- А я говорю вам, - начал выкрикивать Борис, - что мне нет никакого дела до этого дерьма! Теперь убирайтесь отсюда! - Он развернулся на каблуках и большими шагами вернулся на площадку, оставив Морти и Сида, тупо уставившихся ему вслед. Сид покачал головой и печально закудахтал.
- Боже, - пробормотал он, - похоже, больше никому ни до чего нет дела!
20
Прибытие Дейва и Дебби Робертс прошло не без определенного ажиотажа, в основном благодаря стараниям их агента все того же Эйба "Рыси" Леттермана, разнесшего эту весть среди юных и высоко преданных поклонников. В большинстве своем это были французские студенты, или провалившиеся абитуриенты, которые на попутных машинах добрались в Вадуц из Парижа или соседних коммун хиппи. Тут собралось настоящее попурри из различных типов: мужчины, некоторые с бородой, темных очках, другие с волосами до плеч щеголяли в экстравагантно-фатовских нарядах, в стиле хиппи и неоЭдварда; хорошенькие девушки были одеты по-своему, в манере Карнэби-Стрит и Кингс-Роуд, в прозрачные блузки без лифчиков, расклешенные джинсы, микро-мини с босыми ногами, в старушечьих очках и с венками из маргариток на головах. Над ними плескался огромный трехцветный звездный флаг вьетконговцев и ряд плакатов на шестах, на которых были нацарапаны различные лозунги на французском и на английском: "УЗАКОНЬТЕ ЛСД!", "НА ВОЙНУ", "ПОЛОЖИСЬ СЕГОДНЯ НА ДРУГА!", "СВОБОДУ КИМУ ЭГНЬЮ!" и т. д. и т. п. Видимо, Рысь Леттерман воображал, что юные фанатики кино во всем мире остаются все такими же, как во времена Энди Харди.
Пока Дебби, вытянувшись, лежала на сидении, прикрыв глаза пурпурной маской для сна, Дейв и Рысь сидели напротив, глядя на толпу в окно, а самолет потихоньку подруливал к "мерку".
- Боже святый, Дейв, - пробормотал Рысь, - не можешь ли ты попросить их избавиться от этого вьетконговского флага? Пресса раздавит нас за это!
Молодой человек летаргически потряс головой.
- Я ничего не могу сказать, папочка, - пробормотал он, - я их парень. К тому же в каком-то смысле я тащусь от их В. К. - они наверняка болтаются здесь, не так ли?
Рысь беспокойно оглядел самолет, удостоверившись, что никто их не слышал.
- Ради Бога, Дейв, пожалуйста, не говори этого больше никогда, даже в шутку.
Молодой человек устало улыбнулся.
- То же самое ты мне говорил и о травке, - напомнил он ему, - помнишь? - Рысь скривился.
- О'кей, о'кей, я перегнул насчет травки. Мы получали новые указания об этом от ПР, признаю. Но этот проклятый вьетконговский флаг! Мы в состоянии войны с этими головорезами, черт возьми!
Дейв пожал плечами.
- Я всегда на стороне побежденных, ты знаешь, как Давид в "Давиде и Голиафе"? То бишь, я тащусь от побежденных. Я привык быть одним из них, Рысь, помнишь?
Самолет сделал резкий левый поворот и замер.
- Ты не шутишь, я помню! - сказал Рысь, перегнувшись через проход, чтобы разбудить Дебби, с чрезмерной мягкостью, ему удалось слегка обхватить прикрытую кашемиром, но без лифчика, грудь и сонный сосок, не прерывая своих увещеваний Дейва:
- Год назад я не мог бы заплатить студии, чтобы тебя использовали! А сейчас ты наверху, и я хочу удержать тебя там!
Юноша тихо засмеялся, качая головой.
- Не ты, папочка… - он потряс большим пальцем в направлении толпы снаружи, - они - как раз те, кто удержит меня наверху.
Рысь пожал плечами и кивнул.
- О'кей, забияка, это твоя красная карета.
- Ура, - сказал молодой человек, улыбаясь и согласно кивая. И когда они выходили из самолета, он на мгновение остановился с рукой, поднятой в жесте мира, медленно поворачиваясь, как бы раздаривая его толпе, подобно папскому благословению. Отдельно стояли две группки поменьше, эксцентричная кучка так называемых Помешанных. Их было около двадцати, они размахивали черным анархистским флагом и лозунгами: "СПУСКАЙ ШТАНЫ!" и "ЭДИПА НА…!" Они были цветисто разодеты, некоторые в защитных шлемах, будто готовились к бунту: у нескольких девушек отсутствовала верхняя часть одежды. Через каждые несколько минут эта группа потрясала воздух серией боевых кличей индейцев - подобно женщинам в "Алжирской битве", затем они подпрыгивали с ужасающим неистовством, вскидывали кулаки, подражая Пантерам, и застывали в неподвижности до следующего взрыва.
- Что это с ними? - спросил Рысь, его лицо исказил мучительный ужас.
- Занимаются своим делом, приятель, - тихо сказал Дейв и кивнул, чтобы выразить полное понимание.
Рысь так же кивнул, чуть безразлично, на секунду уставясь на лицо молодого человека, затем он посмотрел в сторону с выражением усталого презрения. На самом деле его подлинную искреннюю озабоченность в тот момент (и практически в любой другой момент) вызывали не юные Дейв и Дебби, а его главная, королевская, получавшая миллион за картину клиентка, Анжела Стерлинг. Та, которая запретила ему, "безоговорочно", приезжать в Лихтенштейн и которая вынудила его пойти на эту жалкую, почти позорную уловку притвориться, что он представляет интересы Дейва и Дебби Робертс… "пары сопливых детишек", как он имел обыкновение говаривать. За исключением странных попыток время от времени забраться к Дебби в трусики, он редко о них думал, столь сильна была его уверенность в том, что "вся эта юная чепуха" преходящее увлечение, и она быстро выдохнется, будучи сфабрикована на Мэдисон Авеню. Вот его Анжи - это было уже нечто устоявшееся, и его преследовали кошмары, что она в любую минуту обзаведется новым агентом - прискорбный оборот дела для Рыси, нанеся таким образом удар по его престижу, разрушающий мажорный мотив получения комиссионных, около 400 тысяч в год. Она и прежде пренебрегала его советами, но не столь явно. Она никогда не приступала к работе без контракта. Что же самое худшее в их нынешнем положении - так это противостояние со студией, невыполнение условий контракта и несомненная уязвимость перед чудовищным судебным процессом, в случае если Си-Ди и прочие снизойдут до такого. Он обнаружил, что с тоской размышляет о том, как бы укрепилось их положение (его и Анжи), если бы она не побывала в постели каждого из них. Конечно, думал он, должен быть один… единственный… основной… держатель акций… который еще не трахал ее… Он вздохнул и вновь погрузился в утомительные подсчеты, пока большой "мерк" катился к отелю, а Дебби Робертс со своим неизменным удивлением в ярко сверкающих глазах (отличительная черта ее имиджа) восклицала, обращаясь к брату:
- Черт, Дейви, разве это не будет слишком необычайно - опять увидеть Анжи!
Дейв пожал плечами с очень холодным выражением.
- Надеюсь, что у нее все утряслось, - пробормотал он, - надеюсь, что теперь она занимается своим делом.
- Я лишь предполагаю, что она там! - воскликнула Дебби и повернулась к агенту. - Ты уверен, что она все еще там, Рысь?
Рысь покачал головой, печально улыбаясь.
- Нельзя ни в чем быть уверенным. Но ждать осталось недолго, не так ли? - И говоря это, он ощутил неподдельную дрожь. Заядлый игрок на ипподроме, со слепой верой в интуицию, он чувствовал, что его мрачные предчувствия увеличиваются с каждым оборотом колес большого "мерка". Но сейчас это было выше просто мрачных предчувствий, это были странные предчувствия.
21
Когда Си-Ди вернулся к "мерку" со своего невероятного любовного свидания, он развалился на заднем сидении, подобно измочаленному бегуну на длинные дистанции, - когда остается неясно, проиграл он или выиграл.
- Куда, шеф? - спросил невозмутимый Липс Мэллоун.
- Просто покатайся немного вокруг, - ответил Си-Ди, его глаза были спрятаны за темными очками. - Есть несколько проблем, связанных с картиной, которые необходимо продумать.
Примерно через час он назвал отель в качестве следующей остановки, с целью "освежиться перед обедом", как он это объяснил.
Выходя из машины, он повернулся к Липсу, который придерживал дверь, и засунул два скрученных пятисотдолларовых билета в нагрудный карман его жакета.
- Тем временем, - добавил он с интонациями немногословного доверия, - ты знаешь, где меня найти в случае, если подвернется что-нибудь важное.
- Есть, шеф, - сказал Липс невозмутимо, подняв два пальца к воображаемой кепке. Он видел в кино, что так делают британские шоферы.
* * *
В это время все в той же охоте на пом-пом дела обстояли не лучшим образом. Некоторое время все шло в точности так, как Борис и планировал. Под возбуждающим воздействием экзотического опиумного препарата "грустинки" Анжи не обращала внимания на тактику языка Ферала, который сперва достиг клитора и через приличный отрезок времени - полного проникновения во влагалище. Какие бы чувства это ни вызвало в девушке, она, очевидно, отнесла их к общей эйфории, порожденной препаратом, потому что продолжала играть свою роль, как будто не случилось ничего непредвиденного. С закрытыми глазами она извивалась и стонала, как и прежде, продолжая ласкать, целовать и сосать искусственный член, демонстрируя все возрастающую страсть.
Когда Борис увидел, что язык Ферала достиг полного проникновения, он прошептал Ники:
- О'кей, убери эту штуку из кадра, - и художественный директор очень осторожно снял липкую ленту, удерживающую пояс целомудрия над и под половыми органами Анжи, а затем нежно снял кусочек материи, тем самым давая языку Ферала немедленный и глубокий доступ к мифическому "пом".
- Теперь остановись на этом, Лас, - прошептал Борис оператору, который снимал ручной камерой "Эррифлекс", - далее попытайся получить в том же кадре ее лицо.
- Посмотри, есть ли у него отвердение, - сказал он через минуту Ники, не желая покидать камеру.
- О, я был бы рад способствовать этому, - вывел трель Ники, скользя, как в балете, к кровати, и, удостоверившись в этом, выгнул дугой брови, будто бы в преувеличенном удивлении.
- О, святая Мария, есть как никогда.
- О'кей, Лас, - сказал Борис, - давай попробуем с этой стороны.
Они быстро переместились туда, где Анжи с закрытыми глазами сосала резиновый орган. По знаку Бориса Ники ловко освободил ограничивающую ткань Ферала, позволяя его напряженному члену выскочить оттуда подобно попрыгунчику.
- Юмми, юмми, юмми, - заворковал Ники.
- О'кей, Лас, прошептал Борис, - будь готов, потому что это может недолго продлиться.
Затем он наклонился и прошептал Анжи:
- Не открывай глаз, Анжи, - мы по-прежнему снимаем… это прекрасно… я только хочу попробовать другой… так может быть лучше… - говоря это, он держал искусственный орган одной рукой, а орган Ферала - другой, высвобождая один и подсовывая ей другой, но не успел он завершить подмену, как Анжи, с закрытыми глазами, промычала:
- Хммм… - в некоей сонной удовлетворенности.
- Вот так лучше? - мягко спросил Борис, отступая из кадра и усиленно жестикулируя Ласу, чтобы тот подошел поближе.
- Ммм-хмм, - пробормотала она, - теплее, - и устроилась поуютней, как кошка, усаживающаяся перед блюдцем со сливками.
Тони, прибывший на съемочную площадку как раз вовремя, чтобы застать "великое переключение членов", как он позже это окрестил, наблюдал за сценой в смущенном очаровании. - Ну вот, вы не сможете убедить меня, будто она не знает, что имеет дело с реальным членом!
- Сомневаюсь, - сказал Борис, - но клянусь, что это будет выглядеть чертовски здорово на большом экране. Вглядитесь в это лицо - оно прямо как у ангела, черт возьми! Мы должны окружить ее ореолом! - И он начал дико озираться вокруг в поисках кого-нибудь из осветительной команды.
Видимо, наркотик замутил ее сознание, и она не подозревала, что происходит на самом деле. Она играла в происходящее и не заметила перехода от игры к реальности. Наверное, это был своего рода сон, когда спящий осознает, что это на самом деле сон, и поэтому он неопасен и можно позволить себе даже способствовать тому, чтобы он длился.
Пока Ники и осветительная команда создавали эффект ореола, Ласло передвинулся, чтобы снимать с другого края (где был язык Ферала).
- Послушай, - спросил он у Бориса, продолжая снимать и едва двигая губами, - как насчет того дела с задним проходом, о котором ты упоминал?
- Фантастика, - сказал Борис. - Мы снимем анально-языковое и ореол в одной и той же композиции! Прекрасно. - Только он собрался сообщить об этом перемещении из пом-пом самому Фералу, как уловил предательский взгляд в его глазах, показывающий, что тот на грани оргазма.
- Нет, нет, Ферал, - умолял он, - не сейчас, пожалуйста! Никакого бум-бум! Пожалуйста, никакого бум-бум, пока! - В неистовстве толкая перед собой Ласло, он бросился к другому концу кровати (где находилась голова Анжи), словно мог предотвратить это у истока. Но ничто не могло удержать Ферала, это было слишком очевидно из стонущего воя экстатического облегчения, сорвавшегося с его губ, и из конвульсивной дрожи, охватившей его тело и конечности. Что касается Анжелы Стерлинг, то вначале при проявлениях спазма она, казалось, продолжала верить, что это часть все того же романтического сна, сексуального притворства, и что она может поучаствовать в этом, повторяя свое бормотание - "Хммм…" Как будто все в том же предвкушении удовольствия подобно котенку, собирающемуся поуютнее устроиться, чтобы вкусить теплых сливок. Но с первым же выбросом явилась грубая реальность, она вырвала член изо рта, рассматривая его широко раскрытыми недоверчивыми глазами, крошечный ручеек семени, поблескивая, выползал из угла ее губ, в то время как твердо схваченный крепкий орган начал давать волю своему главному залпу… но теперь уже прямо на модную, новую, сделанную в студии завивку Анжи. Она просто не могла этому поверить. Она застыла, словно завороженная, держа его, как будто это плюющаяся кобра, в то же время отворачиваясь прочь, так что основная масса выделений попала прямо на ее золотистые локоны с правой стороны лица, сделав то, что позже Элен Вробель описала как "самое чертовски ужасное глазурное месиво, какое вы можете себе вообразить!"
* * *
Тем не менее, немедленный эффект от массивной поллюции Ферала в золотистые локоны Анжелы был изрядно травмирующим, что, вероятно, усиливалось дьявольским местом. В любом случае она сорвалась со съемочной площадки совершенно обнаженная (даже без пояса целомудрия), и дрожа как сумасшедшая, Элен Вробель бежала вслед за ней, и голубой парчовый халат развевался подобно шлейфу.
Борис, в состоянии крайнего возбуждения, топая ногами, носился вокруг камеры.
- Что у тебя получилось, Лас? Что у тебя получилось?
Лас пожал плечами.
- Ну, мы это сняли… Не уверен, что именно, но сняли.
- Фу-у, - сказал Тони, - это был, конечно, могучий заряд, эти ребята, должно быть, сверхсексуальные или что-то в этом роде. Эй, ты слышал о том, что старик Хэррисон трахал труп?
Борис вздохнул, поглядев на свои часы, - 4–30 - им уже не удастся сегодня вернуть ее.
- О'кей, Фреди, - крикнул он, - сворачивайтесь.
- Никаких шуток, - продолжал Тони, когда они пошли по направлению к трейлеру, - прямо здесь в городе, пару часов тому назад. Морти Кановиц видел, как он это делал. Можешь вообразить себе такое? Трахать долбаный труп? Это, должно быть, действительно кошмар.
Но Борис думал о том, что он, возможно, только что совершил свой первый серьезный просчет. Вопрос в том, будет ли сцена на столько уж лучше, чем если бы она была смонтирована со вставками, и оправдан ли в таком случае риск навсегда оттолкнуть актера? Его внутренний глаз начал воссоздавать сцену образ за образом… да, решил он (или, по крайней мере, таково было рациональное объяснение), ее сосание ближе к концу… ее лицо, это ангельское выражение… оно могло быть получено единственным образом, которым они его получили, устроив все по-настоящему. И даже один этот образ, убеждал себя он, стоил того, чтобы рискнуть. Больше того, если бы Ферал не кончил так скоро, какие еще необычайные кадры они могли бы получить? Это была лишь неудача.
Когда они достигли трейлера, их догнал Ферал, уже одетый в свою набедренную повязку, и впервые не улыбающийся, он выглядел даже подавленным.
- Очень жаль, - сказал он. - Ферал не пытался бум-бум, просто случилось. Фералу очень жаль.
Борис сжал его плечо.
- Все в порядке, Ферал. Это случается со всеми нами.
- А миссис Стерлинг? Она сердита, да?
- Не беспокойся, она будет в порядке. Ты хорошо поработал с пом-пом, Ферал.
- Да? - Его улыбка опять появилась. - Хорошо. Пом-пом очень хороша на вкус, понравилась языку Ферала.
- Я рад, что она тебе понравилась, Ферал.
Последний с энтузиазмом кивнул.
- Вы скажете миссис Стерлинг, да? Ферал говорит, ее пом-пом очень хорошая! Ферал говорит, ее пом-пом самая лучшая!
- Да, я это скажу, Ферал. До завтра.
22
Борис и Тони пропускали по стаканчику в трейлере перед вечерней выпивкой и размышляли об иронии судьбы и искусства. В то самое время встреча значительной важности проходила в фешенебельном номере отеля "Империал" в нижней части Вадуца - "собрание орлов", образно говоря… Си-Ди, Лесс и Рысь Леттерман. Лесс, весь взъерошенный, по-прежнему одетый в свой серый купальный халат из психушки, взвинченный до предела отрезвлением от морфиевого забытья, пытался открыть им глаза на истинную подоплеку фильма, который находился в производстве.
- Папаша, клянусь Богом, это порнушный фильм.
Но Папаша не купился.
- У тебя только блядство на уме, парень, - строго сказал Си-Ди, - отправляйся в ванную и как следует вычистись.
После того, как Лесс, угрюмый и слегка пошатывающийся, покинул комнату, Си-Ди вздохнул и наполнил пару бокалов.
- Я не знаю, - покачал он головой с ханженским отчаянием, - молодые люди сегодня, кажется, просто неспособны соблюдать основные принципы. Ты знаешь, что я имею в виду, Рысь?
Рысь в этот момент был погружен в свои интуитивные догадки.