Так, коллективизация привела еще в декабре 1929 года к образованию самостоятельной отрасли государственной экономики - сельскохозяйственной, и созданию соответствующего органа управления - наркомата земледелия. Практически одновременно возраставшая потребность в усовершенствовании координации народного хозяйства, его долгосрочного планирования привела к исключению из Совнаркома (СНК) СССР занимавшегося этим Центрального статистического управления (ЦСУ), к замене его Госпланом, образованным еще в 1923 году, но прежде игравшим весьма незначительную роль. Тогда же, в январе 1930 года, из НКПС выделили отдельный наркомат водного транспорта. Наконец, в январе 1932 года пришла очередь и ВСНХ. Его разделили на три самостоятельных наркомата - тяжелой, легкой и лесной промышленности. А десять месяцев спустя та же участь постигла и наркомзем, от которого отделили еще один исполнительный орган - наркомат зерновых и животноводческих совхозов.
Претерпела серьезные изменения и система управления торговлей, до первой пятилетки в подавляющей части частная. В ноябре 1930 года наркомат внешней и внутренней торговли подвергся первой серьезной реорганизации - его разделили на два. Один, внешней торговли, продолжал заниматься тем, что являлось основной, преимущественной задачей старого, единого наркомата. Второй, получивший весьма красноречивое, подчеркнуто откровенное название - снабжения, был призван осуществлять распределение с помощью карточной системы весьма немногих, ставших дефицитными, продуктов питания, предметов широкого потребления, которыми пока еще располагало государство.
Наркомснаб и своим появлением, и существованием более чем наглядно демонстрировал вступление страны в весьма опасное кризисное состояние, которое удалось несколько преодолеть лишь после окончания первой пятилетки. Потому-то, в конце июля 1934 года, наркомснаб трансформировали. Создали на его основе два совершенно новых по функциям: внутренней торговли (возрождение которой, но только отчасти, подтвердила отмена карточек на хлеб, муку и крупы 7 декабря 1934 года) и пищевой промышленности, еще один чисто производственный, экономический наркомат.
Результатом таких структурных реформ оказалось полное изменение состава правительства СССР и, соответственно, решаемых им задач. На протяжении десяти лет в СНК Союза входили руководители семи ведомств, обычных и традиционных для всех стран с любым политическим строем: иностранных дел, обороны (по военным и морским делам), связи (почт и телеграфа), транспорта (НКПС), финансов, внешней и внутренней торговли, экономики (ВСНХ), а также всего трех, присущих исключительно Советской власти - труда, рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), ЦСУ. Но за относительно короткий исторический срок, всего за пять лет, СНК СССР оказался совершенно иным.
К началу 1935 года его составляли уже не десять, а восемнадцать наркомов и руководителей их ранга. Мало того, основные перемены не коснулись традиционных ведомств, а затронули, вернее привели к ликвидации тех, которые являлись присущими только Советскому Союзу. Наркомат труда был ликвидирован, а его функции переданы ВЦСПС, что на практике означало введение его председателя в СНК. РКИ формально преобразовали в феврале 1934 года в Комиссию советского контроля (КСК) при Совнаркоме, однако полномочия прежней инспекции разделили далеко не равным образом между КСК и учрежденной в июне 1933 года Прокуратурой СССР.
Но более важным, даже решающим, оказалось иное. Создание одиннадцати (включая ВЦСПС и оба наркомата транспорта) ведомств чисто экономического характера. Благодаря своему числу и значимости они стали настойчиво и не без оснований претендовать на определение политики страны. Пока еще - только внутренней, стремясь отождествить интересы СССР и свои, ведомственные, подчинив первые вторым, своих отраслей.
Параллельно и столь же неуклонно шел и иной процесс - создание органов местной власти, появление местного самоуправления, хотя пока еще в зачаточной форме. В феврале 1928 года были восстановлены городские Советы "как высший орган власти на территории города и рабочего поселка". Два года спустя создали и их аналог - сельские Советы. В октябре 1930 года, в связи с проведением административно-территориальной реформы и ликвидации округов, в свое время заменивших уезды, начали образование районных Советов. Они-то вместе с краевыми Советами, их исполнительными органами - исполкомами и образовали основу четкой системы самоуправления.
Преобразование местных органов власти не ограничивалось только их формированием, а сопровождалось подведением фундамента под их будущую самостоятельность. Первыми действиями в таком направлении оказались постановления ЦИК СССР от 9 января 1929 года и 15 декабря 1930 года. В соответствии с первым из них, "Основными положениями об имущественных правах местных Советов", предусматривалась передача последним, закрепление за ними в законодательном порядке части имущества общесоюзного и республиканского значения - земель, предприятий, разрешалось извлечение дохода на основе владения "как в бюджетном порядке, так и на началах коммерческого (хозяйственного) расчета". Несколько позже данное, весьма общее положение было развито и конкретизировано, зафиксировав уже следующее: получение поступлений по единому сельхозналогу, отчислений от других налогов, от предприятий, учреждений и организаций общесоюзного, республиканского и областного подчинения; возможность расходовать получаемые средства на содержание своего исполнительного аппарата, милиции, социально-культурных и хозяйственных учреждений, на строительство школ и больниц.
Второе постановление, "О ликвидации народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик", в еще большей степени расширило и полномочия, и права местных Советов, вернув им забытую с окончанием гражданской войны самостоятельность. Выразилось это в том, что в подчинение прежде всего краевых и областных Советов, и в меньшей - районных и городских, передали коммунальное хозяйство, милицию, ведение записей актов гражданского состояния, а вместе с тем и прямой контроль за деятельностью местной промышленности.
Наконец, еще одним постановлением, на этот раз совместным, СНК и ЦИК СССР от 15 марта 1934 года, "Об организационных мероприятиях в области советского и хозяйственного строительства", наметили перспективы в том же направлении. Новый государственный акт потребовал дальнейшего разграничения полномочий центра и местных властей. Обязал союзные наркоматы тяжелой, легкой и лесной промышленности оставить за собою "руководство только предприятиями действительно союзного значения" и передать "в ведение местных органов часть предприятий, подчиненных союзным и республиканским органам". И для того "в двухмесячный срок разработать и внести на рассмотрение Совета народных комиссаров Союза ССР списки предприятий, которые должны находиться в ведении народных комиссариатов Союза ССР, и списки предприятий, передаваемых из ведения народных комиссариатов Союза ССР в непосредственное ведение республиканских, краевых и областных органов".
Все это достаточно убедительно свидетельствовало о весьма серьезном, многозначительном. О том, что из года в год возраставшая по объему государственная доля народного хозяйства достигла своего возможного, допустимого максимума. О том, что теперь даже промышленность, ставшая необычайно многообразной и вместе с тем узкоспецифической, больше не могла управляться лишь общесоюзными структурами, которым приходилось отказываться от части своих полномочий. И о том, что вся существовавшая конструкция власти - "вертикальная", жесткая, и притом всеобъемлющая, была не в состоянии руководить в целом, контролировать все без исключения сферы жизни. Требовала передачи хотя бы незначительной части своих прав регионам. Вынуждала разделить эти права между исполнительными органами центра и регионов "по горизонтали". Все это означало собственно демократизацию, вернее - неизбежно вело к ней.
По мере нарастания такой тенденции становилось очевидным, что принимавшиеся ранее акты практически оказывались паллиативом. Лишь усложняли членившиеся, разраставшиеся органы исполнительной власти, делая ее все менее эффективной. Вынуждали к радикальной, всеохватывающей реформе, призванной изменить политическую систему страны.
В первых числах февраля 1935 года, именно тогда, когда подготовка договоров с Францией и Чехословакией вступила в заключительную фазу, основные принципы намечаемой перестройки и несколько расплывчатые сроки ее были сформулированы в речи Молотова на очередном Пленуме ЦК ВКП(б). И буквально сразу же, 6 февраля, оказались облеченными в законодательную форму - стали постановлением VII съезда Советов СССР.
Суть их сводилась к коренным преобразованиям по двум направлениям. Во-первых, в решительном отказе от изжившей себя "диктатуры пролетариата", переходе к народовластию, для начала чисто декоративному. Выражалась в "демократизации избирательной системы в смысле замены не вполне равных выборов равными, многоступенчатых - прямыми, открытых - закрытыми". Но чтобы новая процедура голосования не была воспринята как полный отказ от завоеваний революции, от социалистических идеалов, постановление предусматривало, во-вторых, направление - "уточнение социально-экономической основы конституции".
Явно подразумевая невозможность свести реформирование лишь к очередным поправкам по отдельным статьям основного закона, постановление потребовало "избрать конституционную комиссию, которой поручить выработать исправленный текст конституции". Время же, отводимое на такую работу, фиксировалось хотя и не конкретно, но все же достаточно определенно: "Ближайшие очередные выборы органов Советской власти в Союзе ССР провести на основе новой избирательной системы". Тем самым отрезались пути к затяжке решения, к отступлению от намеченной цели.
И дабы ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения ни в неизбежности, ни в направленности грядущих серьезных перемен, задолго до подготовки текста новой конституции и ее утверждения, были отменены некоторые принципиальные классовые ограничения, введенные еще в период революции. 29 декабря 1935 года - для поступающих в высшие учебные заведения, техникумы и связанные с социальным происхождением абитуриентов, а 20 апреля 1936 года, по классовому положению, для казаков "в отношении их службы в Рабоче-Крестьянской Красной Армии".
Объявляя о демократизации, подтверждая ее, Кремль апеллировал прежде всего не к населению Советского Союза, а к западным демократиям. Как бы давал им знать, что страна начинает меняться, что ее следует отныне воспринимать достойным и равноправным партнером. Ей теперь можно и должно доверять во всем, в том числе и в таком крайне серьезном для мирового сообщества вопросе, как создание системы коллективной безопасности в Европе. В возможности рассматривать СССР как союзника в борьбе с тоталитарными государствами - Германией и Италией.
Для советских же людей перестройка пока не сулила ничего существенного. Не вела к снижению инфляции, исчезновению дефицита продовольствия и товаров широкого потребления. Не означала обеспечения прав личности, о чем, впрочем, никто тогда еще и не помышлял. Более того, весьма симптоматично, совпала с нарастающей цепной реакцией следовавших один за другим громких, показательных политических процессов, втягивавших в свою пучину все большее и большее число невинных жертв. Изменения проявились в казалось бы явно малозначимом, третьестепенном - во вдруг начатой борьбе с левыми течениями в литературе и искусстве, решительном искоренении их.
Серия редакционных статей, появившихся в начале 1936 года в "Правде", в невиданной до того резкой форме осуждала, громила проявления "формализма" в балете, музыке, живописи, архитектуре. Не столько продолжила, сколько завершила тот процесс, который был начат еще в 1932 году роспуском ставших одиозными крайне левых объединений писателей, художников, архитекторов, композиторов. Таких, как Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), Ассоциация художников революционной России (АХРР), Всесоюзное объединение пролетарских архитекторов (ВОПРА), Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ), а вместе с ними и всех иных без исключения. Созданием в том же 1932 году "сверху" единых союзов заново, на принципиально новых началах и объединивших творческую интеллигенцию страны: советских писателей, художников, архитекторов, композиторов. Союзов, не только по форме, но и по сути слишком схожих с народными фронтами Франции и Испании, возникшими спустя лишь три года.
Подобная мера, вне сомнения, должна была, как и новая конституция, о которой пока не шла и речь, отразить переход Советского Союза на новый этап развития. Создать базу для последующей консолидации населения взамен прежнего, столь же навязываемого и поощряемого размежевания на основе "классовых" позиций, а заодно еще и искоренить даже в названиях общественных организаций слова, понятия, остававшиеся для некоторых (или многих?) ностальгическими - "пролетарский", "революционный". Ну а директивные установки - статьи "Правды" начала 1936 года лишь довершали идеологическую перестройку. Принуждали творцов отказываться даже от чисто внешних черт "левизны", называемой теперь "формализмом", ибо невольно та могла ассоциироваться со все тем же "духом Октября", духом разрушения.
Чтобы как можно быстрее добиться желаемого, Кремль пошел на создание уже 17 января 1936 года своеобразного надзирающего органа - Комитета по делам искусств при СНК СССР. Органа исполнительной власти, обязанного повседневно и ежечасно "руководить", а вернее контролировать деятельность "театров и других зрелищных предприятий, кино-организаций, музыкальных, художественно-живописных, скульптурных и других учреждений", а также "учебных заведений, подготавливающих кадры работников театра, кино, музыки и изобразительных искусств".
Наконец, еще одно решение советского руководства, правда принятое несколько ранее, в мае 1934 года, и увидевшее свет в виде совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) - "О преподавании гражданской истории в школах СССР", также призвано было утвердить в сознании масс то, что революционный этап, этап ломки всего, остался далеко позади. Что страна, в силу ее объективного развития, возвратилась к нормальному, присущему любому государству, состоянию, бытию; сомкнулась с тем, что вполне закономерно (для преодоления значительного отставания в экономике, в политической системе) прервалось в 1917 году. Потому-то очередной идеологический документ подчеркнул; "Вместо преподавания гражданской истории в живой занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей, учащимся преподносятся абстрактные определения общественно-экономических формаций". И потребовал к июлю 1935 года создать новые учебники по всеобщей и отечественной истории.
Именно так, сразу по многим направлениям, и готовилось принятие обществом в целом стремительно приближавшихся перемен. А к ним страна вплотную подступила очень скоро.
11 июля 1936 года президиум ЦИК СССР, "заслушав доклад председателя конституционной комиссии товарища Сталина", одобрил представленный на рассмотрение текст и постановил опубликовать проект для всеобщего обсуждения, а 25 ноября созвать Всесоюзный съезд Советов для его официального утверждения.
Точно в предусмотренный день съезд открылся. Был начат докладом Сталина, сделавшего все возможное дабы создать и у слышавших его, и прочитавших выступление потом, весьма своеобразное представление и о самой конституции, и о той политической системе, которой предстояло утвердиться в стране.
Прежде всего, Сталин попытался воссоздать на словах, только в своем докладе, четкую идеологическую бескомпромиссную направленность, содержавшуюся в первом разделе Конституции 1924 года - в "Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик", полностью выпавшую из новой. Весьма умело, профессионально перевел принципиальную сущность строя СССР из безусловного основания для вооруженного противостояния остальному, капиталистическому миру в плоскость всего лишь "соревнования двух систем". Стремясь как можно надежнее сокрыть сущность новации, которую при желании легко можно было трактовать как отступничество, как правый ревизионизм, оппортунизм, настойчиво строил доклад вокруг понятия "социализм".
Сталин заявил, что самым главным результатом двенадцатилетнего развития страны, основным достижением стали: создание современной "социалистической" промышленности с сильно развитой тяжелой индустрией; создание "самого крупного в мире" сельскохозяйственного производства "в виде всеобъемлющей системы колхозов и совхозов"; ликвидация эксплуататорских классов; победа "ленинской" национальной политики. И на основании лишь этого сделал алогичный, теоретически необоснованный вывод: в СССР "осуществлена в основном первая стадия коммунизма, социализм".
Между тем сам текст Конституции весьма разительно отличался от такого рода риторических построений. Понятие "социализм" в нем не было употреблено ни разу. Вместо него пять раз использовалось определение "социалистический" - применительно к строю (ст. 126), государству (ст. 1), системе народного хозяйства и собственности (ст. 4, 5, 118) и единожды - понятие "принципы социализма" (ст. 12).