Ева и Лилит, - они же подруги детства Евгения и Лиля. Теперь одна из них - самозваная "целительница", властительница тел и душ своих наивных и богатых пациентов - играет чужими судьбами. Но однажды Судьба сыграет уже с ней.
И ставкой в раскладе станет то, о чем мечтает каждая женщина…
Любовь? А можно ли в нее верить?
Страсть? А стоит ли ей отдаваться?
Тонкий, пьянящий аромат обмана дурманит даже обманщицу…
Однако что случится, когда она придет в себя?
Вера Копейко
Аромат обмана
1
- Тебе… Мне… Тебе… Мне… - бормотала Евгения, раскладывая по аккуратным стопкам зеленые бумажки. Светлые прямые волосы, закрывшие половину лица, подрагивали от быстрого дыхания.
- Ничто так не сближает друзей, как вместе заработанные деньги, - с легкой усмешкой заметила Ирина Андреевна.
- И честно поделенные, - уточнила Лилька, приподняв острый подбородок.
Она давно сидела вот так, вплотную придвинувшись к столу, покрытому тяжелой гобеленовой скатертью. Положив руку на руку, уткнувшись носом в эту конструкцию, Лилька неотрывно следила за движениями "вечной подруги".
Ирина Андреевна Карцева, мать Евгении, наблюдала за девушками с особенным нетерпением. Она дождалась момента, когда в руках дочери больше ничего не было, и спросила:
- Моя наука не подкачала, я правильно понимаю? Если все это на самом деле ваше? - она кивнула на стол.
Дочь убрала волосы, повернула к ней розовое от удовольствия лицо:
- А чье же, по-твоему?
- Здорово разбогатели, - добродушно рассмеялась мать.
- Еще бы, - фыркнула Лилька, привычно-капризно скривив губы, яркие от помады. Она подняла голову, но руки со стола не убрала. Зачем, если ее доля денег лежит на скатерти. Она тоже повернулась к Ирине Андреевне, с усмешкой заметила: - Так, как мы, не потели в Древнем Египте или Древней Византии.
- Там было и без того жарко, как пишут историки, - улыбнулась Ирина Андреевна. - Кстати, ваши знакомые историки тоже про это пишут.
Евгения быстро кивнула, снова порозовев. Она понимала, о ком говорит мать. Лилька едва заметно поморщилась. Имени Кости, самого близкого друга Евгении, никто не произнес, но все понимали, о ком речь. Это он историк, он специалист по Древнему миру.
- Трудно пришлось? - с явным сочувствием спросила Ирина Андреевна, нарушая возникшую паузу.
- А как вы думаете? - в голосе Лильки прозвучало легкое возмущение. - Целый месяц прыгать вокруг полосатых тварей! Почти что спрашивать: не хотите ли морковки? А может, изюминку вместо нее? Как вам у нас после родного Мадагаскара? Внушать: есть сладкое - полезно. Оно даст вам энергию для победы. - Лилька фыркнула. - Знаете, сколько ночей мучилась Евгения? Переводила статьи какого-то австралийского придурка, помешанного на этих на-секомых. - Лилька таким странным образом разделила привычное слово, что все трое расхохотались от неожиданного эффекта.
- Этих "секомых" ты готова высечь за капризы? - предположила Ирина Андреевна.
- Хуже, - буркнула Лилька. - Если бы не верила… - Она чуть-чуть отодвинулась от стола, шумно вздыхая. Ее высокая грудь, на которую всегда засматривались мужчины, поднялась еще выше. Она выдохнула - грудь опустилась: - Если бы не верила в вашу приманку, Ирина Андреевна, я бы точно что-нибудь сделала с этими тварями.
- Брось, - одернула ее Евгения. - Никакие они не твари, а очень интересные существа. Представляешь, мама, - она повернулась к Ирине Андреевне, - какие сообразительные. Вмиг научились отличать геркулес от тертых яблок. Точно так, как пишет австралиец. Оказывается, в стране кенгуру и коала - этот ученый автор на редкость банально называет свою страну, - она поморщилась, - сходят с ума от тараканьих бегов.
- Это не тараканы, а настоящие беговые лошади, - ворчала Лилька, не сводя глаз со стопки денег. Она постукивала пальцами рядом с ней. Ей давно хотелось положить их в сумку. - Восемь сантиметров длиной, а усы!..
Ирина Андреевна слушала, глядя то на дочь, то на ее подругу. В общем-то, Лилька не просто подруга дочери, а нечто большее. С самого рождения. Даже с предрождения… Ирина Андреевна наблюдала за ней так, как никогда и никто за Лилькой Решетниковой не следил. На то есть причины…
- Вы мне ответьте наконец прямо и точно, - Карцева снова попыталась пробиться сквозь стену неприкрытого восторга, который у обеих выражался по-разному. У Лильки - ворчанием и деланным неудовольствием, у дочери - отчетливо, ясно, без кривлянья. - Ведь именно наука помогла выиграть забег вашим подопечным, а вам - получить эти деньги? - Она показала на стол.
- Вы требуете публичного признания собственной роли в нашей победе, доктор Карцева? - сурово сведя брови, спросила Евгения. Она повернулась к Лильке, призывая ее тоже восстать. Подруга попробовала, но Лилькины ярко накрашенные губы не могли изобразить гримасу возмущения - мешал восторг.
- Не значит ли это, что мы обязаны поделиться с вами? - Евгения старалась придать голосу несвойственную ему строгость. Она нарочито медленно отодвигалась от стола, открывая взгляду матери деньги, которые на нем лежали. - Уж не хотите ли вы, доктор Карцева, отнять у нас часть гонорара? - она едва удерживалась от смеха.
- Обычно договариваются на берегу, - быстро проговорила Лилька, инстинктивно дернувшись к своей кучке. По голосу было ясно - сейчас она не играла. Потом взглянула на Евгению и тоже отодвинулась, но не так далеко, как она. - Договариваются на берегу о цене за перевоз, - объяснила Лилька, внезапно усомнившись, что Карцевой знакома эта присказка.
- Я ни на что не претендую, - Ирина Андреевна рассмеялась, подняла руки. В свете настольной лампы блеснуло обручальное кольцо на левой руке. Она не снимала его со дня смерти мужа. - Я только хочу услышать оценку моей приманки.
- Отлично, - признала Евгения, - она сработала. Ты выиграла, мама! Но не деньги, - она подмигнула Лильке.
- А что же? - Ирина Андреевна наклонила голову набок, брови поползли под русую челку. - Как интересно. Что же там еще давали?
- Ты выиграла… нас. Потрясенные, мы готовы сдаться. Тебе. Как только получим диплом. Мы согласны работать за тот мизер, который ты платишь своим сотрудникам. Так, Лилит? - она повернулась к подруге.
Лилька от неожиданности открыла рот. Конечно, она готова! Она думала об этом. Она хотела. Но могла ли рассчитывать на удачу? Отношения Евгении с Костей приводило ее в уныние. Было ясно - Евгения получит диплом, выйдет замуж и уедет. А зачем она, Лилька, нужна Ирине Андреевне без нее?
- Так, Ева! - в тон подруге ответила Лилька.
- Гм-м… Мне как, радоваться? - спросила Ирина Андреевна. Она посмотрела на одну, потом на другую. Она видела сияние Лилькиного лица, но это понятно. Неясно, почему Евгения хочет работать. Если честно, дочь ее немного удивила. - Разве у тебя нет других планов?
- Ну… если даже… Я еще точно не знаю, где мы осядем… там или здесь… В конце концов, твоя лаборатория, твое хозяйство - это и мое тоже. Я понимаю и могу приезжать… и уезжать…
- Да-а, очень ценный сотрудник, - насмешливо заметила Ирина Андреевна. - Хорошо, об этом мы еще поговорим. - Она расцепила руки, одернула тонкий белый свитер и отступила на шаг от стола. - Продолжайте раскладывать свой пасьянс.
- С пасьянсом трудно, один портрет на всех листах, - Евгения ткнула пальцем в купюру. - Американский дяденька. - Сейчас она говорила быстро, будто старалась засыпать новыми словами прежние, встревожившие мать. Значит, мать не сомневается, что она решила уехать с Костей?
- Этот дяденька мне нравится. Гораздо больше, чем тот, который нас пробовал обаять, - фыркнула Лилька, тоже расслабляясь. - Вообще-то, окажись его мордашка на купюрах, мы могли бы дать ему шанс… нас поужинать! Правда?
Евгения покрутила головой, светлые волосы заметались по лицу:
- Он мне не понравился. Я бы не стала есть с ним даже… даже… французские трюфели.
- Это вы о ком? - остановилась на полпути к двери Ирина Андреевна, снова поворачиваясь к девушкам.
- Представляешь, мам, стоим возле тараканодрома - это такой стеклянный куб, в котором устроены беговые дорожки одна над другой, как полочки, - Евгения говорила и показывала руками размер стеклянного сооружения, длину дорожек. "Вождение руками" означало сильное волнение - мать хорошо знала свою дочь. А за спиной голос: "Ого-о… какие Евы!"
Ирина Андреевна улыбнулась.
- По-моему, вы себя видите иначе. Или все еще играете в Еву и Лилит?
- Ты правильно понимаешь, - подтвердила Евгения. - Бабушкин журнал стал для нас учебником жизни.
- Знал бы издатель, что работает для будущих поколений, - Ирина Андреевна рассмеялась, - он просто бы умер от счастья.
- Он и так умер, - отмахнулась Евгения. - Журнал выходил в позапрошлом веке. А название какое миленькое - "Чертенок". Помнишь, Лилит, ту осень и чердак?
- Ага, керосиновая лампа…
- У нее стекло сто лет не чищено, - подхватила Евгения. - Смешная сказочка, про то, как Бог слепил из глины сперва Адама, потом из такой же глины ему жену - Лилит.
- А она сразу начала вредничать, самоутверждаться. - Девушки захохотали, Ирина Андреевна тоже. - Потом Лилит сбежала от него. Тогда Создатель вырезал ему новую, из ребра. Еву, послушную жену. Ну хорошо, об этом известно всем присутствующим. - Лилька махнула рукой. - В общем, дядька пристал к нам и…
- Но появился Николай Георгиевич и увел нас, - перебила ее Евгения, - повел вот за этим. - Она кивнула на стол. - За деньгами.
Ирина Андреевна снова окинула взглядом девушек. Какие они свежие, крепкие, налитые. Они сами не осознают свою силу и привлекательность. Ей вообще нравились нынешние молодые. Приятно, войдя в офис, увидеть глаза, обращенные к тебе, в которых нет застарелой злости.
Конечно, за их улыбками скрывается много чего: неведения - на кого работают, ради чего работают на самом деле. Все правильно: меньше знаешь - крепче спишь.
- Хорошо, разбирайтесь. Но я жду подробного письменного отчета о применении моей приманки. Не тяните. Мне это важно.
- Легко, - бросила Евгения.
- Раз плюнуть, - фыркнула Лилька.
2
Работу, за которую девушки должны отчитаться и на которой неожиданно разбогатели, нашел Костя. Его двоюродный дядя открыл игровой центр в перестроенном кинотеатре на севере Москвы. Он попросил племянника об одолжении - найти биологов, которые подготовили бы к бегам мадагаскарских тараканов.
Тараканьи бега - развлечение, известное еще в Древнем мире. Было время, когда их устраивали и на Руси. Многое из ушедшего возвращается, вернулись и бега. Еще недавно они развлекали только особо важных персон, а сейчас эта забава - не более чем еще одна для представителей эконом-класса. Так называл своих гостей Николай Георгиевич Никомадис, или просто Никос - для близких.
Но этого класса становится все больше, радовался хозяин, а стало быть, тот, кто вложится в странный на первый взгляд бизнес, не прогадает. Правда, он имел в виду не себя, поскольку занялся новым делом только "на минуточку". На то были свои причины.
Девушки чуть не с руки кормили кандидатов на успех тертыми яблоками и морковкой, сдували пылинки с полосатых спинок. Они проверяли дорожки - делали спектральный анализ поверхности, опасаясь, как бы конкуренты не подсыпали невидимую для глаза отраву. Они жаждали победы для дорогих питомцев, привезенных с острова Мадагаскар - до сих пор не утраченного рая для насекомых.
Уверенность в победе булькала в тайном флаконе, запертом в лабораторном шкафу Ирины Андреевны Карцевой. В нем - приманка, которую жаждали получить подруги. Ирина Андреевна, как ее мать, тоже, кстати, Евгения, но Тимофеевна, в честь которой названа дочь, готовит пахучие приманки на гормональной основе - феромонах. В этих феромонах таится причина всякого влечения: мужчины - к женщине, самки животного - к самцу и наоборот.
- Все просто, - объясняла Ирина Андреевна, когда они втроем сидели на веранде дома Карцевых. Девушки готовились к зачету, а мать помогала им разобраться в некоторых тонкостях своей науки. - С наступлением половой зрелости в организме женщины образуется аттрактант. Это летучее вещество возбуждает половой инстинкт у мужчин. Роковая любовь с точки зрения науки - ответ на запах, больше ничего, - она пожимала плечами.
- Но этот запах как-то нужно донести до… объекта, - заметила Лилька.
- Вещество выходит вместе с потом, вокруг женщины создается аура, невидимая, - объясняла Ирина Андреевна. - Ты читала хрестоматийную историю о страданиях герцога Анжуйского?
- Вообще-то я много чего читала про сексуальное воздействие запахов, - слегка смутилась Лилька. - Но про Анжуйского, наверно, пропустила.
- Восстановим исторический провал в твоей голове, - сказала Карцева. - Этот французский мужчина пострадал от женского запаха еще в шестнадцатом веке. На пышном балу его угораздило вытереть лицо платком весьма знатной особы. Но что началось после этого! Ни есть…
- Ни спать без нее, - перебила Лилька. - Поняла.
- А где находятся самые коварные железы? - тоном сурового преподавателя спросила Евгения, закрывая учебник.
- Под мышками, в паху, под грудью, - перечисляла Лилька.
- Ага. А как насчет ступней ног? Забыла?
- Во-от почему пили шампанское из дамских туфелек! - завопила Лилька, подпрыгивая на стуле. Он жалобно скрипел.
- Побереги мебель, - предупредила Евгения. - На этом стуле сидела моя бабушка, когда начала работать с феромонами.
- Ой, - Лилька привстала. - Простите, уважаемая мебель.
- Садись, не выдрючивайся!
- Давай дальше, образовывай, - Лилька смиренно сложила руки.
- А греческие мужчины, когда танцевали страстные народные танцы, клали носовые платки под мышки, - добавила Евгения и слегка порозовела.
- Потом протягивали даме, - насмешливо бросила Лилька, - не желаете ли отереть пот с лица милым платочком? Все понятно. Вы, Ирина Андреевна, гений. Ты, - она повернулась к подруге, - Ева от гения, то есть Евгения, - продолжала дурачиться Лилька.
Зазвонил телефон, Ирина Андреевна вышла.
- Слушай дальше, - Евгения дернула подругу за руку. - Если тебя спросят на зачете, ты должна сказать, что такие важные железы есть и на руках.
- Не протянуть ли мне ручку для поцелуя моему милому лысому учителю? - Ультрамариновые глаза блестели. Рыжеватые локоны сияли вокруг головы.
Евгения замахнулась на нее учебником.
- Е-е-в-а-а! - проныла Лилька. Потом перегнулась через стол и тише сказала: - Неужели не можешь уговорить свою матушку дать нам…
- Шанс из флакончика? - перебила ее Евгения.
- Так хочется денег, Евушка. Лилит не может жить без шуршания в кармане.
- Попробую еще раз. Я разожгу в ней научную жадность.
- Как это? - спросила Лилька.
- Каждому исследователю нужны пробанты, слыхала?
- Кто это? - Лилька вытаращила глаза, подбородок подался вперед.
- Те, на ком пробуют что-то, тестируют.
- Значит, если я проверяю на верность твоих поклонников, я пробант?
- Да ну тебя, - Евгения махнула рукой. - Мы сейчас не об этом. Я думаю, маме захочется узнать, как действует ее приманка на насекомых. Они же не норки, с которыми она работает.
- Как учит нас великая наука, - с пафосом начала Лилька, лицо ее расслабилось, она снова стала хорошенькой, - механизм продолжения рода одинаков у всех живых организмов. Быстрее, чаще, больше…
Евгения легонько пнула ее под столом.
- Мама идет…
- Итак, понимаю, чего вы от меня добиваетесь, - сказала Карцева, опускаясь на стул.
- Мы о-очень на тебя надеемся, - Евгения сложила ручки, словно отличница на уроке. И преданно посмотрела в лицо матери. Лилька в точности повторила ее движения.
Карцева видела лицо дочери, похожее на ее собственное, но не очень явно, а в чем-то неуловимом. Не скажешь, что у Евгении такой же нос, такие же брови или губы. Дочь, как говорили все, кто знал ее давно умершего отца, больше похожа на него. Но слегка прищуренный взгляд, как бывает у людей с не слишком хорошим зрением, быстрый взлет бровей перед ответом на вопрос - вот в чем сходство с ней, с матерью. Оно указывает на родство характеров, на одинаковость стержня, и это нравилось Ирине Андреевне.
Ее любимое выражение: быть самим собой - это роскошь, которую могут позволить себе немногие. Она позволяла себе и старалась в дочери поддержать манкость к роскоши - Ирина Андреевна любила это неудобное слово. Пусть во всем стремится быть самой собой, а чем увлекаться, к чему тянуться - дочь выберет сама.
Ирина Андреевна Карцева всегда противилась обману. И полагала, что любая азартная игра - заведомый обман, однако сдалась.
- Хорошо. Я дам вам то, что вы хотите. Проверим магическое действие состава на заморских насекомых.
- Капля - и неистовая страсть заставит наших пойти на обгон, опередить все-ех. Ура! - вопила Лилька и прыгала на стуле. Теперь он угрожающе скрипел. Но этот звук перекрыл другой - громкий визг соседского щенка-сенбернара в саду.
- Лилька, не пугай животных. Вырастет заикой, - предупредила Евгения подругу. Лилька засмеялась и успокоилась. - Мама, как нам сказал Николай Георгиевич, ставки будут высокими. От них зависит гонорар бедных девушек-тренеров. - Евгения с нарочитой покорностью опустила глаза.
- Договорились, - Ирина Андреевна легонько шлепнула дочь по руке. - Сейчас я схожу в лабораторию и принесу.
- А мы - одеваемся и едем.
…Общество, в которое попали Евгения и Лилька, оказалось чужим и странным для обеих. Как и все, что происходило в этом развлекательном центре. Одно дело - оставаться наедине с мадагаскарцами. Совсем другое - выйти в зал, в котором энергия азарта настолько сильна, что кажется, ты сама сейчас куда-то побежишь или начнешь кричать не своим голосом и тыкать пальцем, повторяя движения "дирижера", который подгоняет участников забега в нужную сторону.
Прозрачное сооружение из стекла с беговыми дорожками внутри отражало возбужденные лица, цепкие руки, не выпускающие бокалы с напитками. Кажется, полосатые бегуны летят со скоростью ветра. Но это иллюзия: их предел - один километр в час.
Евгения и Лилька знали сценарий бегов, Николай Георгиевич рассказал им в деталях. Но все равно низкий голос ведущего заставил их вздрогнуть, а сердце - дернуться.
- Ставки сделаны, господа!
Девушки не вникали в устройство тотализатора, но Никос предупредил: если зрители хорошо вложатся, Евгении и Лильке достанется больше. Улюлюканье под звон бокалов, запах духов, сигар, аромат напитков - все возбуждало. Лилька, схватив Евгению за руку, прошептала в самое ухо:
- Мы победим!
- Обязательно! - Евгения стиснула руку подруги так крепко, что та простонала.
На этот звук к ним обернулся сладко-улыбчивый господин в сером костюме.
- Какие Евы, - расплылся он и поднял бокал. - Хотите выпить? - Он оглядел Евгению, потом Лильку. - Нет, не просто выпить, а поужинать в милой компании, очаровательные близняшки? - промурлыкал он.
Девушки оделись в одинаковые брючные костюмы изо льна, только разных цветов. На Евгении - бледно-розовый, на Лильке - бледно-фиалковый.