Флоту поручались: морская оборона Владивостока, отвлечение китайской армии к побережью Желтого моря демонстрациями в Печилийском заливе, а также конвоирование транспортов с подкреплениями, если бы они были посланы. участники совещания признали оптимальными "активные действия эскадры на китайские порты, с целью удержать китайский флот в своих гаванях для их защиты. Если же некоторой части китайского флота удастся пройти к Владивостоку или проникнуть в Татарский пролив, то Владивосток и Николаевск достаточно сильны, чтобы держаться пока наша эскадра не подойдет из китайских вод".
Кроме того, была намечена и высадка десанта восточнее Пекина для удара по коммуникациям войск Ли Хунчжана. Однако десантный отряд скорее всего пришлось бы выделить из состава тех 12 тыс. человек при 28 орудиях, которыми располагало российское командование в Восточной Сибири. Китайцы же сосредоточили в Маньчжурии до 40 тыс. человек, правда, менее подготовленных и разбросанных по всему краю.
Решения совещания легли в основу плана войны с Китаем, однако, чтобы привести этот план в действие, требовалась достоверная информация о политическом положении. 28 сентября С.С. Лесовский получил телеграмму К.В. Струве из Токио: "По мнению здешних правительственных лиц Китай оттягивает решение, дабы успеть готовиться к войне".
Это известие, как будто бы свидетельствующее о желании японского правительства столкнуть Россию с Китаем, звучало в диссонанс сообщениям А.И. Кояндера о миролюбивых настроениях в Цзунлиямыне. 30 сентября С.С. Лесовский телеграфировал А.Г. Жомини: "Ввиду разноречивых слухов о наших отношениях к Китаю благоволите сообщить истину".
Через два дня во Владивосток пришел ответ, что Цзен затягивает переговоры, и А.Г. Жомини уже обратился в Ливадию за разрешением "принять решительные меры", о котором немедленно сообщит.
Эта телеграмма, конечно же, меняла ситуацию. Опасность войны с Китаем приблизилась вплотную, и первоначальный, ориентировочный план ее потребовал пересмотра и уточнения. К тому времени российские войска сосредоточились в Благовещенске, Хабаровке и селе Никольском, чтобы при необходимости перейти в наступление по направлению к Гирину. В начале октября С.С. Лесовский отправился с М.П. Тихменевым в Никольское, где 4 октября состоялось еще одно совещание армейского и флотского командования. Возвратившись обратно, адмирал 5 октября написал А.А. Пещурову письмо, в котором изложил свои личные взгляды на предполагаемые действия эскадры при столкновении с Китаем. Упомянув десант, он уточнил место его высадки (в северо-восточном углу Ляодунского залива, у оконечности Великой китайской стены, а также численность (не менее 4000 человек).
Для более эффективной помощи войскам М.П. Тихменева, С.С. Лесовский считал нужным вначале блокировать Печилийский залив, а затем атаковать важнейшие военные порты с расположенными в них арсеналами. Вместе с тем, начальник морских сил отмечал, что блокада, действия против портов и конвоирование транспортов заставили бы раздробить эскадру на несколько слабых отрядов, и признал ведение всех трех операций одновременно" невозможным.
Размышляя над тем, как обеспечить доставку подкреплений или десанта из России, С.С. Лесовский пришел к выводу о необходимости устройства угольных станций для кораблей конвоя, большинству из которых запасов топлива хватало на переходы протяженностью всего около 2000 миль. Одну станцию, по его мнению, следовало разместить недалеко от Сингапура, где транспортам надлежало соединиться с конвоем, другую - около места возможной высадки десанта, а третью - на полпути между ними. Однако адмирал оговорился, что станции потребуют охраны, своевременной доставки угля, и что заменить их могут 8 - 12 специальных пароходов-угольщиков.
В письме С.С. Лесовского изложен, пожалуй, первый достаточно реалистичный план действий российских морских сил против Китая. Он выглядит скромнее предложенного адмиралом в августе, но в большей мере учитывает действительные возможности Восточно-Сибирского военного округа и Тихоокеанской эскадры. Поэтому, несмотря на последующую смену лиц, стоявших во главе Морского ведомства, основные идеи этого плана получили дальнейшее развитие и учитывались при выработке морской политики России на Дальнем Востоке вплоть до конца XIX века.
Но в тревожные октябрьские дни 1880 года С.С. Лесовский больше думал не о далеких перспективах, а о ближайшем будущем, в частности - о доставке подкреплений. 5 октября он сообщил А.А. Пещурову шифрованной телеграммой об энергичных приготовлениях Китая к войне и о том, что генерал М.П. Тихменев завершит подготовку к активным действиям в начале ноября, но успешность их будет зависеть от наличия резервов и десанта, доставить которые на Дальний Восток желательно до разрыва, чтобы эскадра не отвлекалась на конвойную операцию. Адмирал просил передать содержание телеграммы военному министру.
А.А. Пещуров получил ее 6 октября и немедленно распорядился препроводить копии А.Г. Жомини и замещавшему Д.А. Милютина начальнику Главного штаба, генералу графу Ф.Л. Гейдену с просьбой сообщить о том, какие распоряжения последуют. Управляющий Морским министерством намеревался переговорить с Ф.Л. Гейденом и лично. Видимо, именно после этой беседы, 8 октября А.А. Пещуров телеграфировал С.С. Лесовскому, что большого десанта послать нельзя, и просил уточнить требуемую численность войск. 11 октября из Владивостока пришел ответ, что для защиты края и движения в Маньчжурию, по мнению самого адмирала и генерала М.П. Тихменева, достаточно 8000 человек.
Канцелярия Морского министерства быстро произвела расчет и пришла к выводу, что их можно перевезти на 16 пароходах, при ассигновании 250 тыс. руб. единовременно, а затем по 890 тыс. руб. в месяц. Сумма была достаточно велика, к тому же существовало сомнение в том, пропустят ли державы, прежде всего Англия, транспорты с войсками через Босфор и Суэцкий канал. В случае войны с Китаем следовать к месту назначения им пришлось бы в составе конвоя, для сопровождения которого у министерства не хватало свободных судов, о чем А.А. Пещуров и сообщил Ф.Л. Гейдену 15 октября.
Однако 21 октября Ф.Л. Гейден уточнил, что восьмитысячный отряд нужен только для усиления обороны Владивостока, для похода же на Пекин сверх того необходим корпус в 25 тыс. человек при 100 орудиях, о котором шла речь в письме от 11 августа. В результате чиновникам канцелярии пришлось подсчитывать, во что обойдется доставка такого корпуса. Разумеется, цифры оказались очень высокими: для его перевозки требовалось не менее 50 пароходов, а ожидавшийся общий расход превысил 3,5 млн руб., тогда как ассигнование на заграничное плавание военных судов в 1880 году составляло всего 2,6 млн руб. Такие условия делали экспедицию весьма разорительной для обоих министерств.
Одновременно с вопросом о подкреплениях С.С. Лесовский попытался решить и другой, не менее важный вопрос - о позиции, которую займет Япония в случае вооруженного столкновения России с Китаем. Как отмечалось выше, адмирал еще в сентябре, сразу после прибытия в Нагасаки, интересовался возможностью зимовки судов эскадры в японских портах. 12 октября в Главном Адмиралтействе получили его телеграмму: "Условия нейтралитета Японии чрезвычайно важны, g мое присутствие в Токио может, по мнению Струве, дать этому вопросу желаемое решение. Полагаете ли Вы, что до разрыва я успею сходить в Токио и возвратиться сюда к эскадре?".
С.С. Лесовский собирался договориться с японцами о снабжении кораблей углем и продовольствием, а также о ремонте их во время войны. А.А. Пещуров переадресовал вопрос адмирала А.Г. Жомини, а тот доложил о нем императору. Именно в те дни Министерство иностранных дел прилагало усилия к тому, чтобы сломить упрямство Цзена, при поддержке английского посольства настаивавшего на полном аннулировании Ливадийского договора. 14 октября А.Г. Жомини предписал А.И. Кояндеру объяснить китайским министрам, что занятая Цзеном позиция делает переговоры немыслимыми, и что Пекин должен пойти на уступки. Видимо, предполагая скорый разрыв, либо попросту не желая раздражать китайцев, Александр II запретил визит С.С. Лесовского в Японию.
Надо сказать, что основания для опасений были достаточными: обстановка на границе становилась все тревожнее. Командующий войсками Восточно-Сибирского военного округа, генерал-лейтенант Д.Г. Анучин доносил из Иркутска об участившихся случаях порчи телеграфных линий маньчжурами, жившими на российской территории, о строительстве китайцами "военных джонок" на реке Сунгари, продолжавшемся сосредоточении цинских войск в Айгуне и других населенных пунктах.
Пожалуй, со времени осады Албазина не возникало столь серьезной и требовавшей ответных мер угрозы дальневосточным владениям России. В письме А.А. Пещурову от 24 октября 1880 года начальник Главного штаба отмечал: "Даже и в том случае, если бы удалось ныне избегнуть немедленного разрыва, мы будем иметь и на будущее время такого соседа, которым уже нельзя будет пренебрегать как прежде".
В связи с этим Ф.Л. Гейден считал необходимым укрепить оборону Владивостока настолько, чтобы она не нуждалась в содействии сильной эскадры. Одновременно Военное министерство возбудило вопрос об особых канонерских лодках для Амура.
Правда, достигнув к концу октября значительной остроты, вооруженное противостояние России и Китая так и не переросло в войну. Анализируя дипломатические документы, А.Д. Воскресенский пришел к выводу, что в переговорах с китайским уполномоченным, зашедших было в тупик к 21 октября, благодаря смягчению позиции российской стороной уже 24 октября наступил перелом.
Надо полагать, этому способствовало осознание Петербургом рискованности и разорительности военного решения в сложившейся обстановке. Но едва ли обе стороны сразу уловили начинавшиеся подвижки. В частности, А.Г. Жомини 25 октября сообщил во Владивосток: "Получили приказание тянуть переговоры до января, тогда решится война или мир. Если военные действия будут неизбежны, они могут начаться только в мае".
Достоверно состоявшуюся перемену подтверждает другая телеграмма А.Г. Жомини, поступившая к С.С. Лесовскому через К.В. Струве, передавшего ее из Токио 11/23 ноября: Переговоры с Цзеном возобновлены, причем с нашей стороны сделаны уступки, взамен обязательства китайцев ратифицировать договор и уплатить нам военные расходы. Есть надежда на соглашение, если китайцы примут последнее наше требование".
С.С. Лесовский, из-за раннего похолодания еще 28 октября запросивший у Петербурга разрешения на зимовку эскадры в портах Японии, и получивший его 4 ноября, а через пять дней - согласие на посещение Иедо, откладывал выход до последней возможности, опасаясь разрыва с Китаем.
Теперь же адмирал приказал всем кораблям следовать в Нагасаки и Иокогаму и первым ушел 13 ноября на "Европе" из Владивостока. А утром следующего дня, в штормовом море, обрушившаяся на палубу крейсера волна ударила С.С. Лесовского о кнехт, переломив ему правую ногу, в результате чего начальник морских сил надолго выбыл из строя, отложив свои прежние планы.
Тем временем в Петербурге все больше осваивались с мыслью об уступках Китаю. Как указывалось выше, в пользу такого решения говорило и финансовое положение России, и относительная слабость войск на Дальнем Востоке, и необходимость уделять внимание Ахалтекинской экспедиции генерала М.Д. Скобелева, а также стремление сохранить спокойствие на границах своих среднеазиатских владений с Китаем и Афганистаном. 30 ноября состоялось заседание Особого совещания под председательством Д.А. Милютина, на котором, по настоянию министра иностранных дел и нового главы финансового ведомства, А.А. Абазы, было принято решение возвратить Китаю долину реки Текес и не требовать изменений в правилах торговли. Но участники совещания не желали отказываться от тех статей Ливадийского договора, которыми предусматривалось учреждение российского консульства в городе Урумчи и разрешалось плавание по реке Сунгари, что имело как военное значение - для знакомства с водной коммуникацией, ведущей в глубь территории Маньчжурии, так и экономическое - позволяя посредничать во внешней торговле последней, и даже политическое, ибо зависимость в торговле могла сделать Пекин более покладистым в отношениях с Петербургом.
Встретившись с Н.К. Гирсом 3 декабря, Цзен наконец согласился взять за основу Ливадийский договор, пересмотрев его положения. При этом китайский уполномоченный проявил твердость и вынудил российских дипломатов снять весьма важную статью с требованием судоходства по Сунгари. 14 декабря на Певческом мосту подготовили ноты о допустимых изменениях в договоре, 15 декабря А.И. Кояндер телеграфировал из Пекина, что по уверениям приближенных Ли Хунчжана Китай подпишет соглашение на выдвинутых Россией условиях, а 28 декабря Цзунлиямынь предписал Цзену сделать это немедленно.
Хотя в действительности Петербургский договор был подписан лишь 12 февраля 1881 года, уже в декабре 1880 года Морское министерство стало уделять Тихоокеанской эскадре меньше внимания. Эскадра же, командование которой 11 декабря временно принял контр-адмирал О.Р. Штакельберг, оставалась в японских портах до весны 1881 года, ожидая ратификации договора цинским правительством.
В конце 1880 года окончательно определился план действий сухопутных и морских сил России в случае войны с Китаем. Он был установлен запиской начальника Азиатского отделения Главного штаба, генерал-майора Л.Н. Соболева, от 21 декабря, высочайше утвержденной 23 декабря и переданной в Главное Адмиралтейство 30-го. В записке отмечалось, что война с Китаем "есть одна из самых трудных политических и военных задач, так как невозможно и думать окончить одним ударом".
Для решающего удара, утверждал Л.Н. Соболев, необходимо демонтировать два - три корпуса, что вызовет расход 200–300 млн руб. и ослабит армию на западной границе, создавая "опасные усложнения" при существующей внешнеполитической обстановке.
Несколько страниц записки отводилось описанию театров военных действий: западного, охватывавшего Восточный Туркестан и Джунгарию; восточного, включавшего территории Восточной Монголии и Маньчжурии; и морского. На западном театре, разоренном самими китайцами при подавлении восстания дунган, предусматривались только активно-оборонительные операции вблизи границ, дополняемые мерами по созданию независимых от Пекина буферных "мусульманских государств: Кашгарского и Джунгарского", о которых еще в 1878 писал К.П. фон Кауфман.
На восточном предполагалось наступление по Амуру и Сунгари вглубь Маньчжурии, вплоть до Гирина, для чего требовалось "расширение речных средств", на морском же - охрана эскадрой собственного побережья и блокада китайского, с бомбардированием приморских пунктов и высадкой десантов.
Судя по всему, записка составлялась на случай разрыва в ближайшем будущем, так как принимала в расчет возможности многочисленной эскадры С.С. Лесовского, которую ожидало неизбежное сокращение по экономическим соображениям, тогда как китайский флот вскоре должен был увеличиться, о чем в Главном штабе знали из донесений военных и дипломатических агентов в европейских странах. Перспективу его роста, конечно, отчетливее всего рисовали сообщения морских агентов, особенно Н.А. Неваховича. 17 октября он донес о предполагаемой покупке Пекином в Англии двух крейсеров с ходом 16 уз, превосходившим скорость большинства российских кораблей, а 26 ноября - о заказе заводу "Вулкан" в Штеттине двух броненосцев. Кроме того, Китай приобретал мины заграждения, самодвижущиеся мины Уайтхеда и другое вооружение. Казалось, что соседняя империя превращается в достаточно опасного сухопутного и морского противника, и до Японо-китайской войны 1894 года, изменившей расстановку сил на Дальнем Востоке, России приходилось всерьез считаться с нею.
Китайский броненосец "Дин-Юань", строившийся германской фирмой "Вулкан"