Отметим, кстати, одну чрезвычайно характерную особенность, которая с незапамятных пор определяла стиль дипломатических отношений Китая с иноземными государствами. Считалось, что китайский император является верховным сюзереном всех властителей. Не только соседняя Япония, но царства Индии, Ирана и Средней Азии, Византия и Египет в глазах китайских государственных деятелей и законоведов были вассальными владениями Китая. Поэтому во всех династийных историях подарки, которые привозили с собой послы, назывались данью, а государи, которые направляли в Китай своих послов, именовались вассалами и данниками "Сына неба". Когда Хубилай потребовал, чтобы все его западные и южные соседи - Япония, Бирма, Тьямпа и Ява - всерьез и надолго признали свою полную зависимость от Империи, древние дипломатические принципы сразу же вступили в противоречие с практикой. Хотя монголы не только ссылались на прецеденты тысячелетней давности, но применили в качестве ultima ratio - последнего довода - силу оружия, все же подчинить себе этих псевдовассалов им так и не удалось.
Чэн-цзу, не отказываясь от своих сомнительных прав на вселенский сюзеренитет и опираясь на дипломатические нормы, которые, вероятно, и в его глазах были чистой фикцией, мастерски использовал их в своей внешней политике. Посылая миссии в страны Западного океана, он выступил не как завоеватель. И не мечом должны были добиться его послы успеха в дальних южных и западных странах. Послы эти шли туда торговать и вести мирные переговоры, но десятки огромных кораблей и десятки тысяч матросов и солдат на борту этих кораблей бесспорно должны были внушить властителям южноазиатских стран уважение к Китаю и показать им, что речь в данном случае идет не о заурядной дипломатической церемонии .
От этой демонстрации до установления контроля на морских путях дистанция была не так уж велика, хотя, вероятно, сам Чэн-цзу не предполагал, что многокорабельные миссии в южные и западные страны окажутся столь действенными и успешными.
Флотилия западного океана
Посмотрим теперь, каким образом снаряжались эти дипломатические армады. Первый указ Чэн-цзу о снаряжении экспедиции дан был в третьем месяце (марте) 1405 года. Этим указом главой ее назначался Чжэн Хэ, а его помощником евнух Ван Цзи-хун. Подготовка, видимо, уже начата была раньше и ее удалось закончить к осени того же 1405 года. Она велась на Люцзяхэ, на реке, которая с юга впадала в Янцзы в сорока километрах от Усуна (пригорода Шанхая).
Именно здесь в эпоху Хубилаябыли организованы знаменитые зерновые флотилии, и мы уже отмечали, что дельта Янцзы, колыбель китайского флота, со времени зерновых экспедиций стала обетованной землей для всех, кто стремился строить корабли или бороздить на них ближние и дальние моря. В дельте и в приморских землях Южного
Китая в избытке имелись мастера-умельцы, знатоки всевозможных корабельных дел, поэтому и подбор экипажей удалось провести очень быстро.
Дельта Янцзы с ее многочисленными озерами, протоками, рукавами, каналами была идеальным убежищем для кораблей. От разливов берега этих водных артерий были надежно защищены двойным рядом плотин, сооруженных в VII веке. Чуть выше дельты лежала вторая столица Китая - Нанкин, а на озере Тайху, соединенном широким каналом с Люцзяхэ, располагался богатый и многолюдный город Сучжоу.
Корабли строились не только в устье Янцзы, но и на берегах Чжэцзяна, Фуцзяни и Гуандуна и затем стягивались к якорным стоянкам на Люцзяхэ, где назначен был сбор флотилии.
Здесь флотилия была сформирована и подготовлена к выходу в море. Это была грандиозная экспедиция. В ее состав входило шестьдесят два корабля, на которых находилось двадцать семь тысяч восемьсот человек. Самые большие корабли в длину достигали сорок четыре чжана (сто сорок метров) и в ширину восемнадцать чжанов (пятьдесят восемь метров).
Корабли средней величины соответственно имели тридцать семь и пятнадцать чжанов (сто восемь и сорок восемь метров). Цифры эти буквально головокружительные. Ведь наибольшая (по килю) длина каравеллы первой экспедиции Колумба "Санта-Мария" не превышала восемнадцати с половиной метров, при максимальной ширине семь и восемь десятых метра. При этом данные о размерах кораблей флотилии Чжэн Хэ вовсе не преувеличены. За полстолетия с лишним до плаваний Чжэн Хэ арабский путешественник Ибн Баттута видел в Цюаньчжоу суда, которые несли на борту тысячу человек (шестьсот солдат и четыреста матросов). О гигантских китайских кораблях говорят и Марко Поло и Одорик Порденоне, да и те сведения о морских судах Сунской эпохи и периода владычества монголов, которые дошли до нас, подтверждают, что летописцы походов Чжэн Хэ не грешили против истины.
Корабли эти были отлично приспособлены для дальнего плавания. Приземистые, крепкие и вместительные суда с многослойной обшивкой и множеством кают, камбузом, ретирадами несли паруса из тростникового плетения, необыкновенно прочные и легкие, которые растягивались на реях. Перемена положения парусов достигалась брасопкой-поворотом рей в нужном направлении.
При штиле суда передвигались на веслах, подобно большим европейским галерам. Весла были огромной величины, и Ибн Баттута указывал, что на каждом весле сидит не менее тридцати гребцов. Мореходные качества этих кораблей были весьма высокие. Они могли следовать круто к ветру и отлично лавировать, им не страшны были ни открытые водные пространства, ни узкие проходы с коварными рифами и мелями.
Шестьдесят два корабля и двадцать семь тысяч восемьсот восемьдесят человек! Трудно себе представить масштабы такой флотилии, взяв при этом в расчет, что она снаряжена была в начале XV века, а не в XIX или XX веке. Ведь во второй экспедиции Колумба, в этом необычном по европейским масштабам походе, принимало участие полторы тысячи человек на семнадцати кораблях.
У Магеллана было пять кораблей и двести шестьдесят пять спутников. Правда, в пресловутой "Великой армаде", которую Филипп II направил к берегам Англии в 1588 году, было сто шестьдесят кораблей и тридцать тысяч солдат, но ее трагическая судьба красноречиво свидетельствует, насколько трудно было в век парусного флота управлять такими колоссальными флотилиями. А Чжэн Хэ пересекал со своими эскадрами все моря, омывающие Южный Китай, Индокитай, Яву, Суматру, Цейлон, Индию, Иран, Аравию и восточные берега Африки, и все семь его походов были успешны.
На кораблях флотилий Чжэн Хэ было множество людей самых различных профессий. В списках этих экспедиций, каждая из которых была плавучим городом с населением не меньшим, чем население средневекового Мюнхена или Лиона, Стокгольма или Бордо, числились офицеры (гуанъсяо), солдаты "знаменных войск" (цицзюнъ), добровольцы (буквально "смельчаки" - ютии), купцы (майбанъ), толмачи (тунши), знатоки циферного дела (суанъ шоу), лекари, писцы (шушоу) и различные мастера корабельных работ - кузнецы (мяо), конопатчики (му-нянь) и плотники. Списки эти, однако, не полны. Да и можно ли было перечислить все специальности этой плавучей академии дальнего плавания?! Вероятно, помимо купцов, игравших весьма видную роль во флотилии, на кораблях было немало пассажиров, род занятий которых отвечал их будущей деятельности во вновь учреждаемых факториях на берегах Западного океана. Нет в списках экспедиции имен рядовых матросов, тех людей, которые из поколения в поколение ходили в далекие плавания к берегам Японии, Суматры и Индии, уроженцев рыбачьих селений Цзянсу, Чжэцзяна, Фуцзяни, Гуандуна. А ведь именно они, эти потомственные мореходы, чьи имена не сохранились ни в летописях Минской династии, ни в трудах китайских историков, обеспечили успех семикратных походов в Западный океан.
Забота о душах мореплавателей, видимо, не очень обременяла организаторов экспедиций, Сохранилось лишь беглое указание на участие нескольких буддийских монахов не то в третьем, не то в четвертом плавании.
Как тут не сравнить китайские заморские экспедиции с португальскими и особенно с испанскими. Ни у Чэн-цзу, ни у флотоводцев не было ни малейшего вкуса к насаждению огнем и мечом "истинной веры" в заморских землях.
Да и какая "истинная вера" могла быть у участников экспедиции, если в ней превосходно уживались буддисты и мусульмане, даоисты и конфуцианцы и если сам глава экспедиции мусульманин Чжэн Хэ не считал для себя зазорным молиться в буддийских храмах и посвящать мемориальные надписи богине-покровительнице мореплавания.
Флотилия вышла в путь из гавани Люцзяган близ Сучжоу, вероятно, в сентябре 1405 года. Через проход Чанцзянкоу корабли проследовали в Восточно-Китайское море и направились вдоль побережья к югу в бухту Уху-мэнь ("Пяти тигров") в Фуцзяни. Здесь, в устье реки Минь, неподалеку от Фучжоу, корабли в гавани Тайпин во всех семи походах выжидали наступления сезона северо-восточных муссонов. Сезон этот длится с середины ноября до февраля, но обычно позже начала января флотилии в плавание не отправлялись. Должно быть, в декабре 1405 года или в первых числах января 1406 года, наполнив трюмы съестными припасами, топливом и пресной водой, флотилия вышла в открытое море и взяла курс на юг.
Флотилии Чжэн Хэ всегда покидали тайнинскую гавань в декабре - январе и завершали переход через Восточно- и Южно-Китайское моря к середине марта.
Иначе и быть не могло, поскольку именно эти месяцы - сезон северо-восточных муссонов - наиболее благоприятны для плавания в страны южных морей из гаваней Китая.
Механизм муссонов, действующий с таким постоянством из века в век и из года в год, органически связан с сезонными различиями в нагревании северного и южного полушарий. В ноябре - феврале, когда в северном полушарии зима, на огромных пространствах Восточной Азии развивается и стойко удерживается зона повышенного давления; одновременно район австралийского материка оказывается в зоне пониженного давления. Этот перепад давления вызывает движение воздушных масс с севера на юг. В мае - сентябре, когда в северном полушарии лето, эти воздушные потоки текут в обратном направлении от зоны повышенного давления в южном полушарии.
Зимний муссон устанавливается сначала в Восточно-Китайском и в северной части Южно-Китайского морей, а затем постепенно распространяется к югу. Обычно у берегов Чжэцзяна северо-восточные муссоны начинаются примерно в середине сентября, в средней части Южно-Китайского моря - в октябре, а южной его части - в ноябре или даже декабре. При этом в октябре и первой половине ноября ветры часто достигают ураганной силы. Поэтому лучше всего парусным кораблям совершать переход из устья Янцзы или от берегов Фуцзяни к Яве, Камбодже и Суматре в ту пору, когда муссонный режим распространяется на все моря, омывающие берега Китая и Вьетнама, то есть в декабре и январе. В это время реже случаются и тайфуны, циклоны, которые возникают в местных воздушных депрессиях на небольшой площади, но в пределах этих очагов достигают огромной силы.
Летописцы великих походов
Многое в деятельности Колумба осталось бы неизвестным последующим поколениям, если бы его любознательные современники - скромный приходской священник Бернальдес и историк-гуманист Лас-Касас не оставили бы описаний плаваний великого мореплавателя.
Теми скудными сведениями, которые сохранились об экспедиции Магеллана, мы обязаны ее сверхштатному участнику полуматросу-полупассажиру итальянцу Пигафетте. К сожалению, имена Бернальдеса, Лас-Касаса, Пигафетты известны далеко не в меру их неоценимого вклада в историю географических открытий и о них далеко не всегда упоминают те, кто пишут о Колумбе и Магеллане.
У Чжэн Хэ были свои Бернальдесы и свои Пигафетты, и, начиная описание его походов, нельзя не упомянуть о летописцах замечательных событий, связанных с этими отважными рейдами в Западный океан. К тому же трое из них - Ма Хуань, Фэй Синь и Гун Чжэнь - были непосредственными участниками плаваний Чжэн Хэ.
С них мы и начнем эту главу, посвященную тем, кто сохранил для нас бесценные сведения об экспедициях 1405–1433 годов.
Ма Хуань, китайский мусульманин, уроженец города Шаосина в Чжэцзяне, трижды участвовал в качестве переводчика в плаваниях Чжэн Хэ.
Еще при жизни Чжэн Хэ, между 1425 и 1432 годами, он написал трактат "Обозрение берегов океана" ("Инъяшэн-лань"). В предисловии Ма Хуань писал:
"Тому назад много лет читал я "Июйчжи", где речь шла о чужедальних странах, их климате, жителях и о том, что в этих странах растет и добывается. Тогда еще одолело меня сомнение - неужто в самом деле существуют на свете вещи, столь диковинные и отличные от того, что мы знаем. Но вот в год Цзи-сы царствования Чэн-цзу [1413 год] император назначил… ЧжэнХэ во главе флотилии и послал его на запад, чтобы доведаться о иноземных народах, и я был удостоен чести и назначен толмачом в эту миссию.
Пройдя тысячи и тысячи ли через безграничные и бурные океанские воды и своими очами увидя множество всяких стран с различным климатом и различными богатствами, понял я, что то, о чем некогда довелось мне прочесть в "Июйчжи", не только не ложно, но что есть вещи еще более удивительные и чудесные.
И я собрал все, будь то хорошее или плохое, о народах каждой страны и о том, что имеется в этих странах, и описал их обычаи и то, что дает их земля, и рубежи тех земель, и все это изложил по порядку. Так появилась моя книга, которую я назвал "Обозрением берегов океана". В ней пишу я обо всем, что касается иноземных стран, и я полагаю, что никогда во время предшествующей династии священное влияние императорского престола не распространялось столь широко, как ныне.
Но я лишь простак, неученый и несведущий, и поэтому, описывая посольство Чжэн Хэ, позволяю себе только скромно упомянуть о многих диковинках и не посягаю на большее; нет у меня книжного лоска, и не могу я украшать свою речь и говорить сравнениями, а пишу только о том, что есть, и пишу так, как об этом мне ведомо".
В этой простой, безыскусной книге Ма Хуань описал девятнадцать стран, причем все эти страны он посетил лично.
По роду деятельности Ма Хуань был тесно связан с "внешним миром": он присутствовал на торжественных приемах, где свято соблюдался замысловатый церемониал китайской дипломатической службы, он посещал рынки, храмы, склады, дома богатых купцов, вел переговоры с поставщиками и торговыми агентами. Он знал языки "западных варваров" и был мусульманином. А как раз в ту пору ислам одержал решительные успехи в странах южных морей. Все купцы на пространстве от Гранады до яванских торговых городов молились о ниспослании им успеха, обращаясь лицом к Мекке, религия Мухаммеда была космополитическим культом "деловых людей" - ив Марокко, и в Аравии, и на берегах Суматры.
Естественно, что Ма Хуань быстро осваивался в "чужедальних странах" и собирал нужные и ценные сведения везде, где останавливались флотилии Чжэн Хэ.
Стиль его суховат, сдержан и, действительно, совершенно лишен литературных красот. Отвлеченные материи - философия, искусство, поэзия - Ма Хуаня совершенно не интересуют. О религии зато он говорит много и часто, но в сугубо "земном" плане. Для Ма Хуаня решительно все религии, будь то ислам, буддизм или индуистические культы, - это лишь торговые марки: "скажи мне како веруешь - и я отвечу тебе, чем ты торгуешь…"
В высшей степени его интересуют обычаи "западных варваров", государственный строй заморских стран, пошлины, меры веса, цены на различные товары и то, чем богата та или иная земля и чем она торгует.
Другой спутник Чжэн Хэ - Фэй Синь, уроженец городка Кунынань в Цзянсу, в 1436 году написал книгу "Победное шествие звездных плотов" ("Синьчашэнланъ"). Фэй Синь принимал участие в третьем, четвертом, пятом и седьмом плаваниях Чжэн Хэ и собрал обильный материал о "варварских странах".
О себе он писал:
"…На 31 году плавания Хун-у [1398 год], мой старший брат, был приписан в охрану порта Тайцан ; вскоре брат преждевременно скончался, и мне не было еще 14 лет, когда меня вместо него взяли в армию. Дом наш был беден и убог, но я желал учиться и дни и ночи напролет, похищал у себя часы досуга, выпрашивая в долг книги, я учился читать. Так все шло, пока не исполнилось мне 22 года. При императорах Чэн-цзу и Сюань-цзуне [1425–1433] четырежды посылали меня в Западный океан… И я исписал два свитка и назвал свою книгу "Победным шествием звездных плотов". В первой части говорю я о том, что видел сам, во второй сообщаю о том, до чего дознался с помощью толмачей".
Весьма возможно, что военную и флотскую службу Фэй Синь отбывал в принудительном порядке как сын политического преступника. Такого рода потомственные репрессии были обычны в средневековом Китае, и немало сыновей, отвечающих за грехи своих отцов, было отправлено в заморские плавания.
Фэй Синь описывает сорок стран, в том числе африканские земли, где он лично побывал в пятом плавании Чжэн Хэ.
Фэй Синь отмечает, что он составлял в пути карты (ту). Это место в его книге - чрезвычайно существенно и свидетельствует, что в ходе экспедиций Чжэн Хэ шла работа по составлению новых карт и лоций.
Третий автор, участник плаваний Гун Чжэнь, написал труд "Обозрение чужеземных стран Запада" ("Сияньфан-гочжи"), который до нас не дошел, но был использован китайскими историками XVI и XVII веков.
Как это ни странно, ни Ма Хуань, ни Фэй Синь, ни Гун Чжэнь почти ничего не сообщают о самих экспедициях, их составе, кораблях, участниках плавания. Кроме того, те даты, которые приводятся в их сочинениях, трудно согласовать между собой. Долгое время поэтому шли споры, на какие годы приходится та или иная экспедиция.