Данные середины XII века показывают нам, сколь сложным организмом была волость. Имеем в виду события, связанные с походом Берладника на Галич. Собрав в Подунавье значительное по тем временам войско из половцев и загадочных берладников, Иван вошел в Галицкую землю и "поиде к Кучелмину и ради быша ему и оттуда к Ушици поиде и вошла бяше засада Ярославля в город и начашас бити крепко засадници из города, а смерди скачют через заборола к Иванови и перебеже их 300". Эти присоединенные, видимо, насильно к галицкой территории "смердьи" области готовы были отложиться от Галича.
Формирование и развитие волостей в Юго-Западной Руси в 40–50-е годы XII столетия тесно сопрягалось с ожесточенной борьбой, которая шла между здешними городами-государствами и Киевом. Поскольку эта борьба, с одной стороны, сама отражала процесс образования волости, а с другой - оказывала влияние на тот же процесс, есть смысл присмотреться к ней повнимательнее.
В 1140 г., когда Всеволод Ольгович оказался на столе в Киеве, он стал "слатися к Володимеричем и ко Мьстиславичема… вабяше князя Изяслава Мьстислава из Володимеря". В этом поступке видно стремление распоряжаться владимирским столом. Знаменательно то, что Галич в лице Володимерка Володаревича выступает на стороне Всеволода. Борьба на первых порах оказалась безрезультатной. Посланные на Изяслава к "Володимеру", вои дошли до Горыни и, "пополовшився, воротишася". Всеволод вынужден был подтвердить право Изяслава на Владимир. Однако затем не без участия Всеволода князь Изяслав получает Переяславль, а во Владимире садится Всеволодов сын Святослав. Тогда против Киева выступает Владимир Галицкий. Летопись прямо указывает на причину "которы" между Всеволодом и галицким князем: "Оже седе сын его (Всеволода. - Авт.) Володимири". Галицкая община никак не хотела допустить, чтобы Киев и соседняя сильная Владимирская волость были связаны одной княжеской линией.
Такого внешнеполитического курса Галич придерживается и в дальнейшем. Например, когда Изяслав, сидевший во Владимире, пошел на Юрия, стоявшего возле владимирского пригорода Луцка, Владимирко преградил путь волынским войскам и выступил умиротворителем, предпочитая иметь соседом князя, не связанного с киевским столом.
Но Киев был уже не тот, что раньше. Силы его слабели. Киевляне начинают опасаться галичан. Вот почему они, "убоявъшеся Володимера Галичьскаго, увядоша князя Дюргя в Киев". Едва ли можно сомневаться в том, что князь был грозен для киевлян благодаря военной мощи галицкой волости.
Подобно тому как для Владимира Галицкого опорой служит галицкая община, Изяслав стремится найти материальные и людские ресурсы во Владимире. Он постоянно возвращается во Владимир. Создается впечатление, что князь срастается с местной средой. Не случайна его жалоба: "Стрыи ми волости не дасть, не хочеть мене в Рускои земли, а Володимер Галичкои по его велению волость мою взял, а опять к Володимерю моему хочеть прити на мя". Изяслав, как мы видели, пользуется поддержкой волости и стремится заручиться этой поддержкой.
В 1152 г. Изяслав собрал на Галич союзное войско, в котором принял участие и владимирский полк. Галицкое волостное ополчение не выдержало натиска; хитрому галицкому князю пришлось притвориться больным с тем, чтобы вызвать жалость у своих врагов. Хитрость удалась, но это была лишь хитрость. События, произошедшие в скором времени, показали, что борьба ни в коей мере не остановилась. Ее не могла остановить и смерть галицкого князя и появление на столе в Галиче его сына Ярослава. Уже через год Изяслав "нача доспевати на Ярослава Володимирича к Галичю". Владимирская земля принимала активное участие в этом походе. Полки пришли из Владимира и из Дорогобужа. В этой битве в полной мере сказалась сила городской общины Галича. В идущей полным ходом борьбе галичане противопоставляют силе Владимирской земли союз с Северо-Восточной Русью. Под 1155 г. читаем о том, как Юрий Долгорукий изгнал Мстислава Изяславича из Пересопницы в Луцк, и "повеле зяти своему Ярославу Галичьскому ити на нь к Лючьску". А уже в 1157 г. "поиде Гюрги с зятем своим Ярославом с Галичьским" и с сыновьями "к Володимирю на Мьстислава на Изяславича". Впрочем, скоро между двумя юго-западными волостями возникает союз, направленный против Киева. В 1159 г. "Мьстислав и Володимир и Ярослав и Галичане идуть Киеву". "Галицкая помочь" теперь на стороне волынского князя Мстислава. В этой напряженной борьбе крепнет сила городской общины Галича.
Галицкая городская община, галицкое ополчение упоминается часто даже без непосредственных военачальников, она сама доминанта в военной сфере. "Володимер Андреевич и Ярослав Изяславич, и Галичане избиша Половци межи Мунаревом и Ярополчем", - сообщает нам летопись. В 1171 г. "Мьстислав же Изяславич с братом Ярославом с Галичаны поиде к Дорогобужю на Володимера на Андреевича". А на следующий год "пошел бяше Мьстислав из Володимиря к Киеву ратью с братом Ярославом и Галичане". Но особенно красноречиво следующее сообщение летописи: "Поиде Мьстислав с силою многою к Берендичем и ко Торком… и вшед в Киев, взем ряды с братьею, с Ярославом и Володимиром Мьстиславичем с Галичаны и с Всеволодковичем и Святополком Гюргевичем и с Кияны". Мстислав договаривается с крупнейшими городскими общинами: киевской и галицкой, причем летописец называет галичан и киян "братьею" наравне с князьями, подчеркивая тем самым равенство сторон. Понимаем, почему городские общины стремились утвердить, своих князей на киевском столе. Это было не только престижно, но несло и непосредственные выгоды. Так, например, в 1159 г. Мстислав "зая товара много Изяславли дружины золота и серебра, и челяди, и кони, и скота, и все прави Володимирю". Еще П. А. Иванов подметил, что в ходе беспрерывных войн княжеские дружины и волостные ополчения немилосердно грабили волости противника.
Крепнущая сила городских общин сказывалась не только в военной сфере, но и в области внутренней жизни волостей. В летописи под 1159 г. узнаем о том, что галичане "сляхуть бося" к Ивану Ростиславичу Берладнику, "велячи ему всести на коне и тем словом поущивають его к собе, рекуче: толико явиш стягы и мы отступим от Ярослава". В галицкой городской общине возникло недовольство "Осмомыслом". Возможно, что это действовала одна из партий, которая и обратилась за помощью к Изяславу Давыдовичу, надеясь, что он поможет утвердиться на столе в Галиче злополучному Берладнику. О том, что в городе были люди, не расположенные к Ярославу, свидетельствуют и дальнейшие события. Имеем в виду 1173 г., когда "выбеже княгини из Галича в Ляхи сыном с Володимиром и Кстятин Серославич и мнози бояре". Значит, бояре, возглавлявшие одну из партий в городской общине, бежали вместе с княгинею. Видимо, это была лишь часть недовольных Ярославом. В городе оставались "Святополк и ина дружина", которые продолжали отстаивать интересы княгини. У Ярослава тоже были свои "приятели". Борьба осложнилась еще тем, что в дело вмешался князь соседнего города-государства Святослав Мстиславич. Он пообещал Владимиру Червен в кормление. В этом городе княгиня и Владимир, видимо, хотели отсидеться до лучших времен. Но последнее слово, как это бывало почти всегда, осталось за городской общиной. Галичане избили "приятелей" Ярослава, заставили князя вернуться в семью, а его любовницу Настаску, "накладше огнь сожгоша", отправив ее сына в заточение.
Однако на этом "замятия" в галичской городской общине не заканчивается. Конфликты внутри ее продолжаются и в течение 80–90-х годов XII столетия. Но прежде чем рассмотреть их мы должны коснуться одного спорного вопроса. Речь идет о значении термина "мужи".
Издавна исследователи Галицкой и Волынской земель считают мужей боярами. Такого рода взгляд стал общим местом в работах, посвященных Юго-Западной Руси. Вряд ли эта жесткая "привязка" термина правомерна. В Киевской Руси, где становление классов лишь только начиналось, где границы между категориями населения были пока размыты, термин "мужи" еще не обозначал какой-то один слой населения. Этот термин в Русской Правде, например, применяется для обозначения свободного человека вообще. Такое же употребление данного термина находим и в других источниках. Это, конечно, не значит, что термин не употреблялся для обозначения знати. "Княжой муж" - обычная фигура, встречающаяся на страницах летописи. Вывод можно сделать только один: термин требует внимательного рассмотрения в каждом отдельном случае.
После этих терминологических уточнений вернемся в Галицкую землю. Там в 1187 г. умирал воспетый в "Слове о полку Игореве" галицкий князь Ярослав Осмомысл. Почувствовав приближение смерти, Ярослав "созва мужа своя и всю Галичкоую землю, позва же и зборы вся и манастыря, и нищая, и силныя, и худыя". Три дня князь "плакашеться" перед этим собранием. А затем "повеле раздавати имение свое манастыремь и нищим и тако даваша по всему Галичю по три дни| и не могоша раздавати и се молвяшеть мужемь своим: "Се аз одиною худою своею головою ходя, удержал всю Галичкоую землю"". Обстоятельства последних дней Ярослава Осмомысла наводят на размышления. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что собрание, перед которым произносил предсмертну речь Ярослав, не умещается в рамки узкосословного совета, ибо князь, по выражению летописца, выступал перед "всими людми". Перед нами какое-то представительное, возможно, вечевое собрание, включающее в себя знатных мужей и простой люд. Присутствие на этом собрании рядового людства свидетельствует о важной роли народа в политической жизни Галича рассматриваемой поры. Важный социальный смысл заключен в раздачах княжеского богатства. Это не просто проявление нищелюбия, как тщится представить дело летописец. Здесь мы видим характерное для древних обществ перераспределение частных богатств на коллективных началах.
Из речи Ярослава следует, что только даровитый и умелый политик мог длительное время удержаться на галицком княжении. Значит, в этих своих качествах он выступает не как верховный собственник земли, в которой княжит, а как правитель, пользующийся авторитетом в местном обществе, что и послужило основой для столь долгого и удачного княжения.
Дальнейшая судьба княжеского стола в Галиче свидетельствует о приоритете галицкой общины в распоряжении княжеским столом. Ярослав хотел оставить в Галиче любимого своего сына Олега, а Владимиру дать Перемышль. Но князь полагал, а народ располагал: "мужи галицкие" вместе с Владимиром "выгнаша Олга из Галича". Для Олега события стали складываться столь угрожающе, что он бежал из города, в чем нельзя не видеть определенный намек на единодушие галицкой общины, не пожелавшей выполнить волю покойного князя.
Однако и Владимир не долго пользовался "приязньством" галицкой общины. Начались раздоры. Волынский князь Роман "уведал", что "мужи галичькии не добро живуть с княземь своимь", и решил воспользоваться этой ситуацией, чтобы сесть на княжение в Галиче. А "галичкии мужи" между тем копили силы на Владимира. Правда, в городе не было единства, и он распался на партии. Надо сказать, что сторонников у Владимира оказалось немало. Поэтому, видимо, его противники побаивались их. Но если относительно Владимира не было единодушия, то в отношении его сожительницы, которую летописец презрительно называет попадьей, галичане были единодушны, возненавидев ее. Противники Владимира ловко использовали настроения галичан. Они послали с веча к Владимиру людей с требованием прогнать попадью. Князь смекнул, что попадья лишь предлог. Вот почему он, "убоявъс, noимав злато и сребро много с дружиною и жену свою пойма и два сына и еха во Угры ко королеви". Обращает внимание тот факт, что Владимир бежит с дружиной. Это можно понять только так, что против него началось широкое движение, участниками которого были отнюдь не только верхние слои галичан. Роману теперь открывался путь в Галич. И действительно, галичане вскоре призвали его к себе на княжение.
Не долго Роман княжил в Галиче. Владимир и его "приятели" из среды галичан осадили город с помощью венгерского войска. Роману пришлось бежать, причем "с галичаны", т. е. с теми, кто "ввел" его в Галич. Бегство Романа было обусловлено не только внешней угрозой, но и неустойчивостью его положения в Галиче. Судя по всему, в осажденном венграми городе было немало противников Романа, что лишало его серьезной надежды на успешную оборону. Все это свидетельствует о борьбе партий внутри городской общины. Надо думать, что партии эти возглавлялись, как это было и в других землях, боярами, хотя непосредственно о боярах летописец нам ничего не сообщает. Это тем более удивительно, что в иных местах летописи мы часто встречали и будем еще встречать имена многих галицких бояр. Данную особенность можно объяснить только одним: события настолько захватили городскую общину, что она целиком участвовала во всех делах, взяв инициативу из рук боярства в свои руки. Нельзя в этом не видеть огромное значение галицкой общины как политической организации. Князья, находясь на поверхности событий, не определяли исход социально-политической борьбы. Последнее слово оставалось за городской общиной, а вернее за той партией, которая имела перевес. Даже иноземцы видели в населении Галича самостоятельную политическую силу. Поэтому король, посадил на галицком столе своего сына Андрея, а Владимира заключив в башню под стражу, дает "весь, наряд галичанам", иначе - заключает с ними договор.
Появление венгерского королевича на княжеском столе в Галиче означает новый этап в истории взаимоотношений Юго-Западной Руси с Венгрией и Польшей. Первоначально, в конце X - начале XI вв., как мы знаем, в этом регионе шла напряженная борьба Киева с Польшей и Венгрией за. господство над местным населением. С установлением власти Киева над Волынской землей и усилением борьбы жителей ее за независимость Польша и Венгрия нередко используются против киевских князей. События второй половины XI в. - наглядное свидетельство этому. После падения власти Киева в середине XII в. внешние силы в лице Венгрии и Польши все более вмешиваются во внутреннюю политическую жизнь Юго-Западной Руси. Дело доходит, как мы убедились, даже до захвата власти. В это время Венгрия и Польша превращаются как бы во внутренние факторы политического развития галицкой и волынской земель. Во всяком случае, они нередко становятся источником военной силы для соперничающих друг с другом партий внутри городских общин Владимира и Галича.
В то время, как Андрей княжил в Галиче, Роман, получив подкрепление от Рюрика, пришел к Преснеску и занял его. Венгры и "галичане" выбили его из города. Князю ничего не оставалось, как идти "в ляхы". Между тем в галицкой городской общине началось сильное брожение. Сказывалось недовольство иноземной властью. В 1189 г. "послашася Галичькии мужи к Ростиславу к Берландничичю, зовуще его в Галичь на княжение". Отпрыск знаменитого Берладника ухватился за это предложение. Заняв два галичских пригорода, он пошел к Галичу. Но тут обнаружилось, что мужи галицкие "не бяхуть вси во одиной мысли". К тому же венгерский король, узнав об измене галичан, прислал "полки многи" в помощь сыну. Присутствие этих полков и наличие разногласий среди самих галичан определили дальнейшее развитие событий. В тот момент Ростислав "в мале дружине" приблизился к Галичу, у стен которого стояли галицкие полки и венгры. Для Ростислава это было полной неожиданностью. На позиции галицких воев, оказавшихся вместе с венграми, повлияло, видимо, большое количество иноземных полков. И все же, когда израненного, едва живого Ростислава принесли в Галич, "галичани же возмятошася, хотяче и изотяти у Въгор и прияти собе на княжение". Венгры спасли положение, умертвив Ростислава посредством яда, приложенного к его ранам. Но это злодейство лишь усугубило неприязнь к ним галичан. Венгры, понимая, "аже Галичане ищють собе князя Руского и почаша насилье деяти во всем и у мужии Галичкых почаша отимати жены и дщери на постеле к собе и в божницах почаша кони ставляти и в ызбах, иная многа насилья деяти". Текст летописи не оставляет сомнения в том, что венгры прибегли к массовым репрессиям, от которых пострадали и многие простые люди, жившие в избах. Летописец как бы мимоходом дает понять нам, кто скрывался за терминами "галичане", "мужи Галичкыи". Это - недифференцированная масса жителей Галича. Тем самым он раскрывает политическую активность галичской общины в целом.
Изведав сладости правления чужеземцев, "галичани же почаша тужити велми и много каяшася, прогнавше князя своего". Перед нами новый пример политической активности галицкой общины, распоряжавшейся княжеским столом. Очень скоро галичане в очередной раз продемонстрировали свои возможности, прогнав королевича "из земли своея", а Владимира снова посадили на галицкий стол. Несмотря на лаконичность летописного повествования, в нем мы открываем важные, значительные по своей информации указания. Совершенно очевидно здесь право галичан в распоряжении княжеским столом: одного правителя они изгоняют, другого принимают. Объединившиеся галичане представляют из себя грозную военную силу, перед которой пасуют венгерские полки. В противном случае изгнание королевича было бы попросту невозможно. Наконец, у летописца Галич ассоциируется с Галицкой землей, что подчеркивает правительственный статус Галича над окрестными землями.