"Красная армия, вместо своей прямой задачи – преследования отступающего Деникина, сейчас занята повстанчеством, – комментировал события Куриленко, с июля 1919 г. сражавшийся в Красной армии, а теперь вернувшийся к махновцам. – Я думаю, что она своими действиями заново организует его: это неизбежно. Создается положение, при котором террор и насилие над махновцами и населением только увеличат сопротивление".
Несмотря на разрыв с красными, махновские командиры продолжали обсуждать возможность возобновления союза. За это выступали Куриленко, Долженко, Миронов (брат красного командарма Ф. Миронова). Последний считал: "Надо повстанцев сохранить для более позднего времени: мы еще покажем себя! Упрекать в советской службе не следует, ибо это не порок. Чем больше наших товарищей будет на этой службе, тем легче нам удастся изнутри двинуть 3-ю анархическую революцию". Не исключено, что в проведении такой тактики Миронов рассчитывал на поддержку брата – беспартийного большевика, добившегося больших успехов на службе в РККА, но уже бунтовавшего в 1919 г.
Иван Долженко, в принципе возражая против такой "инфильтрации" и критикуя политику Махно конца 1919 г., считал необходимым перейти к конструктивной работе в рамках большевистского режима: "Взорвать Советскую власть значит продлить борьбу внутри пролетарских групп города и деревни... Бряцать оружием и входить во властнические организации с целью взорвать их изнутри было бы весьма позорно и недостойно. С ними надо примириться раз и навсегда. Священной обязанностью теперь надо считать вопрос организации свободных коммун в советских условиях. В этом мы имеем достаточно опыта и должны показать деревне, насколько эффективно нужно устроить коллективную жизнь. Пусть даже эти коммуны будут нести бремя государственных налогов, подчиняясь власти... Надо проповедовать коллективизм, которому большевики выдали вексель чуть ли не неприкосновенности и массу привилегий. Мы должны оружие сдать в музей революции и организовать хоть сколько-нибудь свободных коммун, повторяю, в советских условиях". Представление о том, что большевики позволят махновцам организовывать автономные небольшевистские коммуны, было, конечно, весьма наивно. Долженко подвергся за свое "капитулянтство" резкой критике и позднее пересмотрел свою точку зрения: "Как можно организовать коммуну, когда носа не показывай, когда за тобой, как за зайцем, охотятся красные стрелки... Бряцать оружием сейчас нехорошо. Но что нам делать, когда нас лишают самого дорогого – жизни... нас убивают! По-моему село надо подчинить политической и экономической самозащите, надо организовать сопротивление". Эта позиция и возобладала, но готовность вернуться к союзу с красными в более благоприятных условиях у большинства командиров осталась. Они поняли невозможность победы над большевиками, пока не началось антиавторитарное движение по всей стране. А пока перед махновцами стояла задача сохранения революционного очага. И они с ней справились.
Большевики рассчитывали на быстрый успех, учитывая настроения населения. Оно приветствовало Красную армию как освободительницу от белых. Красные, как и Махно, выступали за советскую власть. Продразверстка была почти неизвестна на Украине (введена здесь лишь в апреле 1919 г., всего за два месяца до падения власти большевиков), поэтому господство деникинцев представлялось много более тягостным, чем предстоящая большевистская власть. "Настроение в уезде определенно в пользу советской власти. Наряду с этим есть и махновское течение. Присылка красных политработников может разбить их и достигнуть желаемых результатов. Крестьяне требуют компенсации взамен вывозимого хлеба, в первую очередь кузнечного угля для починки сельско-хозяйственных орудий", – гласит разведсводка за 25 января.
Но компенсация не приходила. Большевистская власть привычно забирала хлеб в центр, а на протесты отвечала репрессиями. В районе укреплялись чрезвычайные комиссии, милицейская система и даже отмененные уже в России комбеды (комнезамы). В первой половине февраля сквозь мажорный тон начинают пробиваться и критические нотки: "Заметно недовольство продовольственной политикой, указывалось на низкую цену на хлеб, на низкие нормы, оставляемые для хозяйства..."
"Мирная передышка" в гражданской войне
Казалось, что после победы над основными армиями белых большевики могут отказаться от крайностей политики "военного коммунизма", перейти к более демократическому курсу, отменить продовольственную разверстку, прекратить террор ЧК, восстановить полновластие советов. Но этого не было сделано. Даже солдаты не могли вернуться домой – из них были сформированы трудовые армии. В этих армиях сохранялась военная дисциплина, но они должны были не воевать, а работать.
Режим "военного коммунизма" сохранился – он не был временной вынужденной мерой. Коммунисты воспринимали разрушение рыночных отношений в ходе войны как прямую дорогу к послекапиталистическому обществу – коммунизму. Им не приходило в голову, что от недоразвитого капитализма можно двигаться не только вперед, но и назад. Общество-армия, кормящееся от дани с крестьян – картина, более соответствующая древности, чем современности. Но история не выносит как резких прорывов в будущее, так и резких откатов в прошлое. В стране продолжали жить люди, привыкшие к тому уровню развития цивилизации, до которого дошла Россия в начале века. Общество, напоминавшее его энтузиастам коммунизм, а критикам – одичание, вызывало отторжение большинства населения. Крестьяне, не в пример древней азиатской покорности, саботировали действия новой власти, соглашаясь "подмогнуть" красным, только попробовав белых шомполов. "Буржуазная интеллигенция" нашла себе место в "пролетарских" учреждениях, наполняя их духом здорового скепсиса. Торговцы, озираясь, нарушали всевозможные государственные монополии, торговали на Сенной и Сухаревской площадях столиц, не говоря уж о других городах. И даже низовка грозной "чеки" крышевала эту торговлю за толику малую. Все при "военном коммунизме" было основано на полутонах и размытых границах между "можно и нельзя", которые передвигались в зависимости от очередного поворота дискуссий в руководстве РКП(б).
Сохранение "военного коммунизма" без острой военной необходимости вызывало широкое недовольство крестьян. То и дело вспыхивали крестьянские восстания. В январе-феврале 1920 г. "вилочное" восстание охватило пространства Казанской, Уфимской и Самарской губерний. Началось оно с издевательств продотряда над крестьянами в селе Новая Елань, но быстро вовлекло сотни тысяч крестьян. Те ждали только сигнала. Пришлось стягивать силы 10 тысяч красноармейцев. Несколько сот человек погибло с каждой из сторон.
Снова стало расти влияние партий эсеров и меньшевиков, которые после отказа от вооруженной борьбы с большевиками смогли действовать полулегально. Их активистов все равно арестовывали, но прекратить агитацию социалистов за демократию не удавалось.
"Мирная передышка" длилась недолго – военный коммунизм не мог существовать в условиях мира. Советская Россия продолжала оставаться в состоянии войны с соседями и не скрывала намерений перенести мировой пожар на их территорию. Лидеры коммунистической партии не переставали повторять, что вот-вот может начаться новый подъем мировой революции, что крушение капиталистического мирового порядка уже началось, и советской республике предстоит стать плацдармом для новых революционных походов в Европу и Азию. Многие участники гражданской войны воспринимали такую перспективу с воодушевлением. Даже восставшие против коммунистов сибирские партизаны вели переговоры о возвращении в армию, чтобы воевать против беляков и японцев. Махновцы в конце 1920 г. будут обсуждать возможность уйти к Кемалю в Турцию, чтобы бить империалистов. За долгие годы войны миллионы людей отвыкли от мирного труда и умели только воевать.
Страны Антанты тоже провоцировали военное столкновение между Советской Россией и ее соседями. Руководители стран Запада не могли смириться с поражением белого движения. При их поддержке в мае 1920 г. польские войска генерала Пилсудского вторглись на Украину и захватили Киев. Но вскоре РККА перешла в контрнаступление и пересекла польскую границу. На польской территории было создано коммунистическое правительство "советской Польши", благо в советском руководстве был видный поляк Феликс Дзержинский. Красные войска приближались к Варшаве, командующий западным фронтом Михаил Тухачевский надеялся развернуть наступление через Варшаву на Берлин – в самое сердце капиталистической Европы. В Германии большевики ожидали получить поддержку немецких коммунистов, которые потерпели поражение в 1919 г., но не были разгромлены полностью. Но поляки не захотели жить в условиях "военного коммунизма". Тысячами они вступали в армию Пилсудского. В августе 1920 г. красная армия потерпела поражение под Варшавой и отступила из Польши. Не удалось удержать и Западные области Украины и Белоруссии.
Эпопея советско-польской войны способствовала росту повстанчества на Украине. Войска Петлюры действовали под общим командованием исторического противника – поляков. Петлюра был готов поделиться за это с Польшей украинскими территориями. После того, как Красная армия отбросила противника от Киева, и наметился мир с Польшей, петлюровцы ушли в рейд по Украине.
* * *
Война требовала ресурсов – отсюда новый нажим продразверстки, новые реквизиции – новая волна поддержки повстанчества крестьянами.
В 1920 г. тлевшее в Тамбовской губернии повстанческое движение вспыхнуло с новой силой. Характерно, что в 1917 г. Тамбовщина была одним из очагов выступлений крестьян, которые, не желая дожидаться Учредительного собрания, самочинно захватывали помещичьи земли и уничтожали усадьбы. Теперь на Тамбовщине развернулась жестокая вендетта – коммунисты расстреливали крестьян и разоряли деревни, крестьяне жестоко убивали всех, кто служил коммунистической власти. Повстанцы сформировали три армии с четкой организацией и контролировали сельские районы губернии. Поступления хлеба из нее практическим прекратились.
Политическое руководство движением осуществлял Союз трудового крестьянства (СТК). Идея создания таких союзов была выдвинута партией эсеров еще в мае. Но эсеры не рассчитывали, что Союзы вступят в жестокую вооруженную борьбу с режимом – ПСР была временно легальна и призывала к ненасильственному давлению на власть. Лидеры ПСР рассчитывали, что в результате возникнет массовое общероссийское движение, способное позднее свергнуть большевиков. Но пока они выступали против "голой партизанщины".
Тамбовский губернский СТК играл роль политического руководства повстанческой армии, которой руководили Петр Токмаков, Александр Антонов и др. лидеры. Местные эсеры приняли активное участие в восстании, убеждали делегатов конференции ПСР поддержать выступление. Но партия не отказалась от решения о прекращении вооруженной борьбы с большевиками. Полулегальная партия считала преждевременным открытое выступление в поддержку вооруженного восстания. В то же время конференция заявила о "неизбежности в будущем возобновления партией вооруженной борьбы с большевиками".
Тамбовский губернский СТК выступал за свержение власти большевиков нaсильственным путем и созыв Учредительного собрания. До созыва собрания власть на местах должна была устанавливаться союзами и партиями, участвовавшими в борьбе. Эта власть должна была восстановить гражданские свободы, провести закон о социализации земли в редакции Учредительного собрания, провести частичную денационализацию при сохранении государственного регулирования производства и цен, восстановить рабочий контроль. В СТК совместно действовали как члены ПСР, так и левые эсеры. Поэтому программным требованием некоторых СТК помимо социализации земли было не Учредительное собрание, а созыв Всероссийских съездов трудящихся, которые могли бы определить форму государственного устройства.
Еще левее были взгляды повстанческого движения, вспыхнувшего в это время в Сибири, где в мае 1920 г. была введена продразверстка. Здесь наиболее крупное восстание возглавил анархист Новоселов. Сбежав из ЧК, он развернул агитацию против коммунистического режима, доказывая, что коммунисты восстанавливают буржуазную диктатуру. Новоселов создал Федерацию алтайских анархистов (ФАА), ядром которой стали партизанские командиры армии Рогова, но активисты и агенты были в селах и даже окрестных городах, включая и органы власти. ФАА критиковала политику большевиков и за диктатуру "военного коммунизма", и за компромисс с теми слоями, которые прежде служили Колчаку. Коммунисты создают новую правящую касту, и она должна быть разгромлена. ФАА выступала за "самоуправление самого народа на местах". Новоселовцы не требовали свободы торговли, а протестовали против любого вмешательства власти в отношения крестьян и рабочих: "в дела деревни никто не должен ввязыватья, кроме вас самих, также и в дела фабрик и заводов тоже самое никто не имеет права ввязываться, кроме самих рабочих, так как каждый труженик должен быть хозяином своего труда, дабы заставить дармоедов трудиться". Каждая группа трудящихся должна быть полным хозяином продуктов своего труда и распоряжаться ими по своему усмотрению. Как и Махно, Новоселов выступал за продуктообмен между рабочими и крестьянами, что в конкретных условиях первой четверти века означало свободную торговлю. Выступая перед крестьянами, Новоселов говорил: "Не надо губпродкомов. Гноят хлеб, мясо. Сами будем делать обмен. Мы рабочим – хлеб и мясо, они – мануфактуру и прочее. Не надо регулярной армии – каждому винтовку".
Новоселовская агитация была тем успешнее, поскольку прославленные партизанские командиры сидели в ЧК. Коммунисты запоздало поняли угрозу, и отпустили командиров. Особенно пострадал товарищ и командир Новоселова Рогов – в тюрьме он к тому же заразился тифом, и тяжело болел. После выхода из тюрьмы он призвал крестьян создавать "коммуну без участи белоручек и кулаков" и готовиться "в нужный момент" выступить, чтобы "добывать истинную свободу". Формально он поддерживал советскую власть, но между своими говорил, что он – за советы без коммунистов.
1 мая в центре партизанского края, родном селе Рогова Жуланиха состоялся торжественный митинг, посвященный перезахоронению жертв колчаковского террора. На митинг сошлось около тысячи бывших партизан и многотысячные толпы крестьян. Пришел и Новоселов под черным флагом. Анархисты выступили с речами: "Разве мы за это воевали? Революция не кончена!" Коммунисты не смогли их переспорить, ретировались. Новоселов стал формировать отряд повстанцев. 3 мая тысячная армия Новоселова перешла в наступление, громя советы и милицейские участки. Повстанцами были взяты Тогул и Уксанай. В листовках повстанцев говорилось: "Враги революции Вам наговаривают, что из Тайги якобы движутся беляки и хотят Вас поработить – но это ложь. В Тайге белых нет, они все уже покраснели и сидят по городам в Законодательных учреждениях и издают для Вас суровые законы. В Тайге же Ваши братья крестьяне и рабочие, которых преследуют одинаково, что Николай, Керенский, Колчак и Власть Совета, именующая себя Народной властью. Власть, именующая себя народной, идет на соглашение с буржуазией и угнетает рабочего и крестьянина. Вот почему и выступили рабочие и крестьяне – открыто выступили против лжи и несправедливости". Коммунисты признавали, что "во всем чувствуется сеть раскинутой организации". Армия Новоселова росла и контролировала партизанский причернский край между Барнаулом и Кузнецком. В ней появился Рогов. Он был неактивен – то ли колебался, то ли просто болел. Воззвания повстанцев выходили за подписью Новоселова, Рогова и других командиров. Коммунисты называли восстание "роговщиной".
Лидеры повстанцев утверждали: "Всякая власть, как бы она себя не называла, она всегда угнетает, убивает, приказывает Вам убивать Вас же самих, Ваших братьев по делу, таких же угнетенных тружеников… Довольно дармоедов кормить своим потом и кровью. Довольно всех возможных разверсток и налогов… Долой тиранов и угнетателей… Да здравствует свободная личность!" Коммунисты противопоставили этой агитации угрозу со стороны Польши и Японии, которым содействует Рогов, недовольство крестьян гонениями интеллигенции и Церкви, которые устроили роговцы. Но между собой коммунисты сравнивали роговщину с пугачевщиной.