Ненависть Эренбурга преследовала немецких солдат и после их смерти, и вновь и вновь в его призывах заметны несомненные черты морального помешательства. Но следует знать, что слово Эренбурга было словом Советского Союза, что именно он внушал волю Сталина и советского руководства частям Красной Армии. "Луна бросает свой ядовитый зеленый свет на снег, – восхищался он в предисловии к вышедшему в 1943 г. британскому изданию своей военной книги "Russia at War", которое восторженно прокомментировал писатель Д.Б. Пристли, – на немцев, тысячи и тысячи из них, некоторые из которых разорваны снарядами, некоторые раздавлены танками, другие напоминают восковые фигуры… Один полковник показывает свои старые, желтые крысиные клыки… Немцы растоптаны, разорваны, разрублены… Здесь лежат пивовары, убойщики свиней, химики, палачи, здесь лежат немцы… Куски мяса, похожие на разломанные части машин… Органы рта… Клочья человеческих тел… Руки без туловища… голые розовые подошвы, торчащие из снега как призрачные растения." "Из тех немцев, которые 22 июня 1941-го перешли нашу границу, – торжествовал он, – немного осталось в живых… Где они? В земле." "Кажется, будто реки выбрасывают их гниющие тела и земля выплевывает их останки." Он не раз обращается против обычая захоронения погибших (кстати говоря, практиковавшегося советскими войсками в Восточной Германии в 1945 г. совершенно аналогичным образом), чтобы извлечь отсюда выводы в меру своей низости. "Их, – говорится 14 и 31 января 1942 г., – зарывали на площадях городов, в скверах, в деревнях возле школы или больницы. Немцы хотели, чтобы даже их мертвые тревожили сон наших детей." "Они хотели еще унизить нас даже своими могилами… Они, вшивые фрицы, гангстеры и преступники, хотели покоиться рядом с Львом Толстым…" И он добавил: "Немецким могилам нет места на площадях русских городов". Отображение того, какой отклик вызывали в Красной Армии извращения Эренбурга и к каким деяниям они побуждали красноармейцев, – это центральная задача данного сочинения. Однако перед этим еще требуют более подробного освещения высказывания, которых Эренбург удостоил немцев, не принадлежавших к Вермахту, – немецких мужчин, женщин и детей.
Эренбург никогда не скрывал, что не признает разницы между немецкими военнослужащими и гражданскими лицами. Германия для него – "огромная гангстерская организация", немецкий народ – "многомиллионная банда преступников", "орда кочующих пиратов". Поэтому он на деле допускает лишь разделение труда между солдатами и гражданскими лицами: "Мужчины отправляются искать добычу. Женщины ждут, что они возвратятся с голландским сыром, парижскими чулками, украинским салом". "Проклятое племя", – воскликнул он 2 ноября 1944 г., а 12 апреля 1945 г. перечислил причины, по которым каждый советский человек должен быть исполнен "великой, справедливой, страстной ненависти", "не только ненависти, но точно так же глубокого презрения к немцам". Однако, по его признанию, ненависть и презрение означали для него одно и то же. И выбор причин для этого, приведенных им в данном месте, уже сам по себе образует состав преступления – национальной и расовой ненависти, что тотчас бросится в глаза, если захотеть поставить на место "немецкого" этническое обозначение другого народа, например, того народа, выходцем из которого был сам Эренбург. "Мы презираем немцев, поскольку они морально и физически бесстыжие", – выставил он себя выразителем мнимых чувств советских людей, "Мы презираем немцев за их тупость", "Мы презираем немцев, поскольку они лишены элементарного человеческого достоинства", "Мы презираем немцев за их алчность", "Мы презираем немцев за… их кровожадность, граничащую с половым извращением", "Мы презираем немцев за их жестокость – жестокость хорька, который душит беззащитного", "Мы презираем немцев за их деяния, за их мысли и чувства, за их клятвы…", "Мы презираем их, поскольку мы люди, и к тому же советские люди". "Облик немецких мужчин и женщин, – добавил он для подкрепления, – выворачивает желудок." Эренбург, со своей стороны, в 1945 г. сознательно отказался участвовать в каких-либо мерах "перевоспитания", в попытке "поднять немцев, этих человекоподобных существ, хотя бы до уровня отставших в развитии людей", "научить их быть людьми или, по крайней мере, походить на людей".
А какое описание немецких женщин получали красноармейцы? И о женщинах точно так же, как о солдатах, у Эренбурга имеется только огульное суждение: "Самка этого сорта ждет добычи в своем логове". По нему они все без исключения "кровожадные" и "абсолютно бесстыжие". "Что касается немок, – писал Эренбург 7 декабря 1944 г., – то они вызывают в нас одно чувство: брезгливость. Мы презираем немок за то, что они – матери, жены и сестры палачей. Мы презираем немок за то, что они писали своим сыновьям, мужьям и братьям: "Пришли твоей куколке хорошенькую шубку". Мы презираем немок за то, что они воровки и хипесницы. Нам не нужны белокурые гиены. Мы идем в Германию за другим: за Германией. И этой белокурой ведьме несдобровать."
Но в действительности женщины в Германии были исполнены не желанием каких-либо посылок, как столь злобно распространялся Эренбург, не говоря уже о том, что у населения, угнетенного, до предела эксплуатируемого и раздетого социализмом, больше не было ничего, что оно могло бы отдать и продать, и что отправка посылок с Восточного фронта была вообще запрещена и невозможна. Немецких женщин наполняла глубоко человеческая забота о жизни и здоровье мужчин, сражавшихся на советском театре военных действий. Эренбург очень хорошо это понимал, и он злоупотреблял этим моментом в столь же гнусной, как и характерной для него манере. "Сотни тысяч немецких мертвецов гниют в русской земле", – ликовал он 7 октября 1941 г. "Каждый вечер, – писал он 7 декабря 1941 г., – миллионы немок мечутся в тревоге… Каждое утро в Германии просыпаются несколько тысяч новых вдов. С востока как бы доходит запах человечины." "Ваш Густав убит, – злорадно обратился он 26 ноября 1941 г. к госпоже Гертруд Гольман. – Он лежит у Волхова, погребенный в сугробе… Здесь нет ничего, кроме белого безжалостного снега, и Густав лежит в нем мертвый, лицом книзу… Они пролежат там до весны, как мясо в холодильнике."
Страдания жен и матерей служат предметом его особой радости и его иронии. "Мы видим жадную слюнявую морду немецкой гиены, – писал Эренбург 25 декабря 1941 г., – мы коротко скажем: "Сударыня, вы дождались подарков, вы получили по заслугам…" Плачьте, немецкие женщины!… А не хотите плакать – пляшите, шуты и шутихи… Весной тают снега, весной вы услышите запах мертвечины." "Мы заставим этих самок проплакать свои глаза", – провозгласил он 7 ноября 1941 г. Вновь и вновь Эренбург наслаждался сердечной скорбью женщин, потерявших своих близких, – к примеру, в отталкивающей манере, 10 декабря 1941 г. Сын госпожи Фриды Бель, немецкий солдат, был застрелен – видимо, из засады. "Теперь она плачет, – писал Эренбург. – Вместе с ней плачут и другие немки. Плачьте, сударыни…" В Париже трех немецких офицеров застрелили из-за угла – якобы, в виде возмездия за Компьенское перемирие, которое ведь было заключено в 1940 г. по правилам и с соблюдением достойных форм. "Госпожа Мюллер, – иронизировал Эренбург, – ваш сын еще пьет шампанское в кабаках Парижа? Готовьте траур, сударыня…" В Норвегии четырех немецких солдат исподтишка истребили во мраке ночи "отважные рыбаки": "Море выкинуло один труп. Фрау Шурке, ваш первенец еще пьет "аквавиту" в Осло? Запаситесь носовыми платочками и не мечтайте о могиле с цветами… люди ненавидят даже мертвых немцев". В Пирее партизаны взорвали военный склад. Было убито 18 немецких солдат: "Фрау Шуллер, ваш любимец пьет в Афинах мускат? Не сомневайтесь: немцы его похоронят с почестями. А гречанка… плюнет на могилу вашего сына". "Плачьте громче, немки! – восклицает Эренбург с радостным волнением. – Вам не увидеть ваших сыновей. Вам не найти дорогих вам могил."
Пока немецкие войска находились на советской земле, Советы могли поднять руку только на военнопленных и на антисоветски настроенное население или на жителей вновь занятой территории, которые поддерживали, возможно, всего лишь терпимые отношения с немецкими оккупационными властями. Но впервые перешагнув границу Рейха в сентябре 1944 г., Красная Армия пришла в непосредственное соприкосновение и с немецким гражданским населением. Эренбург предпринял все усилия, чтобы еще раз донести до красноармейцев свои представления об обращении с немцами. 20 января 1942 г. он говорил о "горе-Германии". "Горе тебе, Германия!", повторил он теперь, "Горе стране вероломных убийц!", "Горе стране негодяев!" В программной статье от 24 августа 1944 г. по случаю предстоящего пересечения границы он придал особое значение констатации, что с достижением границ Германии Красная Армия перестает быть армией освободителей. "Теперь мы будем судьями, – провозгласил он, однако суд в его глазах был равнозначен отмщению. – У границ Германии повторим еще раз священную клятву: ничего не забыть… Нас привел к границам Германии Сталин, он знает, что значат материнские слезы. Сталин знает, что немцы заживо хоронили детей, и в самый темный час Сталин сказал, что победит негодяев. Мы говорим это со спокойствием долго вызревавшей и непреодолимой ненависти. Мы говорим это теперь у границ врага: "Горе тебе, Германия!"" "Мы схватили ведьму за печенку, и теперь она не уйдет, – говорится 25 января 1945 г., после начала зимнего советского наступления. – Мы в прусских и силезских городах."
"Не будет ни пощады, ни снисхождения, – вдалбливал он красноармейцам 8 февраля 1945 г. – Мы идем по Померании. Теперь настала расплата для немцев… Но немцы остаются немцами, где бы они ни были… 30 января… немцы и немки кричат, стонут, воют. Они мечутся, они кружатся среди снарядов и снежных хлопьев, ведьмы и упыри Германии. Они бегут, но… им некуда бежать… Кружитесь, горите, войте смертным воем!" В этом тоне Эренбург продолжает: "Не злорадство, а радость наполняет мое сердце, когда я вижу крупнейшую пиратскую провинцию Германии (имелась в виду мирная аграрная провинция Восточная Пруссия) в пламени и смятении…" "Почему же мне так радостно, когда я иду по улицам немецких городов?" – спрашивает он 1 марта 1945 г. в статье под названием "Крысы теряют тигровую шкуру". Но 15 марта 1945 г. он заверяет: "Были волками, ими и остались".
И Эренбург, отражавший официальную линию советской пропаганды ненависти, не был одинок в своем мнении. "Они загнанные хищные звери, – писали о немцах Горбатов и Курганов 8 марта 1945 г. – Хищные клыки у них выломаны, но злоба осталась." А Полевой 1 февраля 1945 г. спросил красноармейца: "Какой они породы, эти немцы?" – "Одни изверги!" – таков был, разумеется, ответ. "Оставим же их выть темными безлунными ночами перед концом, – писал Эренбург 22 марта 1945 г. о немецких женщинах. – Германия прольет столько слез, что гадкая Шпрее превратится в широкий поток… Мы пришли в Германию, чтобы покончить с ней." "Мы покончим с Германией", – говорил он уже 16 ноября 1944 г., и он возвращается к этой теме вновь и вновь. "Мало победить Германию. Она должна быть уничтожена", – гласит лозунг во все новых выражениях.
Эренбург, который хотел видеть убитыми миллионы немецких солдат, обосновывал свое желание тем, что они ведь совсем не люди, а низшие существа, паразиты и микробы. Поэтому вполне логично, что 16 декабря 1943 г. он провозгласил: "Вероятно, микробы в своем кругу считают Пастера душегубом. Но мы знаем: тот, кто убивает носителей бешенства или чумы, – истинный гуманист". Когда в 1944 г. Красная Армия пересекла границу Рейха, он 30 ноября 1944 г. заверял, похоже, смело веря в забывчивость своих читателей, включая зарубежных: "Мы никогда не проповедовали расовой ненависти… Мы не собираемся физически уничтожить всех немцев…" И аналогично писал Заславский, другой советский пропагандист, в тот же день: "Красная Армия никоим образом не преследует цели убить всех немцев, поскольку нам чужда расовая и национальная ненависть". Уничтожить всех немцев было, конечно, и невозможно уже по чисто техническим причинам. Поэтому оставалась только более скромная цель, которую Эренбург недвусмысленно высказал 8 марта 1945 г.: "Единственная историческая миссия, как я ее вижу, скромна и достойна, она состоит в том, чтобы уменьшить население Германии".
В осенние и зимние дни 1944-45 гг., когда британским оккупационным властям в западных районах Рейха уже приходилось прилагать усилия, чтобы предотвратить акты возмездия против немецкого населения со стороны части русских и поляков, угнанных на принудительные работы, и противодействовать возникающим разбойничьим бесчинствам, которые еще вынудят британского военного губернатора фельдмаршала Б. Монтгомери прибегнуть к драконовским мерам, Эренбург настойчиво и аргументированно выразил свое стремление. Оно видно из статьи от 19 октября 1944 г. (возможно, опубликованной еще раньше), в канун того, как советские войска жестоко убили жителей Неммерсдорфа и окрестностей в округе Гумбиннен: "У них (иностранных рабочих) не болит голова о том, что должно происходить с немцами, следует ли прививать им остатки морали или кормить их овсяной кашей. Нет. Эта молодая Европа давно знает, что лучшие немцы – это мертвые немцы… Проблема, которую, видимо, пытаются решить русские и поляки, это решение о том, чтo лучше – прибить немцев топорами или палками. Они не заинтересованы в переделке жителей… Они заинтересованы в том, чтобы уменьшить их число". И Эренбург, с которым бывший рейхсканцлер д-р Вирт вел после войны в Швейцарии дружеские беседы, который позже ходил, по крайней мере, в кандидатах на вручение Премии мира немецкой книготорговли, добавил: "И мое скромное мнение таково, что русские и поляки… правы".
Подстрекательские призывы Эренбурга распространялись в Советском Союзе миллионными тиражами, о них вновь и вновь напоминали красноармейцам в рамках политической учебы, игравшей центральную роль в боевой подготовке. Но возбуждение чувств ненависти против немецкого народа и немецких солдат не ограничивалось Эренбургом и используемыми в пропаганде советскими писателями и журналистами. Целенаправленное участие в этом принимал также аппарат военного и политического командования Красной Армии, ведь антинемецкая национальная и расовая ненависть представляла собой существенный фактор в рамках советских военных усилий. Ниже будет показано, какие выводы извлекали из этих стараний военнослужащие Красной Армии.
Примечания
1. Russia at War, S. 189. В данной главе, для экономии места, больше не приводятся точные ссылки в каждом отдельном случае. В целом укажем на английское издание "Russia at War", а также на англоязычные журналы "Soviet War News Weekly" и "Soviet Weekly", содержащие все данные.
2. Soviet War News, 17.5.1945.
3. Ebenda, 8.2.1945.
4. Ebenda, 22.3.1945.
5. Устное сообщение также свидетеля, бывшего офицера-политработника ("комиссара") Красной Армии д-ра Александра Некрича автору во Фрайбурге, январь 1991 г.
6. Raack, Stalin Plans his Post-War Germany.
7. Soviet Weekly, 21.6.1945.
8. Werth, Ein Staat gegen sein Volk, S. 240 ff.
9. Hoffmann, Kaukasien 1942/43, S. 458 f.
10. Kilian, Die "Muhlberg-Akten", S. 1144 ff.
11. Neubert, Politische Verbrechen in der DDR, S. 863; Radtke, In Gustrows sowjetischem Speziallager; Range, Das Konzentrationslager Funfeichen; Sothen, Aufdecken und ausrotten; Stadler, Geschichte im Turm; Wehner, Von Stalin zum Faustpfand gemacht; Wienkopp, Mit funfzehn Jahren in Buchenwald.
12. Якушевский, Расстрел в клеверном поле.
13. Halder, Kriegstagebuch, Bd. II, S. 336; Der Proze? gegen die Hauptkriegsverbrecher, Bd. XXXVI, S. 317 ff.; Bd. VII, S. 461 f.; Bd. X, S. 624 f.
14. Zayas, Die Wehrmacht-Untersuchungsstelle, S. 285 f.
15. Russia at War, S. 202.
16. Ebenda, S. 25, S. 49 ff.
17. Ebenda, S. 220 f.
18. Wolkogonow, Triumph und Tragodie, Bd. 2/1, S. 240 f., S. 260 f.
19. Russia at War, S. 75, S. 83.
20. Ebenda, S. 77 f., S. 207 f., S. 213.
21. Fain, Manuscript, Bd. 2, S. 71, S. 136, S. 168. Manuscript vom Jahre Tausend Achthundert und Zwolf. Darstellung der Begebenheiten dieses Jahres, als Beitrag zur Geschichte des Kaisers Napoleon, von Baron Fain, damaligem Cabinets-Secretair und Archivar. Rechtma?ige deutsche Ausgabe von E. Klein und Belmont, Bd. 2, Leipzig 1827.
22. Russia at War, S. 105.
23. Soviet War News, 16.3.1944.
24. Ebenda, 23.3.1944.
25. Russia at War, S. 12 ff., S. 53 ff., S. 61 f., S. 80.
26. Soviet War News, 8.7.1943.
27. Ebenda, 17.8.1944, 23.11.1944.
28. Russia at War, S. 113 f.
29. Ebenda, S. 241 f.
30. Илья Эренбург, Убей!, 1942, Архив авт.; см. также: Buchbender, Das tonende Erz, Dokument 8; Zayas, Die Wehrmacht-Untersuchungsstelle, S. 434.
31. Russia at War, Preface, S. XI.
32. Ebenda, S. 108.
33. Soviet War News, 12.4.1945.
34. Russia at War, S. 56 ff., S. 107.
35. Soviet War News, 7.12.1944.
36. Russia at War, S. 81, S. 89, S. 97, S. 186 f.
37. Ebenda, S. 105.
38. Soviet War News, 24.8.1944.
39. Ebenda, 8.2.1945.
40. Ebenda, 1.3.1945.
41. Ebenda, 8.3.1945.
42. Ebenda, 1.2.1945.
43. Ebenda, 22.3.1945.
44. Ebenda, 16.11.1944.
45. Ebenda, 16.12.1943.
46. Ebenda, 30.11.1944.
47. Ebenda, 8.3.1945.
48. Ebenda, 19.10.1944.
49. Hoffmann, Die Kriegfuhrung aus der Sicht der Sowjetunion (12. Methoden des Vernichtungskrieges), S. 783 f., S. 787 f.
Глава 10.
По всему фронту. Уже 22 июня 1941 года
были убиты первые военнопленные
Криминализирование армии противника развернулось сразу же после начала войны и стало подлинным полем деятельности Главного управления политической пропаганды Красной Армии (ГУППКА, вскоре – Главное политическое управление) и подчиненных ему инстанций. "Смерть фашистской нечисти" – таков был лейтмотив распоряжения № 20, направленного 14 июля 1941 г. начальником Главполитуправления армейским комиссаром 1-го ранга Мехлисом "начальникам отделов политической пропаганды при соединениях и армиях", и аналогично – директивы ГУППКА № 081, направленной Мехлисом "политрукам рот и батарей" "для безусловного исполнения" 15 июля 1941 г. В них немецкие солдаты были представлены красноармейцам как "гитлеровская фашистская рвань", как "фашистские варвары", "фашистские хищники", "фашистские гады". "Сотрите фашистскую нечисть с лица земли", гласил лозунг, "Размозжите змеиные гнезда врагов", "Сотрите в порошок вражеские орды", "Разбейте гитлеровские банды пулей, раздавите их сталью, уничтожьте их огнем", "Пусть фашистская нечисть издохнет от голода".