Шведского короля объявили героем, хотя вел он себя достаточно подло: когда было заключено соглашение об отступлении русских войск от Нарвы, было условлено, что они отступят с оружием и знаменами. Но стоило уйти из лагеря семеновцам и преображенцам, которые навели на шведов страху, как те совершили нападение на оставшиеся части и захватили в плен нескольких офицеров.
Столь же "благородно" Карл поступил и с гражданскими представителями России. Едва была объявлена война, как король приказал арестовать русского посла в Швеции и, более того, - всех русских торговцев, которые имели несчастье там находиться. Это в то время как Петр разрешил шведам покинуть Россию.
Карл XII одерживает еще две победы, но уже не над русскими: его полки побеждают в Дании и наносят поражение саксонцам под Ригой. О юном монархе начинают слагать легенды и называют его "непобедимым". А он уже мечтает о безграничных просторах России, уже мысленно примеряет русскую шапку Мономаха… Ну-ну!
С конца 1701 года русская армия начинает побеждать. Русские берут одну за другой шведские крепости Нотебург (переименованный в Шлиссельбург) и Ниеншанц, завоевывают Ингрию, возвращают старинные русские города Ям и Копорье. В мае 1703 года Петр закладывает в устье Невы свою новую столицу и начинает строительство русского балтийского флота. В июле 1704 года шведы теряют крепость Дерпт, в августе русские берут Нарву!
Собственно, это было уже достижение поставленной цели, и если бы в это время Карл XII захотел заключить с Россией мирный договор, признав ее завоевания, ему бы это удалось.
Но он и не помышлял о мире, будучи уверен, что успехи Петра временные, и ему еще удастся нанести русским сокрушительное поражение.
Швеция впервые столкнулась с Россией по-настоящему сильной. С новой Россией, которая твердо предъявила права на свои некогда отнятые у нее земли.
Трудно сказать, понимал ли Карл XII, что это новое государство выросло всего за несколько лет и стимулировать этот небывалый его рост сумел фактически один человек, русский царь, своим неуемным гением изменивший не только положение вещей в России, но и всю расстановку сил в Европе.
Как бы то ни было, для шведов Петр I становится врагом номер один и, судя по всему, для других европейских стран тоже. Они всей душой были на стороне шведов, и когда русская армия начала наносить им поражения, всерьез обозлились и даже испугались.
Но вряд ли кто-либо из западных политиков представлял себе весь масштаб происходящего. По-настоящему им предстоит понять высоту взлета России после Полтавы, которая была уже не за горами.
Нет никаких данных о том, были ли предприняты уже в то время какие-либо попытки со стороны западных недругов России с целью уничтожить русского государя. По логике вещей уже тогда многие могли понять, как опасен Петр и насколько опаснее он становится для своих противников с каждым годом.
Однако даже если бы у западных политиков и зрел какой-то коварный план, по той или иной причине не осуществленный, до нас сведения о нем не дошли.
На кого опереться?
Вместе с ушедшим в небытие XVII веком от Петра ушли двое его самых преданных сподвижников. 2 марта 1699 года умер адмирал Лефорт. Ему было всего сорок пять лет, и эта нежданная кончина стала тяжким ударом для молодого царя.
За гробом своего преданного друга он шел рыдая и не пытался этого скрыть. Среди иных бояр нашлось несколько человек, которым, как видно, были безразличны заслуги знаменитого полководца и его верное служение России в течение многих лет. Они, решив, что царь в горе своем ничего не видит и никого не замечает, попытались уйти с поминок "по иноземцу". Но Петр отлично все видел. В гневе вскочив с места, он приказал боярам вернуться. "Какие ненавистники! - воскликнул царь. - Верность Франца Яковлевича пребудет в сердце моем, доколе я жив буду, и по смерти понесу ее с собой в могилу!"
А осенью того же года скончался второй великий иностранец - генерал Гордон.
Со смертью этих двух выдающихся полководцев и государственных деятелей фактически завершается период "зарубежных друзей" Петра. Ни с кем из работавших впоследствии при русском дворе иностранцев он уже не был связан дружескими узами, да и само влияние зарубежных специалистов на развитие России все более слабеет.
Историки-славянофилы и историки-западники имеют на этот счет полярные точки зрения, поэтому имеет смысл привести мнение историка "с той стороны". Французский профессор Роже Порталь, один из наиболее серьезных западных исследователей петровской эпохи утверждает: "Роль иностранцев, неотделимая от политики Петра Великого, составляла дополнительный вклад, иногда очень ценный, который ускорял… эволюцию, но не был определяющим. Влияние иностранцев было наиболее значительным в первоначальном определении политики Петра, в период до начала войны против Швеции. Затем оно ослабевает, и Россия, особенно после Полтавы, начинает сама оказывать растущее влияние на Европу".
Правда, с одним иноземцем Петру еще довелось близко сотрудничать и, пожалуй, сдружиться.
Но это был уже не офицер и не дипломат. И не эмигрант.
Едва начинается строительство новой столицы на берегах отвоеванной у шведов Невы, государь приглашает в Россию нескольких крупных архитекторов, чтобы строить город по всем правилам прославленного европейского зодчества.
Опять можно сказать - ну не утопия ли? Возводя крепость, закладывая город в самых диких, до того почти необитаемых местах, уже мечтать украсить его лучшими в мире дворцами, уже намечать четкий градостроительный план?
Но опять приходится напомнить: ведь Петр выстроил этот город! С идеальной планировкой улиц, с великолепным расположением крепости, с домами и дворцами, которые уже через двадцать лет после начала строительства изумляли даже самые взыскательные европейские взоры. Первым архитектором Санкт-Петербурга, другом и соратником государя, сумевшим понять дерзновение его планов и изо всех сил пытавшимся посодействовать их исполнению, стал первый зодчий Петербурга гениальный Доменико Трезини.
Он был не итальянцем, как почему-то часто ошибочно пишут в справочниках по городу, а швейцарцем, получившим великолепное образование и до приезда в Петербург уже имевшим хорошую практику в Европе.
Наверное, это был тоже романтик и мечтатель, если согласился (каких бы там денег ни обещали!) ехать в комариные болота, в глушь русских лесов, чтобы строить город в разгар кровопролитной войны, которую во все время строительства вел пригласивший его в Россию государь. Трезини рискнул всем и в полном смысле слова стал великим!
Тут придется сказать еще об одном даровании Петра Великого, о котором практически не упоминают историки и исследователи, подавленные неисчерпаемостью его натуры. Петр, без всякого сомнения, был от природы наделен выдающимися способностями архитектора.
Не имея не только абсолютно никакого образования в этой области, но совершенно не представляя себе правил современного ему европейского зодчества, государь задумывает для строительства Санкт-Петербурга план, который изумил Трезини продуманностью и четкостью. Простым карандашом, на листе подвернувшейся под руку бумаги государь быстро набрасывает перед Трезини контуры будущей крепости, рисунок собора, который хотел бы видеть в центре ее, рисует улицы и площади.
- Вы где-нибудь учились этому, ваше величество? - спрашивает пораженный архитектор.
- Да где бы? - в свою очередь удивляется Петр. - И времени бы на то не хватило. Учились вы. Вам и строить.
В дальнейшем они составляют и продумывают проекты вместе, Петр утверждает все архитектурные планы зодчего, приезжает на строительство.
Петропавловская крепость становится шедевром не только искусства фортификации (а что она, с ее безупречным расположением стен и бастионов, практически неприступна, отмечали все специалисты того времени), но и шедевром архитектурным, а это, по мнению многих искушенных людей, было тогда вообще не сопоставимыми понятиями: как это - крепость и вдруг красота стиля и благородство линий. Абсурд!
Но доминирующий над могучими стенами красавец-собор, который издали напоминает плывущий корабль, совершенно меняет не только внешний облик крепости, но и само представление о ней как о твердыне и "военном объекте". Если главное в крепости - храм, то она построена не только и, возможно, не столько для войны. Она не только оборонительная, но и духовная цитадель города.
Тот же Трезини, проявляя чудеса изобретательности, строит удивительное по своей простоте и продуманности здание двенадцати коллегий. В чем его необычность? Да в том, что в реальности зданий там действительно двенадцать - двенадцать изящных высоких крыш над… одним длинным-длинным корпусом. Для чего это понадобилось? Да для того, чтобы сэкономить труднодобываемые, дорогущие по тем временам, тем более в строящемся городе, камень и кирпичи. Корпус один, а зданий, получается, двенадцать!
Столь же изобретателен был Трезини, проектируя Лавру, целый ряд других зданий и сооружений.
А главное, они вместе с государем составили и осуществили генеральный план застройки, который и сейчас поражает идеальной точностью и гениальной простотой.
Петр обладал неиссякаемой энергией, которой умел заражать других. В том случае, если тот, от кого энергия требовалась, был хотя бы отчасти единомышленником царя. Вероятно, во многих, на кого царь рассчитывал изначально, ему пришлось разочароваться. И прежде всего это была та часть общества, то сословие, интересы которого в первую очередь, казалось бы, поддерживали петровские реформы - дворяне. Именно им, в отличие от бояр, предоставлялись широчайшие возможности проявить себя на государственной службе, освоить новые знания, стать самым передовым сословием государства. Однако многие, очень многие представители русского дворянства не сумели понять ни великих замыслов преобразователя, ни открывшихся перед ними возможностей. Об этих "врагах самим себе" лучше всего в свое время сказал В. О. Ключевский, чье мнение особенно ценно, потому что он, как представитель либеральной интеллигенции, далеко не сторонник Петра Великого. "Это было сословие… не привыкшее воспитывать народ, практически разрабатывать и проводить в общество какие-либо идеи и интересы высшего порядка. Но ему суждено было ходом истории стать ближайшим проводником реформы, хотя Петр выхватывал подходящих дельцов и из других классов без разбора, даже из холопов".
Так как дворянство, на которое рассчитывал опереться государь, оказалось плохим проводником его идей, то низшие сословия воспринимали их еще медленнее. Реформа шла полным ходом, а народ, ради которого, в конечном итоге, она совершалась, поспевал за нею с трудом.
Недовольство, безусловно, было и в низших слоях. Однако едва ли можно предположить, что в среде мелкого мещанства, а тем более крестьянства мог созреть крупный заговор. Петровская эпоха, столь тяжкая для подавляющей массы народа, которому пришлось за двадцать лет поднять работу, рассчитанную на сотню лет, - эта эпоха, как ни странно, не прославилась даже сколько-нибудь значительными восстаниями. Наиболее крупное народное движение того периода - восстание Петра Болотникова не идет ни в какое сравнение с бунтом Стеньки Разина или Емельяна Пугачева.
Рядом с Петром в самые бурные и нелегкие годы оказываются люди, способные работать с той же неутомимостью, что и он сам.
И, пожалуй, самой яркой, можно сказать, блистательной фигурой среди этих людей становится светлейший князь Александр Данилович Меншиков.
Легенда о неграмотном академике
Мы уже говорили, что о Петре Великом сложено много небылиц, а образ его в истории равно искажен теми, кто относится к нему с неприязнью, и теми, кто его любит и чтит.
Но неправильно и неточно написанные портреты Петра не идут ни в какое сравнение с изображениями, которыми историки "увековечили" его ближайшего сподвижника и друга Меншикова. Иначе как карикатурами, эти "портреты" не назовешь.
Что обычно вспоминается даже вполне начитанному человеку, когда звучит это имя? Ловкий пройдоха, бывший торговец пирожками с зайчатиной, плутоватый казнокрад, хитрый царедворец… Добро, если при этом вспомнят, что Меншиков был первым губернатором Санкт-Петербурга, руководившим его возведением в отсутствие государя.
Человека, более приниженного и оболганного официальной историей, сложно отыскать. Легенд о Меншикове, причем самых диких и несусветных, пожалуй, вдвое больше, чем о самом Петре. Стоило бы немного разобраться с ними, потому что версии возможного покушения на государя нельзя рассматривать, не поняв, кто находился непосредственно рядом с ним.
О происхождении Александра Даниловича Меншикова досконально ничего не известно. Есть любопытная версия, что родом он не русский, что его отец был польско-литовский шляхтич, во время одной из войн попавший в плен и принявший русское подданство. По другой версии, Меншиков из торгового сословия. Что до пирожков с зайчатиной, то эта притча очень старинная, но у нее подтверждений не более, чем у всех остальных версий.
Достоверно одно: Александр Данилович сблизился с государем еще в период противостояния Петра и Софьи, был вместе с ним в Троице-Сергиевом монастыре. Он же участвовал во всех его потешных баталиях, затем в Великом посольстве, затем во всех войнах и во многих дипломатических предприятиях государя. Был незаменимым спутником и бесспорно после смерти Лефорта - самым близким другом царя. Во многих случаях царь с ним советовался и, бесспорно, ему доверял.
Именно для Меншикова, первого губернатора новой столицы, строится на берегу Невы первый в Санкт-Петербурге настоящий дворец. По сравнению с ним "дворец" самого Петра, что в Летнем саду, кажется просто скромным домиком.
Правда, эти хоромы светлейший использовал не только для себя. Именно здесь, во дворце князя Меншикова, Петр принимал гостей, послов, устраивал праздники и пиры. В своем доме государь мог жить спокойно, его не тревожили, а вот дом его друга и главного официального лица города был всегда открыт для торжеств.
Князь не меньше царя любил всяческие забавы, а уж в организации праздников превзошел самого Петра, что, впрочем, было тоже необходимым умением: ведь торжества в новой столице устраивались далеко не ради забавы - гостям Санкт-Петербурга нужно было показать, что и в этом Россия ничуть не ниже Европы.
Один из самых нелепых мифов, связанных с именем Меншикова, это утверждение, что князь был неграмотным - не умел ни читать, ни писать.
Прекрасно! Губернатор Санкт-Петербурга, через руки которого постоянно проходила вся важнейшая документация по строительству, финансам, отчеты, статистика, - не умел читать! Глава Военной коллегии, действительный тайный советник, генералиссимус, один из самых гениальных и успешных полководцев на всем протяжении двадцатилетней Северной войны - неграмотный…
Даже если допустить, что такой казус мог иметь место, если уверить себя в том, что столько важных государственных дел мог успешно вершить бывший лотошник, не удосужившийся выучить алфавит, даже если предположить, что Петр I, дотошный и придирчивый к своим подданным, терпел недоучку просто из особой симпатии, - даже если все это, скрипя зубами, допустить, то куда девать Исаака Ньютона?
При чем он здесь? Да притом, что князь Меншиков стал первым среди русских, удостоенных звания академика. Он был избран членом Лондонского Королевского общества (то есть, английской Академии наук!), и документ о его избрании подписал лично Исаак Ньютон. Вряд ли открывший закон всемирного тяготения гениальный ученый как-то зависел от Петра I.
Кстати, княжеский титул Александр Данилович получил впервые вовсе не от русского царя. В 1706 году Меншиков, уже тогда прославленный полководец и выдающийся государственный деятель, стал Светлейшим князем… Священной Римской империи германской нации! Так высоко оценил его заслуги и дипломатический талант австрийский император Иосиф I.
Представить себе, что все эти почетные звания и титулы получил человек, не умеющий читать и писать, немыслимо. Тем более помня, КАК относились в то время к русским на Западе…
Кстати, в создании мифа о неграмотном губернаторе иностранцы приняли самое деятельное участие. Прежде всего слухи о том, что князь не умеет ни читать, ни писать распространяли в своих кругах зарубежные дипломаты - датский посланник Юль, английский резидент Ч. Уитворт и другие. Такое же впечатление создалось якобы и у генерал-фельдмаршала Миниха, родом немца, и у французского офицера Вильбуа.
Но у светлейшего князя были, помимо всего прочего, секретари, которые по долгу службы фиксировали в своих записях все его дела. Каждый его день, можно сказать, каждый час - ведь Меншиков был лицом официальным. И уж, конечно, государственные чиновники ничего в жизни князя не придумывали и не дописывали от себя.
Итак, выписка из хроники: "В 9-м часу получа почту и прочет Куранты (газету)".
Какой вывод можно сделать из этой выписки? Во-первых, светлейший вставал очень рано, раз в девятом часу уже получал почту, а во-вторых, он ЧИТАЛ газету сам, ему никто ее вслух не прочитывал.
Далее: "Его светлость, прибыв в дом свой, получил от Его царского величества письмо чрез Бухавецкого и оное прочет"..
Подобные записи повторяются многократно.
Правда, довольно часто секретари упоминают и о том, что корреспонденцию князю прочитывали вслух. Но подобное обыкновение бывало у многих вельмож, и в России, и в других странах. Это объясняется вовсе не неграмотностью, а многими другими причинами: не хочется утомлять глаза, легче воспринять на слух ту или иную информацию, хочется, чтобы информацию получили все присутствующие и т. п.
Профессор Беспятых и другой исследователь петровской эпохи, в частности, жизни и деятельности князя Меншикова Александра Рахман приводят в одной из своих статей свидетельство и одного из иностранцев, посетившего Санкт-Петербург по случаю заключения Ништадтского мирного договора: