У нее перехватило дыхание, рыдания вот-вот готовы были вырваться из груди. Джуд нес ее к дверям; она возмутилась и возобновила сопротивление, но оно ни к чему не привело, и он продолжал нести ее по тускло освещенному коридору в их комнату.
- Я несу тебя в свою постель, потому что твое место - там, - коротко бросил он в ответ. - Кричи сколько хочешь, Торнвуды сейчас преспокойно спят в своих комнатах в задней части дома. Можешь хоть в трубу трубить, они все равно не услышат.
Он ударил ногой в закрытую дверь спальни, в три прыжка пересек бежевое поле ковра и бросил ее на гладкое зеленое покрывало постели; не успела она пошевелиться, как он прижал ее своим телом к кровати.
- Это насилие, - хрипло выдавила она. Ее глаза лихорадочно сверкали из-под разметавшихся серебристых волос, дыхание участилось, высоко вздымая ее округлую грудь.
- Не думаю.
Поскольку она продолжала отбиваться, он схватил ее одной рукой за обе кисти и при этом слегка переместился, выдав свое возбуждение; наклонив голову, он сжал ее губы своими, и она глухо застонала.
Она отчаянно стиснула зубы, стараясь побороть сладострастное возбуждение, которое он уже успел в ней вызвать, прорываясь языком сквозь преграду. Разумеется, сломить эту преграду ему ничего не стоило, да Клео в этом и не сомневалась. Беспомощная, она поддалась настойчивому принуждению его рта. И, словно угадав ее покорность, подавленность, он покрыл влажными поцелуями ее длинную шею, опускаясь ниже, терзал налившиеся груди, пока ее боль, ее неодолимое, но ненавистное желание не обратилось в крик.
Тогда он осторожно расстегнул ей лифчик и раскрыл сначала одну упругую, манящую грудь, затем другую; Клео неистово извивалась и стонала от бессилия сопротивляться чувству, возбуждаемому так откровенно принудительно.
Он предупреждал, что доведет ее до бессознательного состояния; именно это он сейчас и делал.
Прежде она нетерпеливо ждала близости и встречала его радостно, нежно, зная, что хотя бы небезразлична ему, что он находил упоение в ее щедрой любви. Но теперь происходило нечто совсем другое: склонив темноволосую голову, он впивался в ее розовые соски, ее собственное тело предало ее, открывшись ему, и Клео предприняла последнюю слабую попытку его остановить:
- Оставь меня!
Это была мольба, сдавленный вопль отчаяния, и он откликнулся хриплым эхом в насмешливом голосе Джуда:
- Черт побери, оставил бы, если б мог!
Он обхватил губами ее упругий сосок, и слепое желание, стремительно разрастаясь в ней, подчинило ее и потопило в губительных ласках его рук, его губ, исцеловавших каждый дюйм ее шелковистого влажного тела, и вот она уже была готова умолять его взять ее.
Он замер над ее безвольным телом, его лицо горело темным огнем желания; он схватил обеими руками ее голову и держал до тех пор, пока Клео не перестала вырываться и ей ничего другого не оставалось, как встретиться с ним взглядом. Его глаза победно блистали: он явно наслаждался мукой, которую его мужская властность причиняла ее нежной и страстной женственности.
- Кто я, по-твоему? - Яростные синие глаза леденили ей душу и разжигали чувственность; ее измученное, непонимающее тело оцепенело в ожидании. - Знаешь ли ты, кто я и что я? - настойчиво повторял он, и Клео закрыла глаза, страдая от боли, утолить которую мог один только он, но он медлил. Он издевался над ней, и она обречено содрогнулась, услыхав насмешливый голос: - Открой глаза, черт бы тебя побрал! Открой и посмотри! Я тебе не Фентон, даже не пытайся вообразить, что ты с ним! Я твой муж, и ты будешь принадлежать мне столько, сколько я захочу, пока ты не забудешь, кто ты и что ты, пока ты ничего не сможешь знать, чувствовать, видеть, кроме меня!
И он взял ее, неистово и яростно, словно не мог ею насытиться, снова и снова принуждая ее делить с ним безумные и постыдные восторги.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Спускаясь по эскалатору, Клео пыталась сосредоточиться. Сойдя с него, она покрепче сжала ручку портфеля и влилась в поток спешащих домой пассажиров. В час пик метро - сущий ад. Впрочем, в эти дни все было адом.
Весь день она провела в кабинете Люка и вконец измучилась. Кузен даже не пытался скрыть неприязнь. А в ее и без того взвинченном состоянии трудно было сдержаться. Одному Богу известно, как ей это удавалось, когда, просматривая ее черновые планы по спасению "Фондов Слейдов", он издевательски восклицал:
- Добрая фея спешит на помощь!
Наконец он отложил бумаги в сторону.
- Полагаю, Джуд это одобрил? Или, может быть, и идея-то вся - его?
По насмешливому взгляду Люка Клео поняла, что, какой бы ни был ответ, он все равно никогда не поверит, что женщина способна точно и по-деловому мыслить. Не поверит, поскольку иначе пришлось бы признать, что сам он полное ничтожество. Он вбил себе в голову, что только мужской ум способен разобраться в финансовой политике.
Она не стала его разубеждать, не видя в этом смысла. В эти дни все было бессмысленно. Чтобы спорить, нужны силы, а их не было. Джуд убил в ней все чувства.
Мужу она ничего не сказала о выводах, к которым пришла после многих дней напряженной работы. Да, он просил держать его в курсе, чтобы они могли вместе все обсуждать, ведь теперь у него был личный интерес к "Фондам Слейдов". Но план спасения компании (если ее вообще можно было спасти) был всецело ее детищем. Она сама должна его предложить, дядя Джон так в нее верит. Конечно, у Джуда тридцать процентов голосов, но какое это имеет значение? Не для него она этим занимается. Да и как она может хотеть на него работать, когда он беспрестанно втаптывает ее в грязь.
- Что вы, Клео? - Кто-то тронул ее за плечо. За последние десять дней она стала такой нервной, что даже вздрогнула. Она резко обернулась и с облегчением вздохнула, встретив изумленный взгляд Дон. - Мне показалось, это вы, - объяснила секретарша Джуда. - Хотя сначала я сомневалась. Вы так исхудали, что вас не узнать.
Отпустив этот сомнительный комплимент, Дон приготовилась болтать, не обращая внимания на озабоченных людей, которые, толкаясь, пробегали мимо, торопясь втиснуться в переполненные вагоны.
- Заработалась. - Клео изобразила ослепительную улыбку и пожала плечом, изображая беззаботность. - Вы же знаете, каково бывает - и не поешь вовремя. Кстати, - поспешно добавила она, меняя предмет разговора, - как Шейла справляется на моем прежнем месте?
Дон была неглупа, и Клео вовсе не хотела, чтобы кто-то догадался о ее семейном конфликте. Дон скорчила гримасу.
- Так себе. Сначала я ее терпеть не могла. Способная, но чертовски манерна. Такое впечатление, будто она ждала, что я буду вскакивать и приседать перед ней всякий раз, как она проходит мимо. - Дон коротко усмехнулась. - Только вчера мы кое-как начали ладить, и то лишь после того, как ваш благоверный довел ее до слез. Уж я-то знаю, каково ей было. Жаль, что вы ушли. При вас он хоть на человека похож был. А на прошлой неделе он и вовсе распоясался. Не хочу вас обидеть, но вел он себя просто по-хамски. Если и дальше так будет продолжаться, не знаю, как остальные, а я ухожу на другую работу. - На ее немолодом лице мелькнуло боязливое сомнение, не слишком ли много она себе позволила. - Никак не могу привыкнуть, что вы его жена, а не личный помощник. Простите за длинный язык, но вы сделаете доброе дело, если шепнете ему словечко.
- Постараюсь, - пообещала Клео.
Ей нравилась Дон, но она также знала, что сейчас с Джудом бесполезно о чем-либо разговаривать. Он скорее пройдет среди бела дня нагишом по центру Лондона. А ведь было время, когда он ценил ее ум, ее мнение, считал своим долгом к ней прислушиваться. Теперь же он совсем перестал ее уважать, она и сама себя не уважала. Душевные муки разрывали ей грудь. И, пока Дон не догадалась о ее беде, она стала торопливо прощаться:
- Мне пора, Дон. Извините, что убегаю так скоро, но я действительно опаздываю. Не вешайте нос, пускай себе лает, лишь бы не кусался. А будет забываться - осаживайте.
Дон безнадежно пожала плечами, и Клео поняла, что последовать этому совету не так-то просто. К тому же она не хотела, чтобы от Джуда сбежал весь персонал. Как бы он к ней ни относился, она беспокоилась за него, она по-прежнему его любила, хотя знала, что он никогда не ответит ей тем же.
Случай с Фентоном Джуд воспринял совершенно однозначно, и его упрямое нежелание вникнуть в суть дела убило всякую надежду, что их отношения наладятся. А тот мерзавец словно испарился с тех пор, как Джуд вышвырнул его из дома в Бау. Очевидно, он по-настоящему перепугался и не решался привести в исполнение свои угрозы.
Выходя из метро в Найтсбридже, Клео едва волочила ноги. Погода испортилась, черный шелковый костюм быстро вымок под моросящим дождем и висел мешком, хотя когда-то, до злополучного замужества, сидел как влитой.
Ей до того не хотелось возвращаться в бездушный комфорт роскошного дома в Белгравии, что она предпочла замерзнуть и вымокнуть и отправилась бродить по пустынным улицам. Мимо пронесся шикарный "седан", окатил ее грязью и умчался, сверкая в дождливом сумраке задними фарами. Никому она не нужна - словно опавший лист.
После тщетной попытки оттереть пятна грязи Клео поняла, что костюм безнадежно испорчен; эта досадная мелочь лишь раздразнила глубоко скрытый протест. Ее охватило чувство одиночества и смертельной тоски. Кузен ее ненавидит по какой-то непонятной причине, а для мужа она всего лишь доступное женское тело. Тело, которым можно попользоваться, а потом бросить.
Больше она этого не потерпит!
Клео выпрямилась и, ускорив шаг, решительно застучала высокими каблуками по мокрому тротуару. Она по-прежнему любила Джуда, но не желала из-за него чувствовать себя побежденной, убогой, никчемной, не желала отдавать свое тело на потребу его свирепой мести. А он нисколько ее не щадил. В постели он достигал самых глубин ее чувственности, о чем потом, при ярком утреннем свете, ей стыдно было вспоминать. Так или иначе, она хотела вновь обрести самоуважение.
Их близость стала жалкой пародией на то, что они оба испытывали в начале их брака. Она была по-прежнему глубокой и экстатически-захватывающей, но теперь он брал ее как свою собственность, убивая в ней гордость. Она ненавидела себя за то, что не могла не отвечать ему и отдавалась с безудержной неуправляемой страстью.
Все, с этим покончено. Если у их брака есть какая-то надежда на будущее, то и в этом случае он будет оставаться чисто формальным до тех пор, пока их разногласия не будут сняты, что весьма сомнительно. Она будет спать в комнате для гостей, а то и вообще пошлет все к черту и уедет, потому что такой брак, как у них, не стоит и ломаного гроша.
Высоко подняв голову, несмотря на пронизывающий холод, она взбежала по ступенькам к парадной двери и принялась рыться в сумочке. Но не успели ее озябшие пальцы нащупать ключ, как дверь широко распахнулась.
- Где тебя черти носят? - грубо выкрикнул Джуд.
Клео захлебнулась отвращением. Плотно сжав губы, она оттеснила его и вошла в дом. Пусть бесится, если хочет; он должен знать, что она вольна поступать по собственному усмотрению и не позволит ему обращаться с собой словно с половой тряпкой!
Она снова была прежней Клео. Боевой пыл, после десятидневного отсутствия, зажегся в ней с новой силой.
- Обсуждали с Люком перспективы "Фондов Слейдов", - резко ответила она. - Извини, мне нужно переодеться. Я насквозь промокла.
Она пошла было прочь, но он схватил ее и развернул к себе, впившись жесткими пальцами в хрупкие плечи.
- С Люком? - злобно переспросил он, сузив синие глаза. - А может, с Фентоном?
Клео утомленно вздохнула, стараясь взять себя в руки.
- С Люком, - ледяным тоном подчеркнула она, сдерживая яростную дрожь. Его пальцы еще сильнее сжали ей плечи. - А если ты мне не веришь…
- А почему я должен тебе верить? - перебил он ее. - Мне уже открылась правда, после которой все, что ты скажешь или сделаешь, обращается в низкую ложь! Если у тебя, как ты утверждаешь, была встреча с Люком, почему ты не вызвала Торнвуда подвезти тебя домой? Почему предпочла добираться пешком под дождем? - Он брезгливо отпустил ее, словно стоять так близко было ему противно. - Ты этого не сделала, опасаясь, как бы Торнвуд не узнал, где ты провела день, и не проболтался. Куда как разумнее вернуться домой будто мокрая крыса, да еще пытаться прошмыгнуть в дом тайком! А до того, что думаю об этом я, тебе дела нет? Или ты рассчитывала вернуться раньше меня?
- Прекрати! - тихо, но яростно сказала она. - Ты не в своем уме. - Она сунула ему размокший портфель и горько произнесла: - Здесь все мои заключения. Люк одобрил их, но только потому, что был убежден, будто это все твои идеи.
Она гордо отвернулась и застучала каблуками по лестнице.
Приняв душ, она завернулась в огромное голубое полотенце и вышла из ванной. Гнев уже угас. Его гнусные подозрения можно было предвидеть. Как только дело касалось ее, он впадал в безумие. Ничто его не убедит, что Фентон никогда не был ее любовником. В его душе словно поселился червь и глодал ее изнутри, перерождая до неузнаваемости. Она вытерлась досуха и угрюмо подошла к вешалкам, раздумывая, что бы надеть. Что-нибудь строгое, торжественное. За ужином она выставит ему ультиматум. Он должен оставить ее, не прикасаться к ней, отдать в ее распоряжение комнату для гостей или позволить уехать, пока не согласится выслушать ее объяснения по поводу Фентона. А если он ей не верит, пусть спросит у Люка. Люк знает, что Фентон пытался ее шантажировать.
С мрачной и суровой решимостью она извлекла из дальнего угла шкафа костюм - серую шерстяную юбку, слегка расширяющуюся книзу, и жилет. К нему она подобрала блузку из жесткой ткани яблочно-зеленого цвета. Одевшись, она почувствовала в себе сдержанность и строгость. Этого она и добивалась.
Воодушевленная своим внешним видом, дополняемым легким макияжем и двумя старомодными гребнями в волосах, она произнесла перед собой небольшую речь в качестве репетиции перед разговором начистоту.
По крайней мере я не поторопилась, облегченно подумала она, обгоняя Мег, которая толкала по коридору столик с дымящимся ужином. Ей не придется пить аперитив с человеком, который с легкостью признал ложь ее жизненным принципом и потому не удостаивал ее даже презрения.
- Вкусно пахнет, - любезно заметила Клео. Еда занимала ее сейчас меньше всего, но Мег всегда так старалась, что заслуживала похвалы. Экономка тепло улыбнулась:
- Жаркое из барашка и шоколадный бисквит на десерт. Я вас оставлю, мадам, если вы не возражаете.
Мег вкатила столик в альков гостиной, где Клео и Джуд часто ужинали, когда бывали одни, чтобы не утруждать Мег хлопотами вокруг огромного стола в комнате для приемов.
Клео холодно посмотрела на накрытый стол: две салфетки, две свечи, два серебряных прибора, два хрустальных бокала - все для романтического ужина на двоих. Но в их браке никакой романтики нет, горько призналась она себе, есть лишь подозрительность и бесконечные страдания. Джуд отложил бумаги и встал с бокалом виски в руке. Взгляд его был мрачный и напряженный.
- Я уже начал думать, что ты снова решила пойти погулять, - съязвил он.
Мег, казалось, не замечала сгустившейся атмосферы:
- Мы только посмотрим фильм по телевизору. Но потом я спущусь и уберу со стола.
- Хорошо, Мег. - Уход экономки был как нельзя более кстати, и Клео ободряюще улыбнулась, снимая со столика горячие тарелки и блюда. - Я сама со всем справлюсь. Бегите, а то пропустите начало.
Раскладывая ароматное пряное жаркое, Клео услышала, как Джуд подходит к столу, и попыталась сбросить непроизвольное напряжение. С каменным лицом он опустился на стул напротив нее и развернул салфетку; она передала ему тарелку и села сама, чувствуя, что не сможет проглотить ни кусочка.
- Я просмотрел твои выводы, - холодно сообщил он, накладывая себе в тарелку молодой картофель и кабачки. - Но я, кажется, ясно просил тебя советоваться со мной, прежде чем показывать что-либо Люку.
- Может, и просил. - Похоже, кроме этих акций, его ничто больше не интересует, по крайней мере в ней, уныло подумала Клео, поигрывая вилкой с кусочком мяса и сохраняя самообладание, иначе ей не удастся выложить ему свои намерения. Но она не будет больше спать в его постели, а может, и жить с ним под одной крышей, пока они не придут к согласию.
- Ты отлично знаешь, черт побери, что просил. - Он говорил тихо, сдержанно, почти мягко, но это действовало на нервы хуже всякого крика. Именно так он отчитывал служащих "Мескал-Слейя", если какой-нибудь бедняга имел несчастье вызвать его гнев.
Она невольно поежилась, и он, должно быть, заметил это: взглянув на него, она встретила жестокий, холодный взгляд. Он налил ей бургундского, но она не притронулась к вину, подавила горячность и заговорила его же тоном:
- Ты мне больше не начальник. Если помнишь, ты сам меня уволил и предложил работать у Слейдов. - Она снова начала вертеть вилку, просто для того, чтобы занять руки. - Теперь я не обязана с тобой советоваться. Я хочу испытать собственные силы.
Он отложил нож, не сводя с нее ледяного взгляда.
- Смысл состоял в том, чтобы мы совместными усилиями поставили компанию на ноги? Или ты забыла?
Ей захотелось убежать и спрятаться от этого взгляда, но она, справившись с малодушием, закинула руку на спинку стула и приняла небрежно-изящную позу.
- Это была твоя идея, а не моя, - бесстрашно сказала она. - Да и вообще не понимаю, откуда она могла взяться, если в наших отношениях нет элементарного согласия. Словом, либо я занимаюсь этим сама, либо не занимаюсь вовсе. А что касается совместных усилий… - она вновь прогнала трусливое желание уйти из комнаты, нарочито уткнулась в остывающую тарелку и даже сумела донести до рта кусочек лука, - я буду настаивать, чтобы мы теперь спали раздельно. Я не хочу никакой физической близости, пока…
- Неужели? - ловко перебил он, не давая ей договорить. - Ты ведь так это любишь, заводишься от одного моего прикосновения…
Теперь она смешалась, щеки ее пылали. Именно поэтому она и отвергла всякие сомнения, окончательно решив, что должна спать одна! Довольно унижений!
- Может, ты по-прежнему встречаешься с Фентоном и он удовлетворяет все твои безумные потребности? - вкрадчиво добавил Джуд, и его глаза превратились в злобные щелки.
Сдерживая слезы, она вскочила, едва не опрокинув стул. Сколько можно терпеть? Это невыносимо!
Напускное самообладание покинуло ее, лицо исказилось, и она с усилием выдавила:
- Я хочу развода.
Не было смысла обманывать себя надеждой, что все еще образуется. Как только стало ясно, что он не собирается ее слушать, ей пришлось признать, что между ними все кончено. К чему обрекать себя на эти муки, муки любви к человеку, который хотел только одного: наказать ее за преступление, которого она не совершала?
- Я ждал этого. - Он источал бешенство, почти зримое, и огненные пятна гнева на ее щеках, слезы ярости, застывшие в ее больших серых глазах, отражались в его прищуренном взгляде. - Мне было интересно, когда ты произнесешь эту фразу.