Название "конкистадоры" (исп. завоеватели) не случайно. Так о себе думали многие шляхтичи. Перед походом на Смоленск (1609) Сигизмунд III, чтобы убедить шляхту в легкости предстоящей войны, прибег к услугам Павла Пальчовского, написавшего сочинение с призывом завоевания Московии. Пальчовский сравнивал шляхтичей с конкистадорами, а Россию с империями Мексики и Перу. Он писал: "Несколько сот испанцев победили несколько сот тысяч индейцев. Московиты, может быть, лучше вооружены, но вряд ли храбрее индейцев". На завоеванных землях следует устроить колонии с польскими поместьями. "Веру и злые обычаи" русских следовало к "лучшему обратить", т.е. всех обратить в католичество. В 1609 г. по просьбе Сигизмунда III папа утвердил в качестве небесного патрона похода на Москву святого Игнатия Лойолу, основателя ордена иезуитов.
Разделение европейцев на "немцев" и "конкистадоров" условно и подвижно. Наёмники "немцы" легко меняли лояльность: сегодня служат царю, завтра - самозванцу, послезавтра - польскому гетману. "Свейские немцы" сначала выступали как наёмники Василия Шуйского против поляков. После свержения царя Василия шведы превратились в "конкистадоров", таких же жестоких, как поляки, но гораздо более лицемерных - черта, присущая людям протестантской цивилизации и в наши дли. И все же психологические различия между иностранцами очевидны: "немцев" интересует Россия-её история и народы; для "конкистадоров" важно описание войны с русскими. "Немцы" тоже пишут о политике и баталиях, но их интересы шире и читать их интереснее.
1.5.1. "НЕМЦЫ" О СМУТЕ
Из современников о Смуте писали англичане - Дж. Горсей (1589-1626), Дж. Уилкинсон (1605) и Г. Бреретон (1614), французы - Ж. Маржерет (1607), Ж.О. де Ту (1607), итальянец А. Поссевино (1605), голландец И. Масса (1610), немцы - К. Буссов (1613), Г. Паэрле (1608) и М. Шаум (1614), швед П. Петрей (1615). Наиболее интересны произведения Жака Маржерета, Исаака Массы и Конрада Буссова. Ниже кратко рассказано об этих авторах и их работах.
"Состояние Российской империи и великого княжества Московии..." Жака Маржерета является одним из самых известных произведений о Смуте. Жак Маржерет происходил из "дворян мантии", но выбрал карьеру "дворянина шпаги". Он участвовал в гражданской войне во Франции на стороне Генриха Наваррского против Католической лиги. Затем перебрался на Балканы, служил в трансильванских и австрийских войсках, воевал с турками, перешел к полякам и в 1600 г. был принят в должности капитана на русскую службу. Во главе отряда "немцев" Маржерет участвовал в поражении войск Лжедмитрия I при Добрыничах. Позже он перешел к самозванцу и был начальником стрелков его охраны.
После гибели "императора Димитрия" Маржерет уехал на родину, где рассказал о виденном Генриху IV и в 1607 г. издал книгу. Вскоре он вернулся в Россию и оказался в Тушине, потом перешел к Сигизмунду. Вместе с поляками Маржерет пришел в Москву, где оставался до сентября 1611 г. Он отличился при обороне Кремля от восставших москвичей, был награжден Сигизмундом поместьями в России, но предпочел уехать. В 1612 г. Маржерет с группой наёмников написали Пожарскому, предлагая свои услуги. Пожарский "с товарищи" отказал им, ссылаясь на прошлое капитана:
"...И тот Яков Маржерет, вместе с польскими а литовскими людьми, кровь крестьянскую проливал и злее польских людей, а в осаде с польскими и с литовскими людьми в Москве от нас сидел, и награбився государские казны, дорогих узорочей несчётно, из Москвы пошел в Польшу".
Пожарский был прав, отказав предателю, но это нисколько не умаляет достоинств книги. Жак Маржерет имел острый глаз, говорил по-русски и умел описать всё, что видел. А видел (и слышал) он немало. Вдобавок капитан, возможно из-за недостатка образования, избегал модных тогда примеров из античной истории, не философствовал, а писал просто и доступно. Его книга была много раз переиздана во Франции, переведена и неоднократно издавалась в России, Труд Маржерета использовали французы - де Ту и Проспер Мериме, русские историки и писатели. Пушкин ввёл Маржерета в трагедию "Борис Годунов".
Книга Маржерета содержит любопытное описание России, но самое важное в ней - описание личности Лжедмитрия I. Автор рассказывает о приходе Дмитрия Ивановича в Россию, сражениях, переходе войска и воевод на его сторону, восстании в Москве, убийстве вдовы и сына Годунова - их удавили, "но был пущен слух, что они отравились", и воцарении Дмитрия Ивановича. Описано правление императора, которым автор искренне восхищён, приезд императрицы Марины, свадьба и убийство императора Дмитрия. Маржерет описывает внешность и благородный характер Дмитрия Ивановича. Он считает, что для христианского мира его гибель была большим несчастьем. Но он сомневается, что на площади было действительно тело императора (сам он болел, и тела не видел).
Маржерет отвергает мнение, что Дмитрием назвался беглый монах Григорий Отрепьев. Неверно и мнение иностранцев, что Дмитрий был поляк, трансильванец или даже русский, воспитанный иезуитами с целью, чтобы он стал императором. Если его воспитали иезуиты, то они научили бы его говорить и читать по-латински. Но он не знал латыни, даже имя свое писал неуверенно. Не так уж он жаловал и иезуитов: их было с ним всего трое и одного он отправил в Рим. А по-русски он говорил как нельзя лучше и лишь для красоты "вставлял порой польские фразы". Письма его на русском были так хороши, что ни один русский не мог найти повода для упреков. Непонятно и как иезуиты нашли подобного ребенка: "Я не думаю, чтобы взяли ребенка с улицы, и скажу мимоходом, что среди пятидесяти тысяч не найдется одного, способного исполнить то, за что он взялся в возрасте 23-24 лет".
Ссылаются, что он насмехался над русскими обычаями. Но ведь русские "грубы и необразованны, без всякой учтивости, народ лживый, без веры, без закона, без совести". Дмитрий же воспитывался некоторое время в Польше, свободной стране, среди знати. Он стремился к исправлению и просвещению подданных. Если бы он чувствовал за собой вину, то породнился бы с русским родом, чтобы укрепить положение. Маржерет заключает: "Его красноречие очаровало всех русских, а также в нем светилось некое величие, которого нельзя выразить словами и невиданное прежде среди русской знати и ещё менее среди людей низкого происхождения, к которым он неизбежно должен был принадлежать, если бы не был сыном Ивана Васильевича".
"Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии..." Исаака Массы содержит совсем иную оценку "Димитрия". Эта рукописная книга сохранилась в списке, поданным автором в 1610 г. принцу Морицу Оранскому, наместнику Соединенных Провинций. Из книг о России, написанных иностранцами, "Известие" выделяется тем, что Масса знал и понимал русских.
Этому способствовало то, что ему было всего 14 лет, когда он попал в Россию (1601). Его отец торговал сукнами и послал мальчика в Москву осваивать торговлю шелком. Предки Массы - мараны, переселившиеся в Италию, а затем в Нидерланды, давно стали голландцами и кальвинистами.
В Москве Масса провел 8 лет; он научился свободно говорить по-русски и завел обширные знакомства. Немало ему помогала способность "весьма ловко узнавать секреты других лиц", как отмечает граф Яков Делагарди; всё же к кремлевским тайнам он допущен не был. Питаясь московскими слухами, Масса дословно повторил их в своей книге. Масса - один из немногих иностранцев тех времен, чьи заметки написаны без неприязни к русским. Он желает Московии процветания, но считает, что стране нужен новый Иван Грозный: "...такой царь нужен России, или она пропадёт; народ этот благоденствует только под дланью своего владыки, и только в рабстве он богат и счастлив. Вот почему всё пойдет хорошо тогда лишь, когда царь по локти будет сидеть в крови". В 1609 г. Масса покинул Россию, но не раз возвращался, совмещая торговлю и дипломатию.
Свою книгу Масса начинает с Ивана Грозного, затем переходит к царствованию Фёдора Ивановича и возвышению Годунова. Бориса он рисует злодеем, но считает, что на злодейства его подталкивала жена. Но страной Борис правил успешно, и народ был им доволен. Масса описывает историю первого самозванца. Он считает, что за Лжедмитрием стоит Рим: папа "вознамерился надежными и быстрыми средствами одолеть и присовокупить эту страну именем Димитрия, сына покойного великого князя". По мнению Массы, большой потерей для России было убийство сына Годунова, юного царя Фёдора, "который поистине был юный витязь и писаный красавец" и подавал надежды стать хорошим царём. Масса - талантливый писатель, и страницы о последних днях самозванца написаны удивительно сильно.
Автор ходил на Красную площадь и видел тело Дмитрия. Он осмотрел тело и убедился, что это царь, которого он много раз видел. Масса верит обвинениям в его адрес и считает, что под началом папы царь принес бы миру большие несчастья: "Нет сомнения, когда бы случилось все по его умыслу и но совету иезуитов, то он сотворил бы много зла и причинил всему свету великую беду с помощью римской курии, которая одна была движительницсю этого". Масса описывает войну Шуйского с Болотниковым, победу Шуйского и "водяную казнь" пленных болотниковцев. Затем он переходит к появлению нового Дмитрия и новой осаде Москвы. Когда Масса уже плыл домой морем, он получил известие, что московиты под началом Скопина вместе со шведами освободили Москву. Автор заключает книгу с надеждой, что гнев Божий пройдёт и мир снизойдет на Московию.
"Московская хроника. 1584-1613" - Конрада Буссова интересна в первую очередь тем, что автор провел в России большую часть Смутного времени - с 1601 по 1611 г. и служил всем царям и самозванцам. Выходец из Люнебургского герцогства в Германии, Буссов избрал военную карьеру. Он долго жил в Лифляндии и служил полякам, а затем - шведам в должности "королевского ревизора и интенданта". В 1601 г. Буссов предложил Годунову сдать русским Мариенбург (Алысту) и Нарву. Попытка не удалась, и Буссов осенью 1601 г. переселился в Москву, где получил от Годунова поместья и должность офицера иностранных наёмников. Буссов сражался против Лжедмитрия I, но когда тот пришел к власти, стал преданно ему служить.
Убийцу "Дмитрия", Шуйского, Буссов возненавидел и осенью 1606 г. отъехал в занятую Болотниковым Калугу. Он остался в Калуге и после поражения Болотникова, продолжив борьбу против Шуйского на стороне Лжедмитрия II. После его убийства Буссов в 1611 г. перешел к королю Сигизмунду и вместе с поляками участвовал в подавлении восстания в Москве. Осенью 1611г. он покидает Московию и селится в Риге. Там он написал книгу, используя собственные записи и сведения, полученные от русских и живших в Москве немцев. В подготовке книги Буссову помогал зять - пастор Мартин Бер, внесший в текст церковную образованность и знание латыни. В книге Буссова восхваляются немецкие наемники. Самые интересные страницы посвящены Лжедмитрию I, Болотникову и Лжедмитрию II.
1.5.2. ПОЛЬСКИЕ "КОНКИСТАДОРЫ" О СМУТЕ
Поляки ли польские "конкистадоры"? О роли поляков в русской Смуте сложились мифы, нередко противоречивые. К их числу относятся суждения о национальной принадлежности интервентов.
В русских хрониках встречаются названия "литва" и "поляки", но чаще "поляки". "Поляками" их именуют дореволюционные и западные историки и литераторы. Советские историки предпочитали громоздкое название "польско-литовские интервенты". Сами польские авторы осторожно писали, что в походах на Россию участвовали граждане Речи Посполитой. Зато современные белорусские и украинские историки и публицисты всячески подчеркивают, что в Смутное время вовсе не поляки, а белорусы и украинцы разбили русских под Клушином и взяли Москву.
Действительно, среди интервентов преобладали уроженцы восточной части Речи Посполитой, т.е. Великого княжества Литовского - Белоруссии и Литвы, и юго-восточных земель Королевства Польского - Украины. У большинства "поляков", равно гетманов и простых солдат, деды, а нередко и отцы считали себя "рускими" или "руськими" и исповедовали православие. Но сами они чаще были католиками и общались по-польски. Иными словами, "поляками", разорявшими Россию, были люди Западной Руси, сменившие этнос. Называть их белорусами и украинцами, как это делают белорусские и украинские публицисты, значит выдавать желаемое за действительное. Люди эти осознавали себя польскими или литовскими рыцарями. Главным для каждого являлось бесспорность его шляхетства, а кем были благородные предки - западнорусскими боярами, выходцами с коронных польских земель, ордынцами, приезжими немцами, - не имело особого значения.
Язык у шляхтичей Литвы и Украины был польский, хотя все с детства свободно говорили на местном "руском" диалекте. Жили и развлекались они на польско-шляхетский манер: охота и турниры перемежались застольем и балами, где паны в кунтушах и ярких жупанах и паненки в платьях европейской моды танцевали полонез и кадриль. Вопросы чести решались на дуэлях; саблей шляхтичи владели с детства. По праздникам "рыцарство" с женами и дочерьми собиралось на службу в великолепные барочные костёлы. Там завязывались знакомства и вспыхивали страсти. Эта яркая жизнь кипела в замках и фольварках, разбросанных среди бесчисленных деревушек, где "хлопы" упорно ходили молиться к своим бородатым попам. В глазах шляхты, местная православная культура была мужицкой, а культура московитов - варварской. Стремление западнорусского дворянства стать дворянством польским объясняется не только привилегиями и "свободами" польской шляхты, т.е. выбором по расчету, но желанием жить по-польски "красиво", т.е. выбором эстетическим.
Польский выбор во многом был решением женщин, желавших блистать на балах и свободно общаться с людьми своего круга. Не последнюю роль играло образование дворянских детей в школах, руководимых иезуитами. За спиной учителей иезуитов стояли знания Европы, намного превосходящие возможности православного образования даже в его продвинутой западнорусской форме. Ополячивание западнорусского дворянства было добровольным, т.е. прочным: оно началось с XVI в. и в XVII в. в основном завершилось. Хотя часть шляхты сохранила православие, по лояльности она ничем не отличалась от соседей католиков. Вместе они выступали во всех предприятиях, в победах и поражениях. Русские современники Смуты не вникали в этнические тонкости и называли завоевателей "поганой литвой", и ещё чаще - поляками.
Польские свидетели и участники Смуты. Среди поляков - очевидцев и участников Смуты можно выделить две группы авторов. Одни больше писали о Лжедмитрии I - от его появления в Польше вплоть до гибели. К числу авторов, писавших о первом самозванце, относятся С. Борша, Я. Велсвицкий, С. Немоевский, Н. Олесницкий, А. Госевский, А. Рожнятовский - автор "Дневника Марины Мнишек", и М. Стадницкий. Другие писали преимущественно о поздних событиях Смуты. К их числу относятся: Б. Балыка, С. Вельский, И. Будило, С. Жолкевский, Н. Мархоцкий, С. Маскевич, Я. Сапега.
Пересказывать дневники и записки нет необходимости, но следует кратко сказать об авторах. Кроме ксендза Яна Велевицкого и мещанина Божко Балыки, все авторы были шляхтичами, некоторые из знати Речи Посполитой, в частности гетман Станислав Жолкевский (позже великий коронный гетман), послы Николай Олесницкий и Александр Госевский, троюродный брат великого канцлера Литвы Ян Пётр Сапега. Все они имели достоинства и недостатки, типичные для "рыцарства" Речи Посполитой: гордые и независимые, жаждущие денег и добычи, но готовые на подвиг ради чести и славы, склонные к хвастовству, но беззаветно храбрые. Все они склонны преувеличивать победы и замалчивать поражения, уверенные в полном своём превосходстве над полчищами московитов.
Наиболее объективен гетман Станислав Жолкевский, победитель под Клушином и устроитель присяги бояр королевичу Владиславу. Он отдаёт должное достойному противнику - Михаилу Скопину-Шуйскому. Но даже Жолкевский предвзят, когда дело касается его личных побед: в описании битвы под Клушино он завышает численность армии Дмитрия Шуйского и преуменьшает свои силы. Победа гетмана над впятеро (а по его словам, вдесятеро) сильнейшим противником легла в основу мифа о военном ничтожестве русских.
1.6. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
Портреты персонажей Смутного времени живописали несколько поколений историков - от Н.М. Карамзина до Р.Г. Скрынникова. Не следует думать, что "историзм" портретов означает близость к оригиналу. Учёные пользовались доступными им источниками, обычно неточными или предвзятыми, и воссоздавали исторические персонажи соответственно своим пристрастиям. Дело в том, что о героях Смуты пишут на основании намеренных свидетельств. Понятие предложил французский историк Марк Блок, разделивший исторические источники (свидетельства) на намеренные и ненамеренные. Как пример намеренного свидетельства Блок приводит "Историю" Геродота, а как пример ненамеренного - древнеегипетский погребальный папирус. Намеренные свидетельства создавались с расчётом в чем-то убедить современников или потомков. К их числу относятся летописи, хронографы, мемуары, дневники, беллетризованные письма, литературные произведения. Ненамеренные свидетельства люди оставляли в ходе жизни. Это предметы материальной культуры и письменные документы. К числу документов относятся разрядные книги, челобитные, деловая переписка, судебники. Для установления истины ненамеренные свидетельства надёжнее намеренных, хотя и здесь случаются фальсификации.