Между тем с портретов И. Таннауера и И. П. Людена смотрит не красавец, но довольно приятный молодой человек с проницательным и умным взглядом. А на редко представляемой миниатюре Алексей с завитыми волосами очень хорош собой. К сожалению, прижизненных портретов его сохранилось немного.
Пока же Толстой из сил выбивался, чтобы придумать царевичу какую-нибудь страшную вину, и, наконец, вырвал у несчастного признание, что тот "принял бы помощь императора, чтобы захватить престол вооруженной силой". Но никакие пытки не вынудили Алексея признаться, что он просил императора о подобной помощи.
Принято считать, что царевич выдал, "оговорил" всех своих сторонников. Это еще один яркий штрих, подчеркивающий его нравственное убожество: "к тому же и подлый"… Но в застенок попадали только люди, по роду своей деятельности или по родству имевшие сношения с Алексеем. Им не в чем признаться, кроме того, что желали смерти чудовищу, ждали воцарения царевича…
Если сын и "научился ханжить", по-видимому, досталось ему это качество от отца. С вершины царского престола царь с нарочитым смирением обратился к духовенству, до того времени утесняемому и оскорбляемому. Он хотел получить от духовных иерархов совет, а по сути - формальное разрешение на убийство. Однако духовные чины ответили уклончиво: Петр должен решить сам, судить ему сына по Ветхому или по Новому Завету. Жестокий и кровавый Ветхий Завет посылал царевича на казнь. Новый Завет призывал к прощению, ибо Христос простил кающегося блудного сына.
С бешенством отбросив заключение духовенства, Петр воззвал к светским чинам: Меншикову, Толстому, Апраксину, Ягужинскому и прочим своим соратникам. 127 членов специально образованной для рассмотрения дела Алексея комиссии проголосовали за смертную казнь, причем в это время официальное обвинение сформулировано еще не было.
Царевича не переставали пытать, иногда - в присутствии отца. Что это? Надежда на раскрытие какой-то тайны или садизм, присущий Преобразователю?
Наконец, 24 июня смертный приговор был официально вынесен. Но 25 и 26 июня царевича опять пытали.
Это если не самый мрачный, то самый темный эпизод сорокатрехлетнего правления Петра.
26 июня в возрасте двадцати восьми лет царевич скончался. По официальной версии: от апоплексического удара. Этот удачно найденный диагноз еще не раз будет использоваться династией для сокрытия жестоких убийств в собственном доме.
Тело царевича выставили на трехдневное обозрение, чтобы все убедились: он умер естественной смертью. В это, разумеется, никто не верил. Все знали, что старшего сына убили по приказу отца, чтобы освободить дорогу к престолу младшему.
Если разногласия и существовали, то только относительно способа убийства. Австрийские дипломаты уверяли, что царевичу отрубили голову, даже указывали палача: генерал Вейде. В своих "Записках" П. Долгорукий подтверждает эту версию, уточняя, что девица Крамерн, дочь нарвского горожанина, пришила голову к телу и замаскировала следы казни. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что именно ей было приказано обрядить царевича для публичного показа.
Генрих Брюс определенно говорил о микстуре, которую заставили выпить узника. Версия применения яда была весьма распространена в Англии. В роли палача также назывался генерал Вейде.
В России по рукам ходили многочисленные копии письма Алексея Румянцева своему другу, в котором рассказывалось, как по приказу государя он вместе с Бутурлиным, Толстым и Ушаковым задушил царевича подушками.
Но Лефорт, в то время состоявший на службе у Петра, и граф Рабутин, впоследствии австрийский посланник, рассказывали, что Алексей умер под кнутом, причем первые удары нанес сам царь. Они указывали также на причастность к делу Екатерины.
На следующий день после кончины Алексея его отец пышно и весело отпраздновал девятую годовщину "преславной полтавской виктории". "По этому случаю был великолепный обед и бал". На вопросы недоумевающих иностранных дипломатов, надо ли соблюдать траур, отвечали отрицательно, ссылаясь на то, что царевич умер виновным.
Расправа над Алексеем была ознаменована особенно веселым и затейливым заседанием "Всешутейного собора". И как одобрение своих деяний со стороны высших сил расценил Петр смерть еще одного смертельного врага - шведского короля Карла XII, последовавшую в конце этого года.
Народ, разумеется, безмолвствовал. Но нельзя сказать, что общество единогласно стояло за Петра против Алексея. Например, потомки сыновей хана Кучума, Василий и Дмитрий, которые не только назывались царевичами, но и пользовались необычайными даже для самого родовитого дворянства правами, попытались вмешаться в это дело. Тут же семья была лишена титула, а Василий оказался в Сибири. В 1719 году не стало и Дмитрия, и его вдова Ксения Владимировна, урожденная Долгорукая, оказалась в очень сложном положении: кроме семьи мужа в дело царевича были замешаны ее родные братья. Василий, опытный военный, участник походов 1705–1707 годов, командовал в полтавском бою отрядом запасной конницы. Он побывал с царем в Прутском походе, где вместе с Шереметевым предложил царю проложить себе дорогу штыками или умереть. Но стоило ему поднять голос в защиту царевича, и он был приговорен к лишению всех чинов и ссылке в Соликамск. Другой брат, сенатор Владимир, был арестован и сослан в дальние деревни, откуда его еще успел вернуть сам Петр.
Князь Мещерский завещал большую часть своего очень значительного состояния царевне Марье Алексеевне, оказавшейся замешанной в дело царевича Алексея, потому попавшей в опалу у Петра и оказавшейся в Шлиссельбургской крепости.
Настасья Троекурова, тетка царевича, родственных чувств в отношении своего племянника Алексея никогда не скрывала. Ей пришлось пережить следствие по его делу, подвергнуться "жестоким" допросам, а за ними понести и назначенное наказание - плети. Пристрастному допросу подверглась и другая его тетка, Варвара Головина.
Брат царицы Евдокии Авраам был исключительно близок к своему племяннику Алексею. Именно он собирал вокруг себя его сторонников. Это он подсказал царевичу идею бегства за рубеж и никому не проговорился, где тот скрывается. Со временем на следствии всплыли его слова: "Дай, Господи! Хотя бы после смерти государевой сестра царицей была и с сыном вместе!"
Возвращение царевича в Россию стало настоящим ударом для Лопухина. В начавшемся следствии Авраам - один из главных обвиняемых. Петр вел следствие с редкой даже по тем временам жестокостью, под бесконечными, специально разрешенными Синодом пытками. Приговор Лопухину последовал 19 ноября 1718 года: "…за то, что он, Абрам, по злонамерению желал смерти его царскому величеству", что радовался побегу царевича, а "также имел тайную подозрительную корреспонденцию с сестрой своею, бывшею царицею, и с царевной Марьей Алексеевной, рассуждая противно власти монаршей и делам его величества, и за другие его вины, которые всенародно публиковаемы манифестом, казнить смертию, а движимое и недвижимое имение его все взять на государя".
Казнь состоялась 8 декабря того же года у Троицы. Отрубленная голова Лопухина на железном шесте была водружена у съестного рынка Сергиева Посада. Тело пролежало на месте казни три месяца.
Петр и Екатерина торжествовали. Для закрепления статуса нового наследника престола - царевича Петра Петровича - его имя было приказано упоминать во всех молебнах во здравие царской семьи. Ему посвящались книги и календари, в честь его дня рождения и дня ангела совершались торжественные богослужения. Упоминания о царевиче Петре встречаются во всех дипломатических документах того времени. Царь хвастался сыном-наследником, не подозревая, что "шишечка" окажется недоразвитым, а через восемь месяцев после гибели царевича Алексея мальчик умрет. При вскрытии выяснится, что он был неизлечимо болен от рождения.
Проницательность Петра
Принято считать, что император обладал редкой проницательностью и удивительной способностью разбираться в людях; умел угадывать таланты и направлять их на службу своему делу. "Проницание его было столь острое, - отмечал Иван Иванович Голиков, великий почитатель Петра, - что при первом взгляде на кого редко ошибался в свойствах оного".
При этом как-то не принято вспоминать, что его проницательность часто давала сбои.
В своем восхищении Августом Саксонским он долго старался не замечать, что тот ловчит, изворачивается, преследует исключительно собственную выгоду. Между тем Фридрих Великий так отзывался о польском короле: "…самый лицемерный из всех монархов мира, он вызывает во мне отвращение; у него нет ни веры, ни чести; единственный его принцип - плутовство. Собственная выгода и интриги - единственное, чем он озабочен".
Царь мог засвидетельствовать, что жизнь часто оправдывала слова прусского короля.
Чего стоила история со шпагой Петра! Ее он подарил Августу в знак своей любви и восхищения. Польский король, настоящий перевертыш в политике, так мало ценил этот знак дружеского расположения, что передарил драгоценную шпагу Карлу XII, а тот бросил ее на поле боя под Полтавой. Шпага снова вернулась к своему первому хозяину.
Петр не мог отказать себе в удовольствии надеть эту шпагу во время свидания с Августом и поздравлений с возвращением ему польского трона.
Слепое доверие Петра к Ивану Мазепе могло дорого обойтись России. Мазепа, по его собственным словам, "искусная и ношеная птица", говорил на превосходной латыни и умел царственно пресмыкаться перед слабо образованным русским монархом. По происхождению польский дворянин, воспитанник иезуитов, Мазепа только на словах был предан московскому царю. В 1707 году во время подготовки Карлом XII вторжения в Малороссию Мазепа заключил договор с королем Станиславом Лещинским, шведским ставленником, пообещав ему Левобережную Украину. Шведскому королю в случае вторжения шведов он гарантировал обеспечение армии продовольствием и фуражом, предоставление зимних квартир в Стародубе, Новгород-Северском, Батурине и других городах. При этом предатель ловко прикидывался другом царя: рассыпался в комплиментах, выражал внешнюю покорность и безмерное восхищение государственным гением Петра. Царь считал его своим преданнейшим слугой; Мазепа был одним из первых награжден орденом Андрея Первозванного. Полковники Василий Кочубей и Иван Искра открыто обвиняли гетмана в предательстве, но царь послал этих верных своих сторонников на плаху, усматривая в их побуждениях лишь месть да зависть.
Только счастливой звездой Петра можно объяснить, что происки Мазепы не увенчались успехом.
Ярким выражением досады и бессилия Петра был учрежденный им орден Иуды, который должен был быть вручен Мазепе, если того удастся схватить на пути в Турцию. "Сделайте тотчас монету серебреную весом в десять фунтов, а на ней велите вырезать Июду, на осине повесившегося, и внизу тредесят серебреников лежащих и при них мешочек, а назади надпись против сего: "Трекля сын погибельный Июда еже за сребролюбие давится". И к той монете, заделав цепь в два фунта, пришлите к нам… немедленно".
Самая длительная привязанность императора, Александр Меншиков, - сердечный друг, названный брат, - мог, когда того требовала обстановка, проявлять беззаветную отвагу, пойти на явный риск или, напротив, действовать осторожно и предусмотрительно. Но, вглядываясь в эту фигуру, трудно ответить на вопрос: почему Петр вознес его на такую немыслимую высоту, на которой тот не сумел оправдать свое возвышение или сколько-нибудь прочно укрепиться?
В 1702 году царь поспособствовал ему в получении грамоты графа Римской империи, затем - диплома имперского князя. В России Петр в 1707 году сделал его светлейшим князем Ижорским, возвел в достоинство фельдмаршала. Но все свои незаурядные дарования Меншиков обратил на службу собственного возвышения и обогащения. Всякими хитростями и интригами он присваивал огромные суммы казенных денег - "великий мастер брать, красть и подчас лгать, не умевший себя очистить от репутации фальшивомонетчика". Увеличение своего богатства и власти стало для него маниакальной идеей. Обобрать казну - вот, казалось, единственный девиз, руководивший в то время Меншиковым.
В 1711 году царь узнал о злоупотреблениях любимца; три года спустя была назначена особая следственная комиссия для разбирательства его преступлений. До самой смерти Петра он находился под следствием. Да не приложил ли он руку к самой смерти "мин херца"?
И после его кончины деятельность любимца сомнительна. Екатерина - протеже, любовница, соучастница Меншикова. Пышущая здоровьем женщина умирает за одну ночь. Может быть, ей не следовало кушать за ужином конфет? Изготовленных кондитером Меншикова, не преминут добавить современники.
Что до женщин Петра, то ни одна, как говорится, "не отдала ему своего сердца". Сильная и длительная привязанность к Анне Монс была для нее тягостной и мучительной. Немецкая практичность и надежда на обогащение заставляли долго терпеть общество неприятного и пугающего ее человека, но в конце концов она не выдержала постоянного насилия над собой и нашла силы порвать эти постылые узы.
А Петр в это время мечтал о женитьбе на ненаглядной Аннушке!
Только его эмоциональной глухотой, неумением видеть очевидное можно объяснить самообман царя, нежелание понять, что он не мил, не нужен ни сам по себе, ни со всем своим царством в придачу.
Но вот, наконец, найдена незаменимая спутница бурной жизни - простая женщина, походная жена, весело переносившая все неудобства и лишения страннической жизни Петра. Она беззаботна, вынослива, знает свое место, усердно рожает царю детей, не позволяет ни малейшего намека на обиду или жалобу по поводу увлечений супруга разными "метрессками". До нас дошли письма Екатерины Петру, в которых она говорит об этих женщинах тоном самой беззаботной шутки.
Конечно, такие преданность и верность требуют награды. Коронация Екатерины произвела настоящий фурор: Петр выказал высшую степень доверия к жене. Эту церемонию император провел в Москве, в Успенском соборе. Весь Сенат и Синод прибыли в старую столицу. Улицы Москвы были украшены триумфальными арками, готовились грандиозные фейерверки.
И что же? Через шесть месяцев становится известно об измене Екатерины с Виллимом Монсом.
"Птенцы гнезда Петрова"
Любой мало-мальски культурный и даже просто учившийся в советской школе человек помнит строки входившей в обязательный курс пушкинской "Полтавы":
И Шереметев благородный, и Брюс, и Боур, и Репнин,
И счастья баловень безродный полудержавный властелин.
Это те люди, которые сделали возможной блистательную победу русских войск под Полтавой, повернувшей Северную войну к торжеству Российского государства.
Талантливый полководец Борис Шереметев сначала верно служил первым представителям дома Романовых: царям Федору и Ивану, правительнице Софье. При Петре он постоянно жил в нервном напряжении, поскольку вся его деятельность вызывала высочайшие гнев и раздражение. Царь поручил Михаилу Щепотьеву осуществлять надзор за действиями фельдмаршала. Шереметев, представитель одного из знатнейших родов России, оказался в унизительном положении, фактически в подчинении у сержанта. Не видно никаких поощрений, отсутствуют благодарственные и просто добрые письма к нему. Может быть, виной было высокое происхождение "настоящего аристократа" Шереметева, иной душевный склад или отстранение от буйных забав царя. Даже его личная жизнь регламентировалась Петром.
Когда Шереметев захотел уйти в монастырь - видно, несладко было служить Преобразователю, - тот заставил пожилого полководца вступить в брак со своей теткой Анной Петровной Салтыковой, вдовой его дяди Льва Кирилловича Нарышкина. Не исключено, что злопамятный царь не мог простить Шереметеву, что тот был одним из первых обладателей "шведской полонянки" Марты.
Впрочем, Родион Христофорович Боур тоже числился в числе ее временных владельцев. Происходя из Померании, из семьи потомственных военных, он служил прусскому королю, затем перешел к шведам, а в 1700 году предложил свою шпагу Петру и получил в командование драгунский полк. Конница Боура разгромила корпус генерала Левенгаута под Раевкой; в Полтавском сражении он командовал кавалерией правого крыла русской армии. За отвагу Петр наградил его своим портретом, украшенным бриллиантами, и богатыми земельными владениями. Он не брезговал царскими застольями, хотя в "соборе" замечен не был. Но чужеземец Боур находился вдали от двора и от Петра и воевал до самой своей смерти в 1717 году.
Совсем другой характер - Яков Брюс. Его интересы были далеки от бесконечных попоек самодержца и его всепьянейших соратников. Астроном, навигатор, переводчик "Космотеороса" X. Гюйгенса, издатель и библиограф, он к тому же был храбрым и умелым военачальником, участвовал почти во всех военных походах Петра и находился в самом близком его окружении. Но Брюс не упивался до рвоты в застольях царя - умел пить, не пьянея, не давил голым задом куриные яйца, не кукарекал петухом - держал дистанцию и в истории остался не столько "птенцом Петровым", сколько чернокнижником, колдуном, волшебником.
Князь Никита Репнин был одним из тех "породистых сверстников", которые составляли еще детское "шутейное" войско Петра. Рюрикович, потомок князей Черниговских, он являлся представителем так сильно не любимого Петром титулованного боярства. Действительно, царь недолюбливал Репнина, несмотря на его фамильную доблесть. За храбрость, проявленную в Азовском походе, он пожаловал князю чин генерала. Репнин участвовал во всех главных сражениях Северной войны и всегда проявлял смелость и инициативу. Но под Головчином он был разбит Карлом. В неистовстве Петр приказал его казнить, но приближенные уговорили сохранить князю жизнь. В сражении при Лесной Репнин бился столь отчаянно, что царь возвратил ему генеральское звание и вновь приблизил к себе. При Полтаве князь командовал центром русской армии и был удостоен ордена Андрея Первозванного. Но вот Петра не стало - и Репнин требует возвести на престол не "портомою Марту", а сына царевича Алексея Петра II.
Видно, справедливо не доверял император сыновьям благородных домов!
Не только для боя, но и для кабинетной работы Петр выпестовал себе помощников.
Петр Толстой не отличался благородством происхождения, не был под Полтавой. Но он представлял собой, пожалуй, самую сложную и противоречивую личность среди соратников Петра. В истории он остался славен как блестящий дипломат, российский посол в Константинополе, обласканный царем. Но путь его к Петру был долог и извилист.