Меншиков что-то крикнул челяди, и к мужчинам подошел высокий худой парень с простым и каким-то странным лицом. Царь сначала не сообразил, что не так, но потом увидел, что глаза Ерошкины были пустыми, будто незрячими. Такие глаза бывают у слепых и пророков на иконах церковных.
Ерошка подошел к стойлу, поцокал успокаивающе языком. Сатана остановился, повел ушами, посмотрел на дурачка и замер. Ерошка причмокнул ему губами и протянул яблоко-паданку, уже мягкое и чуть подгнившее с одного бока. Конь, медленно переступая копытами, приблизился к Ерошке и осторожно, даже деликатно, взял угощение с ладони, прихватив пальцы бархатными губами, и задумчиво захрустел, жмуря довольные глаза. Дурачок поцеловал коня в нос, ласково погладил по округлым щекам, взял перекинутое на стойле седло и начал что-то тихо нашептывать коню, перебрасывая ему на спину седло и затягивая ремни.
Царь так и не смог разобрать, что тот говорил животному, но Сатана, до этого плясавший чертом в стойле, понурил гривастую голову и послушно пошел за дурачком, будто был не скакуном арабским, а простой крестьянской кобылой, измотанной ежедневным тяжелым трудом.
Апраксин в нетерпении застучал хлыстом по английским сапогам для верховой езды. Разодетый франтом граф действительно производил впечатление своей гусарской выправкой и широким разворотом плеч, а бесстрашный и спокойный взгляд добавлял его образу завершающую нотку мужественности.
Петр почти с завистью посмотрел на графа. Молод, да еще и хорош собой. Но ведь Мария все равно любит его, а не этого лощеного красавца, – как бы горд профиль ни был, все равно царь есть царь. И тут вдруг подумалось Петру: а хотела бы его Машенька так же сильно, любила бы так страстно, если бы не все те привилегии, которые открывала перед ней дверь в царскую спальню? Петр спешно отогнал от себя злые мысли.
Граф гарцевал на коне, изо всех сил пытающемся сбросить с себя наездника, однако Апраксин держался на удивление крепко, хоть периодически и съезжал с гладких боков скакуна. Однако удача, видимо, была на стороне графа, и спустя некоторое время беснующийся конь покорился человеку. Вспотевший Апраксин лихо спрыгнул с Сатаны, напоследок пребольно шлепнув того хлыстом по ушам.
– И не таких обкатывали! – самодовольно заявил граф, отряхивая одежду от пыли.
Ерошка, спотыкаясь, подбежал к запыхавшемуся коню, схватил его за узду и начал что-то шептать, наглаживая израненные, тяжело вздымающиеся бока. С ненавистью взглянув на графа, слуга повел скакуна в стойло, сдавленно всхлипывая и утирая рукавом текущие слезы.
Вечером граф настоял на том, чтобы пригласить всех дам и показать им, как он сумел справиться с норовистой скотиной. Было это хвастовством чистой воды, но даже ревнивый царь признавал, что смелости Апраксину не занимать, да и с лошадьми он управляться умеет.
Велев подать закуски и чай все в той же беседке, где днем состоялся обед, царь с Меншиковым обсуждали новые породы борзых и пригодность их для охоты на вепря и медведя. Апраксин, красуясь, подъехал к беседке на Сатане.
Женщины удивленно ахнули и замерли от восторга – конь грациозно вез всадника, олицетворяя собой настоящую покорность и истинное послушание. Одно движение шпоры – и Сатана медленно преклонил колени перед дамами. Петр заметно занервничал. Не стоит такую дикую скотину близко подпускать, ох не стоит. Не той породы конь, чтобы так легко сдаться. Чуть что, уйдет в галоп или взбрыкнет… да вот только Апраксин, потерявший голову от восхищенного взгляда любимой, совершенно об этом не думал.
Мария, очарованная статью всадника и скакуна, как заколдованная встала и протянула коню ладошку с кубиком белого сахара. Сатана насторожил уши, но не отдернул головы, и девушка, привыкшая в своем родном доме к лошадям, доверчиво подошла поближе. Внезапно конь заливисто заржал и, вскинул передние копыта, сильно ударив Марию прямо в живот. От удара та отлетела на несколько метров и замерла на земле изломанной куклой. Не успев опомниться, Петр услышал истошный крик Апраксина, который увидев, что стало с Марией, потерял контроль над скакуном. Тот помчался прочь, волоча за собой наездника, нога которого запуталась в стремени. Подбежав к неподвижно лежащей Марии, Петр с Александром отшатнулись. В лице девушки не было ни кровинки, а грудь ее практически не вздымалась под запыленной тканью платья. Дарья же осталась сидеть, как прикованная, – она видела незаметное движение императрицы, которая, дождавшись, когда Мария подойдет к коню, хладнокровно направила ему в глаз солнечный блик, отраженный одним из ее украшений.
– Машенька, девочка моя, – растерянно шептал царь, пытаясь поднять ее на руки, однако отяжелевшее тело словно не желало отрываться от земли. Меншиков же тем временем кликнул челядь, с помощью которой пострадавшую графиню перенесли в гостиную. Смочив виски и губы Марии водкой, лекарь пощупал пульс девушки, осмотрел ее живот и грустно покачал седой головой. Засуетились слуги. Спешно отправили экипаж за дворцовым лекарем. Но было уже слишком поздно – этой же ночью выкинула Мария мертвого ребенка, и сама чуть было не померла.
* * *
– Мама, мама-а-а… – голова Марии моталась по подушке из стороны в сторону. Девушка бредила. Ей казалось, что кто-то черный и страшный разрывает ее надвое, выдирает из ее чрева ребенка и уносит его прочь. Петр, будучи не в силах больше выносить стоны любовницы, вышел из комнаты и поднялся в покои Екатерины. Та сидела у туалетного столика и с отсутствующим видом расчесывала распущенные волосы.
– Как она? – спросила императрица у молчащего Петра, отложила гребень и, не дождавшись ответа, подошла к царю.
– Господи, за что ж несчастье-то такое? – прошептала Екатерина и обняла супруга, который словно обмер, почувствовав знакомый запах и ощутив родное тепло. Обняв жену в ответ, царь зарылся лицом в копну ее густых волос и заплакал. Это ему наказание за грехи его тяжкие, за гордость и тщеславие нелюдское… Хотел Апраксина наказать – и наказал же ведь. Графа нашли только к утру: набегавшийся конь вернулся в стойло, волоча за собой изувеченное тело красавца, посмевшего положить глаз на его фаворитку. Однако какой ценой далась Петру эта месть?! Его ребенок мертв, Мария находится при смерти и никого не узнает, Меншиков трясется за свою жизнь – боится, что накажет его государь лишь за то, что показал ему коня этого проклятого.
– Только ты мне сочувствуешь, – всхлипнул Петр в плечо Екатерины, которая гладила его по голове, как дитя малое.
– Не печалься, любимый, – императрица отстранилась от царя и заглянула ему в лицо. – Мария – девка сильная, выживет и еще не одного сына тебе родит.
Петр снова подивился магической силе голоса Екатерины: в очередной раз она успокоила его, просто произнеся несколько слов. В ту ночь царь остался у жены, не решившись вернуться к больной любовнице.
* * *
Мария пришла в себя только спустя несколько дней тяжелого лихорадочного бреда. Узнав, что она потеряла ребенка, девушка лишь отвернулась к стене. В этот момент она ненавидела Петра, который привез ее сюда против ее воли, желая наказать за флирт с Апраксиным, и подбил ничего не подозревающего графа объездить этого дьявольского коня…
– Как ты, майн херц? – Петр осторожно прикоснулся к напряженной спине Марии и внутренне содрогнулся: за эти страшные дни девушка исхудала так, что можно было прощупать каждый позвонок, каждое хрупкое ребрышко. Внезапно доселе молчащая Мария резко повернулась лицом к царю, и он поразился ее глазам, горящим на бледном худом лице.
– Я хочу видеть графа Апраксина! – капризным тоном сказала фаворитка, задрожав нижней губой и подбородком. Почему-то ей казалось, что отвага и уверенность, волнами исходившие от него, позволят ей почувствовать себя лучше в этом душном особняке, где Меншиков и Екатерина сплели свою паутину, как огромные пауки, таящиеся в самых темных углах.
– Позовите же графа! – потребовала Мария, видя, что Петр будто оцепенел. Сейчас она не боялась ни гнева царя, ни его ревности, ни его безумия, – ей было все равно. Девушка собиралась вернуться в Петербург, принять ухаживания Апраксина и покинуть царский дворец. Отныне она будет жить в любви и обожании, а не бояться за свою жизнь. Мария видела, что Петр готов исполнить любое ее пожелание, – столь явно его лицо выражало чувство вины. Однако вместо того, чтобы велеть позвать Апраксина, Петр отодвинулся от любовницы, требовательно взиравшей на него, и отвернулся к окну.
– Граф мертв, – глухо проговорил царь. – Скакун понес его и разбил об камни…
Марии показалось, что в комнате обрушился потолок. Вечно неунывающий, страстный, молодой и полный жизни Апраксин… мертв? Он больше никогда не прижмется губами к ее пальцам, больше никогда не скажет о том, как она прекрасна, больше никогда не будет клясться ей в любви?
– Я не верю вам… – вырвался у девушки сдавленный стон. – Вы врете, вы все врете, он не может быть мертв!
Мария уткнулась в подушку и отчаянно зарыдала. Теперь у нее не осталось ничего – ни ребенка, ни блестящего будущего, ни влюбленного в нее графа… ничего.
Петр, получивший вожделенное доказательство того, что Меншиков не соврал ему, молча поднялся и покинул комнату. Он принял решение.
Через два дня царь, фаворитка, императрица и князь вернулись в Петербург. Дарья осталась в усадьбе, продолжать ее благоустройство и готовиться к свадьбе. Меншиков тайно торжествовал: похоже, Петр не винил его за произошедшее, а напротив, был благодарен за то, что с помощью князя смог избежать очередных рогов.
Екатерина победно улыбалась. Петр старался не подходить к Марии, словно смерть ребенка разорвала невидимые узы, доселе связывавшие их. Мария же не думала ни о чем, погрузившись в темную пучину безучастной печали и еще не знала о том, что царь по возвращении выдаст ее замуж за своего денщика, Александра Румянцева.
Глава 22 Истязания фаворитки
По прибытию во дворец состоялись торжественные похороны графа Апраксина, после которых царь объявил, что графиня Мария Матвеева станет женой одного из его верноподданных. Узнав об этом, бывшая фаворитка только передернула плечами и зябко закуталась в пуховый платок. После отъезда из имения Меншикова она стала апатичной и безмолвной, ничто не могло ее порадовать, а дворец словно опустел без ее надоедливого ухажера.
Петр же, решив выдать Марию замуж, крепко запил. Он не принимал у себя ни заморских послов, ни императрицу. Запершись на ключ в своем кабинете, он часами разговаривая с кем-то невидимым. Впрочем, Екатерину это мало волновало – избавившись от ненавистной соперницы, женщина все больше времени проводила с Меншиковым. За ними больше никто не шпионил, и время от времени императрица ловила себя на мысли, что неплохо было бы провести с князем ночь… вспомнить годы юности.
Меншиков и сам, похоже, был не против воссоединения с Екатериной, и дело медленно, но уверенно близилось к своему логическому завершению, когда случилось непредвиденное.
Однажды, когда уставшая после насыщенного дня Екатерина готовилась ко сну, в двери ее покоев тихонько постучали. Разрешив неведомому гостю войти, императрица удивленно обернулась. В комнату вошла Мария, которая была явно не в себе. Глаза ее сверкали одержимостью, на бледных щеках цвел лихорадочный румянец, а в руках графиня крепко сжимала кинжал, рукоять которого была инкрустирована драгоценными камнями. Этот кинжал когда-то подарил ей Петр, со смехом заметивший, что отныне он может не бояться за "свое сокровище".
– Вы, матушка, с полюбовником своим жизнь мою загубили, – ровным тоном произнесла Мария и сделала несколько шагов по направлению к отшатнувшейся Екатерине. Не то чтобы императрица боялась какой-то там дворянки, в руках не державшей ничего тяжелее ножа и вилки… просто на мгновение она осознала всю глубину страданий, которые пришлось пережить девушке всего лишь из-за благосклонности к ней Петра. Екатерина вспомнила несчастную Гамильтон – а ведь роди та дура Петру ребенка, возможно, сейчас она была бы жива и как сыр в масле каталась…
Прервав свои размышления, царица насмешливо взглянула на приближающуюся к ней Марию. Даже кинжал в руках держать не умеет, где ей тягаться с крупной и сильной Екатериной, которая побывала не в одном военном походе вместе с царем?
– Знай свое место, подстилка, – императрица резко вырвала из рук девушки оружие и влепила той тяжелую пощечину. Голова Марии дернулась. Бывшая фаворитка широко раскрыла глаза, беспомощно прижав пальцы к мгновенно покрасневшей щеке. Минуту она стояла как каменный столб, не понимая, что происходит, а потом упала на колени и начала методично стучаться лбом об пол.
– Загубили, загубили, загубили… – монотонно бубнила Мария, продолжая биться головой и обхватив себя руками. Успокоившись и подавив приступ ярости, Екатерина отбросила кинжал и опустилась на колени рядом с несчастной.
– Ну, будет тебе, будет, – императрица протянула руку и погладила скулящую девушку по спутанным волосам.
– Будет, я сказала! – прикрикнула Екатерина, видя, что ее увещевания не приносят видимого результата.
Крик подействовал – Мария замолчала и посмотрела на царицу больными безумными глазами. Та внутренне содрогнулась: такой же взгляд она видела раньше у Петра, когда он впадал в свои гневные припадки и начинал крушить все вокруг себя.
– Иди к себе, – спокойно приказала Екатерина и помогла пошатывающейся Марии подняться. – Готовься к свадьбе и веди себя как приличная дама, а о твоем поведении я пока забуду… Императрица многозначительно подчеркнула слово "пока".
В этот момент дверь в покои императрицы открылась, и в комнату вошел царь. Увидев женщин, он похабно ухмыльнулся и отсалютовал им бокалом вина.
– А-а-а, собрались вместе… заговорщицы. Решаете, как бы меня со свету сжить побыстрее?! – ехидно процедил Петр сквозь зубы. – Не мил вам больше император?!
Засмеявшись над собственной остротой, он потянулся к испуганно отшатнувшейся Марии.
– Что, Машенька, брезгуешь стариком после жеребца своего? – ощерился Петр и больно впился пальцами в плечо взвизгнувшей девушки. – Не люб тебе больше царь? Отвечай, неблагодарная! Он встряхнул Марию и оттолкнул ее. Графиня упала на спину, перевернулась и в ужасе поползла к ногам императрицы. Подсознание услужливо подсунуло ей воспоминание с нагайкой. После того случая Петр всегда был с ней очень нежен и обходителен, поэтому она уже успела забыть, какие страшные вещи он может творить в приступе ярости.
– Матушка, помоги! – Мария обняла ноги Екатерины и в ужасе зажмурилась, ожидая неминуемых ударов. Императрица же стояла, молча наблюдая за отвратительной картиной.
– Не поможет тебе матушка, – тем временем изгалялся Петр, впавший в ярость. – Она сама меня боится, да, моя ненаглядная? – издевательски прорычал он, взяв супругу за подбородок и пристально посмотрев ей в глаза.
Напугав женщин до полусмерти, царь плюнул на пол, многообещающе показал кулак Екатерине и удалился, задевая дверные косяки плечами.
Екатерина стояла ни жива, ни мертва, ощущая, как у ее ног трясется в беззвучной истерике Мария.
– Иди к себе, – устало произнесла царица, переступила через лежащую девушку и опустилась на кровать. Мария подняла голову, огляделась вокруг ничего не выражающим взглядом и, тяжело поднявшись, вышла из покоев Екатерины.
Петр проснулся с раскалывающейся головой и мерзким привкусом во рту. Он тут же вспомнил, что вчера было, и испытал мгновенный всплеск куража – да, он еще вполне силен, он все еще царь, царь, которого должны бояться и дрожать при одном упоминании его имени! Похмелившись остатками водки, Петр велел привести к нему Марию – ему не терпелось увидеть девушку и еще раз насладиться страхом в ее глазах.
Узнав, что государь вызывает ее к себе, Мария вся заледенела. Неужели ему мало вчерашнего вечера, мало ее унижения? Графиня изо всех сил пыталась держать себя в руках, однако сил-то и не хватало – пережитые страдания слишком сильно сказались на ней, да и защитить несчастную от царского произвола было некому. Ее будущий супруг, любимый денщик Петра, Александр Румянцев, обожал своего царя и был готов служить ему до последнего вздоха, поэтому ни о какой защите с его стороны и речи не шло.
Умывшись ледяной водой, Мария решительно натянула простое черное платье, сколола волосы в непритязательный пучок и вышла из будуара. Она – дочь дворян, в ней течет благородная кровь – Петр больше не увидит ее слез, не услышит ее мольбы, нет. Такого удовольствия Мария ему больше не доставит.
Петр ожидал девушку в своем кабинете, развалившись в кожаном кресле и неспешно потягивая вино. Его охватил азарт – такой бывает у охотника, который собирается выслеживать дикого вепря в непроходимом лесу. После того как фаворитка потеряла его ребенка, он не охладел к ней, однако чувства его переросли в некую манию. Петр словно хотел наказать Марию за то, что она подошла к коню, за то, что это стало причиной выкидыша, за то, что застал ее в покоях Екатерины, где женщины, несомненно, плели интриги против него – против человека, который вознес их на вершину роскоши и одарил своей любовью… В дверь еле слышно постучали. Царь улыбнулся в предвкушении и нетерпеливо облизнул пересохшие губы. Мария вошла в кабинет и присела в изящном реверансе, не осмеливаясь поднять глаза на рассматривающего ее Петра. Девушка мужественно стиснула зубы и выпрямилась.
– Вы хотели меня видеть, государь? – кротко спросила графиня, внешне оставаясь спокойной и не показывая паники, которая бушевала в ней накатывающими волнами. Петр невольно восхитился выдержкой любовницы – надо же, вчера ползала перед ним на коленях и захлебывалась слезами, а сегодня стоит перед ним, как ни в чем ни бывало, хлопает ресницами длинными и губы розовые закусывает.
– О чем вы с Екатериной болтали, мой ангел? – весело спросил царь и поманил девушку к себе. Та, не посмев ослушаться, подошла к нему. Петр протянул руку и, дернув Марию за руку, резко усадил к себе на колени.
– Так о чем? – повторил он свой вопрос, щекоча усами шею девушки, чья кожа моментально покрылась мурашками. А если императрица уже рассказала Петру, что Мария приходила к ней в покои вовсе не за душевными разговорами? На самом деле она не собиралась убивать Екатерину – Мария находилась в некоем трансе и не отдавала отчет своим действиям, однако если царь знает о ее поступке, то сейчас он снова играет с ней как кот с мышью… Будь что будет, решила девушка и вскинула на Петра повлажневшие глаза.
– Прощения просила я у императрицы, государь, – покорно произнесла Мария и снова закусила губу. – Умоляла простить меня за то, что я влюбилась в вас, да с супружеского ложа увела, в постель свою холодную…
Царь удивленно взглянул на любовницу: ему что, послышалось? Гордячка Мария Матвеева по собственной воле явилась к самой императрице и раскаялась в грехах своих? Очевидно, слишком сильно повлияла на девушку потеря младенца, да и глупая смерть дурака Апраксина масла в огонь подлила…