Я также улыбнулся, несмотря на свою неловкость.
- Некоторые из них мне очень даже нравятся, - процитировал я ее.
Подойдя ближе, я смахнул волосы с ее лба. Мне нравилось прикасаться к ней. Мне нравилось напоминать себе, что она была рядом. К моему облегчению, Ливви закрыла глаза, наслаждаясь моим прикосновением.
- Я курю только когда нервничаю. Увлеклась этим после того, как вышла из больницы, но не курила вот уже несколько месяцев.
Отвернувшись, она сделала еще одну затяжку.
- Какова настоящая причина, по которой ты не стала звонить?
Мой страх стал нарастать.
- Ты... передумала? По поводу нас?
Кинув на меня взгляд через плечо, Ливви демонстративно перевела его на ночной город, и еще пару раз затянулась сигаретой.
- Я не знаю, чтоможет быть по поводу нас.
Мои глаза стало щипать. Наверное, от дыма.
- Может быть все, что захочешь, Ливви. А может и ничего не быть. Это зависит от тебя.
Как только эти слова сорвались с моих губ, я знал, что они были ложью. Она сердито на меня посмотрела.
- Нет, Калеб, не все так просто. Прошел год. Целый гребаный год! Ты ни разу не дал мне возможности на тебя позлиться. Ты просто исчез, оставив меня переживать о том, что, возможно, тебя уже нет в живых. Все это время у меня на хвосте сидело ФБР, и все это время я защищала тебя и то, что ты делал со мной, потому что я любила тебя, а ты поступился всем ради моего спасения. И вот теперь ты вернулся в мою жизнь...
Она утерла слезы со своих щек.
- И, черт бы тебя побрал, но мне невыносима мысль снова остаться без тебя. Но к этому примешивается и другая хрень - чувства, которые я не позволяла себе испытывать, потому как отказывалась признавать, что возможно, Рид и Слоан были правы. Может, я не могу тебя любить.
Мои вены затопил адреналин, пока надо мной брали верх до сих пор бездействующие, долго неиспользованные эмоции.
- Пожалуйста, - услышал я свой шепот.
Я даже не знал, о чем просил. Наверное, я всего лишь хотел, чтобы Ливви прекратила говорить такие вещи. Ее слова причиняли боль. Они причиняли самую сильную боль, которая только существовала на всем белом свете. Почти такую же боль, как и воспоминания об угасающих глазах Рафика. Мне вернулись мои собственные слова, - Хотя, думаю, было довольно мило, когда ты сказала, что любишь меня.
Ливви, со своей безграничной способностью к всепрощению, затушила сигарету и обернула свои ручки вокруг моей талии. Приняв предложенную мне надежду, я заключил ее в свои объятия, и, должно быть, слишком сильно сжал, не желая отпускать. Просто потому, что не мог.
- Калеб, - с трудом произнесла Ливви.
Я ослабил свои объятия, но не отпустил ее до конца.
- Я не хочу, чтобы ты снова исчез. Пожалуйста, обещай мне, что этого не произойдет.
В попытке обрести дар речи, прежде чем заговорить, мне пришлось несколько раз прочистить горло.
- Обещаю, Ливви. Но я... я не знаю, что мне делать. У меня никогда такого не было.
- И у меня, Калеб. Притом, мы и вправду гораздо ненормальнее любого из знакомых мне людей.
Она мрачно усмехнулась.
- Но ты должен дать мне время. Ты должен позволить мне злиться на себя и пообещать, что, что бы я ни сказала и ни сделала, ты меня простишь, и дождешься, пока я через это пройду.
Так много эмоций, но я не мог их излить. Поэтому, я решил констатировать факт.
- Ливви, я прощу тебе все, что хочешь. Тебе не требуется мое прощение и никогда не нужно о нем просить. Оно уже у тебя есть, Ливви. Все, что я могу тебе дать, уже твое.
Зарывшись пальцами в волосы Ливви, я приподнял ее личико навстречу моему. Ее губы были солеными от слез, а вкус отдавал сигаретным дымом, но подо всем этим была моя Ливви. И я в ней нуждался. И согласно моей лучшей интерпретации любого из киношных супер-героев (к тому моменту я видел их всего-ничего), я поднял ее на руки, и занес в комнату. Ливви великодушно показала мне путь в свою спальню, где мы занимались любовью на ее бледно-желтых простынях с ужасающим количеством маленьких подушек.
***
Позже, после завершения приятных дел, Ливви вызвала меня на разговор. Это напомнило мне о Мексике. Мы всегда лучше ладили во тьме.
Я собираюсь избавить вас, да и самого себя от мучительных деталей, произошедших после того, как мы закончили заниматься любовью. Вы уже и так знаете, через что Ливви пришлось пройти. Вы знаете правду о моем прошлом. А после той ночи, ее узнал и я.
Я узнал, что меня зовут Джеймс Коул, и что моими родителями были американка по имени Элизабет Коул, и некий мужчина, известный всего лишь по имени Влад. Мне было пять, когда меня похитили и заключили в публичный дом. Моя мать покончила с собой, когда мне было двенадцать. Я не мог не обратить внимания на то, что примерно в этом же возрасте я и был взят под крыло Рафика. Я задумался, может, он узнал о смерти моей матери, и после решился на мое 'спасение'. Я не мог вспомнить ее лица. Но я всегда буду помнить лицо Рафика. И все это время меня изводил внутренний голос: Владэк - твой отец. И он все еще жив.
- Ты в порядке? - прошептала Ливви в мою шею.
Я чувствовал, как ее слезы капали на меня. Чувствовал ее руки, крепко обернутые вокруг моей груди, ее сердце, бьющееся рядом с моим. Я чувствовал. Я, мать его, чувствовал, и это было ужасно.
Прижав ее к себе, я провел пальцами по ее пояснице, находя в физическом присутствии Ливви хоть какое-то успокоение. Она была жива. Я был жив. Мы были вместе. Я старался сконцентрироваться на этом.
- Нет, Котенок, я не в порядке, - прошептал я, - и не знаю, как много времени мне понадобится, чтобы быть в порядке. Я только знаю, что пока ты со мной, есть шанс, что когда-нибудь... у меня это получится.
Она сильнее прижалась ко мне. Внутри меня сидело так много всего, и ее любовь - или что бы там она ко мне ни испытывала - грозилась выдавить это наружу. Я же сопротивлялся, чтобы оставить это в себе, где смогу держать все под контролем, и никто не сможет использовать это против меня. Моя жизнь была разрушенной. Она всегда была такой. И не было никакого смысла зацикливаться на том, чего я не мог исправить или изменить. Моя мать была мертва. Рафик был мертв. Мы с Ливви были живы. Конец долбаному празднику жалости к себе.
- Мне так жаль, Калеб, - всхлипнула она.
Я заморгал, чтобы прогнать пощипывание и жжение в глазах.
- В этом нет твоей вины.
Я с трудом сглотнул.
- Хотелось бы, чтобы это было правдой. Когда-то, так оно и было, но это уже давно не так. Я сделал то, что сделал, Ливви. Это моя вина.
Последовало продолжительное молчание, позволяя словам рассеяться. Однако, оставалось то, что мне нужно было знать наверняка.
- Ливви, почему ты сменила свою фамилию на Коул? Из-за Джеймса? Или из-за... меня?
- Калеб, я знаю, кто ты такой. И мне неважно как тебя называть, лишь бы тебе было хорошо, - она вздохнула, - я сделала это, потому что...
Она неловко поерзала.
- Потому что любила меня.
Я закрыл глаза.
- Поверь, от меня не ускользнуло прошедшее время. Я понимаю.
Я не понимал.
- Калеб, все не так..., - прошептала она, прижимаясь еще ближе, - просто... эти твои слова об изменениях. Мы меняемся. Мы оба стали другими, и пока мы не узнаем, что это значит, я не думаю...
- Я не хочу об этом говорить, Ливви. Я просто хочу быть здесь. Сейчас. С тобой. Остальное может лететь к чертям, потому что мне плевать. И если тебе есть что сказать, прошу тебя сделать это сию секунду. Давай покончим с этим, а завтра начнем с чистого листа. Я хочу начать с чистого листа, Ливви. Мы можем это делать?
Я продолжал гладить ее по спине, находя в этом свое успокоение.
- Я бы этого хотела, но что мы скажем людям? О правде не может быть и речи, и я не могу оставить свою жизнь позади, Калеб.
- А что по поводу ФБР? Они все еще за тобой следят?
На мгновение во мне вскипела ярость, когда я представил себе встречу один на один с агентом Ридом. Я бы шмякнул его рожей об асфальт - в настоящем времени!
- В четверг мне нужно встретиться с Ридом. Я знаю, он тебе не нравится. Дьявол, я даже не знаю, нравится ли он мне.
Я услышал улыбку в ее голосе, и это вывело меня из себя. Она так часто сравнивала его со мной.
- Рид - хороший малый. Он хотел проведать меня с тех самых пор, как я рассказала ему о своих ощущениях, будто за мной кто-то наблюдает. Кроме него и Слоан я не контактировала с ФБР. У меня нет ничего из того, что им нужно.
Она пнула меня локтем в ребра. Я вздохнул.
- Раньше не было. Теперь есть. Если повезет, тебе удастся быстро отделаться от этого Рида. Скажи ему, что у тебя на учебе появился тайный поклонник, или что-то в этом роде. Уверен, так оно и есть. Если ты скажешь, что никто не объявился, это вызовет у агента подозрения.
Мой внутренний голос спросил меня, смогу ли я отделаться от Рида... навсегда. Я проигнорировал его. Я был полон решимости стать другим человеком и больше никого не хотел убивать.
- Хорошо, но как насчет всего остального?
- Всему свое время, Ливви. Я не готов объяснять природу наших отношений, кому-либо, кроме тебя. Давай не будем торопиться, придумывая нашу историю.
Приподнявшись на локте, Ливви наклонилась и поцеловала меня в грудь, вытирая слезы, оставленные на моем плече.
- Клянусь, за последние два дня я выплакала больше, чем за последний год, - улыбнулась она.
- Думаю, теперь с этим покончено. Я, правда, не хотела тебе всего этого рассказывать. Когда я услышала эту историю от Рида, она разбила мое жалкое сердце, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду о своем прошлом.
Ее взгляд скользнул от моих глаз к моей груди, по которой она начала бессознательно водить своими пальчиками.
- То, как ты выглядел в тот день... он не заслуживал твоей скорби.
Положив руку поверх ее, я прочистил горло.
- Все кончено. Я не хочу об этом говорить.
Выражение ее лица превратилось в игриво-мечтательное.
- Если бы ты нашел меня раньше, мы бы отпраздновали твой день рождения. В прошлом месяце я задула за тебя свечку, и сама слопала твой торт.
Ливви расплылась в улыбке. Ее слова показались мне странными, но я тоже улыбнулся.
- Какой торт?
- Из немецкого шоколада. Он был такоооой вкусный, - простонала она.
Я рассмеялся, и, наконец-то, это было искренне.
- Ну, это только к лучшему. Я не особо увлекаюсь тортами.
- А я увлекаюсь! Опять же, я на восемь лет младше тебя, и мой метаболизм может с этим справиться. А тебе нужно следить за твоей красивой фигурой.
Ее рука переместилась ниже, и погладила мой живот.
- Думаю, я неплохо справляюсь, - сказал я.
Я не стеснялся своего тела - у меня не было для этого никаких причин.
- Хотя, так странно иметь день рождения. Думаешь, я выгляжу на двадцать семь?
Ливви одарила меня кокетливой улыбкой.
- Думаю, ты выглядишь... аппетитно!
Ее рука сползала все ниже и ниже, пока ее пальчики не стали тереться о мой член.
- Аппетитный, значит? Это что-то новенькое. Я-то думал, что выгляжу как воплощение зрелости и мужского совершенства.
Ливви громко рассмеялась. Ее смех был заразительным. Мне нравилось, что он был несколько громче, чем полагалось девушке.
- Ох, Калеб, и это тоже. Но прямо сейчас, меня больше интересуют твои вкусовые качества.
Переместившись на кровати, она взяла мой член в руку.
- Ого! Ну, раз такое дело... пробуй на здоровье. Если у тебя есть еще один торт, я буду счастлив обеспечить его глазировкой.
Она поморщила носик и расхохоталась.
Я лег на спину и позволил Ливви высосать из меня не только рассудок.
Глава 5
Встреча Ливви с Ридом прошла хорошо.
Он оказался не таким идиотом, как она мне рассказывала. Рид хотел задержаться на несколько дней, чтобы убедиться в безопасности Ливви. И мне это не понравилось. Я подозревал, что его визит был связан скорее с разоблачением тайн, нежели с ее благополучием.
Рид пообщался с друзьями Ливви, ее коллегами, даже с сопляком из ресторана, в который она любила ходить. Хорошо, что я кое-кому заплатил, чтобы мою записку передали официанту, иначе, если бы этому агенту описали мою внешность, мы бы прилично влипли.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы держаться от Рида подальше. Я знал, что были некоторые вещи, которые Ливви мне не простит.
Во время пребывания Рида, мы с ней не контактировали, и я успел открыть для себя еще большее количество ночных кошмаров, а также зашкаливающий уровень скуки, чего у меня никогда в жизни не было. Я был благодарен за интернет, но ровно до тех пор, пока мог противостоять желанию ввести в поисковик слова 'Пропавший ребенок+Джеймс Коул'. Результат выдал две ссылки, ни одна из которых не открыла для меня ничего сверхъестественного.
Я был похищен до повсеместного распространения интернета, Твиттера, Фейсбука и круглосуточных новостей. В то время самым продвинутым изобретением были бумажные пакеты для молока, и почтовые ящики. У Джеймса Коула не было ни единого шанса.
В ту ночь мне приснился кошмар - я был заключен в тело ребенка. Я снова находился с Нарви, и моя сила против него ничего не значила. Он надо мной смеялся. После этого, я целую неделю не выходил в сеть.
Мне никогда не нравилось видеть сны. Обычно они были о том, о чем мне думать не хотелось. Когда я был маленьким мальчиком, и работал в публичном доме, они мне никогда не снились. По крайней мере, насколько я помню. Бывало, что по утрам, когда я просыпался, у меня возникали новые, изощренные идеи в отношении убийства Нарви, которые я хотел реализовать в подходящее время, но я никогда не приписывал их своим снам. Впервые, я стал видеть их после того, как Рафик забрал меня к себе.
Неопределенность в новой судьбе внушала мне ужас. Я никогда не умел делиться своими чувствами - особенно, сомнениями, страхами, надеждами и желаниями. Именно они делали меня уязвимым, а это я ненавидел больше всего. И как только Рафик завоевал мое доверие, подарил мне новую жизнь и цель в ней, мои кошмары сошли на нет. Они возобновились через несколько недель после похищения Ливви, но на тот момент я не придал им значения. Я знал, что меня одолевало множество противоречий: желание оставить эту жизнь, замешательство по поводу возрастающей скрытности Рафика, изводящее чувство сомнения в отношении похищения Ливви, и страх, что я сам становился Нарви.
Мои сны стали проявляться сильнее с укреплением моих чувств к Ливви. Тогда я это отрицал. Теперь - понимаю. Но ночные кошмары, мучившие меня после того, как я оставил Ливви у границы США и Мексики были самыми худшими. И если вы обо мне хоть что-нибудь знаете - а мы уже установили, что это так - то, наверное, можете себе представить, о чем они были.
Но, по правде говоря, я не позволил этим вещам - ужасам моего прошлого - затащить меня на дно, даже наоборот - в течение долгого времени они заставляли меня двигаться дальше. Порой, я размышляю над тем, что учитывая, через что мне пришлось пройти, я остался довольно-таки нормальным. Я могу справиться со всем, что бы мне эта жизнь не подкинула, но для человека, желающего уйти от своего прошлого, неуверенность в будущем доставляет наиболее тревожные чувства, нежели все остальные.
Я думал, что найдя Ливви, обрету эту уверенность, но выяснил, что счастье представляет собой и новые виды страданий. Страдания я понимаю, а счастье меня пугает. К тому же, всплывшие в памяти слова Ливви о 'другой хрени' приобрели для меня смысл. Впервые за всю жизнь, мне ничего не нужно было делать. Никто ничего от меня не ждал.
У меня было достаточно денег, чтобы отправиться, куда мне хочется и делать, что вздумается, но у меня на этот счет не было никаких соображений. Мои руки были связаны, а мой разум являл собой излюбленное место дьявольских игр. Казалось, словно все мои мысли сгинули в потайные углы рассудка, избегая адекватного сознания.
Я глубоко выдохнул в облегчении, когда Рид улетел из Испании, и Ливви, наконец-то, вернулась ко мне. Меня все еще посещали ночные кошмары, но пробуждение рядом с ее теплым телом упрощало мое возвращение из тревожного небытия.
***
Наступил октябрь, а вместе с ним и непредсказуемость погоды, что иной раз служило хорошим поводом для того, чтобы подольше поваляться в постели.
Мы с Ливви трахались как кролики... и некоторые другие виды животных. Несмотря на то, что ее присутствие дарило утешение после ночных кошмаров, мне было ненавистно чувство собственной слабости, из-за которого я это утешение и принимал. Поэтому, пока Ливви спала, я приспособился бодрствовать, и восполнял этот пробел, когда она занималась своими делами. Мне продолжали сниться кошмары, но я просыпался не в темноте.
В общем и целом, все шло хорошо. Кроме плохих снов, мне не на что было жаловаться. Однако я бы солгал, если бы сказал, что не начал ощущать себя немного более беспокойным.
Ливви ходила на работу, училась, встречалась с друзьями. У меня же ничего из этого не было. Поверьте, это не унижало моего достоинства, и я не ревновал ее к тем сторонам жизни. Просто мне стало очевидно, что моя теперешняя жизнь совершенно отличалась от того, что я знал. Чем занимаются бывшие похитители/насильники в отставке?
Спустя три недели полного бездействия, я решил купить машину. В итоге, обзавелся БМВ пятой серии. Она была не такой сексуальной, как Ламборгини, но все равно далеко не промах. Подолгу катаясь на ней по городу, чтобы не сидеть в стерильном номере отеля, я, даже находясь вне его, держал себя в рамках приличия. Решив на неопределенное время остаться в Барселоне, я не хотел привлекать к себе излишнего внимания. Само нахождение с Ливви уже было огромным риском.
Ее друзьям понадобилось не так уж и много времени, чтобы понять происходящие с ней изменения. В эти первые три недели, Ливви их разве что не забросила. Она работала три смены в неделю и ходила на занятия с понедельника по четверг. И почти все свое свободное время проводила со мной.
- Итак, - начала Ливви, когда мы принялись за заказанную в номер еду.
- Помнишь, мы говорили о том, что всему свое время и что нам надо решить, как объяснять людям природу наших отношений?
Она откусила стебель спаржи. Я же, не прожевав, проглотил большой кусок стейка.
- Да.
- Ну... думаю, мы можем об этом поговорить. Клаудия и Рубио начинают жаловаться на то, что я совсемих забыла.
Ливви улыбнулась мне.
Я воткнул вилку в брокколи так, словно бедный овощ задолжал мне денег.
- Почему это должно их касаться? Ты - взрослая. Тебе не нужно их разрешение, чтобы проводить время со мной.
- Калеб, - укорила она, - они мои друзья. Они поддерживали меня. И если ты хочешь влиться в мою жизнь, тебе придется найти способ познакомиться и с моими друзьями. Я не могу приезжать сюда каждую ночь. Это выматывает. У меня есть и своя жизнь!
- Везет же. Рад за тебя.