Если использовать известную антитезу Шпенглера, то этнос можно отождествить с культурой, а антисистему – с цивилизацией. Чем дальше заходит обскурационный процесс, тем меньше в этносе культуры и тем больше цивилизации. Ещё когда мы рассматривали социокультурные условия этногенеза, то отмечали враждебность всякого цивилизованного общества этногенезу. Мы отметили тот факт, что на цивилизованной территории новые этносы практически не возникают, а существующие слабеют и исчезают. Цивилизация словно пожирает этносы, оказавшиеся на её территории. Мы тогда предположили, что этнические поля новорождённых этносов разрушаются более сильным этническим полем этноса-старожила. Но данная гипотеза недостаточна. Если она ещё приемлемо объясняла прекращение нового этногенеза, то совершенно неясно, почему быстро слабеет этнос – создатель цивилизации. Концепция антисистемы позволяет прояснить дело. Прекращение нового этногенеза в границах цивилизации – результат воздействия антисистемы, враждебной всякому этногенезу. Она пожирает систему старого этноса, а на закуску обламывает едва появившиеся молодые побеги этногенеза нового. Едва появившиеся и ещё не окрепшие этнические коллективы сразу же оказываются под воздействием антисистемных общностей, укоренившихся и выросших в рамках старой этнической структуры.
Вполне очевидно, что основной контингент антисистемных общностей составляют обскуранты. Человек с потемнённым этническим сознанием теряет живую связь с миром, с людьми, его окружающими, с природой, со своей страной и народом. Окружающий мир становится для него источником угрозы, враждебной территорией. Для обскуранта естественно относиться к нему негативно. Все стремления обскуранта сосредоточены на том, чтобы по возможности избежать страдания и приобрести возможно больше чувственного наслаждения (утилитаризм! – возник в обскурационной фазе европейского этногенеза) или более умеренной его формы – комфорта. Понятно, что среди людей такого склада негативные идеологии находят благоприятную среду. Но и низковитальные пассионарии нередко попадают в тенета негативных систем. Ведь в соответствии с принципом лжи негативные идеологии проповедуют совсем не то, чем они являются на самом деле. Вряд ли кого-то соблазнят лозунги типа "Да здравствует чёрная дыра!", "Даёшь царство пустоты, мрака и нечеловеческого холода!", "Вперёд к абсолютному одиночеству!". – Нет. Негативные общности провозглашают: "Да здравствует свобода!", "Свобода, равенство, братство!". Они проповедуют "справедливость", учат "истине" и обещают "спасение". Такие и многие другие лживые приманки используют антисистемы, чтобы втянуть в себя энергию пассионариев, использовать её в своих целях. И немало людей соблазняются. Это особенно трагичный случай, когда пассионарий буквально сгорает, принося себя в жертву на чёрном алтаре негативной веры, антисистемной утопии. Так, немало пассионарных личностей затянуло в водоворот террора в русском народовольческом движении.
Приводимые Гумилёвым антисистемные общности являются только верхушкой айсберга. Негативные идеологии появляются в кризисные моменты истории, когда людям особенно худо и для обскуранта акцент смещается с комфорта к бегству от страдания. Именно так возникли все эти манихеи, богумилы, павликиане… Но бывают периоды стабильные и спокойные, когда обскуранту живётся в целом неплохо, – тогда он может проповедовать, к примеру, "наибольшее счастье для наибольшего числа людей".
Большинство обскурантов, разумеется, вовсе не обременены какой-либо идеологией, если не считать за таковую лозунг "Хлеба и зрелищ!". И тем не менее они составляли определённые общности антисистемного типа. Прежде всего, это, конечно, "мировые города", переполненные обскурантской массой. Для обскурантов естественно скапливаться там, где можно прожить, прилагая минимум усилий. Олицетворением таких городов является Древний Рим. Город, наполненный массой люмпенов-паразитов, ничего не делавших, но пожиравших огромное количество продовольствия. Многие тысячи египетских феллахов гнули спины, чтобы прокормить эту прожорливую толпу. Огромные средства шли на устройство для неё зрелищ. Удивительно, но и всесильные императоры должны были с ней считаться. Если запросы люмпенов не удовлетворялись, они тут же демонстрировали силу своей многочисленности и организации. Вследствие близости к центру власти волнения и беспорядки этой толпы были весьма опасны. Императоры избавились от её влияния, только перенеся свою столицу из Рима – подальше, на Восток. Но и в Константинополе скоро образовалась своя толпа люмпенов.
Да и в других более или менее крупных античных городах было то же самое. Все они были набиты паразитами: паразитами-люмпенами и паразитами-собственниками, рабовладельцами и землевладельцами; паразитами-интеллигентами, пресмыкавшимися в богатых домах. Всех их, независимо от социального положения, объединяло одно – психология потребительства. Они изысканно жрали и сладко пили (перечитайте Петрония, Апулея и Лукиана); наслаждались и грубым развратом, и продуктами античной культуры. Несмотря на имперский деспотизм, их умонастроение было радужно и оптимистично. Всё это цивилизованное свинство покоилось на рабском труде. Честное слово, испытываешь глубокое удовлетворение, глядя, как варвары сокрушают этот цивилизованный бедлам.
Таким образом, негативные системы в этногенезе – это не только негативные идеологии. Последние – лишь тонкая плёнка, идеологи своего общества. В форме сект негативные образования существуют лишь там, где этносы ещё достаточно сильны, чтобы ограничить их рост, а то и уничтожить (как это произошло с альбигойцами и павликианами). В конце этногенеза антисистемные сообщества разрастаются в сложные социальные системы, существующие в рамках цивилизации и паразитирующие на последних остатках энергии своего этноса. Или пытаясь эксплуатировать энергию других этносов путём силового захвата либо распространяя на них влияние своей цивилизации.
Старые цивилизации всегда подпитывались энергией с варварской периферии. Оттуда шёл поток рабов, покрывавший нехватку рабочей силы в цивилизованной экономике. Поскольку масса обскурантов даёт мало хороших солдат, то цивилизованные империи вынуждены были обращаться к услугам варваров для собственной защиты. Рим в больших количествах нанимал варварские отряды. А из числа его собственных граждан в армии служили в основном фракийцы, иллирийцы, галлы, а не разложившиеся италики. Также эксплуатировал энергию варваров и Китай. Расцветы китайской цивилизации следовали за установлением политической централизации. А эту централизацию Китаю давали новые этносы, возникавшие на его варварской периферии, – чжоусцы, цинцы, тобгачи, маньчжуры. Отдав свою энергию китайской суперсистеме, они бесследно в ней растворялись, а система ввергалась в очередной кризис, пока не подключалась к новому внешнему источнику питания.
Когда же источник этнической энергии исчерпан, негативная система неизбежно гибнет, ибо, будучи паразитической структурой, не способна к самостоятельному существованию. И в этом оптимистическая сторона процесса. По мере ослабления старой этнической системы цивилизация её приходит в упадок. Возможности паразитизма для антисистемы уменьшаются, – с упадком цивилизации слабеет и она. В таком положении негативная система легко может быть опрокинута и уничтожена новым этническим толчком, новым этногенезом, который вновь утвердит существование мира.
Часть вторая
Этногенез в истории и политике
Глава 1
Экспансия
В предыдущем рассмотрении процесса этногенеза постоянно фигурировало одно интересное явление, важность которого невозможно переоценить. Речь идёт о феномене экспансии этноса. Он наблюдается на всём протяжении этногенеза, за исключением короткого отрезка начала фазы подъёма, в которой происходит концентрация в месте рождения. Этнос находится в состоянии экспансии всё время, пока он ведёт мало-мальски активное историческое существование: он либо прямо осуществляет её, либо более или менее стремится к её осуществлению, но сдерживается в своём стремлении неблагоприятными внешними условиями.
Мы уже немало говорили об экспансии по ходу дела, но из-за своей важности эта тема нуждается в некотором обобщении. Поскольку этнос постоянно стремится к экспансии, значит, она жизненно важна для него. Все народы, оставившие заметный политический и культурный след в истории, осуществляли её в широких масштабах. Те же этносы, кому она не удалась, рано сошли с исторической сцены или были на ней статистами.
Экспансия необходимое условие развития этнической системы. Она имеет для существования этноса столь важное значение, что впору вслед за Сесилом Родсом воскликнуть: "Экспансия – это всё!"
На вопрос о причинах теория этногенеза даёт однозначный ответ – главной причиной этнической экспансии является истощение энергетических и природных ресурсов в процессе этногенеза, стремление восполнить убыток. Во-первых, появление сильного этнического поля после толчка воздействует на индивидов этноса в направлении повышения их жизненной активности. Под воздействием напряжённого этнического поля люди становятся более деятельны, совершают больше работы и тратят больше энергии, чем расходовали раньше, – когда этническое напряжение отсутствовало и они вели внеисторическое растительное существование. В процессе активизированной деятельности они быстро истощают потенциальные резервы витальной энергии, и витальность этноса понижается. Экспансия позволяет поднять витальность этноса двумя путями – через включение в этнический коллектив более витальных иноплеменников и через расселение этнических старожилов на новых территориях, за счёт ресурсов которых они могут восстановить свою истощённую энергетику. Уровень витальной энергии всегда выше на периферии: в провинциях – а не в центре, в деревне – а не в городе.
Во-вторых, активизация жизнедеятельности и повышение потребностей с началом процесса этногенеза приводит к усиленной эксплуатации природных ресурсов территории место-развития этноса. До начала нового этногенеза люди жили в равновесии с природной средой, – теперь они берут из неё больше, чем она может восполнить. Такой характер использования приводит к истощению восстанавливаемых и исчерпанию невосстановимых природных ресурсов. Острая необходимость в притоке новых ресурсов – вторая важная причина экспансии. Методы при этом используются самые разнообразные: если ранее главным методом был территориальный захват, то теперь в ходу, главным образом, методы идеологические, экономические, информационные, культурные – всё это, разумеется, при силовой поддержке.
В-третьих, обскурационный процесс приводит к оскудению пассионарности этноса, т. е. добровольной активной деятельности и жертвенности этнического плана. Когда этнос вовлекает в своё поле новые людские массы, некоторая часть из этих новичков становится пассионариями и пополняет пассионарную элиту этноса.
Всё это, вместе взятое, позволяет этносу за счёт внешних источников укреплять свои силы и сбрасывать внутреннее напряжение. И чем успешнее решаются эти проблемы, тем более процветающее существование ведёт этнос. Для нормального развития и процветания этносу необходимы стабильность и внутренний мир. Экспансия – средство их достижения.
Особенно отчётливо связь между внешней экспансией и внутренней стабильностью проявляется в истории английского этноса. Поэтому есть резон дать здесь краткий очерк этой истории.
Английский этнос возник на субстрате из англосаксов и скандинавов на рубеже X–XI веков. Опустим первые два столетия его подъёма, так как они не имеют отношения к нашей теме. В XIII веке этнический подъём в Англии становится явно заметен. Бурный рост населения увеличил его численность в 2,5–3 раза. Во многих районах страны стал ощутим земельный голод, возросли цены на землю. Активно росли города. В связи с ростом населения и возросшей хозяйственной активностью происходила широкая внутренняя колонизация, расчищались леса и пустоши, осушались болота.
На стадии подъёма английский этнос в политическом отношении находился под властью державы Плантагенетов – "Анжуйской империи". Другую часть данной империи составляла добрая половина Франции – родовые земли английских королей и земли, присоединённые ими путём династического брака. Пребывание в составе Анжуйской империи было благоприятно для развития английского этноса. Король и его двор получали значительную часть своих доходов из Франции, а это ослабляло налоговое давление на английское население.
Но поднимающийся по другую сторону Ла-Манша французский этнос развернул экспансию на территории Анжуйской империи. К середине XIII века английские короли потеряли почти все свои французские владения и поступавшие оттуда доходы. И сделали попытку компенсировать эти потери увеличением поборов с Англии. Это вызвало серьёзный кризис уже в правление Иоанна Безземельного. При Генрихе III постоянные поборы и вымогательства, расточительная щедрость по адресу своих родственников и фаворитов привели к восстанию баронов. Они собрались в Оксфорде и выработали программу, прямо устанавливающую режим баронской олигархии. Отныне центральная власть должна была находиться под контролем баронов. Однако это совсем не понравилось рыцарям. Они обвинили баронов в том, что те "ничего не сделали на пользу государству, как обещали, и имеют в виду только собственную выгоду". Рыцари съехались в Вестминстер и выдвинули собственные требования. Часть баронов во главе с Симоном де Монфором присоединилась к рыцарям. Обе партии вступили в противоборство, а король отказался выполнять требования как тех, так и других. Началась гражданская война. В 1264 году Монфор разгромил королевское войско при Льюисе. В следующем году он впервые созвал собрание, на которое кроме баронов пригласил по два рыцаря от каждого графства и по два горожанина от крупных городов, – так родился английский парламент. Между тем социальный конфликт ширился. Массы крестьян стали громить усадьбы знати. Испуганные феодалы быстро перешли на сторону короля и сплотились вокруг него. Монфор потерпел поражение и погиб. Вскоре было подавлено последнее сопротивление его сторонников.
Перед нами картина острого социального кризиса, свидетельствующая о том, что английский этнос вступал в фазу надлома. После урегулирования кризиса тяга этноса к экспансии явно увеличивается. В первой половине 80-х годов XIII века был покорён Уэльс. Захваченные земли разделили между английскими баронами. Вскоре началось завоевание Шотландии. Но там дело продвигалось туго, шотландцы оказывали сильное сопротивление. Король Эдуард I разбил шотландское войско и провозгласил себя шотландским королём, но вскоре вспыхнуло восстание под предводительством Уоллеса. Война затянулась. Шотландия была вновь завоёвана к 1307 году, но, несмотря на гибель Уоллеса, сопротивление продолжалось. Новый король Шотландии Роберт Брюс наголову разгромил английское войско в битве при Баннокберне (1314). Следствием этого поражения было признание Англией независимости Шотландии.
Неудачи внешней экспансии вызвали внутренний кризис. В ходе ожесточённой гражданской войны король взял верх над мятежниками, но уже через пять лет в результате заговора был свергнут и убит. Ещё через три года были свергнуты захватившие власть регенты, и на престол вступил Эдуард III, который немедленно возобновил завоевание Шотландии. Несмотря на некоторые успехи, направление экспансии вскоре сменилось, – Эдуард III выдвинул претензию на престол Франции. Богатая Франция обещала гораздо больше выгоды, чем северная гористая Шотландия. Во Франции англичане неожиданно добились большого успеха, разгромив цвет французского рыцарства при Креси и Пуатье.
Тем временем в состоянии английского этноса произошли значительные перемены. Прирост населения существенно замедлился. Характерной чертой времени было, что спрос на наёмный труд в сельском хозяйстве стал превышать его предложение, несмотря на продолжающийся процесс личного освобождения крестьянства. Это означает, что хозяйство страны гораздо быстрее поглощало силы народа, чем они восстанавливались естественным путём. В это же время заметен большой прилив населения в города и на север. Крестьяне уходили в леса и горы севера, где жизнь была вольнее, куда труднее было дотянуться хищным феодалам и королевским чиновникам. Все перечисленные факты говорят о явном падении витальности английского этноса. В 1348 году разразилась эпидемия чумы, унёсшая не менее трети населения. Видимо, столь большая смертность была следствием того, что эпидемия пришлась именно на период глубокого витального упадка.
Большая убыль населения резко повысила спрос на рабочие руки и заработную плату. Но "рабочее законодательство" короля, вышедшее сразу после эпидемии и подтверждённое несколько раз за вторую половину века, предписывало работникам наниматься за ту же плату, которая существовала до чумы. В хозяйствах феодалов восстанавливалась барщина. К тому же резко усилился налоговый гнёт. Война во Франции потребовала от английского народа больших жертв, если не человеческих, то финансовых. Содержание на континенте в течение многих лет армии в несколько десятков тысяч человек было тяжким бременем для англичан. Усиление эксплуатации привело к нарастанию волнений среди крестьян. Усилилось их бегство в леса. Именно в это время появляются знаменитые вольные стрелки, сказания о народном герое Робин Гуде. Для полноты картины следует упомянуть начавшееся движение за реформу церкви. Джон Виклиф выдвигает протестантскую антипапскую программу. Бедные священники лолларды вели уравнительную пропаганду в народной среде.
Некоторое время развитие кризиса сдерживалось успехами англичан во Франции. Но французы вскоре оправились и под руководством коннетабля Бертрана дю Геклена вытеснили англичан из своей страны. К 1380 году от всех английских владений во Франции остались лишь пять портов с клочками прилегающей территории. Провал экспансии в период надлома обычно вызывает острый внутренний кризис. И он не замедлил себя ждать. В 1381 году произошло крупнейшее крестьянское восстание во главе с Уотом Тайлером. Главным требованием крестьян была отмена личной зависимости, барщины, "рабочих законов". Восстание было подавлено, но требования крестьян частично удовлетворены. После смерти Эдуарда III в 1377 году центральная власть стала игрушкой в руках баронов. В стране происходили постоянные беспорядки, мятежи, восстания. Внушительно выглядит перечень только самых крупных: "восстание лордов-апеллянтов", разгромивших короля в 1387 году; свержение короля Ричарда II в 1399-м, мятеж сторонников Ричарда II (1400), восстание в Уэльсе 1402–1409 годов, мятежи северных баронов во главе с семейством Перси 1403–1408 годов, восстание лоллардов 1413–1414 годов.
Выйти из смутного периода позволил только новый успех внешней экспансии. В 1415 году Генрих VI разгромил французов при Азенкуре (битва-близнец сражения при Креси), а затем овладел Северной Францией. Но Орлеанская дева отстояла от англичан Орлеан, после чего они быстро утратили все свои приобретения. Экспансия во Францию потерпела окончательную неудачу, в 1453 году англичан окончательно вышибли с континента.