Разобравшись с варягами, обратимся к личности Рюрика. Ряд историков, включая Б.А. Рыбакова, отождествляет летописного Рюрика с Рёриком Ютландским – мелким датским конугом, владевшим местечком Дорестад во Фрисландии. Где-то в 50-х годах IX века викинги отняли у Рёрика Дорестад. Рёрик неоднократно упоминается в западных хрониках. С 862 г. его имя исчезает из хроник. В 870 г. Рёрик на короткое время появляется в королевстве франков, а затем исчезает вновь. Согласно нашей летописи Рюрик умер в 879 г. С большой степенью вероятности мы можем принять версию, что Рёрик Ютландский принял предложение славян и действительно княжил у них до 879 г.
А вот его братья Синеус и Трувор являются плодом фантазии летописца. Возможно, он имел какой-то документ, славянский или норманнский, где и нашел непонятые слова "синеус" (sine hus – свой род) и "трувор" (thru varing – верная дружина). Видимо, о Рёрике было сказано, что он прибыл со своими родичами и верной дружиной, которых малограмотный летописец превратил в братьев Рюрика. Не имея никаких сведений о деятельности Трувора и Синеуса и об их потомстве, летописец умертвил обоих братьев в 864 г.
Теперь остается последний вопрос, а какую это "русь" привел Рюрик? В книге "Викинги", изданной в Москве в 1995 г. огромным для нынешнего времени тиражом 50 тысяч экземпляров, говорится: "Славяне называли викингов русами, поэтому территория, где расселились русы, получила название Русь (впоследствии – Россия)" . Мягко выражаясь, это буйная фантазия господ Филиппы Уингейт и Энна Миллард, как, впрочем, и иных иностранных и отечественных историков . Дело в том, что в Скандинавии не было не только племени варягов, но и руси. А русью или русами норманнов называли только в Восточной Европе.
Некоторые историки связывают слово "рос" – "рус" с географической и этнической терминологией Поднепровья, Галиции и Волыни и утверждают, что именно там существовал народ рос или русь. Но, увы, эта версия не соответствует ни летописям, ни фактам. Автор придерживается мнения тех историков, которые полагают, что слово "русь" близко к финскому слову "routsi", что означает "гребцы" или "плаванье на гребных судах". Отсюда следует, что русью первоначально называлось не какое-то племя, а двигающаяся по воде дружина. Кстати, и византиец Симеон Логофет писал, что слово "рус" – "русь" происходит от слова "корабль".
Итак, поначалу славяне и византийцы называли русью дружины норманнов и славян, передвигающиеся на гребных судах. Через несколько десятилетий это слово стало ассоциироваться с дружиной киевского князя, а затем – с его владениями и его подданными.
В IX–XI веках на Русь действительно приехали тысячи варягов (норманнов). Кому-то из них наша земля не понравилась, и они, повоевав и поторговав, уехали. А кто-то влюбился в наши бескрайние дремучие леса, полноводные реки и русоволосых красавиц.
Эти варяги остались и вместе со славянами начали строить Великую Русь. Ради нее не жалко было и голову сложить в бою с печенегами, назвать Одина Перуном, а Тора – Дажьбогом. В результате в варяжской семье конуга Ингвара и Хельги родился сын Святослав, у которого была одна родина – Русь, и родной язык – русский. Так что норманны на Руси вроде бы и были, а следов почти не оставили, кроме сотен сопок, где лежат кости, мечи, кольчуги и таблички с руническими надписями.
Невысокий культурный уровень варягов-норманнов и их быстрая ассимиляция дали сильные козыри в руки историкам-антинорманнистам. С последними можно согласиться в том, что варяги практически не оказали никакого влияния на быт, обычаи, культуру, религию и язык славян. Однако в политике и, особенно, в военной истории славян варяги сыграли весьма существенную роль.
К XII веку все земли, входящие в состав Киевского государства, от Перемышля до Курска и от Канева до Белого моря называли однозначно Русью или Русской землей. После фактического распада Киевского государства на отдельные княжества способом обозначения принадлежности населения той или иной "земли" становилось название, производное от названия города, являвшегося административным центром данной "земли" (так называемые урбанизованные политонимы), – "ростовцы", "новгородцы", "галичане" и т. д. В таких названиях, разумеется, отражалось сознание не этнического, а территориально-политического единства. В пользу именно такого их понимания говорит и то обстоятельство, что население более мелких единиц, входивших в состав "земли" – отдельных уделов или административных округов, обозначалось подобным же образом.
Количество "земель" было сравнительно небольшим – Черниговская, Переяславская, Киевская и Рязанская на юго-востоке; Галицкая и Волынская на юго-западе; Полоцкая, Смоленская, Новгородская на северо-западе; Ростово-Суздальская на северо-востоке. Тем не менее, все эти земли считались русскими.
Вот, к примеру, в договоре 1316 г. галицко-волынских князей Андрея и Льва Юрьевичей с Тевтонским орденом эти князья носят титул "duces totius terre Russiae, Galicie et Ladimirie". Их преемник Болеслав Юрий Тройденович в договоре с Тевтонским орденом 1325 г. именовался "dei graciae dux Russiae". В грамотах Андрея Юрьевича краковским и торунским купцам 1320 г. он фигурирует с титулами "dux ladimiriensis et dominus terrae Russie", "dux Ladimirie et dominus Russie". В договоре 1352 г. между польским королем Казимиром и Литвой сказано: ""городов оу Роускои земли новых не ставити", упоминается "Русь, што Литвы слушаеть" и "Русь, што короля слушаеть", говорится, что делать, "аже побегнет русин а любо руска". В более позднем договоре 1366 г. указывается, что судьи короля должны судить "полянина по польскому закону… а русским судиам судити… и вину взяти по русскому закону".
Таким образом, и власти, и население Галицко-Волынской земли продолжали отождествлять себя с Русью.
Особый интерес представляет "Список русских городов дальних и ближних", составленный около 1396 г. в канцелярии митрополита всея Руси Киприана. Особенность этого памятника состоит в том, что в нем русские города поделены на ряд территориальных комплексов, наделенных особыми названиями.
Примером может служить помещенный в нем перечень "волынских градов". Перечень охватывал территорию Галичины, Волыни и части западной Белоруссии (Пинск, Брест), соответствуя границам Галицко-Волынской Руси второй половины XIII – начала XIV веков. Таким образом, для составителей списка как бы не существовал факт раздела этого политического образования между Великим княжеством Литовским и Польшей.
Русские города в "Списке…" были разделены по географическому принципу, а не по принадлежности к Великому княжеству Литовскому, Польше и Великому княжеству Владимирскому.
Анализ "Списка русских городов" показывает, что еще и в конце XIV века Великое княжество Литовское не воспринималось в кругах близких к митрополии как нечто единое: наряду с "Литовской землей", здесь выделялись земли "Киевская" и "Волынская". Подобные представления были не чужды и составителям летописных сводов, создававшихся на Севере Руси в первой половине XV века, а, вероятно, и их источникам. Так, в Псковской первой летописи читаем, что Ольгерд в 1341 г. привел с собой во Псков "моужии своих литовков и мужии видьблян", под 1343 годом здесь же упоминается "гость псковский в Полтеске или в Литве". Таким образом, даже в рамках "литовских градов" "Списка" северорусские современники отличали собственно "Литву" и русские земли, в состав "Литвы" не входившие.
С этими свидетельствами следует сопоставить запись в Новгородской первой летописи под 1335 годом: "Бысть пожар в Руси: погоре город Москва, Вологда, Витебьско". Здесь Витебск – один из городов "Литовской земли" – рассматривается как часть "Руси", подобно Москве или Вологде. Сходные высказывания можно встретить и позже. Так, автор "Повести о Едигее" отметил, что во время описываемых им событий Витовт владел "всею землею Киевскою и Литовъскою". Во Псковской второй летописи под 1422 г. указывалось, что псковские послы, не застав Витовта в "Литовской земли", поехали "за Киев в Луческ великый".
Теперь перейдем к происхождению терминов Малая, Белая и Великая Русь. Начнем с того, что такое деление страны свойственно и другим славянским народам. Те же поляки делили свою страну на Великую и Малую Польшу (почему-то сейчас никому не приходит в голову требовать независимости для Малой Польши).
Впервые термин "Малая Русь" появился в византийских актах XIV века в связи с хлопотами галицко-волынского князя Юрия Львовича о создании особой митрополии для его владений с центром в Галиче. Поэтому в одном из византийских документов середины XIV века и называются "епископии Малой Руси, находящиеся в местности, называемой Волынью". Термином "Волынь" в источниках XIV века обозначалась как раз территория Галицко-Волынской Руси. Разграничение, проведенное в связи с церковным разделом, проникло затем и в светские источники, отсюда и титул последнего галицкого князя Болеслава Юрия "dux tocius Russiae mynoris".
В противовес Галицко-Волынской Руси вся остальная территория Руси, остававшаяся по-прежнему под управлением общерусского митрополита с резиденциями в Киеве и во Владимире, получила название "Великой (или Большой) Руси".
В начале XIV века для владений литовских князей была создана особая "литовская" митрополия. В 1361 г. кандидату литовского князя Ольгерда на митрополичий стол Роману решением патриархии были переданы "литовские" епископии и епископии "Малой Руси". В Рогожском летописце в этой связи было отмечено, что Роман был поставлен "на землю Литовськоую и на Волыньскоую".
При новом разделе митрополии в 70-х годах XIV века связанный с литовским двором митрополит Киприан стал митрополитом "Литвы и Малой Руси", то есть территорий, входивших в состав Великого княжества Литовского и Польского королевства, а оставшаяся территория, продолжавшая называться "Великой Русью", отошла к кандидату московских князей Пимену.
Появление в византийских источниках XIV в. в связи с разделами общерусской митрополии терминов "Великая" и "Малая Русь", а также "Литва" было связано с разграничением политических зон влияния в Восточной Европе. Термин "Великая Русь" лишь к концу XIV века стал совпадать с будущей великорусской территорией, а термин "Малая Русь" никогда не совпадал с границами будущей украинской территории.
Термин "Белая Русь", как писал доктор исторических наук Борис Николаевич Флоря , впервые появляется в сочинении византийского хрониста второй половины XV века Лаоника Халкокондила. Такие города, как Москва, Тверь, Киев, он относит к "Черной" Сарматии (так хронист называет Русь), а территорию Новгородской земли обозначает, как Сарматию "Белую".
В источниках второй половины XIV – начала XV веков, связанных с деятельностью Тевтонского и Ливонского орденов, Новгородско-Псковские земли устойчиво именуются "Белой Русью". Территория на север от Новгорода на ряде географических карт XV века обозначена как Russia Alba в противоположность лежавшей южнее Russia Negra – название, относившееся одновременно к территориям и Великого княжества Литовского и складывавшейся Московской Руси. В "Повести" Симеона-суздальца Василий II именуется "белым царем всея Руси". В рассказе так называемого свода 1479 г. о том же событии упоминается "болшее православие и вышшeе христианьство Белые Руси".
Все это показывает, что интересующие нас термины, хотя и редко, встречаются и в восточнославянских источниках. По-видимому, и здесь "Белая Русь" употребляется в значении "Великая Русь", тем более что и сам этот термин (правда, как внешний, используемый иностранцами) имеется также в "Повести" Симеона: "Славна бо земля та и фрязове зовут ея Великая Русь".
Несколько слов стоит сказать и о термине "Украина". Как писал князь А.М. Волконский в статье "Историческая правда и украинофильская пропаганда": "Русское слово "украйна" (польское ucraina) означает "пограничная земля" (по-итальянски paese di confine); русское прилагательное "ucrainij" означает "то, что лежит у края, близ грани" (presso il bordo: presso – у, bordo – край). Очень знаменательно это значение слова, ибо ясно: то, что именуется Украиной, не есть нечто самостоятельное; такое название может быть дано известной местности лишь извне, правительством или народом, рассматривавшим эту местность как некий придаток к своему государству. И действительно, для Литвы киевские земли стали украйной (южной) со времени завоевания их ею в конце XIV века; для Польши – украйной (восточной) со времени объединения Литвы и Польши во второй половине XVI века; для Московской Руси – украйной (юго-западной) со времени присоединения Малороссии в середине XVII века. Вряд ли наименование Украйна найдется в памятниках ранее конца XIV века. У Московской Руси были и другие украйны – те земли, которые лежали у границы донской и нижневолжской степи, занятой татарскими кочевьями. Граница эта (насколько вообще можно говорить о степной границе в XIV–XVII веках) постепенно, ценой тяжких столетних усилий, подвигалась на юг; соответственно менялись и земли, к которым прилагалось название украинных. Заметим, что прилагательное "украинный" применяется вовсе не только к Южной России: классический "Толковый словарь русского языка" Даля (издание 1865 г.), объясняя это слово, приводит такие примеры: "Сибирские города встарь зывались украйными. А город Соловецкой место укроинное…"
Читаем в Новгородской летописи под 1517 годом: "По королеву совету Жигимонтову приходиша крымские татарове на великого князя украйну около города Тулы… без пути начаша воевати". В 1580 году вследствие тревожных известий государь распределяет, "как быть воеводам и людям на берегу [то есть по Оке] по украинским городам от крымские украйны и от литовской" (Древняя российская вивлиофика. XIV, 368). В 1625 году из Валуек (на юге нынешней Воронежской губернии) пишут, что чают "приходу татар на наши украйны"; об этой опасности царская грамота тотчас же сообщает воронежским воеводам (Книги разрядные. 1, 1063, 1106, 1133; Воронежские акты. 1851. 1, 120). Подчеркнутые имена дают представление о постепенном продвижении московской границы за эту сотню лет на юг. Подобные цитаты можно было бы привести в изобилии.
Во сибирской во украйне,
Во даурской стороне… –
Так начинается народная песня про реку Амур, то есть песня, сложившаяся не ранее конца XVII века.
Сейчас националисты Украины и Белоруссии отчаянно спорят, на каком языке говорило население Великого княжества Литовского в XIV–XVI веках – на украинском или на белорусском? Обе стороны согласны, что их язык был государственным на территории Великого княжества Литовского. Одни утверждают, что Литовский статут 1529 года был написан на чисто украинском языке, а другие – что на белорусском. Увы, статут написан на русском языке, очень близком к литературным памятникам XI–XIII веков.
"Самостийники" не понимают анекдотичности своих утверждений. Что же получается? Объезжает, к примеру, великий князь литовский свои владения, и в Минске ему приходиться разговаривать по-белорусски, в Вязьме – по-русски, а в Киеве – по-украински?
На русском языке была написана и знаменитая "Хроника Быховца", а когда в XVII веке кириллица была запрещена на территории Речи Посполитой, хронику переписали тоже по-русски, но латинскими буквами.
В Кракове в Ягеллонской часовне к 1917 г. еще можно было прочесть надпись кириллицей на русском языке, датированную по одной версии 1459 годом, а по другой – 1470 годом. Все документы 1595–1596 гг., связанные с Брестской унией, также написаны на русском языке.
И еще один маленький вопрос – на каком языке печатались первые книги в Москве и в Великом княжестве Литовском? На беду всем самостийникам, знаменитый Иван Федоров печатал книги в Москве, Заблудове , Львове и в Остроге (на Волыни). Я не буду говорить об экстремистах, болтающих о каких-то особых народах – украх и литвинах, но даже благонамеренные советские историки говорили, что к середине XVII века уже сформировались белорусская и украинская народности. К примеру, в "Истории Украинской ССР" говорится, что в XII–XIII веках прошел первый этап формирования украинской народности, а с XIV века по середину XVI века – второй этап.
И вот в начале "третьего этапа" Иван Федоров приезжает в Западную Белоруссию и на Западную Украину и начинает печатать русским шрифтом те же книги, что и печатал в Москве. Тот же русский шрифт, тот же русский язык – не знал бедный Федоров, что в Заблудове и Львове уже кончался третий этап белоруссизации и украинизации.
Между прочим, русский шрифт, которым Иван Федоров начал печатать книги в Москве, не был его изобретением. В 1491 г. немецкий студент Рудольф Борсдорф изготовил по заказу краковского печатника Швайпольта Филя "русский шрифт". В том же 1491 г. и вышли две первые печатные книги на русском языке – "Осмогласник" и "Часослов". Они распространялись как в Великом княжестве Литовском, так и в Великом княжестве Московском.
В 1574 г. в Львове Иван Федоров печатает "Азбуку". Чью азбуку? Понятно, что русскую! Заметим, что якобы украинское слово "друкария" тогда равно использовалось в Москве, Минске и Львове. А чуждым русскому языку словом "типография" мы обязаны Петру I и любимым им немцам.
В 1561 г. монах Исаия из города Каменец Польский отправился в Москву за оригиналами книг на русском языке, чтобы печатать их "слово в слово": "…в нашем государстве христианском руском Великом княжестве Литовском выдати тиснением печатным нашему народу христианскому, да и русскому московскому" .
Не я, а монах Исаия, князья, шляхтичи и попы XVI века твердят нам одно и тоже: в Великом княжестве Литовском и в Великом княжестве Московском был один народ – русский. Первопечатник Иван Федоров, князь Андрей Курбский и сотни других людей, приехав из Москвы в Великое княжество Литовское, оказывались в кругу православных людей, говоривших на одном языке, короче – в кругу своих. Это были Николай Радзивилл, Григорий Ходкевич, Константин Острожский и другие. Эти фамилии эрудированный читатель привык встречать среди польских магнатов, но с XVI по XVIII век это были русские люди, а не ляхи. Точно так же, как дети и внуки эмигрантов первой волны (1917–1922 гг.) – уже не русские, а французы, немцы и американцы русского происхождения.