- Ну, это опять – кожа. Лучше мы сами вас снабдим". Для большевиков было принципиально важным монополизировать снабжение в своих руках.
Были и особые, военно-политические обстоятельства задержек снабжения, свет на которые проливает Реввоенсовет 2-й Украинской армии: "Еще при образовании бригады Махно командармом 2-й были даны ей итальянские винтовки с тем расчетом, чтобы в случае надобности имелась возможность оставить их без патронов". С апреля эта угроза становилась все более реальной.
Разрыв
Развитие первого союза Махновского движения и центрального Советского правительства входило в полосу кризиса.
Дело было даже не в Махно, а в общем кризисе военного коммунизма на Украине. Крестьянство было разочаровано – коммунисты стали проводить кадетскую земельную политику, отказавшись передать селянам обширные земли сахарных заводов, которые были превращены в совхозы. Зато 13 апреля была введена продразверстка. Обострились и национальные противоречия, которые стали отражением социальных. Новая бюрократия в большинстве своем формировалась из городских слоев, то есть прежде всего из русских и евреев. Евреи проявляли особенную активность, так как в Российской империи были изолированы от государственных постов. Революция открыла невероятные возможности для карьеры, о которой раньше нельзя было и думать. Встречая непривычно большое количество евреев в качестве исполнителей решений коммунистического правительства, крестьяне решали, что "Коммуния – жидовское царство". Крестьянские восстания весны 1919 г. были направлены не против советской власти, а против коммунистов, и как правило были антисемитскими.
В апреле под Киевом восстал атаман Зеленый, что было опасным сигналом – перешедшие на сторону красных атаманы на самом деле – лишь попутчики коммунистического режима.
1 апреля восстали матросы Николаева. Эти события стали прообразом Кронштадтского восстания 1921 г. Митинг и совет избрали начальником гарнизона матроса Проскуренко, а комендантом – матроса-анархиста Евграфова. Восставшие выпустили газету "Свободное слово красного моряка", в которой утверждали: "власти советской, собственно говоря, нет, нет власти рабочих и крестьян… Если бы Советская власть была бы лучше, была бы настоящая, не было б столько врагов у Советской России". Восставшие требовали "действительной власти советов, уничтожения комиссародержавия", всеобщих выборов в советы в условиях восстановленных политических свобод, включая свободу агитации, признания всех партий, "стоящих на платформе советской власти", ликвидации ЧК, сокращения числа чиновников, выборности ответственных работников, коренного изменения продовольственной политики. Эти требования были предельно близки к идеологии и практике махновского движения. С Николаевским восстанием не удалось справиться вплоть до мая – до выступления Григорьева, которое вызвало раскол среди восставших. Одни ушли к Григорьеву, другие выступили против него, а затем присоединились к махновцам.
В этих условиях большевики не были расположены к тому, чтобы мириться с самостоятельностью махновцев. 25 апреля в Харьковских "Известиях" появилась статья "Долой махновщину", в которой говорилось:
"Повстанческое движение крестьянства случайно попало под руководство Махно и его "Военно-революционного штаба", в котором нашли себе пристанище и бесшабашно анархистские, и бело-левоэсеровские, и другие остатки "бывших" революционных партий, которые разложились. Попав под руководство таких элементов, движение значительно утратило силу, успехи, связанные с его подъемом, не могли быть закреплены анархичностью действий ...Безобразиям, которые происходят в "царстве" Махно, нужно положить конец".
В конце апреля махновцы собрались на свой III районный съезд в Гуляй-Поле. Как и следовало ожидать, "социалистический плюрализм", царивший в "Махновии", вылился в резкие формулировки, направленные против военно-коммунистической политики РКП(б):
"Съезд протестует против реакционных приемов большевистской власти, расстреливающей крестьян, рабочих и повстанцев.
Съезд требует проведения правильного свободного выборного начала ...
Съезд требует замены существующей продовольственной политики правильной системой товарообмена ...
Съезд требует полной свободы слова, печати, собраний всем политическим левым течениям, т.е. партиям и гражданам, и неприкосновенности личности работников партий, левых революционных организаций и вообще трудового народа..."
Начдив Дыбенко ответил телеграммой: "Всякие съезды, созванные от имени распущенного согласно моему приказу военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам вплоть до объявления вне закона".
Съезд специально продолжил свою работу, чтобы ответить комдиву. Ответ делегатов по стилю напоминал письмо казаков турецкому султану. После насмешливых разъяснений относительно истории движения и его съездов делегаты пишут: "Вы, "товарищ" Дыбенко, как видно, молоды в революционном движении на Украине. Ну что же, познакомим вас с ним, а вы, познакомившись, быть может, исправитесь немного". Намекая на слабость позиции РКП(б) в Приазовье, махновцы продолжают: "если большевистская идея будет иметь успех, то военно-революционный совет, с точки зрения большевиков, организация явно контрреволюционная, заменится другой, "более революционной" большевистской организацией. А покамест не мешайте нам, не насилуйте нас".
Одновременно в район, контролировавшийся махновцами, попали процитированные выше харьковские "Известия" со статьей, которая особенно возмутила Махно. 29 апреля он приказал задержать часть комиссаров, решив, что большевики готовят нападение на махновцев: "Пусть и большевики у нас посидят, как сидят в казематах Чека наши", – говорил он Белашу, ссылаясь на решение Союза анархистов и "Набата". В тех полках, где комиссары смогли наладить нормальные отношения с комсоставом и бойцами, это указание было проигнорировано. Другие комиссары побежали из района. В зоне расположения красных частей они столкнулись с командующим Украинским фронтом В. Антоновым-Овсеенко. Тут же к комфронту пришло приглашение Махно посетить Гуляй-Поле. Командующий направился в самое "логово мятежников".
* * *
Владимир Алексеевич Антонов-Овсеенко сталкивался с анархизмом не впервые, и не в последний раз. В революционном движении он участвовал с 1901 г., когда еще учился в пехотном училище. Во время Первой русской революции участвовал в вооруженных столкновениях в Польше и Севастополе, был схвачен и приговорен к смертной казни. Ее заменили 20 годами каторги, с которой Антонов бежал и оказался в эмиграции, где занялся журналистикой, был близок к меньшевикам. Но в 1914 г. заявил о солидарности с большевиками по вопросу о войне, и в мае 1917 г. вступил в большевистскую партию в Петрограде. Антонов-Овсеенко проявил хорошие организаторские способности, ладил и с солдатской, и с матросской вольницей. Стал секретарем Петроградского военно-революционного комитета, был одним из руководителей восстания в Петрограде. Брал Зимний вместе с анархистами. С ними же наступал и отступал на Украине в 1918 г. Вплоть до 30-х гг. Антонов-Овсеенко с симпатией относился к "честным анархистам", тепло отзывался в своих мемуарах даже о Махно. Правда, к тому времени над ним сгущались тучи – Антонову-Овсеенко могли припомнить его активное участие в оппозиционной борьбе 20-х гг. Поэтому пришлось освободиться от былых симпатий. В качестве советского консула в Барселоне в разгар Испанской гражданской войны Антонов-Овсеенко будет активно бороться с анархистами.. А пока Антонов-Овсеенко отвечал за Украинский фронт и понимал, что без согласия с Махно этот фронт может рухнуть.
* * *
Интересно, что одновременно с визитом Антонова-Овсеенко в махновский штаб красные пытались выяснить точное расположение махновских частей – вероятно, для удара по ним. Но нападение было невозможно, пока в гостях у Махно был Антонов-Овсеенко. Вот запись телефонных переговоров махновского и красного штабов:
"Бишиле: Прошу сообщить, у вас ли сейчас комфронт Антонов и не известно ли, когда он выедет?
Богословский: Вы мне уже надоели (Очевидно, это далеко не первый звонок из штаба красных за время пребывания Антонова-Овсеенко в штабе Махно. – А.Ш.), против моего окна сидит, с батькой Махно беседует.
Бишиле: А не известно ли, когда он выедет?
Богословский: Тогда сам сообщу".
Затем дежурный секретарь Бишиле связался с начальником штаба 3-й бригады Веретельниковым.
"Веретельников: У аппарата начштаба Веретельников, что нужно?
Бишиле: У аппарата дежурный секретарь Бишиле. Прошу дать сейчас же самые точные сведения о расположении частей вашей бригады.
Веретельников: Я не могу сказать, не нахожу возможным передать это без "маяка".
Бишиле: Мне приказано получить сведения во что бы то ни стало и уклончивые ответы в расчет не принимать. Так как в противном случае вы будете подлежать суду военного трибунала как не ...
Веретельников: Не нахожу нужным отвечать такому дураку, как вы, который требует сведений без шифра.
Бишиле: Прежде всего долг вежливости требует выслушать человека до конца, а потом уже выводить свои глубокие умозаключения. К вам уже ...
Веретельников: Ваш долг вежливости не велит вам пугать меня, я уже пуган".
Угроза трибуналом не помогла заставить анархиста нарушить порядок передачи секретной информации. Любопытно, что ровно 18 лет спустя аналогичная приверженность анархистов дисциплине в передаче информации станет поводом для столкновений с коммунистами в Барселоне, которые изменят ход Испанской революции. История Махновского движения повторится в Испании во многих своих чертах. Но пока судьба революции решалась в восточной Украине…
Бишиле не сдавался, информация нужна "во что бы то ни стало" и немедленно. Поэтому он идет на откровенную ложь:
"Бишиле: К вам уже десятки раз обращались с подобными просьбами и всегда получали ответы подобно вашему: мы, мол, сейчас без шифра дать не можем, зашифруем и пришлем, но несмотря на это, мы ни разу сведений не получали".
Это не соответствует действительности. С 11 по 28 апреля, в период боев за Волноваху и Мариуполь, штаб 2-й армии получил 18 сообщений о расположении 3-й бригады. На момент затишья после успешных для бригады действий согласно переданному в штаб донесению она занимала позицию Доля-Еленовка-Александровское-Ново-Николаевское-Игнатьевка-Павлополь-Мариуполь. Бишиле и стоящее за ним руководство интересуют передвижения бригады за последние два дня, хотя на фронте спокойно. Впрочем, секретарь и сам уже понял все неудобство своего положения и начал говорить нечто маловразумительное:
"Желая предупредить подобный случай, я хотел поставить вас в известность о последствиях, дабы получить наконец от вас сведения, не в зашифрованном виде я от вас потребовал, так как сам отлично понимаю, что сведения должны быть зашифрованы. В следующий раз не выводите такие быстрые заключения, так как сами окажетесь на этом положении ..."
Итог этих переговоров подвел Веретельников: "Сведения будут шифрованной телеграммой, а по аппарату мы не можем дать таких сведений".
Между тем более важные переговоры проходили 29 апреля между Махно и Антоновым-Овсеенко. Прибыв в Гуляй-Поле, командующий, к удивлению своему, был встречен почетным караулом и дружным "Ура!". После краткой инспекции, в ходе которой командующий фронтом обнаружил, что "Махно и его штаб живет крайне скромно; бандитизма незаметно", Антонов-Овсеенко провел с комбригом беседу. Она помогла урегулировать возникшие недоразумения. "Преследования политкомиссаров? Изгнание их?! Ничего подобного! Только нам надо бойцов, а не болтунов. Никто их не гнал, сами поутикали... Конечно, у нас много идейных противников ваших, так давайте спорить", – говорил Махно командующему. После этих переговоров Махно принял комиссаров назад, но командующий признавал, что "наши политработники в частях Махно слабы, трусливы и не могут противостоять... вредным элементам".
В ходе разговора Антонов-Овсеенко пришел к выводу, что "сам Махно, главные его боевые работники и его полки проникнуты желанием сломить контрреволюционное казачество и офицерство".
Махно даже осудил наиболее резкие положения резолюций съезда Советов района, обещал препятствовать выборности комсостава, которого (видимо, ввиду заразительности примера) так опасались в соседних частях РККА. Тем более, что командиры уже были выбраны, и менять их в это время никто не собирался. По утверждению Махно, и органы самоуправления (полковые комитеты) в повстанческой армии были "сведены на роль хозяйственных комиссий". Неприятие большевиками солдатского самоуправления было вызвано тем, что они привыкли видеть в нем рычаг разложения армии, коим сами пользовались в 1917 г. К тому же самоуправление в армии препятствовало использованию крестьян в шинелях против крестьян в чапанах.
Но, пойдя на некоторые уступки, батька выдвинул новую, принципиально важную идею, которая могла бы примерить две стратегии революции: "До решительной победы над белыми должен быть установлен революционный фронт, и он (Махно – А.Ш.) стремится не допускать междоусобиц между различными элементами этого революционного фронта". Это уже не рассуждение об укреплении тактического союза (по типу "кто кого переиграет"), и не предложение простой коалиции. Открывалась возможность сосуществования в рамках системы советской власти различных революционных политических течений. Они опирались бы не на добрую волю сильного партнера, а на собственные силы, в том числе и военные, строили бы новое общество в соответствии со своими принципами и волей местного населения, решали бы вопросы общего значения путем диалога, а не приказа.
Идея "единого революционного фронта против контрреволюции" была доложена Антоновым-Овсеенко Раковскому и Подвойскому. Идея оказалась наредкость жизнеспособной, потому что давала реальное решение одной из основных проблем революционного процесса – проблемы монополизма власти. Идея единого фронта революционных сил будет использоваться в политике Коминтерна и с новой силой возродится в форме Народного Фронта 30-х гг. и окажет большое воздействие на ход Испанской революции.
Махно добивался также освобождения украинских анархистов из заключения Чека, но решение этого вопроса было отложено. Были ликвидированы большевистские военные комендатуры на территории района. Антонов-Овсеенко добился также поставки необходимых махновцам медикаментов, денежных средств и даже некоторого количества оружия. 1 мая бригада была выведена из подчинения дивизии Дыбенко и подчинена формирующейся 7 дивизии, которая так и не стала реальным формированием. Фактически не только 7 дивизия, но и вся 2 армия состояли из бригады Махно и нескольких полков, значительно уступавших ей по численности.
4-5 мая махновский район посетил член Политбюро РКП(б) Лев Каменев. Несмотря на внешние признаки единства, он требовал ликвидировать политические органы движения и прежде всего ВРС. Стало ясно, что идея революционного фронта не пришлась ко двору. После посещения Махно Каменев публично заявил, что "все слухи о сепаратистских и антисоветских планах бригады повстанцев тов. Махно ни на чем не основаны". Но в действительности Каменев был настроен иначе. В послании Ленину он сообщал: "полагаю, что Махно не решится сейчас же поддержать Григорьева, но почва для выступления там вполне подготовлена".