". Он ничего не рассказывал о своих половых пристрастиях родственникам и товарищам по службе, не посещал собрания содомитов, не вовлекал в педерастию именитых лиц. Он втихаря грешил с молодыми банщиками городской или полковой бани (вспомним, что в 1891 году он стал командиром Преображенского полка). Он грешил и каялся одновременно. Вот его дневниковая запись от марта 1894 года: "Последние два месяца я более усиленно боролся с искушениями, бросил сделки с совестью и старался не давать себе повода грешить. А этим поводом для меня была баня; не ходишь в баню, так и не греши, или грешу только мысленно. И вот за обедней в полковом соборе увидел я своего банщика. Заметив его, я поскорее отвел глаза в сторону и боле на него не заглядывал".
Константин панически боялся не греха, а своего разоблачения, вот он временами и "грешил мысленно". Жена и дети служили К. Р. только прикрытием для его пагубной страсти. Однажды одно происшествие заставило великого князя изрядно переволноваться. В феврале 1894 года к нему, как к командиру Преображенского полка, пришел полковник Катерининов. Он доложил ему о скандальном деле – в педерастии были замешаны молодые подпоручики Рудановский и Сабуров. Рудановский был виноват безусловно, а на Сабурова падало лишь подозрение в противоестественных наклонностях. По неписаным законам того времени они оба должны были быть немедленно удалены из полка. Нравы тогда были строги и бескомпромиссны. Одного лишь подозрения в склонности к "содомскому греху" было достаточно, чтобы навсегда распрощаться с военной карьерой и стать изгоем в армии. Клеймо этого позора смыть было невозможно.
Великий князь Константин Константинович страдал – вышеназванные офицеры стали жертвами моральных норм, а он, может куда более грешный, должен будет их наказать. Тогда он записал в своем дневнике: "И я, подверженный тем же наклонностям, вынужден карать людей, которые не хуже меня. Это тяжело. К тому же я люблю Сабурова и, равно как многие из его товарищей, не верю в его виновность: и вот, как командир полка, оберегая честь общества офицеров, я должен удалить человека менее виновного меня самого. А я, только ради того, что про мой грех ничего не известно, являясь судьею в деле, в которое, может быть, случайно попал невинный. Как это мучительно! И между тем я высказал Катерининову свое решение об удалении из полка обоих названных офицеров совершено спокойно, ни минуты не задумываясь, как будто сам я ни в чем не виновен".
В этом его поступке сквозит солидарность с уличенными в педерастии офицерами, но сделать для них ничего нельзя – в противном случае его самого могут заподозрить в этом. И он пошел на сделку с совестью. Он страшно боялся огласки. Константин переживал за себя, за детей, перед которыми ему было стыдно, перед царем, перед знакомыми, которые его уважали. И вот, на пороге его пятидесятилетия, угроза разоблачения его двойной жизни стала реальной.
В декабре 1905 года он получил письмо от капитана Сосницкого, растратившего три тысячи рублей из казны юнкерского училища и, так как он не восполнил растраты, уволенного из армии без мундира и пенсии. Напомним, что князь Константин Константинович был еще и начальником всех военно-учебных заведений страны, и этот случай касался его напрямую. За это Сосницкий решил шантажировать его. Он писал, что растратил деньги "из-за острой нужды", добавив, что с кем не случается греха, "хотя бы с вами". Далее шантажист писал, как однажды летом 1903 года он под вечер приехал в Красносельские бани. "Что там было, вы, верно, помните", – писал он. На следующий день он опять побывал в банях, расспросил пользовавшего великого князя банщика и узнал от него, что за "услугу", оказанную Константину, он получил 20 рублей. Письмо заканчивалось угрозой, что пока он "держит все в секрете", но если это обстоятельство появится в прессе, то великому князю "будет неудобно оставаться на занимаемом посту". В заключение Сосницкий потребовал принять его "для личного разговора".
Константин Константинович, что называется, выпал в осадок. Он долго не мог прийти в себя. Стыд и смущение переполняли его душу. Вот оно – разоблачение! Немного успокоившись, великий князь обдумал сложившуюся ситуацию. Потом проверил рассказ Сосницкого по своим дневникам. Да, он посетил в этот день Красносельские бани, но ничего такого в этот раз не было, и 20 рублей банщику он не давал. Значит, капитан Сосницкий врал. Однако информация о его противоестественных наклонностях где-то все-таки просочилась. Что делать? Промучившись ночь без сна, великий князь принял твердое решение – шантажиста ни в коем случае не принимать. "Сосницкого я не принял вчера и не приму, никаких мер принимать не буду. Будь что будет", – писал он. Прошел день в томительном ожидании, прошел другой, прошла целая неделя, а публикация в прессе, уличающая Константина Константиновича в гомосексуализме, все не появлялась. Великий князь пребывал в страшном напряжении. Прошел еще и месяц, и он понял, что шантажист оставил свои намерения и отступил. И это пошло ему на пользу – после случая с Сосницким, грозившим ему разоблачением, Константин Константинович ни разу не согрешил.
В заключение кратко пробежимся по дневникам К. Р. за 1903-1905 годы.
15 декабря 1903 года: "Я недоволен собой. Десять лет назад я стал на правильный путь, начал серьезно бороться с моим главным грехом и не грешил в течение семи лет или, вернее, грешил только мысленно. В 1900 году, сразу после моего назначения главой военно-учебных заведений, летом в Стрельне я сбился с пути. Потом два года было лучше, но в 1902 году… я много грешил во время поездки по Волге. Наконец, в этом, 1903 году я совсем сбился с пути и жил в постоянной борьбе со своей совестью".
28 декабря 1903 года: "Мой тайный порок совершенно овладел мною. Было время, и довольно продолжительное, что я почти победил его, от конца 1893 до 1900 г. Но с тех пор, в особенности с апреля текущего года… опять поскользнулся и покатился и до сих пор качусь, как по наклонной плоскости, все ниже и ниже".
19 апреля 1904 года: "На душе у меня опять нехорошо, снова преследуют грешные помыслы, воспоминания и желания. Мечтаю сходить в бани на Мойке или велеть затопить баню дома, представляю себе знакомых банщиков – Алексея Фролова и особенно Сергея Сыроежкина. Вожделения мои всегда относились к простым мужикам (вот он – снобизм), вне их круга я не искал и не находил участников греха. Когда заговорит страсть, умолкают доводы совести, добродетели, благоразумия".
18 мая 1904 года: "В заседании грешные мысли меня одолели. На Морской, не доезжая до угла Невского, отпустил кучера и отправился пешком к Полицейскому мосту и, перейдя его, свернул налево по Мойке. Два раза прошел мимо дверей в номерные бани взад и вперед; на третий вошел. И вот опять я грешен в том же…"
Запись от 23 июня 1904 года мы уже цитировали выше (это когда постоянный любовник Константина Константиновича был занят и вместо себя прислал своего брата Кондратия). Из дневниковых записей К. Р. становится ясно, что он иногда мог годами справляться со своей похотью и прекрасно себя при этом чувствовал. Это значит, что он не был гомосексуалистом в истинном значении этого слова. Он вел себя, как пьяница или наркоман, – ему стыдно после пьянки или приема наркотиков, он кается, что никогда больше так поступать не будет и все равно через время делает то же самое. А между тем надо только себя в руки взять.
28 февраля 1905 года: "И вот б месяцев я не грешил, как прежде, то есть вдвоем; правда, грешил сам с собой три раза". Последнее означает – Константин Константинович мало того что был бисексуалом, так еще и онанистом, раз "грешил сам с собою"! Вот так дела!
Некоторые историки говорили по поводу гомосексуальных наклонностей великого князя Константина Константиновича, что это признак вырождения семейства Романовых. Наверное, это так…
Он умер в 1915 году, не пережив гибели своего сына Олега на фронте в Первую мировую войну. Кстати, Олег был единственным отпрыском Романовых, который погиб, защищая Отечество. Остальные мужчины или по штабам отсиживались, или вообще не участвовали в боевых действиях. Потом их всех, кто не сбежал за границу, большевики, как баранов, без всякого сопротивления повели на бойню.
Великий князь Константин Константинович, великий грешник, скончался в возрасте 57 лет. Нам даже жалко его. Талантливый человек – и как низко пасть!
А что же его супруга, Елизавета Маврикиевна? О дурных наклонностях мужа она не знала и даже не догадывалась. Овдовев в 1915 году, она после Февральской революции 1917 года сначала уехала в Швецию, а оттуда в Германию, в свой родной Альтенбург, где и умерла в 1927 году. Их дочь Вера умерла в США в 2001 году, прожив 94 года. Она была последней представительницей ветви Константиновичей, внуков и правнуков императора Николая I.
Низи
Великий князь Николай Николаевич-старший
"Как человек такой непомерной глупости может, тем не менее, сойти с ума?" – с иронией вопрошал великий князь Михаил Николаевич, когда узнал о помрачении рассудка у своего брата.
Вот мы и закончили с линией Константиновичей – внуков императора Николая I. Теперь перейдем к описанию любовных похождений линии Николаевичей. Их было всего два: Николай Николаевич-старший и Николай Николаевич-младший. Очень оригинально родители их назвали, как будто в святцах других имен не было! Ну, что поделаешь – придется называть их как есть, только будем прибавлять к их именам определения "старший" и "младший".
Николай Николаевич-старший, третий сын императора Николая I, родился в 1831 году. Его с малых лет начали готовить к военной службе; надо сказать, ему это очень нравилось. Домашние называли его Низи. Зимой он учил военную теорию под руководством генерала Философова, а летом совершал выезды в лагеря совместно с воспитанниками 1-го кадетского корпуса. В 1846 году он получил чин подпоручика (младшего лейтенанта по-нынешнему), потом был повышен в звании, и с 1851 года началась его действительная военная служба в лейб-гвардии Конном полку. Все это время он провел в Петербурге, где служба была легкой и необременительной. Однако во время Крымской войны 1853-1856 годов, после поражения русских войск в битве при Альме, Николай I для поднятия духа воинов послал в Крым своих сыновей Николая и Михаила. Оба они храбро участвовали в Инкерманском сражении, за что получили Георгиевские кресты IV степени. В 1855 году отец умер, и на престол вступил Александр II. Война продолжалась, и Николай Николаевич, уже в чине генерал-лейтенанта, занимался укреплением береговой обороны Выборга, Николаева и Кронштадта. Военная карьера великого князя Николая Николаевича развивалась успешно: уже в I860 году (в 29 лет!) он был назначен командующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. Когда, в 1876 году, война с Турцией стала неизбежной, Александр II назначил своего брата Николая главнокомандующим Дунайской армией, стоявшей на острие удара. Под его руководством русские войска взяли Плевну и через короткое время оказались на подступах к Константинополю. Хотя Николай Николаевич и не проявил в этих сражениях особого полководческого таланта, но был удостоен Георгиевского креста I степени и звания генерал-фельдмаршала. Кстати, орден Святого Георгия I степени за всю историю его существования получили всего 25 человек, среди которых были Суворов и Кутузов. Для Николая Николаевича это была большая честь. Он уже готов был взять турецкую столицу, как начались политические игры. В Босфор вошла английская эскадра; Великобритания, у которой были свои интересы в этом районе, недвусмысленно грозила России новой войной. В этой ситуации Александр II начал колебаться и посылал Николаю Николаевичу противоречивые приказы – то брать Стамбул, то остановить наступление. Наконец, в 1878 году в городе Сан-Стефано под стенами турецкой столицы был подписан мирный договор. Великий князь, измотанный нервотрепкой и недовольный решениями своего брата Александра II, запросил себе замену. Царь отозвал Николая с фронта. В 1914 году ему был поставлен памятник в Петербурге на Манежной площади, посвященный подвигам наших воинов в русско-турецкой войне 1877-1878 годов. В 1919 году он был разрушен анархистами.
По свидетельствам современников, Николай Николаевич-старший умом не блистал, хотя о своих способностях и был высокого мнения. Известно было также о его крупных финансовых махинациях в ходе Крымской войны. Прошло три года; Александр II в 1881 году был убит террористами, и на троне оказался Александр III, племянник Николая Николаевича. Он очень недолюбливал фельдмаршала и отдалил его от армейских дел, позволив только иногда присутствовать на военных маневрах. Так в 50 лет он оказался в отставке. Поводом к этому послужили не отсутствие талантов на военном поприще и казнокрадство, а чрезмерная прыть в семейной жизни. Александр III в этом отношении был строгим – как никто другой – главой фамилии Романовых. Великий князь Николай Николаевич женился в 1856 году на принцессе Александре Петровне Ольденбургской. Она приходилась Николаю двоюродной племянницей и была на 7 лет младше его. Их брак оказался несчастливым. После десятилетнего супружества, по мнению мужа (и не только его), она перестала блистать красотой и женственностью. У них родились двое мальчиков – Николай и Петр. Свою жену Николай Николаевич никогда особенно не любил. В первые годы их совместной жизни относился к ней ровно, но со временем их семейная жизнь становилась все хуже и хуже, а потом и вовсе все пошло кувырком. Жену великий князь постепенно просто возненавидел. После рождения сына Петра она стала толстой, неповоротливой и ворчливой. Когда в обществе речь заходила о его супруге, то Низи называл ее не иначе, как "корова" или "эта женщина".
Николая Николаевича-старшего сгубила любовь к балету. Бескомпромиссный, грубый и порой невоздержанный, в театре великий князь преображался. Лицезрение "несравненных этуалей" и "воздушных фей" приводило его в состояние экстаза. Будь его воля, он стал бы крупным театральным деятелем, чтобы дни и ночи не покидать своих любимиц.
После представления он всегда уходил за кулисы, где с умилением проводил время в обществе раскованных и кокетливых девиц. Великий князь дарил им подарки, без стеснения похлопывал по попкам и щипал за бока, а они только игриво хохотали. Прямо как в старинных стихах говорится: "Его Превосходительство / Любил домашних птиц / И брал под покровительство / Хорошеньких девиц".
Страсть к балету привела командующего Петербургским военным округом к мысли построить в Красном Селе (главном учебном центре столицы) большой деревянный театр "для развлечения офицеров". Офицеры в данном случае были только предлогом – развлекаться-то собирался сам великий князь. После окончания учебных занятий с солдатами господа офицеры наслаждались там веселыми водевилями. Обязательно в этом театре шли и постановки кордебалетных дивертисментов. Такие сценические действия, когда актрисы вскидывали ножки, безумно нравились Николаю Николаевичу, который был самым преданным зрителем.