IV
Но не только Равнины Авраама положили ему конец. Сказалось то, что в декабре 1758 года к власти в Париже пришел герцог Луи Этьен де Шуазель, имевший два преимущества перед другими кандидатами, будучи любимцем мадам Помпадур (этот дамский угодник даже Казанову заставил восхищаться его любовными подвигами), а также энергичным человеком, имевшим необычные для своих предшественников, бездеятельных формалистов, мысли. К тому времени, когда он оказался у вершины власти, уже произошла битва при Росбахе; Канада, подобно Индии, уходила из рук. Шуазель понял, что времени у него мало и только дерзновенный ход позволит победить в борьбе. Он подготовил очень дерзкий ход - вторжение в Англию 50-тысячными силами.
По меньшей мере один историк счел этот план дурацким; но, принимая во внимание наличные средства, это было отнюдь не так. Наполеон Бонапарт, конечно, не дурак в военных вопросах, сам в 1805 году планировал нечто подобное. Местами сбора войск были австрийские Нидерланды, Нормандия и Ванн в Морбихане. Тюро, отважный морской разбойник, должен был вывести эскадру из Дюнкерка и идти на север, отвлекая на себя часть британских сил. Адмирал де ла Клю во главе Тулонского военного флота должен был пройти Гибралтар и отправиться в Морбихан. Как только позволит погода, к нему присоединится адмирал Конфлан с Брестским флотом; они пойдут вместе, прикрывая конвой на пути к южной Англии, потом заберут в Нидерландах войска и высадят их на Клайде. В Шотландии была еще сильна популярность свергнутой династии Стюартов, прошло менее пятнадцати лет с тех пор, как принц Чарльз едва не добился победы. Окончательной целью было не завоевание Англии, а упрочение позиций за столом мирных переговоров.
Верно, что превосходящие британские эскадры наблюдали за де ла Клю и Конфланом. Но они наблюдали издалека, и превосходство не было подавляющим. К тому же надо помнить, в каких условиях действовали парусные суда. Сильный восточный ветер, необычный для Средиземноморья, должен был провести корабли де ла Клю, не дав британцам возможности им помешать. Западные штормы, обычные для Ла-Манша, должны были задержать суда британцев в Торби, месте их обычного базирования, а расположение Брестского порта позволяло Конфлану воспользоваться тем же ветром, чтобы добраться до Морбихана. Прибыв на место, Конфлан должен был пробить себе путь любой ценой, при любых потерях боевых кораблей. В 1747 году коммодор л'Этандюэр потерял шесть из девяти своих линкоров в битве с английской флотилией из четырнадцати кораблей, но обеспечил безопасность конвою из 252 судов.
Та часть плана, в которой отводилась роль де ла Клю, прошла из рук вон плохо. В августе, когда он попытался пройти через Гибралтар, несколько его кораблей нарушили приказ и вошли в Кадис, а другие почти все погибли. Инцидент не обескуражил Конфлана и не помешал ему при встрече с эскадрой сэра Эдварда Хоука (которому было поручено следить за ним из Торби), имея двадцать один линкор против двадцати пяти британских.
Эдвард Хоук был высокий, сильный, широколицый человек, оставивший след в истории своими поступками, но не личными качествами. Он позволял себе опасное развлечение - выступать против Питта в парламенте, и великий министр его недолюбливал, но Хоуку симпатизировал Георг II и из упрямства удерживал адмирала у власти. Поскольку никому еще не удалось побить поразительный рекорд Хоука в бою - именно он захватил шесть кораблей л'Этандюэра в 1747 году, Питт был вынужден уступить.
В 1759 году днища кораблей не обшивались медными листами и скоро теряли быстроходность из-за налипшей грязи. Поэтому в то время существовал обычай снаряжать эскадру для экспедиции, потом приводить ее домой и чистить перед тем, как отправить в новый поход. Намерения неприятеля были хорошо известны Хоуку, и он скоро понял, что эта традиционная процедура отлично сыграет на руку французам. Даже если он нагонит, даже если разобьет их флот в Ла-Манше, они легко смогут провести конвой, как это случилось в 1747 году. Единственное решение заключалось в том, чтобы не дать конвою пройти под прикрытием флота Конфлана. Единственный надежный способ сделать это заключался в том, чтобы помешать французскому флоту и конвою собраться вместе.
Поэтому Хоук держал основную часть своего флота в Торби, где их могли кренговать для чистки днищ; у выхода из Бреста он поставил четыре или пять тяжелых кораблей, у выходов из Морбихана - коммодора Роберта Даффа с четырьмя пятидесятипушечными кораблями. Обе эскадры получили инструкцию немедленно дать сигнал, если будут замечены передвижения противника. Держать в море такой флот стоило больших денег, и в парламенте Хоука обвинили в растрате финансов королевства. Штормовой ветер выбросил один линкор на брестские скалы; в другом открылась течь, так что его пришлось снять с рейда; два из четырех пятидесятипушечников были вынуждены отправиться в порт приписки на чистку днищ. Но блокада держалась все лето и начало осени, в ответ на критику Хоук только говорил: "С милостью Божией деньги не пойдут на ветер".
И все-таки тем летом, должно быть, в Ла-Манше создалось значительное напряжение, и мало кто мог сохранять спокойствие, пока Вулф пытался добраться до высот за Квебеком. Примерно в октябре пришли радостные известия о канадском успехе, но наступило 15 ноября и сезон осенних штормов, когда в Торби на всех парусах ворвался легкий фрегат "Гибралтар" водоизмещением 24 тонны и сообщил о том, что Конфлан с 21 линкором находится в двадцати четырех лигах от Бель-Иля и идет на юго-восток.
Из-за износа эскадра Хоука сократилась до двадцати трех линкоров, многие из которых уступали французским по размеру и снаряжению. Но у адмирала оставались четыре гигантских трехпалубника, действовавших в морском сражении как плавучие крепости. Он тотчас вышел в Морбихан, уверенный, что идет вслед за французами. Поднялся ветер, который в течение нескольких дней относил Хоука к западу. Наступило 19 ноября, тогда ветер сменился на попутный, и британцы смогли продолжать путь.
Рано следующим утром фрегат, паливший из сигнальных пушек, приблизился к пятидесятипушечникам коммодора Даффа, ставшим на якоре в Бель-Иль-сюр-Киберон. Ему понадобилось мало времени, чтобы понять, что французы наступают на него крупными силами. Он приказал перерезать канаты и на всех парусах пошел к южному выходу. Враг двигался очень быстро, но недалеко от входа в бухту Киберон французы внезапно прекратили гонку. Дафф продолжал идти своим курсом, избежав преследования; французы спустились под ветер в бухту с многочисленными утесами, отмелями и путаными проходами, хорошо им знакомыми, но неизвестными лоцманам Хоука, корабли которого они заметили во время погони. Все утро крепчал западный ветер, пока не превратился в шторм с частыми сильными шквалами.
Этот западный штормовой ветер быстро нес тяжелые британские корабли, переваливал с борта на борт, заливал иллюминаторы нижних палуб и заставлял матросов цепляться за бортовые лееры. Британцы не сдавались, сигнальные флажки Хоука приказывали каждому кораблю вступать в бой, не теряя времени на построение. В два часа пополудни "Уорспайт" (74 тонны) и "Девоншир" (70 тонн) оказались на расстоянии выстрела от кораблей пришедших в замешательство французов и открыли огонь; немного погодя в действие вступили еще семь британских кораблей. Ядро, пущенное с одного из них, лишило мачты французский "Формидабль" водоизмещением 80 тонн. Все британцы палили по нему, пока он проходил мимо; в четыре часа пополудни "Формидабль" спустил флаг, потеряв две сотни людей, включая адмирала.
Уже сгущались сумерки над бушующими волнами среди мелей и скал, британцы и французы смешались в бешеной схватке друг с другом и стихией. Лоцманы Хоука не знали фарватера, но решили, что для этой цели ему послужит неприятель, если держаться ближе к нему, он отдал приказ править прямо в ночь и бурю. Французский "Тесей" (74 тонны), встретившись с английским "Торби" (74 тонны), открыл иллюминаторы нижней палубы, наполнился водой и затонул, 180 человек пошли ко дну вместе с ним; "Торби" едва не разделил его судьбу. Французский "Сюпер" (70 тонн) также затонул; "Эрос" (74 тонны) спустил флаг и через миг разбился о скалы; "Солей Руаяль" (80 тонн), флагман Конфлана, был окружен со всех сторон, его посадили на мель и сожгли.
В последних лучах света над вздымающимся океаном Хоук дал сигнал бросить якорь. Утро показало, что он потерял два линкора, потерпевших крушение у негостеприимных берегов Киберона. Но у французов погибли семь кораблей из двадцати одного, а остальные корабли ветер отнес на реки Шаранта и Вилен, где они двумя группами сели на мели, не в силах соединиться; разбитые так, что починить их было невозможно.
V
Бухта Киберон стала главным успехом 1759 года, того annus mirabilis, когда, как сказал Маколей: "Люди просыпались и спрашивали друг друга, какие новые победы принесло утро". Она стала оправданием Уильяма Питта, превратившего Англию в империю. Значение падения Квебека и изгнания французов из Канады не нуждается в комментариях; из него выросла дальнейшая история американского континента. Но нужно заметить, что Квебек без Киберона ничего бы не решил. Еще раньше колонисты Новой Англии доблестно брали Луисбург, но его пришлось уступить за столом мирных переговоров, чтобы возместить другие британские потери. Морское сражение в бухте Киберон упрочило результаты, достигнутые в Квебеке; оно определило, что Шуазелю никогда не удастся заключить сделку с британцами на выгодных для себя условиях. Он доживет до старости и в какой-то степени пробудит Францию от ее хандры. После Киберона вопрос встал не о том, какая нация будет господствовать на морях и на суше, а насколько удастся сдержать амбиции Англии.
Случилось еще нечто, имевшее огромную важность. Эдвард Хоук изобрел морскую блокаду: способ не отправлять навстречу заморской экспедиции противника другую экспедицию, а пристально наблюдать за вражескими портами, чего бы это ни стоило, и атаковать его корабли, как только они выйдут в море. Концепция частичной блокады и такие вопросы, как перевозка нейтральными судами товаров враждующих сторон, известны со времен Гуго Гроция, но до Хоука никто не додумался до такой блокады, которая закрывала бы порт для любых судов, входящих и выходящих, - близкой блокады. Боскавен следил за тулонским флотом де ла Клю с Гибралтара, но Хоук следил за Конфланом под самым его носом. И этой концепции близкой блокады суждено было господствовать в истории военно-морских сражений по крайней мере еще двести лет.
Глава 13
Почему победила американская революция
I
Когда в 1775 году в Бостоне начались беспорядки, министром по делам колоний был лорд Джордж Джермен, любитель удовольствий англо-ирландского происхождения, высокомерный и властный. Он начал карьеру на военном поприще и оставался в армии до битвы при Миндене 1759 года, где командовал кавалерией. После того как наступление английской пехоты смяло шеренги французов, принц Фердинанд Брунсвикский, возглавлявший англо-прусские войска, трижды приказывал лорду Джорджу идти в атаку, чтобы превратить успех в разгром врага, а тот трижды отказывался подчиниться приказу. За это его объявили "непригодным к службе любого рода в войсках его величества". Распоряжение было записано во всех полковых книгах, и к лорду Джермену приклеился ярлык труса, что, вероятно, несправедливо, поскольку лорд Джермен уже сражался в битвах и был ранен. Просто в тот день он был не в настроении.
У военных он вызывал откровенную ненависть, не имея понятия о том, с какими трудностями они сталкиваются в густых лесах и на бескрайних просторах Америки, да и не желал вникать. Всю его энергию, все его таланты забирали политика, общество и карточный стол. Для него было важно сорвать банк и сохранить равновесие сил, представленных королем, деловыми кругами и господствующим дворянством, составлявшим основу правления. Дела восставших колоний попали в ведение его департамента, и для начала он счел их обычными бунтовщиками, против которых требовались полицейские меры.
Таким образом, не было ни мобилизации сил, как у Питта, ни призывов к национальному духу. Добрую половину солдат для проведения полицейской операции наняли в мелких немецких княжествах. Лорд Джордж так и не узнал, что генерал Уильям Хоу, главнокомандующий британских сил в Америке, перенес психическую травму из-за сражения у Банкер-Хилл. Эта знаменитая битва по праву считается победой британцев, но Хоу потерял почти половину штурмового отряда, принимавшего участие в действиях, и больше никогда не решался атаковать американских снайперов на позициях. На Лонг-Айленд, Хаарлем-Хайтс, Уайт-Плейнз он с легкостью мог уничтожить противостоящие силы американцев одним храбрым штурмом; вместо этого он перебросил войска, и маленькая армия Джорджа Вашингтона уцелела, а потом нанесла тяжелый ответный удар в Трентоне.
Для Джермена Трентон был несчастливой случайностью. Он плохо понимал, с каким человеком сражался Хоу. В феврале 1777 года к нему явился джентльмен по имени Джонни Бургойн, канадский офицер и драматург, и принес план военной кампании на год. В соответствии с этим планом сам Бургойн должен был выступить вверх по Ришелье и озерам, Хоу двинуться вверх по Хадсону и встретиться с ним в Олбани, разорвав колонии и сохраняя разрыв с помощью цепи блокгаузов. Тогда будет легко подчинить Новую Англию, изолированную от источников снабжения на западе. Пока обсуждался план, от Хоу пришло письмо, в котором он излагал собственную схему действий; он предлагал, чтобы колонна, отправленная с Род-Айленда, подавила Бостон, еще одна поднялась вверх по Хадсону к Олбани и там встретилась с Бургойном и его частями, а третья расправилась бы с Вашингтоном. Для выполнения этого плана Хоу требовалось подкрепление в 15 тысяч человек.
Весьма типично для Джермена, что он принял оба плана, за исключением одной детали - 15-тысячных подкреплений для Хоу, так как они проели бы дыру в его бюджете. Он мог предоставить только 2 тысячи человек, которых не хватит, чтобы полностью осуществить план Хоу с тремя колоннами. Потому Джермен продиктовал письмо к генералу, в котором предложил прежде всего отказаться от род-айлендской и бостонской части проекта. Если Хоу полагает, что у него недостаточно сил, чтобы подняться вверх по Гудзону и преследовать Вашингтона, то приоритет должен быть у гудзонского похода - это приказ. Не меньше характеризует Джермена то, что он торопился на уик-энд в сельское поместье, где обещал быть, и уехал, не подписав письмо. Оно так и не было отправлено.
Итак, Хоу узнал только то, что людей, нужных для наступления по трем направлениям, ему не дадут. Находясь на месте и получив опыт в боях с американцами, он придерживался других мнений, чем Джермен в своем Лондоне, и полагал, что генерал Джордж Вашингтон - один из самых опасных представителей американского континента. Если Хоу придется отказаться от каких-то частей проекта, то на первое место следует поставить Вашингтона. Кроме того, он захватил в плен американского генерала Чарльза Ли, который заверил его, что центральные колонии Мэриленда и Пенсильвании вернутся под власть метрополии, если над ними поднимется королевское знамя. Поэтому Хоу урезал гудзонскую экспедицию до набега, погрузился на свои транспортные суда и направился в Чесапикский залив.
О последовавшей кампании известны довольно путаные сведения, но основная схема ясна. Хоу разбил Вашингтона в битвах при Брендиуайне и Джерментауне и взял столицу колонии Филадельфию. Этот удар мог стать решающим. Он и был решающим, но в противоположном смысле. Ибо в то время, как Хоу дрался с Вашингтоном, но не мог разгромить его армию из-за своей психической травмы, с Бургойном случилось нечто ужасное. Отвлекающие части, которые должны были соединиться с ним, были с потерями оттеснены назад. Бургойн взял Тикондерогу и добрался до верховьев озер без особого труда, но потом в густых лесах ему пришлось ввязаться в бой с лесными жителями, которые с каждым часом прибывали в числе и нападали все яростнее. Они медленно заряжали ружья, но били метко и намного дальше, чем британские мушкеты; и беглый огонь по ним не приносил никакого результата.
Проблемы снабжения и транспорта британцев стали практически неразрешимыми. У Бургойна ушло двадцать дней, чтобы пройти меньшее расстояние, чем пройденное до верховьев Гудзона. На поиски провианта он отправил большой отряд фуражиров в долину Вермонта, но у Беннингтона он был практически уничтожен, и эта битва в огромной степени подняла боевой дух американцев. К тому дню, когда британцы добрались до окрестностей Саратоги, американцы были гораздо сильнее их. Члены американского конгресса, которые почти так же хорошо разбирались в военных вопросах, как лорд Джермен, поставили во главе американской армии "суетливую старуху-повитуху" по имени Гораций Гейтс и назначили его заместителем неистового Бенедикта Арнольда. Когда Бургойн попытался дать решающее сражение, состоявшееся 19 сентября 1777 года, он потерял почти треть от числа людей, участвовавших в битве, и был отброшен назад. Прошел слух, что американцы взяли укрепленные пункты в тылу британцев и пути сообщения с Канадой перерезаны. 7 октября Бургойн еще раз вступил в битву и попал в окружение. Арнольд повел наступление, прорвавшее фланг Бургойна, и его армия сдалась через десять дней.
Сражение при Саратоге было решающим в одном отношении. Оно не только ознаменовало собой провал плана Бургойна и гибель его армии, но и определило, что тайное содействие, оказываемое бунтовщикам французским двором, превратится в активный союз с новой нацией, установившей свою независимость. На помощь колонистам отправятся войска и флотилии, и театр военных действий сместится от Вест-Индии к индийским берегам. Ни в коем случае не забывайте об Индии.