В 1944 году Жданов, по старой памяти, отталкивался от позиции Сталина 1934 года по этому вопросу и не смог угадать интенций вождя. Если в 1934 году, подымая историческую роль русского народа, Сталин готовил страну к грядущей войне с мировым империализмом и потому ему был нужен тогда русский патриотизм, то во второй половине 1944 года Сталину стал нужен патриотизм не русский, а советский. Что же говорить про год 1947-й?! В 1945-м генсек по инерции еще скажет тост в честь русского народа, но на самом-то деле он уже начал перекладывать в идеологии руль с национальной почвы на классовую (русский народ в годы войны свое дело сделал, наступила пора объяснять всем, что Германию победил не русский солдат, как считал весь западный мир, а советский).
Поэтому осенью 1944 года на автографе Жданова, где речь шла о взглядах историков, Сталин напишет: " Сов. патриотизм окреп в годы Отечественной войны. Единство народов " и пояснит: "Попытки подменить квасным патриотизмом. Истинные и квасные патриоты в прошлом. Чернышевский – Пушкин. Аракчеев – царизм" .
О чем конкретно шла речь? 13 августа 1944 года Жданов в предлагаемом проекте резолюции совещания напишет: "Ведущая роль русского народа в борьбе за социализм, таким образом, не навязана другим народам, а признана ими добровольно в силу той помощи, которую оказывал и оказывает другим народам русский народ в деле развития их государственности и культуры, в деле ликвидации их прежней отсталости, в деле строительства социализма. Это не может не наполнять каждого русского чувством гордости". Но вождь эту позицию решительно отринет: весь абзац о "ведущей роли русского народа" Сталин предложил убрать.
И далее. Жданов пишет: "Советский патриот любит свою страну и любит свою нацию". Сталину этот намек на русскую нацию явно не понравился, он подчеркивает слова "свою нацию" и на левой стороне пишет: "Какую?" Помет Жданова на этой странице нет, по-видимому, вождь эту свою правку ему не показывает. На этом в сентябре 1944 года сотрудничество генерального секретаря ЦК и его первого заместителя по провалившемуся совещанию историков заканчивается, и Андрей Александрович отбывает в Ленинград.
В 1947-м ситуация 1944 года повторилась, только еще жестче со стороны вождя. Работа над проектом Программы партии под непосредственным руководством Жданова шла несколько месяцев. К написанию текста были привлечены практически все хоть сколько-нибудь грамотные теоретики. Поступающие от разных коллективов предварительные проекты внимательно прочитывались Ждановым, Н. Вознесенским и А. Кузнецовым. Андрей Александрович докладывал Сталину, что работа идет, но что вождю не стоит просматривать предварительные тексты, ему будет доложен окончательный вариант. Но Жданов плохо знал своего непосредственного начальника. В РГАНИ хранятся тексты с уничижительными, а порой и просто издевательскими на них пометами вождя.
Окончательная, сводная, редакция была написана П.Н. Федосеевым, М.Б. Митиным и Л.А. Леонтьевым, отредактирована Д.Т. Шепиловым, и в августе 1947-го Жданов представил ее своему шефу. Сталин быстро, но внимательно прочитал и, после некоторого размышления, отверг . Как в 1980-х годах скупо рассказывал мне об этом вице-президент АН СССР П.Н. Федосеев, Сталин на этом документе оставил очень краткую резолюцию: "В мой архив". XIX съезд партии состоялся, как известно, лишь в 1952 году, уже не только без умершего в августе 1948 года Жданова, но и без расстрелянных 1 октября 1950 года по "ленинградскому делу" Н. Вознесенского и А. Кузнецова.
Но это, повторюсь, я забежал далеко вперед. Сейчас же предлагаю вернуться к подготовленному под руководством Жданова и Вознесенского тексту проекта Программы ВКП(б). А он, как теперь ясно видно, представляет большой интерес не только с исторической точки зрения, но и с позиций сегодняшнего, 2016 года.
"Ленинградцы" гениально предвосхитили тенденции строительства цивилизованного социального государства
Итак, в июле 1947 года Жданов представил Сталину проекты новой Программы и Устава ВКП(б) и свои соображения о том, что XIX съезд партии можно провести уже в 1947 году, максимум – в первой половине 1948 года.
Но что-то подсказывало Жданову, что его настойчивость с созывом партийного съезда не встречает понимания у генсека. И потому Андрей Александрович предложил сначала, в качестве подготовки к большому партийному форуму, провести летом 1947 года XIX Всесоюзную партийную конференцию и даже направил генсеку проект постановления ЦК ВКП(б) "О порядке представительства и порядке выборов на XIX Всесоюзную конференцию ВКП(б)".
Но главным был, конечно, текст проекта партийной Программы. Размах здесь был очень широкий, в ней был трассирован путь развития советского общества на 30 лет вперед, вплоть до 1980 года.
Программу подпирал еще один документ, выполненный ведущими работниками Госплана СССР во главе Н. Вознесенским. Это был "Генеральный план хозяйственного развития СССР" – до 1965 года.
Начать, по-видимому, надо все же с партийной Программы, поскольку, похоже, именно заложенные в ней идеи в конечном итоге так напугали Сталина, что спустя полтора года после смерти Жданова вождь в ходе созданного им и его подручными "ленинградского дела" пришел к выводу, что на перевоспитание оставшихся после Жданова членов его команды у него времени может не хватить, и решение было принято кардинальное: сторонников этих идей уничтожить физически.
К сожалению, и сегодня, когда у историков появилась возможность не торопясь поразмышлять над открывшимися для изучения архивными документами той поры, есть немало исследователей, которые не отдают себе отчет в том, насколько противоположными были в то время взгляды на траекторию развития советского общества у Жданова и Н. Вознесенского, с одной стороны, и Сталина – с другой. Весьма солидные историки и сегодня склонны считать, что созданный под непосредственным руководством Жданова, Кузнецова, Вознесенского и других проект Программы ВКП(б) и заложенные в нем идеи по демократизации советского общества были одновременно и идеями Сталина. Так, весьма уважаемый мною Алексей Волынец в опубликованном в Интернете очерке "Ленинградское дело" несколько раз подчеркивает, что текст проекта партийной Программы "ясно показывает, что высшие руководители СССР, Сталин и Жданов, хотя бы только в теории, но прекрасно осознавали необходимость эволюции по мере развития общества от партийной диктатуры к иным, более сложным, формам управления".
С таким утверждением невозможно согласиться уже в силу того, что не было в то время в СССР никаких, во множественном числе, высших руководителей. Был один руководитель, и он и был высшим. И единственным. И звали его – Сталин. И ни о какой якобы демократизации советского общества в то время в голове этого единственного руководителя и мыслей не возникало. В этой голове возникали совсем другие мысли: перестрелять "ленинградцев", убить Михоэлса, бросить в пыточные камеры членов Еврейского антифашистского комитета, арестовать целую когорту выдающихся врачей, открыть охоту на так называемых "космополитов" и т. д. Именно эти мысли были в то время в голове Сталина, а совсем не "осознание необходимости эволюции от партийной диктатуры к более сложным формам управления обществом".
Да, собственно, и сам Алексей Николаевич Волынец в этом же тексте неоднократно, незаметно для себя самого, постоянно подчеркивает, что 1947–1948 годы – это был "пик сталинского самодержавия", это было "личное диктаторство Сталина" и т. д. и т. п. Это во-первых.
Было еще и во-вторых, на что не обратил внимания Алексей Николаевич при чтении архивных документов и на что следовало бы обратить внимание. На заседании политбюро 15 июля 1947 года, которое вел сам Сталин и где он произнес довольно большую речь, он всю эту речь посвятил технологии написания Программы и ни словом не обмолвился о ее содержании. Более того, в протоколе Постановления приказал записать фразу, которую никак иначе невозможно было истолковать, как только так: пишите что хотите, а я потом посмотрю (см. с. 66).
В конце концов, ведь не случайно Сталин после прочтения подготовленных под руководством Жданова документов не только не утвердил их, но упрятал в архивы так глубоко, что конечного варианта этих документов больше не увидел никто, включая и тех, кто писал черновые варианты. Во всяком случае, упомянутые выше участники написания этих черновых вариантов Федосеев и Митин спустя 37 лет в беседах со мной говорили, что окончательного варианта Программы (после правки его Ждановым и Вознесенским) даже они, авторы документа, не видели . А сам Сталин, выступив в 1952 году со своей брошюрой "Экономические проблемы социализма", камня на камне не оставил от идей, сформулированных Ждановым и Вознесенским.
Можно высказать предположение, что произнесенная Сталиным 15 июля на заседании политбюро фраза, которую генсек счел необходимым даже зафиксировать в пункте 48 протокола заседания политбюро 15 июля 1947 года [" Комиссия имеет право выдвинуть другую схему Программы, если она считает изложенную схему недостаточной или неправильной ", – а ведь схему-то эту изложил не кто иной, как сам генсек!], носила знаковый характер. Похоже, генсек в 1947 году потому и не стал возглавлять Комиссию по подготовке Программы партии, а доверил это председательство Жданову, что не захотел связывать себе руки именно по "русскому вопросу".
Между тем под руководством Жданова, Кузнецова и Н. Вознесенского в довольно сжатые сроки был подготовлен такой проект Программы ВКП(б), в котором центральное место, как пишет А. Волынец, занимала "новация в определении места и роли русской нации в СССР" в трактовке ее государствообразующей роли .
Что же такого написали Жданов и Вознесенский в своем проекте партийной Программы, что так сильно напугало вождя и что в конечном итоге закончилось "ленинградским делом"?
Первое, и главное, проект ждановской Программы возвещал: "Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество ", то есть построить в Советском Союзе коммунизм к 1980 году.
20 лет спустя советские люди услышат, что партия под руководством Н. Хрущева приняла новую Программу КПСС, которая провозглашала, что в 1980 году советские люди будут жить при коммунизме. Никто тогда не знал, что Никита Сергеевич просто-напросто переписал тексты "ленинградцев", которые Сталин в 1947 году глубоко упрятал в секретные архивы. Но Хрущев то ли не дочитал до конца программу Жданова и Вознесенского, то ли не решился переписать все, что они написали. Между тем "ленинградцы" столь подробно разработали цели, задачи и даже детали продвижения советского общества к коммунизму, что это вызывает удивление даже и сегодня, во втором десятилетии XXI века.
А главное заключалось в том, что в этих документах присутствовало целеполагание в развитии советского общества на десятилетия вперед [чего, кстати, до сих пор не может пока предложить современная нам путинская эпоха]. Это целеполагание было сформулировано очень просто – отказ от диктатуры пролетариата, продвижение к демократическому гражданскому обществу и достижение такого жизненного стандарта для трудящихся масс, каким до сегодняшнего дня могут похвалиться разве что шведский и норвежский социализм.
"Развитие социалистической демократии на основе завершения построения бесклассового социалистического общества, – говорилось в проекте Программы, – будет все больше превращать пролетарскую диктатуру в диктатуру советского народа. По мере вовлечения в повседневное управление делами государства поголовно всего населения, роста его коммунистической сознательности и культурности, развитие социалистической демократии будет вести к все большему отмиранию принудительных форм диктатуры советского народа, все большей замене мер принуждения воздействием общественного мнения, к все большему сужению политических функций государства, к превращению его по преимуществу в орган управления хозяйственной жизнью общества".
В проекте Программы "красной тряпкой для быка" было не только придание характера политического фактора "общественному мнению", что вождь никогда и на дух не принимал, но и была сформулирована мысль о всенародных голосованиях "по большинству важнейших вопросов государственной жизни как общеполитического, хозяйственного порядка, так и по вопросам быта и культурного строительства". Причем предполагалось, что граждане и общественные организации должны получить право законодательной инициативы не только по вопросам внутренней, но и внешней политики.
Сформулированы положения о принципе выборности руководителей всех рангов, ограничении сроков их пребывания во власти и альтернативности кандидатов при выборах.
В связи с созданием текста проекта партийной Программы Жданов и Вознесенский "замахнулись" и на то, что одновременно с Программой партии и в соответствии с заложенными в ней идеями необходимо будет разработать и новую Конституцию СССР с упором на развитие идеи самоуправления в хозяйственной и общественной жизни, предоставления больших прав местным советам и гарантий развития мелкого частного хозяйства на селе и кустарного (частного!) сектора в городах.
Ну и наконец, одно из самых главных положений проекта Программы: роль русского народа в продвижении советского общества к коммунизму. Жданов с Вознесенским словно бы забыли о прецеденте 1944 года и записали в тексте положение о "ведущей роли русского народа в борьбе за социализм".
Все это вызвало такую мощную реакцию отторжения у вождя, что Сталин не стал даже, по своему обыкновению, делать пометы на полях документа, комментировать эти положения. Он просто написал на всем тексте проекта: "В мой архив".
Между тем Сталин получил от Жданова не только проект партийной Программы, но и текст "Генерального хозяйственного плана развития СССР на 1946–1965 годы", подготовленный специалистами Госплана СССР во главе с Н.А. Вознесенским.
Поскольку этот документ находится в бумагах Сталина, нет сомнений в том, что он с ним ознакомился. Но поскольку Сталин, вопреки своей привычке писать на полях свои замечания, не оставил на этом тексте ни одной пометы, можно предположить, что обсуждать прочитанное вождь не счел нужным .
А возражать, с точки зрения Сталина, было чему.
Первое, и главное, на что был нацелен Генеральный план, заключалось в том, что русский народ (именно русский, живущий в РСФСР) после тягот военной поры заслужил человеческие условия своего существования, а для этого Вознесенский, в полном согласии с позицией Жданова, заложил в Генеральный план хозяйственного развития опережающие темпы роста отраслей промышленности группы "Б" (средства производства для легкой промышленности) по сравнению с отраслями промышленности группы "А" (средства производства для тяжелой индустрии). [Обращаю внимание: только темпы. В целом пропорция на опережение роста второй по сравнению с первой оставалась в плане незыблемой].
В принципе Жданов и Вознесенский с активной поддержкой еще одного "ленинградца" – заместителя председателя Совмина СССР, председателя Бюро по торговле и легкой промышленности при Совмине СССР Косыгина А.Н. – здесь не входили в противоречие с вождем. Сталин 9 февраля 1946 года в своем первом после войны публичном выступлении перед избирателями хоть и сквозь зубы, но все же обозначил эту тему (4,5 строчки из 588), сказав, что материальный уровень жизни народа необходимо повышать и для этой цели следует развертывать производство товаров народного потребления. Но в устах вождя это было в общем-то пропагандистское заявление, не несущее за собой реальных действий: Сталина, Маленкова, Берию и других, в отличие от "группы" Жданова, совершенно (если судить по принимаемым ими государственным постановлениям) не интересовало жизненное положение трудящейся массы, в особенности на территории РСФСР.