В конце ноября в селе Деулине, принадлежавшем Троице-Сергиеву монастырю и находившемся в трёх верстах от него, возобновились русско-польские переговоры. Объективно время работало на Москву - вторая зимовка могла стать роковой для польского войска. К тому же пришлось бы зимовать не в городе Вязьме, а почти в чистом поле, и расстояние до польской границы было в два раза большим. Но тут большое влияние на русских послов оказали субъективные факторы. В дела посольские вмешалось руководство Троицкого монастыря, которого мало интересовала судьба юго-западных русских городов, но зато рьяно требовалось снятие польской блокады с монастыря любой ценой. А главное, Михаилу Романову и его матери во что бы то ни стало хотелось видеть Филарета в Москве.
В итоге 1 декабря 1618 г. в Деулине было подписано перемирие сроком на 14 лет и 6 месяцев, то есть до 3 января 1632 г. По условиям перемирия, полякам отдавались уже захваченными ими города Смоленск, Белый, Рославль, Дорогобуж, Серпейск, Трубчевск, Новгород-Северский с округами по обе стороны Десны, а также Чернигов с областью. Мало того, им отдавался и ряд городов, контролируемых русскими войсками, среди которых были Стародуб, Перемышль, Почеп, Невель, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами. Причём крепости отдавались вместе с пушками и "пушечными запасами". Эти территории отдавались врагу вместе с населением. Право уехать в Россию получали дворяне со служилыми людьми, духовенство и купцы. Крестьяне и горожане должны были принудительно оставаться на своих местах.
Царь Михаил отказывался от титула "князя Ливонского, Смоленского и Черниговского" и предоставлял эти титулы королю Польши.
В свою очередь, поляки обещали вернуть захваченных русских послов во главе с Филаретом. Польский король Сигизмунд отказывался от титула "царя Руси" ("великого князя Русского"). России возвращалась икона святого Николая Можайского, захваченная поляками и вывезенная ими в 1611 г. в Польшу.
Заключить такой позорный мир в то время, когда у поляков не было ни одного шанса взять Москву и были все шансы потерять армию от голода и холода (вспомним 1812 год!), мог только сумасшедший или преступник. Но Мишенька Романов так давно не видел папочку!
А между тем имелся ещё и внешнеполитический фактор, складывавшийся явно не в пользу поляков. Московский Посольский приказ не мог не знать о кризисе отношений Речи Посполитой с Турцией и Швецией. В 1618 г. на турецкий престол вступил Осман II. Молодой султан немедленно начал подготовку к походу на Польшу. В 1621 г. большая армия перешла Днестр, но в битве у Хотина польские и запорожские войска под командованием королевича Владислава нанесли им поражение. Риторический вопрос, что произошло бы, если бы Владислав с коронным войском увяз в русских лесах?
В том же 1621 г. шведский флот вошёл в устье Западной Двины и высадил двадцатитысячный десант, предводительствуемый королём Густавом II Адольфом. Война со шведами длилась восемь лет. 16 сентября 1629 г. было подписано перемирие, по которому Сигизмунд III наконец-то отказался от шведской короны. Ему пришлось признать Густава II не только королём Швеции, но и правителем Лифляндии, Эльбинга, Мемеля, Пиллау и Браунсберга.
Глава 10
Cмоленская конфузия
В 20-х гг. XVII в. отношения между Россией и Польшей продолжали оставаться весьма напряжёнными. Русские пограничные области периодически будоражили слухи о самозванцах "Дмитриях". На границе происходили стычки между частными армиями польских магнатов. Но больше всего царя Михаила раздражало, что королевич Владислав продолжал именовать себя государем всея Руси. Это русскому народу можно было "вешать лапшу на уши" о всенародном избрании Михаила. Польские же паны знали обстоятельства этого фарса куда лучше, чем нынешние "россиянские" профессора. Вот типовой образец переписки между польским и русским пограничными воеводами. Серпейский воевода писал калужскому воеводе Вельяминову: "Описываешь Михаила Романова, жильца государя царя Владислава Жигимонтовича всея Руси, которого воры, казаки, посадили… на Московском государстве без совета с вами боярами и дворянами".
Существенное влияние на взаимоотношения России и Польши оказывали события в Центральное Европе. В 1618 г. восстание чешского дворянства в Праге положило начало знаменитой Тридцатилетней войне, в которую постепенно втянулись почти все государства Европы. Европа разделилась на два лагеря. Воинствующая феодально-католическая реакция стремилась железом и кровью восстановить господство католицизма прежде всего во всей "Священной Римской империи", а затем и в других государствах, где победила Реформация. Главными участниками этого лагеря являлись германский император, католические князья империи и Испания. Их основными противниками на различных этапах войны выступали последовательно Чехия, Дания, Швеция и Франция в союзе с рядом государств (Англия, Голландия и др.).
С некоторыми оговорками частью Тридцатилетней войны можно считать войну короля Сигизмунда со шведами, начавшуюся в 1621 г. Война шла с переменным успехом в течение восьми лет (с небольшими перерывами) на территории Речи Посполитой. Итогом войны стал Альтмаркский мир, заключённый 16 сентября 1629 г. Точнее говоря, это было перемирие сроком на 6 лет. По этому договору Сигизмунд признал своего двоюродного брата Густава Адольфа королём Швеции. До этого, как мы знаем, шведским королём числился почти 30 лет сам Сигизмунд. Кроме того, поляки признали Густава владетелем Лифляндии (с Ригой), Эльбинга, Мемеля, Пиллау и Баунсберга, правда, не навечно, а лишь на время перемирия.
В ходе Тридцатилетней войны в Европе резко возросли цены на хлеб. Основными поставщиками воюющих сторон стали Речь Посполитая и Россия. Экономическое развитие обеих стран выходит за рамки нашего исследования. Поэтому я упомяну лишь два политических следствия увеличения экспорта хлеба. Во-первых, жадные паны существенно усилили эксплуатацию населения Украины, что вызвало ответную реакцию - казацкие восстания. А во-вторых, экономическая конкуренция добавила и политических противоречий между Россией и Речью Посполитой.
Страны - противники Габсбургов с самого начала войны хотели втянуть в неё Россию, чтобы связать руки королю Сигизмунду III. Но и без этого обиженные Михаил и Филарет непрерывно готовились к реваншу.
Один из самых знаменитых полководцев Тридцатилетней войны граф Раймонд Монтекукули сказал крылатую фразу: "Для войны нужны только три вещи - деньги, деньги и ещё раз деньги", а польский королевич Владислав повторяет в своих письмах: "Pecunia nervus belli" ("Деньги - нерв войны").
В Москве по сему поводу крылатую фразу никто не произносил, но Филарет в качестве главы Русской церкви ввёл практику экстраординарных поборов с монастырей на военные нужды. Так, в 1631 г. он потребовал от многих монастырей сведений об имевшейся у них денежной наличности, а затем предложил половину этой наличности немедленно прислать в Москву. В том же году по указу царя и патриарха с вотчин некоторых монастырей предписано брать взамен "даточных людей" по 25 рублей за конного и по 10 рублей за пешего. В 1633 г. решено было взять со всех людей "пятину" - 20-процентный подоходный побор.
На военные нужды шла и большая часть доходов от экспорта хлеба. Наконец, из Англии на покупку оружия Москва получила заём на 40 тысяч рейхсталеров.
Начиная с 1626–1627 гг. ввоз военного снаряжения из-за границы непрерывно возрастал. В 1627 г. было куплено у гамбургских купцов "пушечных запасов" на 2545 руб., в 1629 г. - на 7925 руб., в 1630 г. - на 28 893 руб. В том же году голландскому купцу Трипу было заказано 10 пушек, а в июне 1631 г. он получил новый заказ на изготовление 6000 пищалей и другого оружия.
В 1630–1632 гг. через Архангельск было доставлено из Голландии и Швеции около 35 тысяч пудов свинца, свыше 30 тысяч пудов шведского железа и др. Свинец, олово и медь привозились в значительных количествах и из Англии. Несмотря на строгий запрет вывозить из страны металлы, английское правительство для России делало исключение. В 1630 г. английские купцы обязались доставить "200 мушкетов и иная ратная сбруя", в 1632 г. англичанин Катер изготовил для русских 5 тысяч шпаг по 1 рублю за штуку, а другой английский купец, Картарайт, доставил московскому правительству железные пушки, 1000 мушкетов, 1000 пистолетов и много другого оружия на общую сумму 9 тыс. руб.
Крупные заказы для России выполнялись по указаниям правительства Голландии. В начале 1629 г. по просьбе царя Штаты разместили русский заказ на 10 тысяч мушкетов. Этот заказ был выполнен к лету 1631 г. В том же году русские послы Племянников и Аристов заказали много оружия в оккупированной шведами части Германии и в самой Швеции.
В годы войны закупки оружия за границей ещё более возросли. В начале 1633 г. Михаил Фёдорович обратился к голландскому правительству с просьбой разрешить беспошлинный вывоз закупленного через Томаса Свана оружия и боеприпасов - 10 тысяч пудов пороху, 15 тысяч пудов железных ядер, 3 тысячи сабельных полос. В мае 1632 г. царский агент Елизаров купил у Свана 5 тысяч пудов "зелья" (пороху) и у англичанина Ладала - 100 пудов. В том же году было получено из Англии ещё 350 бочек пороху.
Битвы Смутного времени показали, что русские дворянские конницы и стрельцы действовали тактически менее грамотно, чем поляки. Поэтому Михаил решил набрать профессионалов-наёмников за рубежом. Для этого в январе 1631 г. в Швецию поехал старший полковник Александр Ульянович Лесли. Он должен был нанять не менее пяти тысяч пехотинцев. Кроме того, Лесли должен был везде вербовать пушечных дел мастеров. Замечу, что к этому времени главным мастером на Московском пушечном дворе был голландец Коет.
Шведский король Густав Адольф считал Россию своим потенциальным союзником, но проводить вербовку наёмников запретил - ему самому не хватало рекрутов.
Зато Лесли удалось в Германии, в Англии и в Голландии найти нужное количество наёмных солдат. Он заключил договоры с четырьмя полковниками - двумя англичанами и двумя немцами, которые обязались доставить в Россию четыре полка общим числом около пяти тысяч солдат. Часть их была набрана в соседних с Голландией немецких областях и стянута к Амстердаму. Один полк, набранный в Англии, состоял целиком из англичан и шотландцев (полк Сандерсона).
Убыль от болезней, смерти, дезертирства была так велика, что до Москвы добралось всего около четырёх тысяч наёмников, а в Смоленском походе участвовало менее трёх тысяч.
Набор наёмников-иностранцев в Москве не был новинкой. Этим занимался ещё царь Борис. Но при Михаиле впервые решили учить "иноземному строю" русских ратных людей. Первым в 1631–1632 гг. был сформирован драгунский (рейтарский) полк под командованием голландца Ван Дама, а также четыре солдатских пехотных полка. Всего численность личного состава этих пяти полков составляла 9500 человек. Первоначально планировалось в таких полках иметь одну треть иноземцев и две трети русских. Но сделать это не удалось, и, кроме офицеров, иноземные отряды состояли сплошь из русских. Полки иноземного строя делились на роты, а старые стрелецкие полки - на сотни.
Всего к началу 1631 г. ратных людей в Московском государстве насчитывалось 66 960 человек.
В июне 1632 г. Михаил и Филарет отправили к Дорогобужу и Смоленску большую рать под началом воеводы князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и князя Бориса Михайловича Лыкова. В эту рать было включено не менее трёх тысяч иностранных наёмников.
В апреле 1632 г. умер польский король Сигизмунд. Наступило междуцарствие, затем был созван избирательный сейм, начались смуты. Для наступления русских создалась почти идеальная ситуация. И тут внезапно войска остановились: заместничали Д. М. Черкасский и Б. М. Лыков. Михаил с Филаретом направили в войска следственную бригаду в составе князя А. В. Хилкова и дьяка Дашкова для выявления виновных. Виноватым оказался Лыков, который "князя Дмитрия Мамстрюковича обесчестил и в государевой службе учинил многую смуту". Тогда Михаил и Филарет "указали князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому на князе Борисе Лыкове доправить бесчестье, оклад его вдвое, 1200 рублей". Два месяца в Москве думали, кем бы заменить Черкасского и Лыкова; наконец, в августе 1632 г. назначили боярина Михаила Борисовича Шеина и окольничего Артемия Измайлова.
На момент прибытия в армию Шеина там было 32 082 человек при 158 орудиях (151 пушка и 7 мортир). Русским воеводам был дан наказ: "Неправды польскому и литовскому королю отмстить, и города, которые отданы Польше и Литве за саблею, поворотить по-прежнему к Московскому государству". Воеводы должны были сначала отправить мобильные отряды к Дорогобужу, чтобы захватить его врасплох. Если же эта операция сорвётся, то тогда следовало идти к Дорогобужу всеми полками, но под городом долго не стоять, а действовать иными методами - посылать грамоты к русским жителям города, чтобы они, помня православную веру и крестное целование, послужили своему государю, литовское население побили и город бы сдали. Если же Дорогобуж взять не удастся, то воеводам Шеину и Измайлову велено было оставить под городом младших воевод с несколькими полками, а самим с основными силами идти на Смоленск и действовать там так же, как и под Дорогобужем.
Поход этот был предпринят с целью вернуть Смоленск и Дорогобуж с уездами Московскому государству. Поэтому воеводам было крепко наказано "не грабить". Специально для этого ратным людям выдали большое жалованье, а полковникам, ротмистрам и пехоте кормовые деньги должны были выдавать помесячно.
Несмотря на задержку с началом наступления, военное счастье улыбнулось русским. 12 сентября стрелецкий голова князь Гагарин взял Серпейск, а 18 октября полковник Лесли взял Дорогобуж. Михаил и Филарет велели Шеину идти из Дорогобужа под Смоленск и приказали всем воеводам, головам и дворянам быть без мест до окончания войны, так как при последующих случаях разряды этой войны не будут иметь значения.
Крепость Белая сдалась князю Прозоровскому. Сдались русским войскам Рославль, Невель, Себеж, Красный, Почеп, Трубчевск, Новгород-Северский, Стародуб, Овсей, Друя, Сураж, Батурин, Ромен, Иван-Городище, Мена, Миргородок, Борзна, Пропойск, Ясеничи и Носеничи.
Русские отряды подошли к Полоцку. Цитадель взять не удалось, зато был разграблен и сожжён посад, причём московским ратным людям активно помогало местное православное население. То же самое произошло и с посадами Велижа, Усвята, Озерища, Лужей, Мстиславля и Кричева.
Главные воеводы Шеин и Измайлов осадили Смоленск. Польский губернатор Смоленска с трудом держался 8 месяцев и к началу августа 1633 г. в связи с нехваткой продовольствия в городе был готов сдаться.
До конца избирательного сейма польские шляхтичи и слышать не хотели о помощи Смоленску. Однако радные паны отправили изрядную сумму запорожцам и крымцам, натравив их таким образом на московитов.
Литовский канцлер Родзивилл отмечал в своих записках: "Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо".
Несколько тысяч запорожских казаков во главе с атаманом Гиреем Каневцом вторглись в русские пределы. Но 17 июня 1633 г. отряд московских ратников под началом Наума Пушкина нагнал запорожцев в Новгородском уезде. Атаман Каневец и большинство казаков были убиты, а остальные бежали.
Крымцы же принесли России куда больший ущерб. В начале лета 1633 г. поход тридцатитысячного войска возглавил сам хан Джанибек Гирей. Татары опустошили окрестности Тулы, Серпухова, Каширы, Венева и Рязани и даже попытались штурмом взять Пронск, но были отбиты.
Узнав о татарском набеге, многие дворяне дезертировали из-под Смоленска. Как писали московские бояре: "Дворяне и дети боярские украинных городов, видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоевали, и матери и жёны и дети в плен взяты, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди".
А тем временем польский сейм избрал королём сына Сигизмунда Владислава, ставшего Владиславом IV (годы правления 1632–1648). Король собрал 23-тысячное войско, 25 августа 1633 г. подошёл к Смоленску и встал на речке Боровой в семи верстах от города.
Первым делом Владислав решил выбить русских с Покровской горы, где укрепился полковник русской службы Юрий Маттисон, а рядом в острожке стояли князья Семён Прозоровский и Михаил Белосельский. 28 августа коронный гетман по Зарецкой стороне нижней дорогой двинулся к этому острогу, но был отбит и отошёл с большими потерями. В тот же день король по Покровской горе пробрался в Смоленск, откуда осаждённые сделали вылазку и заняли шанцы Маттисона, но были вытеснены оттуда стрельцами, присланными Прозоровским и Белосельским.
Утром 11 сентября поляки вновь напали на укреплённый городок Маттисона и на острог Прозоровского. Бой шёл почти двое суток. Наконец русские воеводы, посовещавшись с Маттисоном, решили, что городка на Покровской горе им не удержать. Гарнизон городка вместе с полковником отошёл к большому острогу русских. При этом много наёмников из отряда Маттисона перебежало к ляхам.
Позже поляки - участники похода говорили, что огромные валы, насыпанные московитами, равнялись высотой стенам Смоленска, и "если бы их добывать приступом, то много бы пролилось крови".
Михаил писал Шеину и Прозоровскому: "Вы сделали хорошо, что теперь со всеми нашими людьми стали вместе. Мы указали идти на недруга нашего из Москвы боярам и воеводам, князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому со многими людьми. К вам же под Смоленск из Северской страны пойдёт стольник Фёдор Бутурлин, и уже послан к вам стольник князь Василий Ахамашуков Черкасский с князем Ефимом Мышецким. Придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтоб они были надёжны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно".
Но в это время поляки в тылу армии Шеина взяли и сожгли Дорогобуж, где были складированы запасы для русского войска. Шеин доносил, что 6 октября король со своими отрядами с Покровской горы перешёл на Богданову околицу вверх по Днепру и стал обозом позади их острога по Московской дороге в версте от острога, а пехоту и туры поставил напротив большого острога русских на горе.
9 октября Шеин вывел свои войска против поляков. Польская конница обратила в бегство часть русской пехоты, но другие русские полки пошли в контрнаступление и отогнали поляков, и только наступившая ночь помешала им завершить дело. По польским данным, русские в этот день потеряли около двух тысяч человек убитыми, а у поляков было очень много раненых, а убитых немного, зато погибло много лошадей.
Шеин доносил в Москву, что все дороги из Смоленска в Россию перерезаны ляхами, и "проезду неоткуда нет". К концу октября в русском войске стала ощущаться нехватка продовольствия и фуража.