* * *
Какова была реакция Советского Союза? Молотов вскоре же после эпохального выступления госсекретаря Маршалла в Гарвардском университете (5 июня 1947 г.) послал в ЦК ВКП(б) записку с предложением присоединиться к американскому плану. Через две недели делегация из 83 лучших советских специалистов прибыла в Париж, куда американцы пригласили потенциальных получателей помощи. Именно в это время заместитель государственного секретаря Д. Ачесон, понимая, что уговорить конгресс выделить помощь можно будет, лишь устрашив их коммунистической экспансией, писал: "Нужно сделать происходящее более ясным, чем правда".
Советский Союз, стараясь сохранить хотя бы минимальный шанс на предотвращение раскола Европы, все же отправил делегацию высокого ранга в Париж в июне 1947 г. на трехстороннюю - совместно с англичанами и французами - конференцию по обсуждению "плана Маршалла". Молотов во главе многочисленной делегации прибыл в Париж для встречи и дискуссий с Бевином и Бидо. 2 июля Форрестол пишет в дневнике: "Я глубоко обеспокоен последующими шестью месяцами. Я смотрю на Париж и думаю о том, что программа была рассчитана на то, чтобы русские не участвовали в ней".
Судьба "плана Маршалла" подвисла. Агентура (Гай Берджес) сообщала Сталину, что восточная зона оккупации в Германии в отличие от трех западных никогда не получит американской экономической помощи. Историки сегодня сходятся в том, что конгресс США в случае присоединения СССР к "плану Маршалла" сделал бы эту помощь сугубо декоративной. Получатели и неполучатели помощи образовывали истинный барьер размежевания в Европе. Советская сторона предложила изменить процедуру оказания помощи: каждая страна представила бы списки необходимых ей товаров, и США действовали бы на основе двусторонних соглашений со странами-получателями. Это предложение было отвергнуто.
Сталин отрицал два требования американцев: объединение европейских ресурсов, при котором советские фонды будут использоваться для поднятия западноевропейской промышленности; Открытие счетов того, куда пойдут американские деньги.
2 июля 1947 г. Сталин приказал Молотову, уже обсуждавшему конкретику плана, покинуть французскую столицу. В.М. Молотов взял слово и объявил, что советская делегация (83 лучших экономиста) вынуждена покинуть совещание:
"План Маршалла" - это не что иное, как злостная американская схема за доллары купить Европу". Как пишет Д. Маккалох, "отказавшись участвовать в "плане Маршалла", Сталин фактически гарантировал его успех (преодолевая сопротивление американского конгресса)".
Соединенные Штаты могли теперь консолидировать тех, чьи экономические системы были открыты для их влияния.
Много лет спустя Ачесон напишет Трумэну: "Помните, мы часто говорили, что мы можем надеяться лишь на дураков среди русских". Под предлогом спасения Запада от России конгресс проголосовал за помощь западной части Европы. Россия оказалась предоставленной сама себе.
И все же. И на этот раз не была сделана верная оценка стратегии России и ее жертвенности. За пять недолгих лет СССР ценой невероятных усилий сумел восстановить свою мощь. Невероятно быстрое восстановление потребовало еще одной в текущем веке мобилизации. Возможно, определенная деморализация в дальнейшем была своего рода психологической компенсацией. Даже самый жертвенный народ не может жить постоянно в мобилизационном напряжении.
* * *
Американцы наделись, что некоторые восточноевропейские страны осмелятся противостоять СССР и согласятся получить помощь по "плану Маршалла" - последняя реальная попытка изменить коалиционное соотношение сил в Европе. Гомулка в Польше и Масарик в Чехословакии пытались, несмотря ни на что, получить американскую помощь. Но после 2 июля, учитывая советское давление, это было уже невозможно. Польское правительство отказалось участвовать в американских схемах. 9 июля Масарика и Готвальда Сталин и Молотов призвали в Кремль. В совместных документах было сказано, что "целью "плана Маршала" является изоляция Советского Союза". Советская сторона заявила, что чехословацкое участие будет рассматриваться как направленное против СССР. И Чехословакия изменила свое решение.
Американцы не видели в советской реакции на "план Маршалла" оборонительные действия страны, которая не могла конкурировать с Соединенными Штатами в экономической сфере, но интерпретировали эти действия как воплощение агрессивных замыслов. Посол в Москве Смит увидел в происходящем "не что иное, как объявление Советским Союзом войны и стремление добиться контроля над Европой".
Шестнадцать стран Европы приняли американскую помощь. Первым пожеланием правительства Трумэна было видеть их более тесно сплоченными между собой - это облегчало задачу прямого и косвенного контроля над ними. Страны западноевропейского региона образовали Комитет европейского экономического сотрудничества. В него вошли Англия, Франция, Италия, Голландия, Бельгия, Люксембург, Дания, Греция, Португалия, Норвегия, Австрия, Ирландия, Исландия, Турция, Швеция и Швейцария. Именно в эти дни Европу разделил, говоря словами У Черчилля, "железный занавес", и опущен он был американской дипломатией. Ибо "план Маршалла" предрешал судьбу Германии. Определенно противившийся некоторым американским мерам Клей потерял свои позиции главы американской администрации в Германии.
Ожесточение
Летом 1947 г. в США было создано Центральное разведывательное управление (ЦРУ), в функции которого входило проведение тайных операций на самом широком уровне, что было нововведением в американской внешнеполитической практике. В годы войны против держав "оси" действовало относительно небольшое Управление стратегических служб (УСС). В мирное время разведывательные функции традиционно осуществлялись дипломатическими представителями США. Новый этап, этап резкого расширения внешнеполитической деятельности, потребовал поставить разведку на гораздо более масштабную основу.
Нельзя сказать, что создание ЦРУ не вызывало дурных предчувствий как в правительстве, так и в стране в целом.
Против него выступал поначалу даже государственный секретарь Дж. Маршалл. Отчасти беспокоясь за позиции своего ведомства, отчасти страшась появления на американской политической арене неподконтрольного органа, получавшего необычайную власть в государстве, Дж. Маршалл счел нужным предупредить об этом президента (меморандум от 7 февраля 1947 г.): "Мы должны действовать очень осторожно, поручая сбор и оценку поступающей из-за рубежа информации иным (кроме государственного департамента. - А.У.) организациям… Власть проектируемого агентства кажется почти неограниченной".
Во время слушаний в конгрессе США задавались вопросы, не создаст ли администрация "гестапо" для американского народа. Главный сторонник мощной разведслужбы - Дж.
Форрестол успокаивал законодателей: "Задачи Центрального разведывательного управления определенно ограничены целями за пределами этой страны, исключение составляет лишь координирование информации, полученной другими правительственными ведомствами".
Преобладающее большинство вашингтонских политиков было уже во власти миражей мирового господства, и трезвые голоса их не останавливали. Согласно внесенному на рассмотрение конгресса 26 февраля 1947 г. "Акту о национальной безопасности", объединявшему деятельность военного и военно-морского министерств под единым командованием, предлагалось и создание Центрального разведывательного управления. Пройдет четверть века, и люди из ЦРУ будут, в частности, прикрывать действия никсоновской администрации против штаб-квартиры демократической партии в Уотергейте. В 1947 г. проблемы закрепления американского империализма на мировых позициях поглотили внимание тех, кто голосовал за тайные службы, способные обернуться против них самих.
Внешне все выглядело довольно безобидно. Задачу ЦРУ американские законодатели определили как помощь совету национальной безопасности в деле сбора зарубежной информации и оценки. Но уже в этом первоначальном определении функций ЦРУ были весьма зловещие оговорки.
"Осуществлять функции и обязанности, связанные с разведывательными данными, затрагивающими национальную безопасность, защищать источники получения разведывательных данных и методы их получения".
Период развертывания тайной заграничной деятельности ЦРУ пришелся на 1949–1952 годы. Расходы на тайные операции возросли с 4,7 до 82 млн. долл. в год. За это время численность служащих увеличилась с 302 до 2812 человек в Соединенных Штатах и до 3142 агентов за пределами страны.
20 августа 1947 г. состоялось совещание высших чинов государственного департамента и военных ведомств США под председательством заместителя госсекретаря Р. Ловетта. Председатель прямо заявил присутствующим о том, что в мире образовались две коалиции. Новый советник госдепартамента Ч. Болен указал на неизбежность столкновения Запада и Востока. Складывалось впечатление, что в условиях ядерной монополии Соединенные Штаты устраивал конфликт скорее на ранней стадии, чем на поздней. И Болен говорил об этом без чувства особого сожаления. Его речь не могла быть воспринята иначе, как признание неизбежности Третьей мировой войны: "Не существует практически никаких шансов на то, что какие-либо из проблем в отношениях между двумя мирами могут быть разрешены, до тех пор, пока не разразится кризис… Если судить по текущим показателям, этот кризис вызреет значительно раньше, чем это ожидалось… Речь идет не о нескольких годах, более вероятно, что это вопрос месяцев… Кризис несет в себе очень реальную опасность возникновения вооруженного конфликта".
Следовательно, вооруженным силам США в ожидании нового мирового кризиса надлежало повысить боевую готовность.
* * *
Советское военное руководство представляло себе степень угрозы атомного нападения, равно как и то, что СССР не способен нанести удар по США. В начале 1947 г. Генеральный штаб подготовил "План активной обороны территории Советского Союза". Определялись три основные задачи: "Обеспечить надежное отражение агрессии и целостность границ, установленных международными соглашениями после Второй мировой войны"; "быть готовыми к отражению воздушного нападения противника, в том числе и с возможным применением атомного оружия"; "военно-морскому флоту быть готовым отразить возможную агрессию с морских направлений и обеспечить поддержку сухопутных войск, действующих в приморских районах". Что-то не видно наступательных планов, и поиски таковых после 1991 г. не увенчались успехом.
Тот же источник давал военно-морской баланс на 1947 г.: США и Британия имели 157 авианосцев всех классов и 7700 палубных самолетов, в то время как СССР не имел ничего.
США и Британия имели 405 подводных лодок, СССР- 173; соотношение линейных кораблей и больших крейсеров - 36:11; крейсеров- 135:10. Эсминцев и кораблей эскорта - 1059:57. Советский Союз не имел десантных судов, тогда как у США их было 1114 плюс 628 транспортных судов. Встает простой в своей наивности вопрос: мог ли Советский Союз готовиться к стратегическим атакующим действиям, не имея десантных судов?..
В Советском Союзе, так или иначе, обязаны были откликнуться на ситуацию, когда истекавшей кровью России, положившей на алтарь победы 27 млн. человек, предложили залечивать свои раны самой. Москва не могла не отреагировать на столь великий цинизм. В советской политике происходят важные изменения. Москва с нарочитой помпой выдвигает то, что было названо "планом Молотова". Только сейчас Советский Союз начинает консолидировать свою зону влияния.
Зримо важной точкой явилось создание в сентябре 1947 г.
Коминформбюро - координационного центра советской зоны влияния. Штаб Коминформбюро располагался в одном из санаториев неподалеку от Варшавы. Сам себя Коминформбюро называл центром связи и координации коммунистических партий СССР, Восточной Европы Франции и Италии, но по мере внутриевропейского ожесточения его роль могла быть большой, чем словесная пропаганда. Не было секретом наличие массовой социальной поддержки коммунистических движений как на Востоке, так и на Западе Европы. Коминформбюро мог стать центром антиамериканизма.
Сейчас достаточно ясно, что Коминформбюро служило советской политике, а не учению марксизма. На установочном совещании в Польше представлявший Советский Союз А.А. Жданов провозгласил разделение международной системы на два лагеря: "империалистическому и антидемократическому блоку противостоят демократические и антиимпериалистические силы". При этом Жданов выразил надежду на то, что мирное сосуществование социализма и капитализма возможно. Самую большую его тревогу вызывало то обстоятельство, что Соединенные Штаты устремились к созданию блока стран, противостоящих СССР и дружественным ему странам.
На этот раз Соединенные Штаты были открыто названы экспансионистским государством, создающим военные базы по всему миру; США оказывают мощное экономическое влияние на Западную Европу, на Британию с ее империей. Не вызывало никакого сомнения то обстоятельство, что Жданова более всего беспокоило укрепление западных оккупационных зон в Германии. Эта страна снова вставала - и вставала тогда, когда невыносимая память об ее агрессии еще ощущалась самым острым образом на просторах разоренной России.
Американский автор много лет спустя пишет: "В словах Жданова была доля правды… Советы как могли отвечали на подступы к формированию западного блока".
Разумеется, частью нового советского подхода был вопрос итальянским и французским коммунистам: "Вы самые крупные партии в стране и позволяете себя выбрасывать из правительства?" Что касается Восточной Европы, то Жданов обрушился на "национал-коммунизм". Гомулку осудили за "польский путь к социализму". Немцам из Восточной Германии было указано, что не существует особого германского пути в социализм. Та далеко не совершенная демократия, которая всегда была особой в Восточной Европе, стала клониться под давлением тех, кто, будучи отринутым на Западе, не видел альтернативы групповому сплочению. Чехословакия еще управлялась демократической коалицией, но общий горизонт осенью 1947 г. помрачнел.
Коминформ стал символом новой политики СССР в Восточной Европе.
Мобилизация вооруженных сил
В конце 1947 и первой половине 1948 г. Соединенные Штаты начали частичную мобилизацию вооруженных сил.
Началось быстрое увеличение ядра вооруженного сообщества. Теперь мы видим больше злой логики в происходящем. В 1946 г. американская элита отходит от идеи ялтинского типа союза с СССР. Обозначаются контуры холодной войны. В 1947 г. два процесса доминируют: дипломатия уступает место жесткому нажиму; "сдерживание" становится кодовым словом военного вооружения.
Выступая 12 июня 1948 г. перед 55 тыс. слушателей на университетском стадионе в Беркли, Г. Трумэн заявил: "Великие проблемы мира иногда изображают как спор исключительно между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Это не так… Мы не ведем холодную войну… Противоречия существуют не между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Противоречия существуют между Советским Союзом и остальным миром". Заявление, по меньшей мере, странное, а по существу лживое, учитывая, что СССР не имел экономических, политических и военных интересов в "остальном мире".
США, напротив, уже повсюду создавали опорные пункты своего влияния.
А сенатор-республиканец Ванденберг стал оправдывать распространение американского влияния обвинениями в адрес СССР. Он говорил: "Грядет коммунистическая цепная реакция от Дарданелл до Китайского моря и к западу, до берегов Атлантики". То, что на всех этих просторах располагались не советские, а именно американские войска, не смущало оратора.
Россию уже никто не изображает иначе как врага. Именно в декабре 1947 г. американские военные говорят то, чего от них еще никогда не слышали в адрес СССР. Начальник штаба воздушных войск генерал Спаатц: "Положение дел в мире продолжает ухудшаться, чему свидетельством является тупик в Лондоне; расширение внутреннего хаоса во Франции и Италии; ослабление силы центрального правительства в Китае.
СССР движется по дороге агрессии, и мы должны вступить на эту же дорогу. Американское общественное мнение в конечном счете потребует от нас остановить СССР вне зависимости от того, адекватна ли американская мощь. Мы особенно должны быть готовы к выступлению на Дальнем Востоке".
Американские ВВС требовали баз по всему миру, они создавали "стратегический кулак"- "Группу 70", которая географически расширяла ядерную монополию США. ВМС смотрели на Средиземное море - отсюда "простреливалась" вся Европа.
В Америке этого времени царит определенного рода почти "помешательство" в отношении стратегических возможностей авиации. Президентская Комиссия по политике в области авиации пользовалась несказанным авторитетом. Ее председатель Томас Финлеттер был фигурой национального масштаба. После 200 заседаний эта комиссия произвела 1 января 1948 г. на свет обсуждаемый повсюду доклад "Выживание в век авиации". Теперь авиация решала все. Именно от нее зависела национальная безопасность. Так думали многие миллионы в США.
Министр обороны Форрестол добавил к этой истине еще одну. "С моей точки зрения - а я думаю, что ее разделяют многие, - мы не можем говорить о безопасности Америки, не говоря о Европе, Ближнем Востоке, защищенности морских путей… Недостаточно быть просто Спартой". Председатель Финлеттер: "Наверное, и Афинам следовало бы быть немного сильнее". Форрестол: "Если бы Афины немного меньше занимались философией, если бы у Афин было немного больше щитов, это дало бы идеальную комбинацию" Генерал Спаатс сказал этой комиссии примечательные слова: "Террор низкого уровня, которым Россия парализует Италию, Францию, Англию и Скандинавию, может быть нейтрализован действиями из нашей собственной страны, учитывая нашу способность осуществлять атомное разрушение… Если Россия нанесет удар по США, только мощные военно-воздушные силы были бы способны нанести достаточный ответный удар, достаточно сильный, чтобы предотвратить разрушение нашей нации".
Идею активно поддержал Аверелл Гарриман: "Исходя из наблюдений и дискуссий с видными лицами Советского Союза, я пришел к безусловному для меня убеждению - ничто не пугает лидеров Советского Союза больше, чем американская воздушная мощь". Комиссия Финлеттера пришла к примечательным выводам: "Относительная стабильность может быть достигнута только лишь посредством настолько сильного вооружения Соединенных Штатов, что (1) другие нации не осмелятся атаковать нас и наши жизненные интересы ввиду сокрушительности ответного удара по ним и (2) если мы сможем остановить нападение на нас на самой ранней стадии".
Финлеттер боялся только пассивности населения, "неготового нести финансовое бремя расширенного военного механизма". Доклад Финлеттера был лишь одним из многих подобных же голосов.
В январе 1948 г. президент Трумэн запросил конгресс о 35-процентном увеличении бюджетных ассигнований на морскую авиацию. В целом 54 процента всего военного бюджета в 1949 финансовом году шло на авиацию. В феврале Комиссия по военно-воздушной координации потребовала утроения расходов на авиацию - того якобы "требовала международная обстановка".