"В рамках визита состоялись два официальных обеда: с нашей стороны ― в Грановитой палате, а с американской ― в резиденции посла США. Первым был наш обед. По протоколу я и Раиса Максимовна представляли президентской чете США приглашенных. В числе первых подошедших гостей оказалась супруга Ельцина, которую почему - то сопровождал Гавриил Попов (До чего же недогадлив Горбачев: "понтийский грек" сделал правильный выбор… Видно, "суть бо греци лстивы и до сего дни"). А в конце церемонии, когда гости все прошли, появился в гордом одиночестве Ельцин. Подходит и приглашает Барбару Буш в Грановитую палату. Все в недоумении (кроме меня, я - то Бориса знаю. Накануне он звонил мне и обращался с просьбой дать ему возможность выступить на обеде вместе со мной и Бушем. Я, естественно, отказал ему в этом. Зачем?). Смущена была и госпожа Буш: она ждет приглашения Президента СССР, хозяина приема. "Разве так можно?" ― восклицает она. Президент России очень хотел обратить на себя внимание. Потом уже на обеде в посольстве США Назарбаев и Ельцин были недовольны тем, что их не посадили за главные столы. И где - то в середине приема, поднявшись с мест, направились вдвоем к президенту США. Это само по себе ничего не значило, если бы от Ельцина и Назарбаева не последовали горячие клятвенные заверения американскому президенту в том, что они "сделают все для успеха демократии в этой стране". Сидящие за столами наблюдали за происходящим не только с любопытством, но прежде всего с недоумением и естественным вопросом ― что бы все это значило? И лишь наши герои не испытывали никакого смущения. Конечно, это уже выходило за всякие рамки. Это был сигнал Президенту СССР ― предстоят нелегкие времена"
Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 308
Поведение Ельцина и в первом и во втором случаях ― это поведение человека, претендующего на роль хозяина. Имел ли он на это какие - нибудь основания? По - видимому, да. Информированный американцами и сблизившийся с ними, он, наверное, знал, что Горбачев вскоре окажется на задворках власти и политики. Об осведомленности Ельцина свидетельствует то, что он готовился к августу–91.
В плане такой подготовки следует, по нашему мнению, рассматривать посещение Ельциным Тульской дивизии. Повествуя об этом, Ельцин сообщает довольно любопытные подробности:
"Незадолго до путча я посетил образцовую Тульскую дивизию. Показывал мне боевые части командующий воздушно - десантными войсками Павел Грачев. Мне этот человек понравился ― молодой генерал, с боевым опытом, довольно дерзкий и самостоятельный, открытый человек. И я, поколебавшись, решился задать ему трудный вопрос: "Павел Сергеевич, вот случись такая ситуация, что нашей законно избранной власти в России будет угрожать опасность ― какой - то террор, заговор, попытаются арестовать… Можно положиться на военных, можно положиться на вас?" Он ответил: "Да, можно"
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 83
Так Ельцин предусмотрительно склонил на свою сторону генерала Грачёва, который
"во время путча сыграл одну из ключевых ролей, отказавшись поддержать членов ГКЧП"
Там же. С. 74
Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять приготовительный характер действий российского президента. Значит, он ждал прихода
"путчистов"
(Факт приватных контактов Ельцина с Грачевым в Туле подтверждает А. В. Коржаков.
"Весной 91–го,
― сообщает он,―
мы побывали в воздушно - десантной дивизии в Туле, там шеф уединялся с Грачевым, и с глазу на глаз они обговаривали, как лучше вести себя в подобной ситуации. Реального ГКЧП, конечно, никто не допускал, но профилактические разговоры велись на всякий случай"
Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 83)
С последним утверждением Коржакова согласиться, на наш взгляд, нельзя. Путчевую ситуацию не только допускали, но и готовили. Поэтому Ельцин уединенно беседовал с Грачевым не "на всякий случай", а в ожидании "путча" или чего - то подобного ему.)
К "сопротивлению" путчистам окружение Ельцина также подготовилось заблаговременно. По свидетельству генерала К. Кобеца, руководившего "обороной" Дома Советов, у него
"в сейфе утром 19–го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план "Икс". Мы тут же начали возводить баррикады. По секторам, внешним и внутренним, на все участки обороны я тут же старшими назначил наших офицеров ― а в штабе обороны было всего лишь девять генералов. Мы заранее определили, какое предприятие, что должно нам выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д. Продумали, каким образом обрезать провода, как забаррикадировать мост, чтобы на него не прошли танки"
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
Как видим, созданный заранее "штаб обороны" разработал "план противодействия путчистам", зная, следовательно, наперед, что будет именно "путч" (а не какая - то иная по форме акция) с применением военной силы и ввода танков в Москву. Впрочем, разработать этот план не представляло особого труда, поскольку он составлялся по известному уже образцу, на что обратил внимание А. И. Лукьянов: у Дома Советов РСФСР
"строились баррикады, создавались боевые дружины, горели костры. Все это было очень похоже на зимние баррикады вокруг литовского, латвийского и эстонского парламентов. Казалось, сценарий писался рукой одного и того же изощренного драматурга"
Лукьянов А.И. Переворот мнимый и настоящий. С. 36
Надо сказать, что разработчики плана "Икс" явно пересолили, чересчур драматизируя предстоящие события и предусматривая меры, не симметричные действиям ГКЧП. До штурма Белого дома дело не дошло,
"а к окружавшим дворец баррикадам, как потом рассказывали [очевидцы], так никто и не приближался"
Истомин А.А. Революция, которая была праздником //Этнографическое обозрение. 1992, № . С. 62
И вовсе не потому, будто
"намерения хунты оказались не адекватны ее реальным возможностям",
Там же
как считает А. А. Истомин, а потому, что подобной задачи гэкачеписты не ставили (Крючков В.А. Личное дело. Ч. 2. С. 191, 424―425). Ведь самому А. А. Истомину в первый же день "путча" стало ясно, что
"переворот какой - то "ненормальный" ― по сравнению с типичными военными переворотами, например, где - нибудь в странах "третьего мира". ГКЧП, объявив войну демократии, казалось, не спешил разворачивать боевые действия, ограничиваясь демонстрацией силы"
Истомин А.А. Революция, которая была праздником. С. 62
Однако и "демонстрация силы" была настолько вялой и нерешительной, что никого не устрашала. Невероятно, но факт: колонны бронетехники двигались по улицам Москвы неспешно и останавливались на красный свет светофоров, вызывая тем удивление у наблюдателей (Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 139). Уличное движение, по свидетельству ехавшего 19 августа в машине с Лубянки в Ясенево генерала КГБ Шебаршина, продолжалось
"обычным порядком"
и пришлось
"задержаться лишь минуты на три на проспекте Вернадского у выезда на кольцевую дорогу"
Там же. С. 140
Поразительно, что управление войсками, введенными в столицу, осуществлялось если не полностью, то, во всяком случае, частично из Белого дома. Генерал Кобец рассказывает:
"Я постоянно связывался с Калининым (командующий Московским военным округом.― И. Ф.) по телефону, иногда чуть ли не по несколько часов не отнимал трубку от уха. Я ему: Николай Васильевич, такой - то полк такой - то дивизии идет по такому - то маршруту. Останови! Дай такую - то команду! Не вздумай ничего сделать! Не вздумай дополнительные силы! И он выполнял это"
Московский комсомолец, 1991, 31 августа
К. Кобец, кроме того, звонил утром 19 августа начальнику связи Генштаба генералу В. Лисовскому и начальнику связи Генштаба генералу В. Зарембо с просьбой
"помочь ему со связью и передачей в войска обращения Ельцина. Как мы знаем сегодня, просьба была выполнена. Более того, Кобец говорил, что даже когда были соответствующие комиссии, направленные начальником Главного оперативного управления, чтобы найти, где мы "присосались" к системе связи, с тем, чтобы нас парализовать, то генерал Зарембо им ничего не показал, не пояснил, действовал очень хорошо. Подтверждают свои "хорошие" действия и они сами"
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев - путч. С. 49
Наряду с К. Кобецом, командирам звонил также В. Иваненко, о чем сообщает Гайдар, находившийся в то время в Белом доме:
"Иваненко непрерывно связывается по телефону с командирами Московского военного округа, внутренних войск, частей КГБ. Говорит примерно одно и то же: звоню по поручению Ельцина, не ввязывайтесь в это дело, держите личный состав и технику в стороне…"
Гайдар Е.Г. Дни поражений и побед. С. 78
"Командиры", видно, слушались Иваненко. ГКЧП, следовательно, сохранял себе на погибель телефонную связь Белого дома с внешним миром. Что это: просчет или намеренность?..
Цель распоряжений, отдаваемых Кобецом, заключалась, по всей видимости, в том, чтобы вызвать путаницу и неразбериху в прохождении по Москве армейских соединений. И она была достигнута:
"В общем, получилось черт знает что, какое - то хаотичное движение. И дисциплина уже была нарушена"
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
Так развивалась военная ситуация в Москве.
Что касается Ленинграда, то командующий Ленинградским военным округом генерал Самсонов вообще не отдал приказ о вводе войск в город, ограничившись заявлением по телевидению утром 19 августа о введении чрезвычайного положения. Но то были только слова, не подкрепленные реальными действиями. Более того, Самсонов пообещал Собчаку не вводить войска в невскую столицу
("Командующий Ленинградским округом Самсонов после разговора с мэром заявил: будьте спокойны, войск в Ленинграде не будет. Об этом мне говорил А. А. Собчак",
Горбачев М.С. Августовский путч… С.21
― пишет Горбачев). Поэтому в Ленинграде не удалось, как в Москве, создать хотя бы видимость вооруженного сопротивления "путчистам". И тем не менее в демократических СМИ много говорилось о сопротивлении "путчу" в Ленинграде. А в западной печати распространялась даже легенда о том, будто Собчак 19 августа 1991 года "смог остановить путч". И эта заведомая чушь выносится на обложку его книги "Жила - была коммунистическая партия", чтобы создать автору имидж решительного борца с гэкачепистами (О том, как этот "герой сопротивления" вел себя в действительности, говорит В. А. Крючков:
"К исходу дня 20 августа нормализовалась обстановка в Ленинграде, а точнее, она и не обострялась до опасной степени, во всяком случае, никакой информации на этот счет не поступало. Мэр города Собчак занял в целом негативную, но осторожную позицию по отношению к ГКЧП, он явно выжидал"
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 193)).
Генерал Кобец, объясняя послушность командующего Московским военным округом Калинина, говорит:
"Он подчинялся фактически двум командирам. С одной стороны, он не мог нарушить приказ министра обороны. С другой ― не мог пойти против народа. Калинина просто подставили самым наглым образом"
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
19―21 августа "подставили" далеко не одного Калинина. И народ здесь упомянут зря, ибо народные массы проявили равнодушие и безразличие к происходящему в верхах (В аналитической записке американской резидентуры, содержащей оценку положения в России после событий 19―21 августа, читаем:
"Не произошло сознательного и окончательного разворота масс в сторону демократии, о чем свидетельствует пассивность большинства населения в дни августовских событий" (курсив мой.― И. Ф.)
(см.: Широнин B.C. Под колпаком контрразведки… С.157)
Руководитель советских спецслужб характеризует ситуацию в стране аналогичным образом:
"Во всем Союзе, всей России не встало ни одно промышленное предприятие, ни один трудовой коллектив не прекратил работу и не вышел на митинг протеста или демонстрацию. Люди спокойно работали, предоставив Москве самой разбираться с проблемами, решить вопрос о власти и о том, что следует предпринять для стабилизации обстановки в государстве"
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 193))
А вот подчинение "двум командирам", т. е. двоедушие, забвение чести офицера, неверность воинскому долгу и присяге, Кобец устанавливает точно. Однако, кроме Калинина, надо тут назвать и генерала Е. И. Шапошникова, который, по свидетельству Кобеца, "не дал вертолеты" для высадки на крышу Белого дома передовому отряду 103–й воздушно - десантной дивизии КГБ (Московский комсомолец, 1991, 31 августа). Правда, задачу Шапошникову облегчил поп - демократ Глеб Якунин, возносивший молитву Богу о победе над гэкачепистами. Молитва якобы дошла до слуха Господня:
"И Бог сделал такую погоду, что вертолеты не взлетели бы"
Там же
Кобец не разъясняет, какому богу молился Якунин. Но мыто знаем, кто бог демократов (Митрополит Иоанн. Одоление смуты. Слово к русскому народу. СПб., 1995).
Услуга Шапошникова оказалась настолько важной, что о ней сочли необходимым специально упомянуть Горбачев и Ельцин. По Горбачеву,
"генерал Шапошников не пошел с заговорщиками. А ведь нужно было всего три самолета ― и от "Белого дома", да и от Кремля остались бы руины"
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 21
Горбачев тут передергивает факты, излагая их так, будто Шапошников, разойдясь с заговорщиками, сберег тем самым Кремль от бомбежки. Не понять, для чего "заговорщикам" понадобилось бы бомбить Кремль. Ведь Ельцин и его люди находились в Белом доме, а не в Кремле. Горбачев, как говорится, "слышал звон, да не знает, где он", или только делает вид, что не знает. В печати, как известно, прошло интервью Генерального прокурора России В. Г. Степанкова о том, что в августовские дни готовилась бомбардировка Кремля. Перед А. И. Лукьяновым был поставлен вопрос, правда ли это. Он ответил:
"Я и сам удивился, узнав, что Генеральный прокурор России выдал эту "следственную тайну". Если бы она касалась "злодеяний так называемых путчистов", то куда ни шло. Но тут ведь речь шла о намерениях, которые вынашивали люди, действовавшие вместе с "демократами". Причем прокурор проговорился о совершенно реальном, никем не оспариваемом факте. Действительно, об этом свидетельствует один из самых близких к Президенту России людей, приезжавший вечером 20 августа в штаб воздушно - десантных войск к генералу Грачеву. Он сообщает, что на следующий день, когда они вновь встретились с генералом уже в более спокойной обстановке, Грачев рассказал, что у него была договоренность с Шапошниковым о том, что если не будет другого выхода, то "для того, чтобы отвлечь силы путчистов от Белого дома, будет дана команда двумя самолетами бомбить Кремль, где находятся члены ГКЧП"
(Лукьянов А.И. Переворот мнимый и настоящий. С. 37―38).
Согласно же Ельцину, генерал Шапошников
"мужественно повел себя во время путча. Сколько ни давили на него Язов и его окружение, он не поддался на провокации и сделал все, чтобы военная авиация не принимала участия в перевороте"
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 145
(Нельзя сказать, чтобы Язов уж очень "давил" на Шапошникова, который, как нам припоминается, сразу после поражения ГКЧП говорил одному телевизионному корреспонденту, что министр обороны в один из моментов, когда Шапошников был с ним наедине, посоветовал командующему ВВС не очень усердствовать в деле исполнения приказаний)
Ельцин упоминает также генерала Б. В. Громова, с которым Ю. В. Скоков по поручению президента поддерживал
"неформальные связи"
Там же. С. 144
Особенно тесные такого рода "неформальные связи" сложились у Ельцина с генералом Грачевым. Именно ему Ельцин позвонил 19 августа.
"Это был один из самых моих первых звонков из Архангельского,
― рассказывает президент.―
Я напомнил ему наш разговор. Грачев смутился, взял долгую паузу, было слышно на том конце провода, как он напряженно дышит. Наконец он проговорил, что для него, офицера, невозможно нарушить приказ. И я сказал ему что - то вроде: я не хочу вас подставлять под удар… Он ответил: "Подождите, Борис Николаевич, я пришлю вам в Архангельское свою разведроту" (или роту охраны, не помню). Я поблагодарил, и на том мы расстались. Жена вспоминает, что уже в то раннее утро я положил трубку и сказал ей: "Грачев наш". Почему? Первая реакция Грачева меня не обескуражила. Больше того, не каждый в такой ситуации смог бы ответить прямо. Приказ есть приказ… И все - таки какая - то зацепка была, Грачев не отрекся от своих слов.
Там же
Следовательно, угроза бомбежки Кремля исходила от демократов, а не от гэкачепистов. И она, по - видимому, была реальной, поскольку соответствовала той грандиозной провокации, которую тогда затеяли в Москве. Она была реальной еще потому, что в демократическом лагере находились и такие лица, которые не имели никаких сдержек. В полной мере они продемонстрировали свой принцип
"дозволено все" несколько позже, расстреляв прямой наводкой из танковых орудий Белый дом"
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 200).
"И это было главное. В общем - то мало у человека бывает таких секунд, когда решается, быть может, главный вопрос жизни. Пока Грачев дышал в трубку, он решал судьбу не только свою, но и мою. Судьбу миллионов людей. Вот как бывает. Конечно, военачальнику такого ранга было очень непросто. Он был слишком тесно подключен к действиям ГКЧП, сам отдавал приказы о вводе войск в Москву, сам руководил военной стороной путча. И в то же время поддержал нас. То, что на этом посту оказался человек такого склада, как Грачев, ― волевой, самостоятельный и независимый, было для России настоящей удачей"