В общем, не я первый высказываю предположение, что ощущение своего "несоответствия" порождало у Сталина целый комплекс желаний при невозможности самому возвыситься до более талантливых соратников, то как-то принизить их, подмять своей властью, ну, а против особенно выделяющихся или непокорных, закипала затаенная ненависть, которая находила удовлетворение обычно в физическом уничтожении объекта ненависти. Сталин сам говорил: высшее наслаждение - сломить соперника и насладиться победой.
Он был большим мастером сложнейших интриг и, надо полагать, наслаждался процессом создания хитросплетений, в результате которых жертвы его с помощью фальсификации и ложных обвинений превращались в ничто еще при жизни, он доводил их пыточным изуверством до признания "своей вины", а затем следовало физическое уничтожение.
Как теперь стало известно из архивов, все крупные судебные политические процессы 30–х годов были не только задуманы, но и осуществлены лично Сталиным. Он повседневно руководил следствием, читал и правил протоколы допросов, ставил задачи на "выбивание" нужных ему показаний, увеличивал число арестованных, расширял масштабы обвинений и в конце концов определял меру наказания: как правило, расстрел.
Расправа над маршалом Жуковым, начатая в 1946 году, явилась одной из таких крупномасштабных интриг, задуманных и проведенных Сталиным с его многолетней опытностью.
Читатели могут соглашаться или не соглашаться с высказываемыми предположениями, особенно касающихся хода мыслей "вождя народов". Надеюсь, все, что я расскажу дальше, подтвердит правильность моих суждений.
Итак, по порядку. Первый импульс, породивший искру, из которой разгорелся не только костер, а настоящий пожар злобы и ненависти, наверное, зародился сразу после победы над германской армией. Сталину, как Верховному Главнокомандующему, полагалось принять капитуляцию поверженного врага - это был торжественный, величественный исторический акт. И кому же как не ему, "великому полководцу всех времен и народов", "организатору и вдохновителю всех наших побед", возвыситься над согнутыми спинами гитлеровских военачальников, ставящих подписи и безоговорочно признающих свое полное поражение.
Фактически и юридически Сталин имел право на осуществление такой исторической миссии. Но помешала его постоянная настороженность, боязнь покушения (как известно, Сталин во время войны не выезжал на фронты по этой же причине). А в мирные дни сидел за высокими стенами Кремля или на Кунцевской (ближней) даче, охраняемый сотнями телохранителей, скрывавшимися за деревьями и строениями, окружавшими эту дачу.
Привозить гитлеровских маршалов и генералов в Москву для подписания акта капитуляции было неприлично, тем более, что союзники уже подписали такой акт 8 мая там, в Германии, на поле сражения. Ехать на это самое поле сражения, где еще все дымилось от ужасающих пожаров и оказывали сопротивление отдельные группы гитлеровцев, считалось опасно. Вдруг какой-нибудь фанатик найдет способ проникнуть через кордоны охраны и пустить роковую пулю в него, в Сталина. Чем черт не шутит: найдутся желающие отомстить за поверженный "фатерлянд". Если здесь, в своей столице, удается обезопасить себя от своих соотечественников сложной системой охраны, то там, в чужой стране, в окружении враждебного народа опасность возрастает на несколько порядков.
Учитывая все это, Сталин поручил Жукову принимать капитуляцию. А потом, читая газеты и просматривая кинохронику, Иосиф Виссарионович, наверное, примерял себя на месте Жукова, как бы он выглядел и как был бы запечатлен для истории. Скребло, скребло самолюбие у вождя народов, отодвинутого на второй план в такой торжественный, именно исторический момент.
Но Сталин всегда находил способ поправить дело. И сделав некоторую уступку при подписании акта капитуляции, он намеревался наверстать, взять реванш на параде Победы - провести его лично и всенародно закрепить себя как победителя в Великой Отечественной войне.
Рассуждения угодливых историков о благородстве и скромности Сталина, который так бескорыстно уступил Жукову право принимать парад Победы, не имеют ничего общего с действительностью. Факты, рассказанные выше, свидетельствуют о том, что Сталин очень хотел сам принимать Парад Победы. Неудача, вполне естественно, прибавила недоброжелательности к Жукову.
Следующим импульсом, подстегнувшим болезненное самолюбие Сталина, было случившееся на Потсдамской конференции.
Произошло это не в ходе конференции, не в дискуссиях с главами государств Черчиллем, Труменом, Эттли, где решались большие международные проблемы, а вне стен дворца Цецилиенхоф, в обычной семейной беседе отца с сыном, т. е. Иосифа Виссарионовича и его сына Василия. Сталин-младший в те дни служил в войсках, находившихся на территории Германии.
Для большей достоверности я всегда опираюсь на документы или рассказы участников и очевидцев события, о котором идет речь. Поэтому и здесь приведу рассказ Главного маршала авиации Александра Александровича Новикова, дважды Героя Советского Союза, в то время командовавшего военно-воздушными силами страны (с апреля 1942 по март 1946).
Новиков, по воле Сталина, стал участником событий, связанных с расправой над Жуковым, причем на всех ее этапах.
Собирая материалы для этой книги, я побывал в семье Новикова, его жена Тамара Потаповна познакомила меня с дневниковыми записями маршала и с тем, что было известно из рассказов самого Александра Александровича.
Светлана Александровна, дочь Новикова, в те дни писала свои воспоминания, вот несколько эпизодов из ее рукописи:
- В начале 1942 года, когда отца перевели в Москву, его назначили командующим ВВС Красной Армии и зам. наркома Обороны СССР по авиации. Масштабы работы колоссальные. Отвечал не только за боевые действия на всех фронтах, но и за снабжение авиации всем необходимым.
И еще пришлось заниматься такой "мелочью", как личная служба Василия Сталина. Сын Сталина был тогда в звании полковника. Занимал должность начальника инспекции ВВС КА. Что представлял собой Василий? Все его образование составляли незаконченная средняя школа, Качинская военная школа летчиков и годичное пребывание на авиакурсах усовершенствования командиров эскадрилий.
Первое офицерское звание ему присвоили в 1940 году. Откуда же тогда звание полковника уже в начале 1942 года? И это в двадцать один год! И что должен был испытать только что назначенный командующий ВВС КА, узнав о том, что у него в непосредственном подчинении находится сын самого Верховного, да еще на такой ответственной должности? Мало того, сам Сталин хотя бы внешне поддерживал миф о своей скромности в быту, а его сынок, пользуясь своим особым положением и попустительством подхалимов, совершенно беззастенчиво попирал военные порядки и вообще вел себя, как разгулявшийся купчик. Отец был вне себя от возмущения! Он прекрасно понимал, что Сталин не мог быть в неведении как относительно небывалого служебного взлета сына, так и относительно его поведения. Значит, он "благословил" тот взлет, поощрял подхалимов. И что было делать отцу, только что вступившему в должность? Оставить все, как есть? Нет, это было не в его характере.
Он потребовал от Василия неукоснительного соблюдения воинской дисциплины и попробовал хоть как-то укоротить его замашки. Так, в частности, из трех машин, которые имел в личном распоряжении Василий, оставил одну, как и полагалось по должности. Это, понятно, заело самолюбие юного полковника. Он почувствовал, что у нового командующего крепкая рука и что его "вольнице" пришел конец. И начал интриговать. Представьте себе - в напряженнейшее время, когда приближался кульминационный момент войны, когда гитлеровские армии рвались на Кавказ и к Волге. Отец, как и все военное командование в ту пору по заведенному Сталиным порядку, не спал все ночи напролет, возвращался из штаба уже утром, а большую часть времени проводил на фронтах.
И каково было ему, когда Верховный вызывал его на ковер, требуя объяснений по поводу очередного "доклада" сынка, в котором тот приводил "компрометирующие" данные о деятельности командующего ВВС! И один раз вызвал, и другой, и третий…
"Товарищ Сталин, вас неверно информировали", говорил отец, предельно сдержанно, усилием воли подавляя внутреннее напряжение и негодование, и начинал разматывать ловко закрученную ленту "обвинений". А разговаривать со Сталиным было совсем непросто. Ему не скажешь: погодите, мол, я уточню. Нет, он требовал немедленного и точного ответа, за которым тут же следовала команда: "Проверить!" И командующего проверяли.
Грозный Иосиф Виссарионович проявил удивительное терпение к сыну, и Василий оставался на своей должности до января 1943 года. Но в конце концов и Сталин разозлился. Видя, что сын своими кутежами ставит его в неловкое положение, он приказал ликвидировать инспекцию. "Нечего проверять наших летчиков, они прекрасно воюют!" На этот раз Сталин проявил твердость: разрешил отправить сына на фронт.
В январе 1943 года по распоряжению командующего ВВС Василия направляй в действующий авиаполк. Но и там он повел себя как в своей вотчине. Сведения о безобразиях, пьянках и дебошах "титулованного" летчика дошли до Москвы. Василия вызвали на военный совет ВВС, где приняли решение об отстранении его от должности и выведении в резерв на два месяца.
Василий был взбешен. Но надо было видеть, каким тихим, смирным и даже приниженным он бывал, когда приходил к нам в дом и встречался с отцом. "Глядеть противно, как он ерзает и ластится", - говорил отец. Он-то знал, что Василий люто его ненавидит и ждет лишь удобного случая с ним рассчитаться. А ведет себя теперь так, потому что Сталин на время лишил его своего покровительства.
В 1945 году, сразу после победы, Василий стал искать случая помириться со Сталиным. Сначала он написал ему письмо, в котором он, верный себе, как бы докладывал Верховному о недостатках в ВВС, о плохом качестве наших самолетов, в частности ЯК–3, о том, что из-за поспешной приемки наши летчики на них бьются.
Сталин прочитал письмо и принял сына. Они помирились. Это произошло летом в Потсдаме, куда Сталин приехал на конференцию глав правительств держав-победительниц. А мой отец как командующий ВВС находился в это время далеко на востоке: предстояла война с Японией. Трогать его было еще рано.
А вот что предшествовало непосредственно аресту отца.
Незадолго до нового - сорок шестого - года, отцу подали на подпись бумагу, в которой было представление полковника В. И. Сталина к званию генерал-майора авиации. К тому времени полковнику исполнилось двадцать четыре года. Отец представления не подписал. Понимал, что играет с огнем, но не мог переступить через, себя.
Под Новый год к нам на квартиру по ВЧ позвонил сам Сталин. До сих пор я помню, с каким напряжением вел отец тот разговор. Сталин напрямую спросил его: "А как вы, товарищ Новиков, смотрите на то, чтобы Василию Сталину присвоить звание генерала?" Отец стал говорить, что тот еще очень молод, что ему не хватает образования, что надо бы ему подучиться, поступить в Военно-воздушную академию. Сталин выслушал аргументы отца и коротко оборвал разговор: "Представление к званию писать не надо. Подавайте общим списком". И положил трубку.
Отец тут же позвонил Жукову, пересказал разговор со Сталиным и спросил: "Что делать?" Жуков крепко выругался - естественно, он относился к Василию с тем же презрением - и ответил: "А что ты можешь сделать? Это приказ".
Отец подружился с маршалом еще при защите Ленинграда. Он говорил, что и назначение его на должность командующего ВВС Красной Армии произошло не без рекомендации Жукова.
Вскоре в газетах опубликовали постановление правительства о присвоении группе старших офицеров и генералов новых званий. В списке тех, кто удостоился звания генерал-майора, числился и Василий Сталин…
Вот такие служебные и бытовые дела предшествовали открытому удару Сталина. Вождь не прощал строптивости никому.
Напомню размолвку Жукова со Сталиным 29 июля 1941 года, о которой Георгий Константинович пишет:
"Я понимал, что означали два слова: "сдать Киев" для всех советских людей и, конечно, для И. В. Сталина. Но я не мог поддаваться чувствам, а как начальник Генерального штаба обязан был предложить единственно возможное и правильное, по мнению Генштаба и на мой взгляд, стратегическое решение в сложившейся обстановке.
- Киев придется оставить, - твердо сказал я.
Наступило тяжелое молчание… Я продолжал доклад, стараясь быть спокойнее.
- На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа фронта противника. Ельнинский плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву.
- Какие там еще контрудары, что за чепуха? - вспылил И. В. Сталин и вдруг на высоких тонах бросил:
- Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
Я не мог сдержаться и ответил:
- Если вы считаете, что я, как начальник Генерального штаба, способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.
Опять наступила тягостная пауза".
Сталин на расправу был скор и беспощаден - Жуков снят с должности начальника Генерального Штаба и назначен командующим Резервным фронтом.
После этой размолвки Сталин не доверял Жукову. Даже позднее признав, что Жуков был прав, в отношении Киева, а поехав на второстепенное направление под Ельню, провел там первую успешную наступательную операцию, Сталин не снял недоверия. Наоборот, опасаясь, что Жуков, будучи обиженным, начнет как-то ему мстить или вести о нем какие-нибудь недоброжелательные разговоры (по себе судил?), Сталин приказал вести за Жуковым постоянную слежку.
Надо быть действительно больным человеком, чтобы летом 1941 года, когда наши войска отступали на всех фронтах и страна была в опасности, так тешить свои амбиции и подозрительность. О том, что это не мои домыслы, свидетельствует официальный документ. Он был составлен уже в годы развенчания Сталина, но факты остаются фактами, и еще обратите внимание на уровень - это докладная не кому-нибудь, а Генеральному секретарю ЦК.
"Совершенно секретно
Товарищу Маленкову Г. М.
По вопросу об установлении аппаратуры подслушивания в доме № 3 по улице Грановского докладываем.
В архивных материалах 2 Спецотдела МВД СССР обнаружены документы, утвержденные Кобуловым и Абакумовым по установке оперативной техники (подслушивания) на квартирах т.т. Буденного, Жукова и Тимошенко, проживающих в этом доме.
28 сентября и 2 октября 1942 года Кобуловым утвержден план организации установки аппаратуры подслушивания на квартире т. Буденного. Этим планом было предусмотрено устройство техники подслушивания в квартире т. Буденного через квартиру № 93, причем работы по установке аппаратуры подслушивания проводились под видом ремонта отопительной системы.
5 июня 1943 года Абакумовым утвержден план дополнительных мероприятий по установке техники подслушивания в квартире т. Буденного с использованием квартиры № 89.
Для организации подслушивания в доме № 3 по улице Грановского была занята отдельная комната, в которой было смонтировано оборудование специальной техники.
Во 2 Спецотделе МВД СССР обнаружены также документы об установке аппаратуры подслушивания на квартирах у т.т. Жукова и Тимошенко.
После ареста Берия, как только нам стало известно о наличии аппаратуры подслушивания у т.т. Буденного, Жукова и Тимошенко, сразу же были приняты следующие меры: обрублены провода, ведущие к аппаратуре, специальное оборудование в отдельной комнате демонтировано и вывезено, а комната сдана коменданту дома.
Прилагаем: дело № К–960 об установке аппаратуры подслушивания на квартире т. Буденного в двух томах - на 13 листах и на 11 листах, дело Гордец № 584 (ка) об установке аппаратуры подслушивания на квартире т. Жукова на 14 листах и рапорта начальника 9 Управления МВД СССР т. Лунева и начальника 2 Спецотдела МВД СССР т. Заболотного об обнаружении и снятии техники подслушивания в доме № 3 по улице Грановского.
С. Круглов
И. Серов
23 июля 1953 года."
Таким образом в КГБ уже давно готовили компромат и ждали сигнала. Им не терпелось отведать "крупной рыбки", но нельзя было: "крупная" решала важные стратегические задачи. И вот наконец-то, все позади. Война закончилась, победа одержана. Можно продолжить сериал "заговоры" с остро захватывающим детективным сюжетом.
В марте 1946 года командующего ВВС Советской Армии Главного маршала авиации Новикова А. А. сняли с занимаемой должности - без всяких обоснований. Но пока не арестовали.
Создали Государственную комиссию по ВВС под председательством Н. А. Булганина. В ее состав входили Г. М. Маленков, С. М. Штеменко, авиаторы К. А. Вершинин, Л. Г. Голованов, С. И. Руденко, В. А. Судец и другие. Все члены комиссии понимали: их задача обосновать задним числом снятие командующего ВВС. Но эта главная цель была прикрыта обычной ширмой: официально предписывалось - тщательно проверить и вскрыть все недостатки в работе авиации во время войны. Основной тезис обвинения сводился к неправильной технической политике, к поспешности в приемке самолетов, что приводило к многим авариям.
10 февраля 1946 года А. М. Новикова избрали депутатом Верховного Совета СССР, а в ночь на 23 апреля 1946 года Главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза и вновь избранный депутат А. А. Новиков был арестован. Незадолго перед этим были арестованы министр авиационной промышленности А. И. Шахурин, из руководства ВВС - генералы Репин, Селезнев и три ответственных работника ЦК: Шиманов, Будников, Григорьян.
В Главной военной прокуратуре СССР (в 1992 г.) я ознакомился с материалами дела по обвинению этой "группы крупных вредителей".
Суть обвинения: руководство министерства авиационной промышленности якобы выпускало партии недоброкачественных самолетов, а руководство ВВС принимало их, направляло на укомплектование авиационных частей, что нередко приводило к авариям и даже гибели летного состава.
Я разыскал и побеседовал с единственным оставшимся сегодня в живых обвиняемым по этому делу генерал-лейтенантом Селезневым Николаем Павловичем, он был начальником Главного управления заказов вооружения ВВС.
Он уже не молод, ему восемьдесят шестой год (в 1992 году).
После отбытия по приговору пяти лет, еще год держали в тюрьме без всяких на то оснований. В течение пяти лет он находился в застенках Лубянки! Даже в лагерь не отправляли.
Не буду приводить содержание всей нашей беседы, это требует отдельного изложения. Главное, что я уяснил: обвинение во вредительстве было абсолютно надуманным.
- Война есть война! Тут не до тонкой отделки, главное наличие боевых качеств, - сказал Селезнев. - Каждый раз я, как ответственный за приемку, фиксировал все заводские недостатки. Но тот же Верховный Главнокомандующий Сталин, и особенно курировавший авиационное производство Маленков - гнал нас в хвост и в гриву, требуя не мелочиться и не задерживать поставку самолетов фронту. Кстати, зафиксированное за время войны количество аварий по техническим причинам является меньше допустимой "нормы" поломок за такой длительный срок, да еще в условиях торопливого производства в военное время. Нас надо было поощрять, а не наказывать за такие показатели!..