Эдит пришла в оркестр и стала не только актрисой и певицей, но и помощницей Утесова. В 1936 году она приняла участие в спектакле "Tea-джаза" "Темное пятно" по пьесе Р. Калдерберга и Р. Пресбера. Эдит одухотворенно сыграла роль дочери немецкого барона – Мари, вышедшей замуж за чернокожего адвоката. В главной мужской роли с присущим ему блеском выступил сам Леонид Осипович Утесов. Автором музыки для этого музыкального спектакля "Теа-джаза" был Исаак Осипович Дунаевский.
Многие песни – например, "Дорогие мои москвичи", "Утро и вечер" – Эдит пела в дуэте с отцом. Прекрасно восприняла публика в исполнении семейного дуэта и шуточную песенку "Все хорошо, прекрасная маркиза".
В сольных песнях, записываемых на пластинки, Эдит Утесова создала образ несколько ироничной, шутливой девушки, и в то же время нежной, преданной самому светлому чувству – любви. Да и в жизни она была хороша, романтична, умела делиться радостью, сочувствовать при жизненных неудачах. Всего на пластинки было записано более 6 0 песен в ее исполнении.
Публика тепло принимала выступление оркестра, в том числе и Эдит Леонидовну – у нее был хороший вкус, неординарная сценическая внешность, популярный репертуар, она обладала своеобразной манерой пения, прозрачным, нежным голосом, который с любым другим спутать было невозможно. Ее пение отличалось образностью и выразительностью, на сцене она была обаятельна и артистична.
Но ее тонкий, высокий голос как бы диссонировал с мягким, бархатным баритоном отца, воспринимался не сразу, к нему надо было привыкнуть. Сегодня специалисты говорят, что Эдит действительно была талантливой и самобытной артисткой, которая создала собственный стиль пения. Но в то время критикам не нравился ее своеобразный голос. Несмотря на то что у Эдит был абсолютный слух, они упрямо твердили, что она детонирует и способна выступать только под покровительством отца. Дочь Утесова очень остро реагировала на критику, безумно волновалась перед каждым выходом на сцену, перед концертом не спала ночами.
В газетах писали: "Утесов делает плохую услугу своей дочери, что выступает рядом с ней: он ее заигрывает, запевает. Она не может вынести тяжести быть единственной певицей ансамбля".
В итоге в результате многочисленных критических высказываний прессы Утесову позвонили из Министерства культуры и распорядились уволить Эдит Леонидовну из оркестра.
Для Утесова это был страшный удар. Он долго думал, как это сделать безболезненно для дочери. И придумал. Он сказал ей: "Диточка, знаешь, давай мы поступим так. Ты уйдешь из оркестра и создашь свой маленький джаз. И увидишь, все сразу успокоятся, исчезнут все несправедливые рецензии".
Утесов оказался прав. Эдит Леонидовна стала выступать с сольными программами в сопровождении джаз-ансамбля под руководством бывшего утесовца Ореста Кандата. Ее выступления пользовались большим успехом, и критики умолкли. Леонид Осипович как-то заметил: "Не раз я замечал, что стоило Эдит Утесовой выступить без меня, с каким-нибудь другим ансамблем, как успех увеличивался. Наверно, придумай она себе псевдоним – творческий путь ее был бы более благополучным". Возможно, он был прав, но Эдит не взяла псевдонима.
В книге "Свой среди своих" знаменитый питерский актер эстрады и кино Герман Орлов вспоминал: "Находясь на гастролях в 50-х годах в городе Черновцы, я пришел на концерт Эдит Утесовой. Она выступала без отца со своим небольшим оркестром, и я должен засвидетельствовать, что это было прекрасное и достойное выступление. Она имела свой успех. И это был успех популярной, одаренной артистки Эдит Утесовой".
Свою жизнь Эдит связала с очень интересной личностью – кинорежиссером Альбертом Гендельштейном. Появление Гендельштейна на светских мероприятиях вместе с женой месяцами обсуждалось московским бомондом. Броская латиноамериканская внешность высокого и стройного Альберта Гендельштейна прекрасно сочеталась с мягкой, гармоничной, застенчивой красотой Эдит. Актеры и режиссеры того времени вспоминали, что в неотразимости своей красоты Альберт уступал только поэту Перецу Маркишу, получившему в начале 1930-х первый приз на конкурсе мужской красоты в Париже.
Гендельштейн создал несколько художественных и документальных фильмов, среди них "Любовь и ненависть", "Поезд идет в Москву", "Лермонтов", "Художники пяти континентов", "Скульптор и время", "Дмитрий Шостакович". Фильм "Любовь и ненависть" имел огромный успех. В Советском Союзе и за рубежом его сравнивали с "Броненосцем "Потемкиным"" и "Чапаевым". В последние годы жизни тяжелая болезнь обрушилась на режиссера, но он мужественно продолжал работать. Пока мог, снимал, когда стало трудно выходить из дому – писал сценарии. Эдит и Леонид Осипович Утесовы сделали все, чтобы он прожил как можно дольше.
Сама Эдит Леонидовна недолго выступала на сцене – тяжелая болезнь не дала ей возможности продолжать работу на эстраде. Она была необыкновенно добрым человеком, но жизнь ее не баловала. Последние годы Эдит были для нее очень тяжелыми. После смерти матери она похоронила своего мужа, детей у нее не было, и она очень страдала от этого.
Эдит Леонидовна писала стихи. Перед смертью она собрала их вместе в рукописной книге, которую подарила отцу. Прочитав стихи, Леонид Осипович осознал, как несправедливо обошлась судьба с его единственной дочерью…
Семья вообще многое значила в жизни Утесова – он любил жену и обожал дочь. Правда, как уже отмечалось, Леонид Осипович был человеком влюбчивым, находящим утешение и поэзию в женской красоте. Но он никогда не переставал любить и уважать свою жену Елену Иосифовну Голдину, которая сделала его дом полной чашей и полностью посвятила ему свою жизнь.
Да, Леонид Осипович на многих женщин обращал внимание. Он часто повторял: "Я женился в 1 7 лет и по существу холостяком не был… не отгулял свое". Елена Иосифовна была женщиной мудрой и смотрела на увлечения мужа сквозь пальцы.
Утесов часто говорил на любовные темы с юмором и оттенком легкой бравады, будто подчеркивая: хотите верьте, хотите – нет. Однажды редактор книги его мемуаров "Спасибо, сердце!" Людмила Булгак попыталась узнать у Леонида Осиповича имена его избранниц. Он усмехнулся и сказал: "Вы хотите узнать, изменял ли я жене? Каждый день".
Как уже упоминалось, в юности он увлекся юной одесситкой, впоследствии известной певицей оперетты Клавдией Новиковой, а в 2 7 лет пережил большую любовь к красавице-польке Казимире Невяровской, актрисе МХАТа, ушедшей в оперетту. Через несколько лет Казимира погибла, став жертвой случайного пожара, но Леонид Осипович всю жизнь хранил о ней самые нежные воспоминания. Одно время артист симпатизировал певице и актрисе Елизавете Тиме. В первой половине тридцатых годов у него возник бурный роман с актрисой Марией Мироновой, которая не скрывала свою связь с Утесовым, а он стеснялся открытых проявлений ее любви. Когда его спрашивали, был ли у него роман с Мироновой, то он отшучивался: "Да какой там роман, так, брошюра".
В жизни Утесова был и такой случай: жена, узнав, что Леонид Осипович встречается со своей любовницей в плохо отапливаемом деревянном доме, прислала туда дрова, передав хозяйке: "Топите лучше, а то у Лени быстро замерзают ноги". Понятно, почему он не ушел из семьи, а смерть жены в 1962 году воспринял как тяжелый удар судьбы.
В конце жизни Леонид Осипович женился второй раз – на Антонине Ревельс, которая в свое время работала в его ансамбле, а потом на протяжении многих лет помогала вести хозяйство в доме Утесовых. Эдит решительно возражала против женитьбы отца на Антонине. Как-то Утесов, пребывая в нерешительности, спросил у Романа Ширмана: "Так как же, Рома, жениться мне или не жениться?" Тот долго молчал, а потом ответил: "Но ведь надо кому-то ухаживать за могилой"…
Брак с Ревельс, заключенный втайне от Эдит, не принес Утесову счастья. Его друзья вспоминают, что Леонид Осипович и его новая жена духовно были далеки друг от друга. Недаром Утесов все время вспоминал о своей первой жене и просил похоронить его рядом с ней на Востряковском кладбище.
24 марта 1981 года состоялось последнее выступление Утесова на сцене. В Центральном Доме работников искусств прошел "антиюбилей" артиста, организованный его друзьями. Это было шуточное действо, в котором "антиюбиляра" чествовали А. Райкин, Н. Богословский, Р. Плятт, М. Жванецкий, Р. Карцев, В. Ильченко, актеры Театра на Таганке и многие другие. В конце вечера на сцену поднялся сам Утесов, прочитал свои стихи, затем исполнил несколько песен.
Леонид Осипович часто говорил: "Каким я был, таким я не остался". Он был человеком с неистощимой энергией и признавался друзьям: "Эх, сколько еще я мог бы сделать!"
Уйдя на пенсию, Леонид Осипович много читал, а слушая свои старые пластинки, говорил: "Как хорошо играли мои ребята, зря я их так ругал". Теперь он и внешне выглядел иначе, появляясь даже в ЦДРИ в стареньком спортивном костюме и поношенном пальто. К нему приходили старые друзья, забегал и молодой Кобзон, но это не спасало артиста от одиночества.
В самые последние годы жизни Утесов чувствовал себя одиноким и забытым. В одной из бесед он признался: "Мои близкие в последние годы долго болели, и все внимание было на них, а на меня никто внимания не обращал. Я чувствовал себя в семье сиротой".
Мечта Леонида Осиповича иметь внуков так и не осуществилась. Умер его зять – кинорежиссер А. Гендельштейн, вскоре за ним умерла Эдит. На похоронах дочери он порывался броситься в ее могилу. На эти похороны пришло столько ценителей эстрады, что, потрясенный утратой дочери, Леонид Осипович с горечью заметил: "Наконец, Дита, ты собрала настоящую аудиторию слушателей".
Окружающие всячески пытались подбодрить Утесова. Он получил письмо, с которым не расставался. Ему написала маленькая девочка: "Леонид Осипович, миленький мой, дорогой дедушка мой, мой родной, хороший, дорогой! Какое большое горе постигло вас, как тяжело испытывает вас судьба! Но только не надо отчаиваться, Леонид Осипович, дорогой, пусть в вашем сердце рядом с памятью о невосполнимой утрате живет горячая воля к жизни, пусть появится желание, вопреки всему, жить, не сдаваться под ударами судьбы. Вспомните, что говорил Гойя, которому судьба нанесла немало ударов – потеря близких, тяжелая болезнь. Потеряв жену, двоих детей, он говорил: "Мертвых – в землю, живых – за стол". Да, это страшные по своей жестокости слова, от этого можно содрогнуться, могут волосы встать дыбом. Но это закон жизни, это вечный закон жизни: кто-то умирает, а кто-то только что родился. Умрут и те, кто еще не родился. От этой безнадежности можно сойти с ума… Надо гнать от себя такие мысли, потому что это слабость, а вы сильный – я знаю… Леонид Осипович, как вас поддержать, как утешить, чем помочь вам? Хотите, я еще напишу вам длинное, веселое письмо, чтобы вы не грустили, можно? Будьте сильным, не надо грустить. До свидания. Оля Соловкина".
Леонид Осипович прожил после смерти дочери всего полтора месяца. 9 марта в 7 часов утра 1982 года он умер в военном санатории "Архангельское" почти в тот же день, когда и родился. Последними его словами были: "Ну, все…"
Однако жизнь Утесова продолжается в его песнях и его учениках.
Из утесовского оркестра вышла целая плеяда талантливых музыкантов. Владимир Шаинский, выпускник Бакинской консерватории, некоторое время был скрипачом оркестра, а позже стал популярным композитором. Он не раз вспоминал, что работа в оркестре Утесова стала для него хорошей школой эстрадного мастерства: "Он открыл мне законы сценической жизни и любовь к созданию песен". Аккордеонисту Аркадию Островскому выпала та же судьба, но гораздо раньше, чем Шаинскому. Он не раз отмечал, что стал композитором благодаря влиянию Леонида Осиповича.
В начале 1969 года в оркестр к Утесову пришел юный Геннадий Хазанов – выпускник Московского училища циркового и эстрадного искусства. Геннадий Викторович рассказывал, что устроиться на работу ему в то время было весьма сложно. В 1968 году его исключили из училища после гастролей в одном из волжских городов. Только отважный человек мог решиться принять на работу выпускника с "волчьим билетом". Человеком этим оказался Леонид Осипович Утесов.
Хазанов считал, что Утесов его многому научил: "Он был уникальным человеком во многом… Необразованный музыкально, Леонид Осипович обладал бешеным дарованием. Человек необыкновенно открытый, безусловно мудрый, он нередко общался со мной. Его голос с характерной хрипотцой и неистребимой одесской интонацией слышится мне до сих пор. "Сынок, – говорил он мне, – запомни: музыкант – не профессия, а национальность"". Геннадий Викторович даже пригласил Утесова быть свидетелем на своей свадьбе: "Леонид Осипович сразу согласился. И вот 25 декабря 1970 года приезжаем мы со Златой в ЗАГС, а мой свидетель уже там. Мы вошли в зал. Регистраторша, увидев Утесова, словно окаменела. Все слова, которые она обычно говорит молодоженам, она произносила каким-то неестественным тоном, вперив взгляд в Утесова.
– Деточка, – сказал наконец Утесов, – это они женятся, а не я.
Но на нас она так ни разу и не взглянула. Быстро-быстро закончив необходимые формальности, она кинулась к Утесову и, задыхаясь от счастья, сказала:
– Леонид Осипович! Как давно вы у нас не были!
Удивленный Утесов ответил:
– Деточка, я у вас вообще первый раз.
С легкой руки Утесова брак наш оказался прочным".
Однажды в Ленинграде в Кировском театре на концерте, посвященном Дню Советской армии, Леонид Осипович обратил внимание на молодого, даже юного актера. Это был Евгений Петросян. Через год Утесов снова встретился с Петросяном на концерте во Дворце съездов и познакомился с ним. А через полгода после этого концерта Петросян пришел к Утесову с интересной идеей: он был готов сыграть молодого Утесова-конферансье, чтобы на сцене появились сразу два Утесовых – юный и зрелый. Это должно было ознаменовать встречу двух эпох.
Предложение Утесову понравилось, и он сказал Петросяну, что подумает, а потом пригласил его домой обсудить замысел… Они репетировали около месяца. Леонид Осипович решил, что из этой затеи что-то может получиться. Работали они интенсивно, с большим удовольствием. Партнер Утесову нравился. У Леонида Осиповича было невероятное чутье на таланты.
В предисловии к книге "Спасибо, сердце!", изданной в 1999 году, Евгений Петросян написал: "Как бы споря с очередной советской идеологической мыслью, Утесов нередко повторял: "Вот нам говорят, что незаменимых нет. Ну, допустим, что их нет. А вот неповторимые есть точно!" Он был неповторимым, и, смею утверждать, он до сих пор незаменим. Что сделало его великим артистом? Да, он – родоначальник жанра. Да, он – яркая личность с исполинским обаянием. Да, он – первый исполнитель тысячи песен, которые вслед за ним пела страна, а теперь они считаются классикой. Да, он был одним из самых остроумных людей своей эпохи. Да, он выступал на сцене семь десятков лет. Но великим он стал во время Великой Отечественной войны. Его выступления оказывали жизнетворное воздействие. Такого единения со зрителем, сопереживания, такой веры и благодарности со слезами на глазах, пожалуй, мало кто из артистов добивался за всю историю искусства".
В 1966 году в Москве возник один из первых вокально-инструментальных ансамблей, названный "Веселые ребята". Организованный при Москонцерте композитором Павлом Слободкиным и представленный в популярной тогда радиопередаче "С добрым утром!" самим Утесовым ансамбль этот стал знаком того, что утесовские "Веселые ребята" продолжили свою жизнь.
Среди участников ВИА "Веселые ребята" в разные годы были популярные артисты Александр Градский, Нина Бродская, Александр Буйнов, Владимир Малежик. Начинала в нем и Алла Пугачева со своей знаменитой песней "Арлекино". И хотя в 1994 году "Веселые ребята" были преобразованы в Московский театрально-концертный центр под руководством того же П. Слободкина, огонь, зажженный утесовскими "Веселыми ребятами", продолжал гореть.
А великий Утесов, певец, актер, изумительно остроумный рассказчик, стал настоящей легендой. Он оставил три книги воспоминаний, фильмы, песни. Он оставил нам стихи:
"Прекрасно детство, юность хороша,
А зрелость – мыслей созреванье.
Все эти стадии пройди ты не спеша
И знай, что старость хороша,
Когда сильно твое сознанье
И силу юности сменяет сила знанья".
В воспоминаниях Утесова есть такие строки: "Когда мне было семь лет, я спросил у матери, сколько лет дяде Ильюше – был у нас такой знакомый.
– Сорок, – сказала она.
У меня даже голова закружилась. Неужели можно столько жить? Оказалось, что можно даже больше. Как ни трудно в это поверить, мне самому уже больше восьмидесяти. А все-таки, много это или мало? Ах, ей-богу, как смотреть. Ведь в различные периоды жизни время воспринимается по-разному. От рождения до совершеннолетия я жил долго-долго. А от совершеннолетия к возмужалости время заметно набирало темп. От возмужалости до солидности, мне кажется, что оно бежало, а от солидности и по сегодняшний день мчится – не удержать. И чем быстрей оно мчится, тем, кажется, короче жизнь. Так что и в космос не надо улетать, чтобы почувствовать на себе эйнштейновскую теорию относительности. Может быть, он и открыл ее, вот так же почувствовав однажды несоразмерность бега времени и жажды жизни?"
Вслед за Утесовым мы осознаем несоразмерность бега времени и жажды жизни и слышим стук сердца, которому не хочется покоя…