Однако в обсуждаемый период 80-летний Кирдорф уже утратил свой авторитет, так что его отношение к нацизму имело гораздо меньше влияния, чем почитание фюрера Тиссеном. Кроме того, он был уже далеко не миллионером, а лишь получал весьма солидное жалованье. Его попытка склонить рурских промышленников к нацизму, для чего он пригласил около 20 фабрикантов к себе в имение "Штрайтхоф" на речь Гитлера, растянувшуюся на четыре с половиной часа, кончилась полным провалом. Аргументы фюрера были безжалостно разбиты его слушателями, в частности Эрнстом Пёнсгеном.
До сих пор жива легенда о Кирдорфе. Она гласит, что Кирдорф сумел убедить правление Рейнско-Вестфальского угольного синдиката (РВУС) откладывать с каждой тонны проданного угля по 50 пфеннигов (около 20 центов) для постоянной поддержки партии нацистов. Если это правда, значит, нацисты получали стабильный годовой доход в размере 60 млн марок (порядка 14,3 млн долларов).
Слухи об этой сделке циркулировали в обществе в течение нескольких лет, и в июле 1947 года, когда перед судом по денацификации предстал Хуго Штиннес-младший, обвинению против синдиката было уделено серьезное внимание. Почти 200 членов Рабочего совета концерна Штиннеса заявили, что их работодатель, как член правления РВУС, голосовал в поддержку предложения Кирдорфа.
Штиннес категорически заявил, что РВУС не дал ни пфеннига нацистскому движению и самому Гитлеру до его прихода к власти в 1933-м.
Штиннеса поддержал Альберт Янус из Эссена, который с 1893 года и до ликвидации угольного синдиката в сентябре 1945 года британским военно-оккупационным правительством служил сначала членом правления, затем генеральным директором, а позднее членом наблюдательного совета. Янус сделал заявление прессе, в котором, ссылаясь на свою длительную службу в РВУС и доскональное знание его деятельности, назвал историю с 50 пфеннигами "полной ложью".
Циники могут возразить: "Естественно, Штиннес и Янус будут отрицать это обвинение. Чего еще вы ожидали?"
Однако Штиннес и Янус получили поддержку с совершенно неожиданной стороны: Рабочий совет Северогерманского ведомства по распределению угля (преемника РВУС, контролируемого военным правительством) понял, что необоснованное обвинение бросает тень на совет, куда входили представители шахтеров, имевшие доступ к бухгалтерским книгам синдиката. Если они не заметили ежегодных отчислений 60 млн марок на поддержку нацистов, значит, недобросовестно исполняли свои обязанности; если же они знали о столь серьезном нарушении, то возникал вопрос, почему они этому не воспротивились. А 5 августа 1947 года в газетах появилось заявление:
"Рабочие и служащие Рейнско-Вестфальского угольного синдиката, который был распущен 1 октября 1945 года, почти в полном составе были переведены в Северогерманское ведомство по распределению угля. Не желая компрометировать добрую репутацию указанного ведомства, Рабочий совет считает необходимым заявить следующее:
Были собраны показания тех рабочих и служащих, которые трудились в РВУС и в теперешнем ведомстве еще до прихода нацистов и по сегодняшний день. Некоторые из них имели беспрепятственный доступ к бухгалтерским книгам, другие по распоряжению тогдашнего руководства РВУС занимались подсчетом поступления денежных средств. Установлено, что постоянно возникающие в прессе слухи о специальных отчислениях средств из РУВС в пользу нацистской партии не имеют под собой абсолютно никаких оснований.
(Подписано)
Рабочий совет СГВРУ".
Можно было подумать, что заявление рабочих, среди которых были два коммуниста, раз и навсегда похоронит эту газетную утку. Но не тут-то было.
Берлинская коммунистическая газета "Нойес Дойчланд" 8 августа 1947 года заявила, что Гитлеру отчисляли не 50, а 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля и что договоренность об этом была достигнута на тайном совещании правления директоров. Однако об этом стало известно – так гласила новая версия – из-за того, что несколько угольных шахт, принадлежавших Прусскому правительству, также призвали вносить свою долю в пожертвования Гитлеру. Эта ситуация, утверждали газеты, в свое время вызвала бурные диспуты в Прусском парламенте.
Янус продолжал категорически отрицать, что до захвата власти Гитлером Угольный синдикат перечислял какие-либо средства нацистам. Два председателя правления РВУС, Герман Келлерман и Герберт Кауэрт, поочередно занимавшие этот пост с 1935-го и до упразднения синдиката, заместитель председателя Вилли Хубер, шесть членов правления и два специалиста разных департаментов тоже клятвенно подтвердили, что все разговоры о предполагаемых отчислениях Гитлеру до 1933 года являются полностью необоснованными.
Доктор Янус потребовал, чтобы "Нойес Дойчланд" представила хотя бы единственное доказательство этого голословного утверждения, чтобы она сообщила, на какой сессии Прусского парламента имели место упомянутые дебаты. Газета хранила молчание.
На первый взгляд обвинение выглядит совершенно нелепым. Прусское правительство почти все время существования Веймарской республики было оплотом социал-демократов. Понятно, что в борьбе между правыми и левыми партиями социал-демократы Прусского парламента не могли получить более ясного объяснения попыток директората РВУС поддерживать средствами, заработанными различными угольными предприятиями, в том числе и прусскими, партию Гитлера путем отчисления 5 либо 50 пфеннигов. Странно, что только в 1947 году, через 15 лет, коммунисты обнаружили это наглое разграбление средств, принадлежащих Пруссии.
Хотя было доказано, что отчисления на сумму 60 млн всего лишь миф, это не означало, что до 1933 года другие угольные промышленники, помимо Тиссена и Кирдорфа, не помогали Гитлеру. По словам Августа Хайнриксбауэра, одного из наиболее известных лиц по связям с общественностью германской тяжелой промышленности, Грегору Штрассеру для нацистской партии ежемесячно передавались субсидии на общую сумму 10 тыс. марок (2,4 тыс. долларов). Деньги поступали не из общей казны РВУС, это были личные взносы отдельных угольных концернов и операторов. Мне не удалось установить конкретные имена.
Как объяснял Хайнриксбауэр:
"Горнодобывающая индустрия сочла нужным поддерживать с партией [нацистов] постоянную связь и решила, что лучше это делать в виде регулярных взносов. Полагали, что из-за углубляющегося экономического кризиса в результате коммунистических призывов к гражданской войне, а также ввиду все более явной несостоятельности парламента, правительства и прочих государственных институтов партия может рассчитывать на значительное увеличение ее членов. Было бы рискованно предоставить партии идти своим курсом, в то время как она располагает большим количеством депутатов в парламенте, которые сильны только в пропаганде, но отнюдь не в созидательной работе…
Никто не возражал против такого участия, поскольку и с другими партиями поддерживались отношения (в том числе и финансовые), да и объявленная НСДАП программа (создание рабочих мест, чувство принадлежности к своей стране, вознаграждение за эффективную работу, мирный пересмотр Версальского договора и пр.) казалась всем вполне приемлемой.
Однако считалось целесообразным не передавать деньги непосредственно партийным функционерам, так как в этом случае невозможно было бы проверить, на какие цели они расходуются, а выбрать человека, обладающего политическим здравым смыслом и честностью, кому можно доверять и с кем при необходимости можно будет поговорить. Таким человеком казался Грегор Штрассер, один из основателей НСДАП, который пользовался в регионе отличной репутацией.
Таким образом, начиная с весны 1931 года Штрассеру стала ежемесячно поступать сумма 10 тыс. марок (2,4 тыс. долларов). Основным аргументом в пользу такой формы субсидий было желание сознательно усилить положение тех членов партии, чьи взгляды противоречили идеям приверженцев Геббельса и Геринга.
Когда стало ясно, что извне практически невозможно ограничить влияние нацизма, не оставалось иного способа, кроме как продолжать сдерживать движение в приемлемых рамках, влияя на него изнутри".
Далее Хайнриксбауэр указал, что горнодобывающие компании видели в нацистском движении мощный противовес коммунизму, который во время депрессии представлял "серьезную опасность". К тому же они считали, что в лице Штрассера они выбирают человека, готового сотрудничать и с другими партиями. Горнодобывающая промышленность никогда не желала, чтобы в стране правила одна-единственная партия.
Мы уже говорили о Функе и его газете "Виртшафтсцайтунг", которую Тиссен финансировал с 1932 года. Примерно за год до этого он основал политико-экономическое новостное агентство. В это предприятие, по словам Хайнриксбауэра, горные магнаты вкладывали от 500 до 750 долларов ежемесячно.
На просьбу Гитлера выплатить 300 тыс. марок за Коричневый дом и организовать специальное училище для нацистов они ответили отказом.
На выборы в рейхстаг 1931 года, вспоминает Хайнриксбауэр, угольные промышленники выплатили Гитлеру 100 тыс. марок (около 24 тыс. долларов), но он уверяет, что это было намного меньше сумм, выданных другим правым партиям. Поскольку влияние Штрассера стало ослабевать, на выборы в следующем, 1932 году никаких субсидий нацистам из тех же источников предоставлено не было.
Какие-то деньги, говорил Хайнриксбауэр, поступали эссенской "Национальцайтунг" и местному отделению нацистов в Эссене. Эти деньги вкладывались местными компаниями-операторами шахт и за 1931–1932 годы не превысили сумму 1700 долларов. Хайнриксбауэр заключает:
"Средства от угольной промышленности в 1930–1932 годах, данными о которых я располагаю, не превышали 500–600 тыс. марок (примерно 120–144 тыс. долларов). Это включает суммы, выплаченные Штрассеру и Функу.
Насколько мне известно, помимо этих выплат в 1931–1932 годах на нужды [нацистской] партии было выделено еще две или три суммы. Они были выданы Северо-Западным союзом предпринимателей (но без одобрения его президента Эрнста Пёнсгена); всего это было 200–300 тыс. марок, из которых 100 тыс. представляли собой кредит газете "Национальцайтунг" и еще какая-то сумма – на выборы 1931 года".
Общий размер выданных угольной промышленностью субсидий был каплей в море для такого массового движения, какой была национал-социалистическая партия, когда индустрия начала принимать ее всерьез. В Германии, как и в Соединенных Штатах, предвыборные кампании обходятся крайне дорого. Людвиг Грауэрт, кандидат в рейхстаг от народной консервативной партии, свидетельствует, в частности, что его расходы на выборную кампанию в высший законодательный орган рейха составили 380 тыс. марок (около 90 тыс. долларов). Помимо проведения выборной кампании партии нацистов нужны были средства и на другие цели: на содержание штурмовиков в коричневых рубашках (СА) и охранников в черных рубашках (СС). Увеличивались и расходы на адвокатов, так как нацисты часто становились участниками судебных разбирательств.
Стальная индустрия, то есть организация, представлявшая ее интересы, не оказывала нацистам финансовой помощи. Это делали Тиссен и в меньшей степени Кирдорф. Эрнст Пёнсген, бывший президент "Стального треста", явный противник нацизма, заявил, что кроме 100 тыс. марок, которые Тиссен потребовал от Грауэрта, металлургическая промышленность не поддерживала Гитлера и его движение в финансовом отношении.
Как небольшой штрих, характеризующий отношение к фюреру магнатов стальной промышленности, стоит упомянуть, что в залах "Штальхофа", штаб-квартире "Стального треста" в Дюссельдорфе, не было ни одного портрета Гитлера. После того как Гитлер завладел страной, власти строго потребовали поместить его изображение в зале, где проводились все встречи и собрания членов союза. Правление под руководством Пёнсгена ловко обошло это распоряжение, отделав конференц-зал деревянными панелями, на которых не смотрелись ни картины, ни гравюры.
Еще один любопытный факт. Макс Шленкер, исполнительный директор северогерманской группы "Стального треста", был вынужден покинуть свой пост сразу после захвата власти нацистами в 1933 году на том основании, что "партия не может его терпеть".
Лишь одна необычная группа лиц, известная под разными названиями: "Фройндес-Крайс" ("Круг друзей"), "Кепплер-Крайс" ("Круг Кепплера") или "Химмлер-Крайс" ("Круг Гиммлера"), субсидировала некоторые нацистские мероприятия. Вот ее происхождение и цели.
В 1932 году Гитлер назначил своим экономическим советником Вильгельма Карла Кепплера, в то время не очень крупного промышленника. Гитлер считал, что приближается время, когда он добьется своего и станет канцлером, и тогда ему придется хотя бы немного разбираться в экономике страны. Согласно показаниям, данным под присягой Кепплером, в качестве эксперта по экономике постоянно предлагал себя нацистам Ялмар Шахт, но по каким-то причинам Гитлер не очень с ним ладил (хотя позднее пользовался его услугами) и не желал приблизить к себе. И вместо него выбрал Кепплера.
На Нюрнбергском процессе Кепплер объяснял, что ему самому еще только предстояло многому научиться в области бизнеса, финансов и промышленности. Поэтому он предложил образовать так называемый "Круг друзей" из 12 германских деятелей промышленности и экономики для обсуждения с ними экономических проблем в неформальной обстановке, без определенной программы и без протокола. От имени Гитлера он объяснил этим "друзьям", что они будут обсуждать и советовать ему (Кепплеру), как решить проблему безработицы и возродить бизнес и промышленность.
Первоначально в "Круг друзей" вошли Ялмар Шахт; кёльнский банкир барон Курт фон Шрёдер; магнат калиевой промышленности Август Ростерг; специалист по сельскому хозяйству и внук Железного канцлера Отто Бисмарка граф Готтфрид фон Бисмарк; Отто Штейнбринк из концерна Флика; председатель правления "Стального треста" Альберт Фёглер; юрист Генрих Шмидт, представляющий несколько промышленных фирм Ганновера; Эвальд Хекер из стального концерна "Ильзендер Хютте"; Рудольф Бингель из "Сименс и Хальске"; Эмиль Гельферих, представитель компании "Линии Гамбург – Америка"; Эмиль Мейер из Дрезденского банка и Фридрих Райнхардт из "Коммерц-унд-Приватбанка".
18 мая 1932 года они прибыли в отель "Кайзерхоф" в Берлине по приглашению Гитлера, который обратился к ним с речью. Примерно раз в месяц все они встречались за обедом, а затем за кофе с ликером и обсуждали вопросы, представляющие взаимный интерес. В это время не производилось никаких денежных сборов. Кепплер постоянно подчеркивал, что стремился узнать мнение участников "Круга друзей" по экономическим проблемам, чтобы ознакомить с ним Гитлера.
Фюрер, который встретился с Кепплером только один раз, распорядился, чтобы "друзей" всегда приглашали на большие партийные съезды в Нюрнберге и на поминовение "мучеников" провалившегося нацистского путча 1923 года, которое ежегодно проводилось 9 ноября. Поскольку Гитлер лично приглашал только избранных, он распорядился другие приглашения выдавать от имени рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
Сразу после знакомства с "Кругом друзей" Гиммлер предложил им посетить концлагерь в Дахау, естественно не показывая его мрачные стороны. Их ознакомили с гончарным и фаянсовым заводами, основанными Гиммлером, где в сравнительно приличных условиях трудились заключенные, пользовавшиеся особым снисхождением лагерного начальства. Гиммлер хотел показать "друзьям", что жизнь заключенных вовсе не так тяжела и ужасна, как утверждала вражеская пресса. "Я не приверженец террора", – сказал он посетителям.
Кепплер и адъютант Гиммлера Фриц Кранефусс столкнулись с одной трудностью на маршах в Нюрнберге: они постоянно оставляли специальные места для членов "Круга друзей", но на табличку "Зарезервировано" никто не обращал внимания. Тогда Кранефуссу пришла блестящая идея написать на табличке "Круг друзей" рейхсфюрера СС Гиммлера". Это сработало, и именно с тех пор, как объясняет Кепплер, группа стала называться "Круг друзей" Гиммлера".
Гиммлер крайне редко посещал заседания "друзей", но, по словам более позднего члена Круга Кранефусса, явил "свое второе лицо" как совершенно неопасного, заинтересованного гражданина, заботившегося о нуждах и трудностях "друзей". Хотя Кепплер постоянно привлекал в "Круг друзей" новых людей, количество его членов никогда не превышало 36 человек. В него стремились попасть многие представители экономики, но приглашали только "достойных" этой чести.
Некоторые члены "Круга" позднее говорили, что вступили в него в надежде узнавать то, что невозможно было выяснить иным способом. Однако им суждено было разочароваться. Режим выкачивал из них информацию, но своими тайными планами не делился. Некоторые откликнулись на приглашение в расчете обеспечить себе личную безопасность, как порой в Соединенных Штатах фирмы дают взятки коррумпированным представителям городской администрации, что гарантирует им спокойное существование и деятельность. Другие полагали, что участие в этой неофициальной организации усилит их влияние в экономике.
Среди известных лиц германской экономики, получивших и принявших приглашение вступить в "Круг друзей", были Фридрих Флик, Генрих Бютерфиш из "ИГ Фарбениндустри", Ганс Вальц из "Роберт Бош компани", Карл Линдеман из "Северогерманского Ллойда", Курт Шмит из страхового агентства "Альянс", Рёнерт фон Хальт из "Дойче банка", Гельмут Рёнерт из "Рейн-металл-Борсиг" и Карл Блессинг, представлявший германо-российские нефтяные интересы.
Естественно, членам "Круга друзей" льстило, что каждый сентябрь они занимают привилегированные места во время нацистских праздничных шествий, парадов и демонстраций, которые следовали друг за другом на протяжении целой недели. Они стремились каким-то образом проявить свою благодарность за особое внимание. Поэтому навели справки относительно любимых проектов Гиммлера и узнали, что он организовывал экспедицию в Тибет, возрождал тевтонский культ почитания гробницы императора Генриха I в кафедральном соборе города Кведлинбурга и что вообще археология была его страстным увлечением.
И когда Гиммлер стал еще и министром внутренних дел, они предложили ему средства для увлечений. Каждый год, с 1942-го по 1943-й, эти пожертвования составляли сумму в миллион марок.
Однако Кепплер категорически отрицал, что до прихода Гитлера к власти и в следующие несколько лет при отборе первых 12 членов "Круга друзей" экономики учитывались какие-либо денежные соображения.