• Поведение людей характеризуется "рациональным незнанием", как называют этот феномен экономисты. Мы тратим свое время только на изучение того, что можем каким-то образом изменить, а на политику в действительности мы никак повлиять не можем. Вот почему более половины американцев не в состоянии назвать имени ни одного сенатора. (Я уверен, что читатели этой книги могут, но 54 процента американцев, опрошенных Washington Post, не смогли.) А почему большинство из нас не имеют ни малейшего представления, какая часть нашего федерального бюджета идет на программу "Медикэр", иностранную помощь и любую другую программу? Как сказал бизнесмен из Алабамы: "Политика меня не интересует. Я за ней не слежу… Мне нужно зарабатывать на жизнь". Элен Гудмен, впечатлительный либеральный обозреватель, ратующая за хорошее правительство, жалуется, что ее друг потратил несколько месяцев на изучение новых машин, а она сама дотошно изучала содержание сахара, клетчатки и жира в различных зерновых хлопьях и цены на них. "Стал бы мой друг, собиравшийся покупать машину, тратить часы, проведенные за сравнением систем впрыска топлива, на сравнение национальных планов пособий по болезни? - спрашивает Гудмен. - Возможно, нет. Стала бы я посвящать время, потраченное мной на изучение зерновых хлопьев, на изучение влияния парникового эффекта на зерновые культуры? Возможно, нет". Конечно, нет - зачем им это? Гудмен и ее друг в награду за свои усилия получат нужные им автомобили и хлопья, но какой толк в изучении национальных планов пособий по болезни? Предположим, после долгого изучения медицинских, экономических и бюрократических вопросов ее друг остановил свой выбор на каком-то конкретном плане пособий по болезни. Теперь ему необходимо изучить программы кандидатов в президенты, которые, как выяснится в итоге, содержат лишь смутные указания на то, какой план пособий по болезни они собираются вводить. В конце концов, после тщательных изысканий, наш хорошо информированный избиратель выбирает кандидата. К сожалению, нашему избирателю не нравится позиция этого кандидата по всем остальным вопросам - проблема пакетной сделки, - однако он решает голосовать на основе отношения к здравоохранению. Его шансы повлиять на результат президентских выборов - 1 к 100 миллионам, после чего, если его кандидат победит, он столкнется с Конгрессом, имеющим совсем другое мнение по этим вопросам, и в любом случае окажется, что его кандидат вообще лицемерил. Инстинктивно понимая все это, большинство избирателей не тратят много времени на изучение государственной политики. Однако дайте тому же самому человеку три плана медицинского страхования, из которых он сам может выбирать, и есть шанс, что он потратит-таки какое-то время на их изучение.
• Наконец, как отмечалось выше, высока вероятность, что кандидаты в любом случае обманывают себя или избирателей. Можно утверждать, что с 1968 года на всех президентских выборах американский народ пытался голосовать за уменьшение правительства, однако за этот период федеральный бюджет увеличился со 178 млрд долларов до 1,6 трлн долларов. В ходе президентских выборов 1988 года Джордж Буш сделал одно обещание, на которое все избиратели обратили внимание: "Читайте по моим губам: никаких новых налогов". А потом он их поднял. Если государство - это мы, почему оно проводит политику, против которой мы протестуем: от организации перевозки школьников и войны во Вьетнаме до огромного дефицита бюджета, более высоких, чем одобрил бы любой американец, ставок налогов и войны в Боснии?
Нет, фундаментальное различие между правителями и теми, кем правят, существует даже при демократии. Марк Твен как-то заметил: "Наверное, с цифрами и фактами в руках можно показать, что единственный специфически американский преступный класс - это Конгресс". Разумеется, наши конгрессмены не хуже своих коллег в других странах.
Одно из наиболее очаровательных и честных определений, данных когда-либо политике, содержалось в письме лорда Болинброка, лидера английских тори в XVIII веке:
Боюсь, мы пришли в зал заседаний с теми же намерениями, что и все остальные партии; что главный мотив наших действий - взять правительство страны в свои руки; что главные наши убеждения - сохранение этой власти, больше рабочих мест для нас и более широкие возможности для вознаграждения тех, кто помогал нам победить, и наказания тех, кто был к нам в оппозиции.
Либертарианцы признают, что власть портит тех, кто ее получает. Сколько политиков, какими бы добрыми ни были их намерения, могут избежать злоупотребления значительной властью современного экспансионистского правительства! Только взгляните на постоянные усилия сенатора Роберта Бёрда перевести весь фонд заработной платы федеральных служащих в Западную Виргинию или на факт совпадения многолетних щедрых пожертвований в избирательный фонд сенатора Боба Доула от Archer Daniels-Midland Corporation и его борьбы за крупные федеральные субсидии для ADM. Или обратите внимание, как перекликается с письмом Болинброка записка президентского советника, составленная после получения инструкций от Хиллари Клинтон об увольнении служащих из Транспортного отдела Белого дома: "Нам нужно убрать этих людей. Нужно привести сюда наших людей. Нам нужны места".
Особенно поразительной иллюстрацией того, что можно назвать законом Болинброка, является история губернатора штат Мэриленд Пэриса Гленденинга. Будучи избранным в 1994 году, Гленденинг казался чистым, честным, умеренным, технократически настроенным бывшим профессором. Конечно, от него можно было ожидать создания в Мэриленде большого правительства, но по крайней мере представлялось, что это будет чистое правительство. И что он сделал, когда вступил в должность? Вот как Washington Post описывала его первый бюджет: "В качестве первого крупного шага в роли губернатора Мэриленда Пэрис Гленденинг представил свой бюджет, который бессовестно направлял большую часть расходов в три области, которые голосовали за него лучше всего: округа Монтгомери и Принц Джордж и город Балтимор". Привет от лорда Болинброка. Через несколько дней выяснилось, что Гленденинг и его главный помощник получают десятки тысяч долларов в виде досрочных пенсионных выплат от округа Принц Джордж, которым Гленденинг руководил до своего избрания губернатором, благодаря творческому истолкованию законодательства о социальном страховании, предоставляющего право получения досрочных пенсионных пособий государственным служащим, "вынужденно оставивших" занимаемую должность. Гленденинг решил, что его уход был "вынужденным", поскольку избираться главой округа можно два срока подряд. Кроме того, он "потребовал" отставки своих главных помощников за месяц до оставления своей должности в округе, что также сделало их жертвами "вынужденного ухода", после чего, уже занимая губернаторскую резиденцию, назначил своими главными помощниками.
Подобно кролику из рекламы батареек Energizer, денежный поезд Гленденинга двигался все дальше и дальше. В мае 1995 года губернатор попросил законодательное собрание штата выделить 1,5 млн долларов налогоплательщиков на спасение переживавшей трудности высокотехнологичной фирмы из округа Принц Джордж, возглавлявшуюся одним из его политических приверженцев. Затем, в августе, Фрэнк Стегман, министр по труду, лицензированию и регулированию в правительстве штата, принял на работу в свое ведомство жену Теодора Кнаппа, главы кадрового департамента штата, коллеги Стегмана по правительству округа Принц Джордж. Не будучи человеком неблагодарным, Кнапп отплатил ответной услугой, порекомендовав увеличить на 10 000 долларов скудное жалованье Стегмана, составлявшее 100 542 доллара. Если так поступают политики, производящие впечатление честных людей, то представьте, на что способны остальные.
Почему государство становится слишком большим
Томас Джефферсон писал: "Если пустить дело на самотек, то свобода будет сокращаться, а государство расширяться". Двести лет спустя Джеймс Бьюкенен получил Нобелевскую премию по экономике за многолетние научные исследования, подтверждающие мысли Джефферсона. Совместно с Гордоном Таллоком Бьюкенен разработал основы теории общественного выбора. В ее основе лежит фундаментальное положение: подобно всем остальным людям, чиновники и политики действуют, исходя из личных интересов. Однако множество ученых верили и верят в обратное, и именно поэтому в учебниках пишут, что люди, работающие в частном секторе экономики, эгоистичны, а государство действует в общественных интересах. Заметили небольшую подмену в последнем предложении? Я сказал "люди, работающие в частном секторе экономики", а затем "государство действует". Переключение с индивидуального на коллективное создает путаницу. Поскольку на самом деле государство не действует. Действуют определенные люди, олицетворяющие государство. Почему парень, после окончания колледжа устроившийся работать в Microsoft, должен вести себя эгоистично, а его бывший сосед по общежитию, работающий в Министерстве жилищного строительства и городского развития, вдруг должен проникнуться альтруизмом и действовать в интересах общества?
И оказывается, что простое экономическое допущение, что политики и чиновники действуют так же, как все остальные, а именно в своих собственных интересах, имеет огромную объясняющую силу. Модель общественного выбора гораздо лучше объясняет распределение голосов избирателей, лоббистские усилия, дефицитное бюджетное финансирование, коррупцию, экспансию правительства и сопротивление лоббистов и членов Конгресса ограничению сроков пребывания в должности, чем упрощенная модель из книг по гражданскому праву, исходящая из того, что государственные чиновники действуют в общественных интересах. Кроме того, модель общественного выбора объясняет, почему эгоистичное поведение имеет положительные результаты в условиях конкурентного рынка, но приносит такой вред в политическом процессе.
Разумеется, политики и чиновники действуют в своих собственных интересах. Одна из ключевых концепций теории общественного выбора - сконцентрированные выгоды и рассеянные издержки. Это означает, что выгоды всякой государственной программы достаются немногим, тогда как издержки распределены среди множества людей. Возьмем в качестве примера субсидии для производства этанола, получаемые компанией ADM. Если по этой программе ADM получает 200 млн долларов в год, значит, каждому американцу это обходится примерно в 1 доллар. Вы об этом знали? Скорее всего, нет. Теперь знаете. И что вы сделаете, будете писать вашему конгрессмену и жаловаться? Скорее всего, нет. Полетите в Вашингтон, пригласите вашего сенатора на обед, пожертвуете в его политический фонд 1000 долларов и попросите не голосовать за этаноловую субсидию? Разумеется, нет. Однако будьте уверены, председатель правления ADM Дуэйн Андреас делает все это и многое сверх того. Подумайте, сколько бы вы потратили, чтобы получить от федерального правительства субсидию в размере 200 млн долларов? Уверен, что, если бы понадобилось, не пожалели бы и 199 млн долларов. Итак, кого же будут слушать члены Конгресса? Средних американцев, которые не знают, что каждый из них платит доллар Дуэйну Андреасу? Или Андреаса, который составляет список и дважды проверяет его, чтобы увидеть, кто голосует за его субсидию?
Конечно, если 6 дело было только в этаноле, проблема не стоила бы выеденного яйца. Но ведь по такому принципу устроено большинство федеральных программ. Возьмите хотя бы программу помощи фермерам: несколько миллиардов долларов для субсидируемых фермеров, составляющих около 1 процента населения США; несколько долларов в год с каждого налогоплательщика. Эта программа устроена еще более хитро. Многие связанные с ней издержки спрятаны в растущие цены на продовольствие, поэтому потребители финансируют ее, не подозревая об этом.
Каждый год в Вашингтоне тратятся миллиарды долларов, чтобы получить кусочек от триллионов долларов налогоплательщиков, ежегодно расходуемых Конгрессом. Посмотрите на эту рекламу из Washington Post:
Инфраструктура… новое модное словечко вашингтонского жаргона, означает:
A. Рассыпающееся материальное богатство Америки? Для ремонта автострад, мостов, канализации и т. д. требуется 3 трлн долларов.
B. Миллиарды федеральных долларов на восстановление? Налог на бензин 5 центов с галлона - это только начало.
C. Ваш путеводитель по выделению государственного финансирования на инфраструктуру - куда деньги идут и как получить вашу долю - в кратком, выходящем два раза в неделю информационном бюллетене?
ОТВЕТ: Все вышеперечисленное. Подпишитесь сегодня. Бесчисленное множество таких бюллетеней информируют заинтересованных лиц, какие деньги государство раздает и как получить к ним доступ.
В 1987 году рекламное объявление в газете Herald, выходящей в городе Дюранго, штат Колорадо, расхваливая проект по строительству плотины Animas-la Plata и орошению, продемонстрировало публике обычно скрытые расчеты тех, кто пытается получить доступ к федеральным долларам: "Почему нам следует поддерживать проект Animas-La Plata: потому что не нам платить по векселям! Мы получим воду. Мы получим водохранилище. А счет получат другие".
Экономисты называют этот процесс погоней за рентой или погоней за трансфертом. Это еще одна иллюстрация предложенного Оппенгеймером разделения экономических и политических средств. Одни люди и предприятия создают богатство. Они производят пищу или создают вещи, которые люди хотят покупать, или предоставляют полезные услуги. Другие находят, что легче поехать в Вашингтон, столицу штата или в здание мэрии и получить субсидию, таможенную пошлину, квоту или ограничение для своих конкурентов. Это примеры политических средств приобретения богатства, и, к сожалению, они растут быстрее, чем экономические.
Конечно, в современном мире, когда государство раздает триллионы долларов, как Санта Клаус, становится все труднее отделить производителей от искателей трансфертов, хищников от жертв. Государство пытается сбить нас с толку, как сдающий в трехкарточном монте, пытаясь как можно незаметнее забрать наши деньги, а затем частично отдать нам обратно с пышными церемониями. В результате все мы жалуемся на налоги, но потом требуем программу бесплатной медицинской помощи "Медикэр", дотируемый общественный транспорт, фермерские программы, бесплатные национальные парки и т. д. и т. п. Еще в XIX веке Фредерик Бастиа провидчески заметил: "Государство - это громадная фикция, посредством которой все стараются жить за счет всех". В целом мы все проигрываем, однако трудно определить, кто в конкретных обстоятельствах только проигрывает, а кто только выигрывает.
В книге "Демосклероз" журналист Джонатан Раух описывает процесс погони за трансфертом:
В Америке только несколько классов людей могут забрать ваши деньги, если вы не в состоянии от них отбиться. Первый - это класс преступников. Те, кто забирается в вашу машину или грабит ваш дом (или пробивает отверстия в его крыше), - это участники паразитической экономики в классическом смысле: они присваивают ваше богатство, если вы не даете им должного отпора. Такие люди стоят обществу дорого, и в эту цену входит не только то, что они забирают, но и высокая стоимость защиты от них. Они заставляют нас покупать замки, сигнализации, железные ворота, страховку, нанимать охранников, полицейских и т. д…
Однако не только уголовники играют в распределительные игры. Легальная, некриминальная погоня за трансфертами, бесспорно, возможна - при одном условии. Здесь необходима помощь закона. Нужно убедить политиков или суды вмешаться от вашего имени.
Поэтому, продолжает он, все группы общества ищут подходы к государству, чтобы оно либо помогло им, либо наказало их конкурентов: коммерческие компании стремятся получить таможенные пошлины или добиться небольших изменений в государственном регулировании, которые наносят больше вреда их конкурентам, чем им самим, профсоюзы просят ввести законы о минимальной заработной плате (что делает найм высокооплачиваемых квалифицированных работников более экономичным, чем найм менее производительного низкоквалифицированного персонала), почтовые работники убеждают Конгресс запретить частную конкуренцию. А поскольку выгоден каждый такой нормативный акт всего нескольким людям, в то время как расходы распределяются среди множества потребителей или налогоплательщиков, немногие получают прибыль за счет многих и вознаграждают помогающих им политиков.