То же можно заметить и об испанских вестготах: в отличие от персов, никакая сила не могла заставить их изменяться. Мусульмане нашли желающих принять новую религию среди старых романизированных жителей полуострова, ставших при вестготах крепостными. Они дали мусульманам необходимое численное превосходство над старой вестготской аристократией, которая приспособилась к сарацинскому правлению, превратившись в мосарабов, сарацин по платью и социальным обычаям, но христиан по вере, сохранивших собственные суды и магистраты.
Мусульманская Испания, которая после провала в Гауле прочно установилась южнее линии оливы, находилась под определенным внутренним давлением. Оно происходило из нежелания истинных арабов признавать в персах и берберах людей своего круга вопреки тому, что они исповедовали ислам, из-за племенных распрей и амбиций эмиров. Пока у власти пребывала халифская династия Омейядов (чисто испанская), она легко сдерживала внутреннее напряжение. Халифы всегда имели в своем распоряжении могущественные войска невольников, крепостных солдат - мусульманское изобретение, которому предстояло возродиться в турецких янычарах и египетских мамелюках. Невольники обладали достаточной мощью, чтобы внушить почтительный страх и помешать возникновению любого союза центробежных сил. Кроме того, власть халифов простиралась необычайно широко. Они были не только высшие лица гражданской и военной администрации, но и религиозные вожди, единственные истинные толкователи слова Божия - как если бы римский папа стал абсолютным самодержцем Франции и главнокомандующим всех ее армий. И наконец, Омейяды пользовались большой любовью своих подданных; даже мосарабы не находили возражений против их владычества.
В результате Испания под властью халифов Омейядов приобрела иммунитет к любому внешнему давлению, тем более со стороны крохотных христианских государств на севере. В ней сложилась самая устойчивая и блестящая цивилизация тогдашней Европы, достижения испанских мусульман в науке, искусствах и литературе оставили далеко позади все, что могли предложить нарождающиеся северные или итальянские государства или клонящаяся к закату Византия. Конечно, это была не райская идиллия, но система, которая работала. Правители Галисии, Леона, Кастилии, Наварры, Арагона, Барселоны ничего не могли добиться против превосходящей силы халифата, подкрепленной нежеланием его подданных менять правителей. Из-за постоянных междоусобных распрей христианские царства были вынуждены платить дань столице халифата Кордове.
Со смертью Абд-ар Рахмана III, великого халифа, положение дел начало меняться. Наследный престол перешел к Хакаму II, который слишком увлекался литературой, чтобы как следует исполнять обширные функции "папы", верховного судьи и главнокомандующего. Большую часть обязанностей он передал визирю Абд'амиру, известному в истории под именем Альманзора, - это слово происходит от названия принятого им титула, означающего "Побеждающий с Божьей помощью". Альманзор реорганизовал армию, введя в нее контингент наемных солдат из христианских государств и берберов, и так энергично взялся воевать с местными христианами, что взял штурмом Барселону и уничтожил Леон, оставив для напоминания одну башню.
Даже смерть Хакама ничего не изменила. Его наследнику Хишаму II Альманзор уготовил еще более уединенное существование, чем вел его предшественник; заручился благоволением религиозных вождей, предав огню светскую библиотеку Хакама, и собрался перейти линию оливы, как вдруг в 1002 году его постигла смерть. Альманзор был деспотом; его сын, ставший визирем после смерти отца, отличался жестокостью и был не способен справиться с вождями племен, которые противились программе военной реорганизации, проводимой Альманзором. Начался ряд суматошных переворотов, в ходе которых Хишам II исчез. Поскольку нескольким халифам, поддерживаемым различными силами, не удалось консолидировать власть, то в 1031 году государственный совет провозгласил отмену халифата.
Все сразу погрузилось в чудовищную неразбериху. Государство, прочное и цивилизованное, которому, казалось, суждено было поглотить весь полуостров и выйти за его пределы, превратилось в подобие Англии раннего Средневековья под властью саксов. В каждом городе, в каждой области возникали мелкие князьки - вожди тейпов (от арабского "племя"), желавшие восстановить павший халифат под своей властью. Институт воинов-рабов, скреплявший халифат, как цемент, распался через короткое время, в которое они пытались стать влиятельной силой, способной назначать халифов; но они не смогли обеспечить преемственность власти. Мусульманская Испания была готова упасть в руки христиан.
Но христиане не были готовы ее взять. В укромном северо-западном уголке, не тронутом завоевателями, в тихих местечках Пиренеев, откуда вырастали новые государства, непоколебимо хранилась вестготская, то есть готская традиция, по которой было принято поровну делить наследство между наследниками. Как только королям Леона, Кастилии, Арагона и Наварры удавалось с помощью насилия или брачного союза объединить под своей властью внушительную территорию, ее приходилось тут же раздавать, деля между сыновьями и дочерьми. Процесс дробления продолжался утомительно и бесконечно, чему содействовала география Испании с ее небольшими плодородными долинами в окружении гор и плохо развитыми путями сообщения. Он усиливался из-за существенных различий в обычаях, образе жизни и даже языке, возникших из-за географических условий. Галисия и Леон имели выходы к Бискайскому заливу, и все их контакты шли этим путем; Кастилия почти ни с кем не вела торговли, кроме мавританских государств; Наварра оседлала Пиренеи и упрямо поворачивалась к северу; Арагон и Каталония были средиземноморскими державами. Все центральное плато, на просторах которого они могли бы заключить союз, ко времени отмены халифата по-прежнему находилось в руках мавров.
Вследствие этого периодический процесс разделения испанских государств, сопутствующий передаче наследства, неизменно сопровождался войнами между наследниками, каждому из которых хотелось прибрать к рукам все. Кто-нибудь из них неминуемо должен был обратиться к югу, прибегнув к помощи единственной реальной силы. Когда это произошло, оказалось, что правители тейпов тоже ищут поддержки севера в стремлении объединить халифат.
Таким образом, XI век в Испании проходил в нескончаемой цепи мелких гражданских и захватнических войн, войн христиан против христиан, мусульман против мусульман и наемных солдат обеих сторон, готовых равнодушно сражаться за кого угодно. Руй Диаз де Вивар - Сид Кампеадор считался настоящим рыцарем, национальным героем и поборником веры; но большую часть своего активного жизненного пути он провел сражаясь в интересах мусульманских, а не христианских владык, что дало жизнь нескольким литературным шедеврам.
II
В этот период бессмысленных мелких свар установившийся на полуострове характер военных операций значительно отличался от действий, типичных для других регионов средневековой Европы и Азии. Численность воюющих соединений уменьшилась настолько, что крупномасштабные операции, как взятие городов, стали затруднительны, повсеместно распространилась практика взаимных набегов; главной защитой против набегов стали замки.
В Испании набеги превратились в обычное дело, намерение обогатиться за счет иноверцев всегда считалось законным и нравственным, и если христианский король Арагона нанимал себе отряд воинов-мусульман, то христианский король Кастилии всегда мог приказать напасть на них как на мусульман, а не арагонцев. Основной добычей в этих набегах были крепостные крестьяне; можно было поселить их на своих землях и сделать источником почестей и выгод. Построенные для защиты серфов замки были более многочисленны, чем в остальной Европе, и даже деревни строились почти как крепости из тесно расположенных каменных зданий небольшого размера, из которых земледельцы уходили утром, а в сумерках возвращались.
Типичные для других регионов тенденции в Испании усугублялись характером военной силы, принимавшей участие в набегах. Пехота была слишком малоподвижной; в стране, где средний класс существовал лишь в промышленных и торговых городах, резервы для этого рода войск были малочисленны. Эффективным инструментом была конница, количественно превосходившая пехоту примерно в четыре раза. Техническая слабость также не давала пехоте выйти вперед; лишь недавно в Италии и Дании был изобретен арбалет, который еще встречался очень редко, и в Испании его умели плохо изготавливать. Там растет мало деревьев таких пород, из которых может выйти хороший большой лук. Обычным оружием был турецкий роговой лук, короткий, из обшитого кожей дерева; его использовали всадники для стрельбы с близкой дистанции. Иными словами, пехота не располагала метательным оружием, которое могло бы заставить конницу держаться на расстоянии, а также не обладала ни умением, ни снаряжением, чтобы обороняться пиками. Типичное боевое построение, если дело доходило до битвы, выглядело следующим образом: на передней линии выстраивались вооруженные копьями пехотинцы, опустившись на левое колено. Сразу за ними помещались лучники для ведения боя с передовыми подразделениями. Когда кончались стрелы или в другой подходящий момент пешие воины уступали дорогу коннице, которая начинала настоящее сражение.
Поскольку Испания страна с неровным рельефом, всадники преимущественно ездили на верховых мулах, особенно мусульмане. В основном их вооружение состояло из копий и мечей, на тактику конницы в значительной мере повлияли оставшиеся в наследство от Халида приемы. Нехватка хороших луков дала начало развитию особого вида легкой конницы - хинетов. Вместо лат они надевали толстые стеганые кожаные куртки и были вооружены дротиками длиной около трех футов с семидюймовым металлическим наконечником, вызывавшим восхищение многих военных археологов. Они били точно в цель и наносили смертельные раны.
В путанице набегов и стычек христианские державы начали получать некоторые преимущества. Более прочная промышленная основа позволяла христианам облачаться в лучшие доспехи; а их оппоненты крепко держались за традиции и суеверия; они считали, например, что обшитый шкурой атласской антилопы щит не может пронзить никакое оружие. Осадные орудия у христиан были лучше и применялись с большей эффективностью. Племенная организация мусульманских армий уступала христианской системе "рыцарь - оруженосец", ибо христианские рати были открыты для всех, кто обладал достаточной сноровкой и умением, тогда как состав мусульманского войска определялся жребием рождения. Несмотря на семейные распри при передаче власти, у христианских народов было больше последовательности и порядка, чем у мусульман, где любой чиновник мог лелеять надежду на то, чтобы самому стать государем.
К концу столетия Кастилия перешла линию оливы и взяла Толедо. Сарацинская Севилья и большая часть юго-восточных земель платили дань; Рамон Беренгар, граф Барселонский дошел почти до самого Эбро. Положение мусульман так осложнилось, что вожди тейпов предприняли исключительный шаг; они объединились, и послы правителей Бадахоса, Севильи, Гранады и Кордовы отправились просить помощи у своих африканских единоверцев.
III
Надо признаться, это было опасно. Пока владения испанских мусульман дробились на доли, мурабитские берберы, или Альморавиды, создали в Западной Африке мощную империю на волне религиозного возрождения. Она раскинулась от Сенегала до Алжира. Как это бывает в мусульманских странах, религиозное возрождение сопровождалось вспышкой милитаристских настроений и развитием военной силы. На тот момент империя Альморавидов была самым мощным мусульманским государством в мире, и обращение из Испании означало долгожданную возможность дать выход его энергии.
Тогда берберы под предводительством своего императора Юсуфа ибн Ташфина при помощи племенных вождей разгромили Альфонсо Кастильского в крупном сражении у Бадахоса. Кастильцы понесли такие тяжелые потери, что христианское наступление было остановлено, а кое-где повернуто вспять. Но вдруг оказалось, что сарацинские правители вызвали не только военную помощь. Вместе с ибн Ташфином в большом количестве пришли факихи, которых можно сравнить с религиозными ортодоксами или пуританскими проповедниками. Они пришли в ужас от той свободы вероисповедания, которую испанские мусульмане даровали иудеям и христианам. В то же время берберские горцы ибн Ташфина обрадовались богатствам и роскоши, которые нашли в Испании, и чувствовали себя как дома. К 1111 году при правлении наследника ибн Ташфина Али мелкие племенные владения, за исключением северо-восточных, были стерты с лица земли, и мусульманская Испания со столицей в Кордове влилась в государство Альморавидов.
Продолжались пограничные войны в виде обычных набегов; арагонцам удалось подчинить Сарагосу, кастильцы удержались в Толедо. На этом дело остановилось; на протяжении всей середины XII века христианские королевства страдали от династических раздоров, ввергнувших их в состояние анархии, а на мавританской стороне полуострова Альморавиды променяли привычки военного времени на удовольствия цивилизации. Чаще всего они выходили победителями в приграничных стычках, но почти не расширили территорию и, утопая в роскоши, лишились поддержки ортодоксов на родине. Альморавидскую империю начали сотрясать движения за независимость, которые разрывали ее на части. Племенные княжества вернулись, так происходило на севере и юге.
Потом произошло другое. Пока поздние Альморавиды в Испании грызлись между собой, в Атласских горах появился юноша по имени Абу Мухаммед ибн Тумар, сын фонарщика, выступивший против роскоши и отхода от заветов Корана. Он называл себя пророком, утверждал, что ему было откровение, призывал народ громить винные лавки и провоцировал общественные беспорядки, в которых пострадало немало нарядно одетых людей. В людях, принадлежащих тому классу общества, что и Мухаммед ибн Тумар, легко пробудить аскетический фанатизм. Как Мухаммеду, ему повезло обратить одного человека, обладавшего большими военными и административными способностями - Абд-эль-Мумина. Когда Мухаммед ибн Тумар удалился от мира и стал проводить время в молитвах, Абд-эль-Мумин взял власть в свои руки. В течение двух лет после смерти пророка из его отшельнической кельи продолжали приходить откровения, неизменно говорившие в пользу Абд-эль-Мумина. Северную Африку захлестнуло новое, подобное океанскому течению движение. К 1149 году Абд-эль-Мумин стал эмиром Марокко, а когда в 1163 году он умер, его владения уже граничили с землями Альморавидов.
Эти аскеты с имперскими настроениями известны под именем Альмохадов или "унитариев". Абд-эль-Мумину наследовали сын и внук, оба способные и фанатичные. Их передовые отряды достигли Испании в 1146 году, а к 1172 году Альмохады поглотили все мусульманские области Пиренейского полуострова.
Альмохады отличались следующим от Альморавидов: они не стали переносить столицу из Атласских гор, откуда пришли, и потому не так легко поддавались запрещенным искушениям; жестко обходились с евреями и мосарабами, которые тысячами переселялись в христианские государства.
К 1195 году стабильный союз Испании и Африки существовал уже на протяжении трех поколений, Альмохадам удалось максимально развить присущие религиозному фанатизму военные качества. В тот год Йакуб, альмохадский властитель, впервые обрушил всю мощь соединенных африкано-испанских вооруженных сил на северную границу.
IV
Йакуб нацелился на Кастилию, где правил король Альфонсо VIII, замечательный человек, самым замечательным качеством которого было его везение. Сначала ему повезло, что он стал королем. Его дед объединил королевства Кастилии и Леона, но после его смерти земли, как обычно, разделили между наследниками. Не прошло и года, как умер отец Альфонсо, оставив маленького сына несовершеннолетним королем - полутора или трех лет от роду (тут есть некоторые разночтения). В ту эпоху коронование младенца действовало как приглашение: Леон и Наварра стали захватывать кастильские замки и города, а знатные роды вели друг с другом войны, пытаясь получить регентство.
Обычно в таких случаях от ребенка просто избавляются; но Альфонсо удалось не только выжить, а даже получить превосходное образование. Последним, вероятно, он обязан роду Лара, который в течение долгого времени занимал ведущее положение в борьбе за опеку над наследником, соперничая с родом Кастро. Королю едва исполнилось десять лет, когда он отделался от семьи Лара. Сразу вокруг него образовалось кольцо бескорыстной патриотической преданности, которая возможна только в Испании. Казалось, что все испанские гранды только и ждали появления Альфонсо, чтобы лишить влияния семьи Кастро и Лара. Окруженный кавалькадой всадников, которые с каждой минутой прибывали в числе и важности, юный король объехал владения, лично принимая присягу у дворян (это имело большое значение в Средние века), и вырвал столицу Толедо из рук Лара.
Прошло несколько лет, прежде чем молодой человек стал полновластным хозяином в своем государстве, и судьба снова сделала Альфонсо подарок: в эти годы внимание Альмохадов было приковано к южным областям, где они разбирались с тейпами. Ему повезло и в том, что у него родилась дочь, которую он поторопился ввести в игру, выдав за своего тезку Альфонсо II, правителя Арагона. Арагонское королевство в тот момент не имело честолюбивых амбиций; к нему перешло наследие графов Барселоны, чьи интересы больше лежали за Пиренеями. Брачный союз Арагона с Кастилией оказался эффективнее большинства таких союзов; счастливец Альфонсо Кастильский получил помощь и вернул себе отнятое Леоном и Наваррой. К 1175 году он набрал достаточную мощь, чтобы убедить остальные христианские королевства в том, что выгоднее биться с маврами, чем друг с другом. Наступление на юг возобновилось.
К тому моменту военное положение приобрело новый элемент в виде недавно сформированных военизированных орденов Калатравы, Сантьяго и Алькантары. По причине, которая должна заинтересовать историков общества (как линия оливы - историков экономики), военные сообщества, соблюдавшие безбрачие, всегда имели успех, начиная с мамертинов и вплоть до янычар. В Испании создались условия, благоприятные для их развития. В этих монашеских орденах испанские короли нашли то, чего им раньше не хватало: дисциплинированных профессиональных солдат, чей религиозный пыл не уступал рвению Альмохадов. Их занимали не распри между христианскими королевствами, а только количество убитых басурман.