Паоло ехал, одним глазом глядя на дорогу, а другим постоянно наблюдая за женой, которую, в чем он лишний раз удостоверился, любил самой искренней и глубокой любовью. Пусть даже у них никогда не будет детей - он все равно не перестанет ее любить. Пусть даже она сама себя перестанет любить - его любви хватит на двоих.
Когда они приехали домой, Паоло раздел Джессику и положил на кровать. Потом пошел в свой кабинет и вытащил из ящика фотографии Хлои.
Когда Меган вышла из больницы, ей навстречу шагнул молодой человек.
Высокий и красивый - красивый той небрежной, беззаботной красотой, которая не придает самой себе большого значения. Сперва она подумала, что это один из тех вымогателей из какого-нибудь благотворительного фонда. Такие могли часами сидеть в засаде со своими увесистыми пачками документов, а затем спокойно переступали через бездомных, если те мешали им атаковать вас с целью всучить реквизиты и произнести положенный при этом набор заученных фраз. Меган попыталась свернуть куда-нибудь в сторону, но он быстро перехватил ее и здесь, и она стрельнула в него одним из своих холодных надменных взглядов, которые обычно припасала для пациентов, отказавшихся следовать ее медицинским предписаниям.
- Меган!
И тут только она его узнала - мужчину с вечеринки. Отца ее ребенка.
- О! Привет, Курт!
- Меня зовут Кирк.
- Ах, да, Кирк.
- Я так рад тебя видеть, Меган! - Какой у него приятный акцент. Он словно олицетворял собой широкие пространства неведомого континента и здоровый образ жизни на побережье столь же неведомого и широкого океана. - Ты выглядишь классно!
- Спасибо. - Меган одарила его сдержанной улыбкой. Он, конечно, милый мальчик, и очень ей понравился, и у нее не осталось никаких сожалений по поводу случившегося (если, конечно, не считать того факта, что доктор, который долгое время сам читал лекции подросткам о методах контрацепции, ни в коем случае не должен был попадать, забыв обо всем на свете, в столь интересное положение). Но сейчас у нее не было времени обдумывать пикантность своего положения. - Рада видеть тебя, Кирк, - сказала она. - Но, право же…
- Я должен был с тобой встретиться, - настаивал он, и тут только она поняла, что этот человек ждал именно ее.
Меган, кажется, начала осознавать все безумие происходящего. Он собрался просить ее о втором свидании? Ведь она его совсем не знает. И он ее тоже. Даже теперь, при холодном уличном освещении и без капли спиртного в желудке, она прекрасно помнила, как они очутились на груде брошенных гостями пальто. Он был человеком атлетического сложения, но в нем чувствовалось что-то наивное и чистое. "Наверняка, - подумала Меган, - от него должны рождаться очень красивые и здоровые дети". И эта непрошеная мысль едва не заставила ее заплакать.
- Я думала, что ты возвращаешься в Сидней, - сказала она.
- Я возвращаюсь. То есть я очень скоро уезжаю. Но перед отъездом я хотел тебя повидать.
Ей надо взять себя в руки. Да, когда-нибудь у него родятся красивые и здоровые дети, - только это будут не ее дети.
- С чего бы это?
- С того… ну, в общем, ты мне понравилась. Все было ужасно… То есть я хотел сказать, потрясающе!
- Все было нормально.
- Просто непередаваемо! - Он даже поежился от воспоминаний. - Вообще-то я никогда не делаю таких вещей.
- Твоя девушка должна быть этим довольна.
Он, действительно, упоминал тогда в разговоре, что у него есть девушка, но Меган уже не помнила, когда он начал воспринимать ее сексуальные сигналы и постепенно проникаться внутренней уверенностью, что да, она ему тоже интересна. И вот теперь у него хватило благородства покраснеть. Хм, похвально для столь красивого молодого человека!
- Я просто хотел с тобой попрощаться. Вот и все. И сказать, что я надеюсь увидеться с тобой снова.
- Сколько тебе лет, Кирк?
- Двадцать пять.
- А мне двадцать восемь. Я врач. Напомни мне, чем ты занимаешься?
- Я преподаю.
- Какой предмет?
- Ныряние с аквалангом.
- Так вот: ты молодой инструктор по нырянию с аквалангом, живущий в Сиднее, а я будущий врач общей практики, живущий в Лондоне. К тому же старше тебя на три года.
- Ты не так уж стара.
- Ну, да… В общем, я не думаю, что у нас с тобой что-нибудь получится.
Он повесил голову, и Меган пришлось бороться с собой, чтобы не броситься ему на шею, не попробовать снова вкус его поцелуев, не сказать ему всю правду.
- Я просто хотел тебя увидеть. Это все. Обычно я не делаю таких вещей, как тогда. Напиться и упасть в постель с незнакомой женщиной.
- Говори громче. Пусть тебя услышат пожилые дамы на автобусной остановке через дорогу.
Кирк наконец понял, что его приход сюда был не лучшим решением.
- Возьми, - сказал он, передавая ей клочок бумаги с написанным на нем телефонным номером. Между ними была дистанция. Очень большая дистанция. - Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь… Или, ну, ты знаешь, вдруг ты приедешь в Австралию.
- Спасибо.
- Как я уже сказал… ты мне очень понравилась.
- И ты мне понравился.
- Знаешь, как поется в одной песне: "Увидимся в следующей жизни".
- Да, - ответила она. - Увидимся в следующей жизни, Кирк.
Он ушел, и стоило ему повернуть за угол, как она разорвала клочок с телефонным номером на мелкие кусочки.
На глаза навернулись слезы. "Молодой, полный спермы простак, - думала она. - Держит путь к своей подружке и будущим деткам, а я ему ничего не сказала. Даже словом не обмолвилась, не попросила помощи в столь трудный момент! Он прав: тогда все получилось очень мило. Впрочем, можно сказать, что ему повезло. Потому что я не хочу создавать с ним семью. У меня уже есть семья".
Эта семья имела странную конфигурацию. По всем законам жизни она должна была давным-давно распасться. Сестры стали взрослыми, у каждой из них появилась собственная жизнь, полная работы, домашних забот и мужского внимания. По всем законам жизни работа и мужчины должны были полностью забрать все их время и отлучить друг от друга.
Однако, несмотря на то что Джессика имела, как полагается, мужа и дом, а Меган с Кэт большую часть времени посвящали работе, все же сестры крепко держались друг за дружку - точно так же, как держались в детстве, когда из дома ушла мать.
Об этом они не говорили. Однако Рори, когда только начал встречаться с Кэт, был несказанно удивлен, узнав, что - что бы ни происходило в их жизни - сестры каждый день созванивались и хотя бы раз в неделю старались встречаться в кафе. "У тебя какая-то из ряда вон выходящая близость с сестрами, тебе не кажется?" - спросил он Кэт с этой своей непередаваемой улыбкой. Но для Кэт, равно как и для Джессики, и Меган, в этой близости не было ровным счетом ничего ненормального.
Кэт объясняла это просто: никто не любит свою семью больше, чем выходцы из разбитых семей.
Они всегда старались встречаться в ресторанах, равноудаленных от мест обитания всех троих.
Когда Меган училась в Королевском медицинском колледже, а Джессика жила в своей Маленькой Венеции вместе с Паоло, они встречались в Сохо, в захудалом тогда ресторанчике Кэт, где и ковры, и посетители были одинаково задрипанными.
А теперь, когда Кэт работала в Хэкни, а Джессика переехала в Хайгейт, место их встреч сместилось к востоку, в ресторан возле мясного рынка в Смитфилде. Предложение поступило от Кэт. В этом заведении официантами служили молодые иностранцы, одетые в черное, и подавалась традиционная английская еда, вроде бутербродов с беконом, овсяной каши и жареных яиц. Горячее питье здесь приносили в кувшинчиках, а не в чашках с блюдцами. Все эти изыски преподносились так, словно были невесть какими деликатесами, все имели аутентичный пролетарский отпечаток, если не считать, конечно, заоблачных цен.
Кэт приехала первой и сквозь огромные ресторанные окна наблюдала за работой на рынке, где носильщики в белых халатах день и ночь таскали на себе плоские упаковки свежего мяса и грузили их в ожидающие у входа грузовики.
Следующей появилась Джессика, и они стали наблюдать вместе.
- Лет через десять все это исчезнет, - со вздохом сказала Кэт. - Переедет на окраины. А Смитфилд превратится в еще один Ковент-Гарден с его магазинами одежды, уличными клоунами и многочисленными кафе.
- Вот и замечательно, - рассеянно ответила Джессика, рассматривая меню.
Кэт посмотрела на нее осуждающе.
- Ничего замечательного я здесь не вижу, Джесс.
Джессика пожала плечами.
- А ты предпочитаешь смотреть на всех этих мужиков, таскающих на себе мертвых коров? Пожалуй, это создает атмосферу, не правда ли?
Тут появилась Меган, ежеминутно поглядывающая на часы и все еще под впечатлением от утренних разговоров в больнице. Она торопливо схватила меню.
- Ты получила результаты анализов? - деловито спросила она Джессику.
Джессика ответила утвердительно. К ним подошел одетый в черное официант, и они сделали заказ, тыкая пальцами в меню, потому что тот не понимал по-английски. Когда официант удалился, Кэт с Меган нетерпеливо посмотрели на Джессику, ожидая отчета.
- У меня эндометриоз, - сообщила та, произнося это слово, как некое заклинание. - Так показала лапароскопия.
- Этим объясняются твои боли при месячных, - деловито пояснила Меган.
- Эндометриоз. - Кэт тоже посмаковала это слово. - Ну, и что это значит? Он имеет какое-то отношение к менструальному циклу?
- Да, - объяснила Меган. - Он говорит о состоянии менструального цикла. Фрагменты мембраны, идентичные внутреннему слою матки, попадают туда, где им совсем не место, в мышцы матки, в фаллопиевы трубы, в яичники. По существу, именно они дают такое сильное кровотечение во время менструации и вытекают вместе с кровью.
- И не дают мне забеременеть, - вставила Джессика. - И это самое ужасное.
- А эта болезнь лечится? - спросила Кэт.
- После менопаузы она исчезает сама, - усмехнулась Меган.
- Звучит многообещающе, - уныло вздохнула Джессика.
- Болезнь можно ослабить при помощи таблеток, - продолжала Меган. - Таблетки остановят менструации, а вместе с ними исчезнет и боль. Таким способом можно купировать болезнь, остановить ее прогрессирование. Но лучшим лекарством от эндометриоза…
Джессика посмотрела на нее с горькой улыбкой.
- Лучшим лекарством от эндометриоза, - спокойно продолжала Меган, - является беременность.
- Интересно, - заметила Джессика. - Эта болезнь мешает мне забеременеть, и она же лечится с помощью беременности.
- Когда ты забеременеешь, симптомы исчезнут. Но ты права: именно эти симптомы затрудняют процесс зачатия. Затрудняют, Джесс! А не делают невозможным. Очень прошу тебя мне поверить.
Меган обняла Джессику, и та положила голову ей на плечо. Поглаживая Джессику по голове, Меган посмотрела в окно и увидела, как носильщики грузят в фургоны туши окровавленного мяса и безголовые, изжелта-белые коровьи скелеты. Заляпанные кровью белые халаты носильщиков напоминали эпизоды из фильмов ужасов Джексона Поллока.
Им принесли заказанные блюда, и Меган икнула, чувствуя приближение рвоты. Она оттолкнула Джессику и, как птичка, вылетела из-за стола. По возвращении из туалета она увидела, что Кэт преспокойно ест свой сэндвич с колбасой, а Джессика к заказанным оладьям даже не притронулась.
- Что с тобой происходит, Меган? - спросила она.
- Ничего. - Меган посмотрела на свою овсяную кашу и почувствовала новый рвотный позыв.
- Меган, - вмешалась в разговор Кэт. - На правах старшей сестры я требую, чтобы ты сказала правду.
Меган обвела взглядом своих сестер и удостоверилась в том, что все равно не сможет ничего от них скрыть. Они были ее ближайшими подругами. Они должны понять.
- Я беременна, - сказала она.
Кэт бросила на стол вилку.
- Сколько?
- Восемь недель.
- А что думает по этому поводу Уилл?
- Это не Уилл.
- Так, - спокойно сказала Кэт. - Так.
Джессика сперва потеряла дар речи, а потом выдавила из себя:
- Мои поздравления. - На глаза у нее навернулись слезы. Она хлопнула Меган по плечу и снова повторила более твердым голосом: - Я действительно тебя поздравляю, Меган.
Меган покачала головой:
- Нет.
- Ты будешь ужасной матерью, - вздохнула Джессика.
- Неужели ты?.. - начала Кэт дрожащим голосом.
- Нет, - повторила Меган, - я не собираюсь его сохранять.
Джессика снова потеряла дар речи.
- Да, я не собираюсь его сохранять, Джесс. Это просто невозможно. Отца я едва знаю. Я его совсем не люблю. Но даже если бы и любила, все равно не стала бы сейчас рожать. Время для этого самое неподходящее. Я не могу сейчас позволить себе иметь ребенка.
- Время неподходящее? - переспросила Джессика.
- Я только начала работать. И это после шести лет учебы в медицинском колледже. Шести лет! И еще целого года стажерской практики по разным больницам. До следующего года я даже не смогу получить лицензию.
- Ты только начала работать? - снова переспросила Джессика. - Подожди минутку, повтори: ты собираешься сделать аборт, потому что только что начала работать?
- Именно так, - ответила Меган и сама разозлилась на себя за то, что ей приходится оправдываться.
- А ты знаешь, что такое аборт? - не отступала Джессика.
- Джесс! - вмешалась Кэт, стараясь ее успокоить. - Прошу тебя, перестань.
- Саму процедуру я понимаю гораздо лучше, чем ты, - сказала Меган.
- Не уверена, - процедила Джессика сквозь зубы. - Некоторые вещи не вычитаешь из книг. Знай, что ребенка из тебя высосут, словно пылесосом! Сейчас имеются специальные пылесосы, с помощью которых ребенка из матки высасывают! А после этого его выбрасывают в мусорное ведро, как любой другой мусор. И все ради того, чтобы ты могла продолжать свою драгоценную карьеру!
- А знаешь ли ты, - в свою очередь спросила Меган, - что значит быть беременной без мужа? А потом стать матерью-одиночкой? Я вижу таких матерей каждый день: у них нет жизни, они высосаны без всякого пылесоса! Ты сидишь в своем Хайгейте и целыми днями только тем и занимаешься, что ждешь с работы своего Паоло. Ты и понятия не имеешь о том, как живут люди в реальном мире! Извини, Джессика, я не хочу, чтобы такая участь постигла меня.
- До чего эгоистично! До чего же эгоистично ты рассуждаешь! Ты считаешь, что я не живу в реальном мире? А на каком основании ты считаешь Хэкни более реальным местом, чем Хайгейт?
- Дело не в тебе, - примирительно встряла в разговор Кэт. - Джесс, дело не в вас с Паоло и не в вашем ребенке. Меган сама имеет право принимать решения.
- От ваших разговоров мне стало нехорошо, - сказала Джессика. - Эти женщины считают аборт еще одним способом контрацепции.
- Эти женщины? - переспросила Меган.
- Как будто нет никакой разницы между презервативом, таблетками и абортом. Почему ты позволила себе зайти так далеко? С чего тебе вдруг приспичило делать детей? Кто тебя к этому принуждал?
- Это пока еще не ребенок, - постаралась объяснить Меган. - И если я его рожу, то не буду справляться ни с ним, ни со своей работой. По отношению к ребенку это будет несправедливо.
- А убийство - это справедливо по отношению к ребенку? Ты совершенно не думаешь о ребенке, Меган. Ты думаешь только о собственной карьере.
Джессика встала. Кэт попробовала ее остановить, но Джессика оттолкнула сестру.
- Бедное маленькое существо, Меган! Бедный маленький ребеночек!
Джессика бросила на стол деньги и быстрым шагом вышла из ресторана. Меган и Кэт сидели молча. Когда Джессика проходила мимо рыночных носильщиков, те даже присвистнули.
- По-моему, это вполне естественно, - сказала Меган, когда они с Кэт остались вдвоем. - Как ты думаешь, разве не естественно - не хотеть этого ребенка?
Кэт смотрела в окно на мясной рынок. "Скоро все это исчезнет", - думала она. И внезапно почувствовала себя очень усталой.
- Это самая естественная вещь в мире, - сказала она.
5
Где-то над Южно-Китайским морем Кирк вдруг почувствовал, как самолет запнулся в воздухе и начал терять высоту. У него свело внутренности.
На табло зажглась надпись "Пристегните ремни". Между рядами забегали стюарды, которые начали срочно будить спящих пассажиров и заставляли их пристегиваться. По радио раздался спокойный, уверенный голос пилота, который произносил какие-то малозначащие ободряющие слова.
Кирк закрыл глаза и пощупал пряжку на ремне безопасности. Самолет снова запнулся, на этот раз сильнее, и снова как будто провалился в воздушную яму. Пассажиры начали кричать. Эта вечная, невысказанная паранойя всех современных путешественников: "А что, если?.." Кирк глубоко вздохнул и зажмурился.
"Очевидно, это всего лишь небольшая турбулентность, - подумал он. - А я всего лишь обычный путешественник, возвращающийся домой после отпуска".
Но он снова пощупал рукой пряжку ремня безопасности и сделал то, что всегда делал, когда чувствовал, что его жизни грозит опасность: он вспомнил всех женщин, с которыми спал в своей жизни.
Спать с женщинами Кирк начал рано, с четырнадцати лет. Его первой женщиной стала их семейная няня и домработница. Это раз. Потом прошло два года, и только тогда у него появилась настоящая, собственная девушка. Это два.
А потом, три года спустя, когда он стал инструктором по нырянию с аквалангом, в его офисе каждый день толпились женщины в купальных костюмах. Тогда их у него было много: итого примерно десять.
Потом он провел лето на Филиппинах и открыл для себя девушек из бара: девятнадцать. А, может быть, двадцать? Когда в сентябре Кирк вернулся в Сидней, то у него появилась замужняя дама, чья семья владела цветочным магазином. Они встречались по утрам в воскресенье, между восемью и девятью часами, когда ее муж и сыновья еще спали на верхнем этаже в своих спальнях, а он одевался и уходил как раз к тому моменту, когда они просыпались и готовились идти в церковь. Это двадцатая или двадцать первая.
Потом была еще одна пловчиха, которая ему действительно нравилась, потом сестра его друга… А, может, он кого-то забыл? Он знал, что у него случаются странные провалы в памяти. Вот и сейчас почему-то все тела и постели смешались в его мозгу в одну неразборчивую массу, и он ничего не мог вспомнить: сколько их еще было? Трое, четверо, пятеро?
Итого можно округлить до двадцати пяти… Впрочем, кажется, было еще несколько. Если разобраться, не так уж и много, учитывая, что периоды алчной половой неразборчивости перемежались в его жизни с отрезками вполне моногамными, причем длящимися годами.
И тут он вспомнил один из периодов своего сексуального сумасшествия, когда еще не закончилась одна связь, а уже началась другая, а между ними вдруг вклинилось очень заманчивое предложение, так что ему пришлось в один день встречаться с тремя. Он до сих пор не мог понять, как тогда со всей этой чехардой справился. Причем дело было не в физической потребности - совсем нет. Он ощущал себя так, словно путешествует.