Все эти огромные труды и усилия происходили, конечно же, не только по доброте и желанию наших солдат и офицеров. Нужна была четкая организация и соответствующее материальное обеспечение. И главным организатором, как в дни боев, стал маршал Жуков.
Военный совет, под руководством Жукова, для поддержания порядка создал в городе комендатуру - первым комендантом Берлина стал один из тех, кто умело освобождал город от фашистов, генерал-полковник Берзарин. Были созданы комендатуры и в других городах.
Учитывая наступившую весну, советское командование организовало посевную, населению были выделены тракторы, горючее, семена, делалось все необходимое для восстановления хозяйства.
Между тем, уцелевшие руководители фашистского рейха не теряли надежды сохранить не только себя, но и нацистское государство.
Как известно, Гитлер перед тем, как покончить жизнь самоубийством, написал два завещания - одно личное и второе политическое.
Выполняя волю фюрера, гросс-адмирал Дениц сформировал правительство и обосновался с ним в городе Фленсбурге, который находился в английской зоне оккупации.
Я считаю, мне и читателям очень повезло: передо мной сидит человек, который говорит:
- Я, с группой офицеров, участвовал в аресте последнего правительства фашистской Германии во главе с адмиралом Деницем.
Генерал-лейтенант Трусов Николай Михайлович знаком читателям по моей книге "Полководец". Он соратник генерала Петрова И. Е., был начальником разведки Северо-Кавказского фронта в 1942 году.
В Берлинской операции Трусов был начальником разведки в штабе Жукова. О том, как я с ним познакомился, вы подробно узнаете в следующей главе.
Последняя операция, проведенная маршалом Жуковым
Обычно считают последней операцией в полководческой деятельности Жукова взятие Берлина. Но это не так. Подписание акта о безоговорочной капитуляции подводило итог сражениям на поле брани и фиксировало полный разгром гитлеровской армии.
Операция, о которой я поведу рассказ, была не сражением, а, пожалуй, политической акцией или, если назвать совсем казенно, мероприятием. Но дело это было боевое, опасное, и связано с большим риском для его участников.
Читатели, особенно участники войны, наверное, напрягают память - о какой же операции ведет речь автор? Что это за загадочная акция, которую не сразу вспомнишь?
И действительно, это была необычная, последняя схватка, и знали о ней тогда немногие. Проводилась она с соблюдением секретности. И, может быть, поэтому, даже после успешного завершения, о ней мало знали и мало писали. В трудах военных историков и журналистов об этой акции упоминалось обычно в общих чертах. Я не претендую на лавры первооткрывателя. Но не стану умалять и проделанную мной работу. Тем более, что значение этого моего труда объективно оценивает известный историк, профессор и доктор наук, автор многих широко известных книг Г. Л. Розанов. В своей книге "Конец третьего рейха", которая, на мой взгляд, представляет собой не только художественно-публицистическое произведение, но и фундаментальное историческое исследование, профессор, касаясь операции, о которой я хочу рассказать, делает такое примечание:
"В мае 1982 г. генерал-лейтенант Н. М. Трусов подробно рассказал о своей миссии во Фленсбург известному советскому писателю В. Карпову. Опубликованные последним в "Литературной газете" (18 мая 1982 г.) материалы использованы в настоящей главе".
Мне хочется отметить порядочность и благородство Германа Леонтьевича Розанова, потому что в наши дни (да и раньше) некоторые пишущие "сдирали" и присваивали факты и мысли, изложенные другими авторами. Привожу я эту сноску еще и потому, что она свидетельствует - до 1985 года, спустя 40 лет, даже такой широко информированный ученый-историк, каким является Розанов, еще не знал многих подробностей и деталей той операции.
Ну, а теперь поведу рассказ по порядку.
Каждая военная или политическая акция, операция осуществляется в конкретной боевой и исторической обстановке. В ней принимают участие две или несколько сторон. Задействованы на каждой стороне определенные силы. Ход операции развивается по планам ее участников, с соответствующими изменениями или крушениями этих планов, в зависимости от успешных или неуспешных действий сторон.
Обстановка, вызвавшая необходимость проведения мероприятия маршалом Жуковым, была такова. После подписания Кейтелем акта о безоговорочной капитуляции многие крупные группировки немецких войск прекратили сопротивление и сдавались в плен. Однако немало еще было мест, где бои продолжались, особенно на юге (группа Шернера).
16 мая была опубликована в наших газетах последняя сводка Советского информбюро о том, что советские войска закончили прием сдавшихся в плен немецко-фашистских войск по всему советско-германскому фронту.
Таким образом, на нашей стороне был полный порядок - выполнялись обязательства перед союзниками и условия акта о капитуляции. Но на территории, оккупированной союзниками, как стало известно, было очень далеко до наведения такого же порядка. И даже напротив - творились очень странные дела.
В английской зоне не были расформированы и не переведены на положение военнопленных около 1 миллиона солдат и офицеров, с которыми даже проводились занятия по боевой подготовке. Кроме того, сохранила свой штаб и два корпуса, численностью более 100 тысяч человек каждый, армейская группа Мюллера, переименованная в группу "Норд". Гитлеровцы ходили в своей форме, носили награды, приветствовали друг друга прежним нацистским вскидыванием руки. Единственное, что изменилось - это возглас, поскольку Гитлер был мертв, теперь осталось просто "Хайль", а кое-кто уже добавлял "Хайль Дениц".
Почему же такое происходило?
Перед самоубийством Гитлер своим преемником определил гросс-адмирала Деница и назначил министров его правительства. В политическом завещании была изложена программа действий этого правительства.
Дениц в те дни находился в Фленсбурге, за Кильским каналом. Английские войска в ходе боевых действий, продвигаясь вперед, не заняли эту территорию.
Выполняя завещание фюрера, Дениц принял на себя общее руководство, сформировал правительство, объявил его единственным законным правительством Германии.
Сохранилась запись первой короткой речи Деница, с которой он обратился к своим сотрудникам:
"Друзья, нам должно быть ясно, что мы полностью находимся в руках противников. Наша будущая судьба мрачна. Что они с нами сделают, мы не знаем. Но мы хорошо знаем, что должны делать сами. Политическая линия, которой мы должны следовать, очень проста. Ясно, что мы должны идти вместе с западными державами и сотрудничать с ними в оккупированных западных областях, ибо только при помощи сотрудничества с ними сможем потом надеяться, что отнимем наши земли у русских".
Надо признать, в стрессовой ситуации, после полного разгрома армии, гибели фюрера и партии, адмирал был очень прозорлив, ориентировку нашел правильную, цель поставил далекую, но заманчивую и мобилизующую. Шутка ли, через несколько дней после подписания акта о капитуляции, когда, как говорится, еще и чернила не просохли, уже заявляет: "отнимем наши земли у русских". И опору и силы нашел - недавних врагов англичан, превратив их в своих союзников. Задача на первый взгляд фантастическая, бред сумасшедшего! И это действительно было бы так, если бы наши союзники были таковыми не только на бумаге (в договорах), но и на деле, в повседневной жизни. А в этой самой повседневной Черчилль уже давно дал ориентировку своим военным деятелям перестроиться на сближение с немцами. Он опасался сильной, победоносной Советской армии, считал, что она без труда может промаршировать оставшуюся часть Европы и выйти к океану. Боялся сам и пугал Трумена. Он не скрывал своей давней, "с младых ногтей", ненависти к большевикам и считал: после того, как коммунисты уложили миллионы солдат ради спасения своего Отечества, а заодно и Англии, теперь пришло время разделаться с уставшими от войны большевиками.
Черчилль позднее в мемуарах не скрывал своих предательских (как союзник) намерений по отношению к "русским". Приведу лишь одну, хотя и широко известную цитату, из директивы, данной им Монтгомери:
"Тщательно собирать германское оружие и складывать его, чтобы его легко можно было раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжилось".
Монтгомери все понимал прекрасно и позднее в мемуарах писал: "Германские военные руководители, которые спаслись от русских, весьма охотно хотели стать друзьями англичан и выполняли бы что мы хотели. Однако в оплату за это сотрудничество они ожидали, что с ними будут обращаться как с союзниками англичан против русских".
В общем, все друг друга понимали и поэтому, состоящая из англичан и американцев Союзная Контрольная комиссия, прибывшая 13 мая во Фленсбург, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности по реализации акта о капитуляции, превратилась (как определили сами немцы) в "связующий орган между союзниками и правительством Девица".
А гросс-адмирал уже избавился от пессимистического предположения: "что они с нами сделают - не знаем", теперь он уверенно говорил сотрудникам: "Англо-американцев едва ли можно все еще рассматривать как врагов, - Германия и Западные страны в самом недалеком времени образуют общий фронт против большевизма".
Вот такова обстановка очень коротко, в самых общих чертах.
Что же делать, когда выявляется новое руководство (очень опытное!), обладающее мощными группировками войск (около 2–х миллионов немецких солдат и офицеров), а в случае конфликта не останутся в стороне и недавние, на бумаге все еще союзные английские и американские войска?
Наша разведка работала неплохо, сведения о происходящем в зонах союзников легли на стол Сталина. Верховный Главнокомандующий, как известно, человек был крутой (тем более, после такой громовой победы). Он начинает действовать быстро и решительно.
Проведение операции он поручает маршалу Жукову.
Подготовка и начало этой акции в воспоминаниях маршала зафиксированы точно и определенно:
"В кабинете Верховного, кроме него, находились В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов.
После взаимных приветствий И. В. Сталин сказал:
- В то время, как мы всех солдат и офицеров немецкой армии разоружили и направили в лагеря для военнопленных, англичане сохраняют немецкие войска в полной боевой готовности и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор штабы немецких войск во главе с их бывшими командующими пользуются полной свободой и по указанию Монтгомери собирают и приводят в порядок оружие и боевую технику своих войск.
- Я думаю, - продолжал Верховный, - англичане стремятся сохранить немецкие войска, чтобы использовать позже. А это прямое нарушение договоренности между главами правительств о немедленном роспуске немецких войск.
Обращаясь к В. М. Молотову, И. В. Сталин сказал:
- Надо ускорить отправку нашей делегации в Контрольную Комиссию, которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов правительства Деница, немецких генералов и офицеров.
- Советская делегация завтра выезжает во Фленсбург, - ответил В. М. Молотов".
Далее Жуков пишет о том, что Сталин сообщил ему о решении союзников создать Контрольный совет по управлению Германией, куда войдут представители всех четырех стран: от США - генерал армии Эйзенхауэр, от Англии - фельдмаршал Монтгомери, от Франции - генерал Делатр де Тассиньи.
"Мы решили, - сказал Стали", - поручить Вам должность Главноначальствующего по управлению Германией от Советского Союза. Помимо штаба Главкома нужно создать советскую военную администрацию. Вам нужно иметь заместителя по военной администрации. Кого вы хотите иметь своим заместителем?
Я назвал генерала В. Д. Соколовского. Сталин согласился".
Далее, после изложения еще некоторых деталей этого разговора, Жуков напишет:
"Получив эти указания, я вскоре отправился в Берлин. На следующий же день по прибытии ко мне явился с визитом генерал Д. Эйзенхауэр…"
Здесь необходимо внести ясность в ход событий.
Георгий Константинович в своей книге не описывает подробно весь состоявшийся тогда разговор и то, как была осуществлена эта операция. Я не думаю, что маршал недооценивал военно-политическое значение факта ареста правительства Деница.
Можно предположить, что Жуков, как человек сугубо военный (сам не раз признавал, что он не политик), не хотел описывать, что было за пределами боевых действий и лежало в русле политики.
Есть еще одно обстоятельство, которое может объяснить отсутствие полного разговора со Сталиным, да и описания хода самой операции. Над рукописью Жукова "потрудились" несколько комиссий. Возможно, одна из них посчитала необходимым опустить несколько страниц из воспоминаний, касающихся этого "деликатного", секретного дела.
Такое предположение мне позволяет сделать анализ опубликованного текста воспоминаний Жукова. Как известно, Эйзенхауэр "явился" и впервые встретился с Жуковым 5 июня 1945 года. И это не может быть "на следующий день" после получения указаний об аресте правительства Деница потому, что акция эта была подготовлена и проведена в период с 15–23 мая 1945.
Значит, или сам Жуков, или его редакторы объединили два события, происходившие в разное время, в один день. Если Жуков имеет в виду "получив эти указания…" - назначение его представителем СССР в Контрольном совете по управлению Германией, тогда "на следующий день" (т. е. 5 июня) он мог встретиться с генералом Эйзенхауэром. Но, повторяю, к этому времени уже прошло 13 дней после завершения операции по аресту Деница и его правительства.
Ясность вносит непосредственный исполнитель этой акции - бывший начальник разведывательного управления 1 Белорусского фронта генерал Трусов:
"15 мая 1945 года маршал Жуков вызвал к себе в кабинет и объявил, что Верховный утвердил меня представителем от советской стороны для ареста правительства Деница…"
Следовательно, решение об этой операции и назначение исполнителя было принято лично Сталиным задолго до 5 июня, т. е. дня встречи Жукова с Эйзенхауэром.
Дальше я считаю необходимым сделать очень пространное отступление, касающееся лично меня, ведущего этот рассказ. Отваживаюсь на это лишь потому, что (как, надеюсь, убедится читатель) воспоминания эти имеют самое прямое отношение к сюжету. Разумеется, рискую быть неправильно понятым: касающиеся меня суждения со знаком плюс и кое-кто может заподозрить и бросить в мой адрес реплику Чапаева комиссару Фурманову в фильме "Чапаев": "К чужой славе примазаться хочешь?"
Фурманову, как рассудила история, чужой славы не нужно, ему и своей хватило. Вот и меня поймите правильно - главное, к чему я стремлюсь, чтобы у читателей создалось через меня впечатление присутствия, соприкосновения с людьми, участвовавшими в тех далеких теперь событиях.
Отступление это придется начать с процедуры очень печальной, с похорон человека, от которого во многом зависела моя судьба. В 1952 году хоронили генерала Сурина Сергея Ивановича.
Он был начальником одного из управлений Генерального штаба. Во время войны это управление занималось организацией и ведением войсковой разведки. Другими словами, вся разведка, которую вели войска от штаба фронта до ротного наблюдателя в траншее, - все это было в сфере деятельности управления Сурина и не только в смысле добывания данных о противнике, но их обобщения, анализа и определенных выводов о группировке врага и вероятных его намерениях на многочисленных участках огромного фронта боевых действий.
В поле деятельности управления Сурина не входила агентурная разведка. Этими хитрыми делами занималось другое управление.
Все время пребывания на фронте (за исключением штрафной роты) служил я в 629 полку 134, стрелковой дивизии от рядового разведчика до начальника разведки этого полка, или, как еще называли, ПНШ–2, что расшифровывалось, как второй помощник начальника штаба. Следовательно, все эти годы я был подчиненным Сурина, не ведая о том, что есть такое войсковое управление.
А вот Сурин, как выяснилось, знал меня. Разумеется, по бумагам, из донесений. Они стекались к нему тысячами о поисках, засадах, налетах, вылазках в тыл, о языках и их показаниях. Сурин был, наверное, единственный генерал, который знал подробнейшим образом о поведении и жизни противника за линией фронта на глубину армейских и фронтовых позиций. Я говорю, что он был единственный, кто все это знал потому, что он не докладывал начальству все мелочи. Руководству требовались "сгустки", выводы. А он, действительно, знал все.
В донесениях главными были сведения о противнике. А о тех, кто добывал эти данные, ловил языков, иногда упоминалась фамилия и то, что разведчик (или несколько) были ранены или погибли. И очень редко представлены к награде.
Вот и моя фамилия, видимо, не раз попадалась на глаза Сергею Ивановичу. А потом он обратил внимание и на то, что фамилия эта попадается чаще других, и, может быть, даже отмечал про себя: все еще не погиб и опять отличился.
О том, что Сурин меня запомнил, свидетельствует и то, что он обнаружив меня, как преподавателя тактики разведки на академических курсах Генштаба в 1949 году, позвонил мне на квартиру и пригласил на беседу.
Я пришел в назначенное время в небольшой старинный двухэтажный особняк, в одном из тихих переулков, недалеко от Земляного вала.
Сурин встретил меня очень радушно. Поговорив о делах фронтовых, прямо спросил:
- Не скучно тебе сидеть со старыми пердунами на преподавательской работе? Давай к нам. Здесь настоящая, кипучая жизнь.
- А чем вы теперь занимаетесь, войсковой разведке вроде бы делать нечего в мирное время?
- Ну, брат, ты, я вижу, совсем не в курсе дела. Во-первых, мы занимаемся обучением разведывательных подразделений в войсках. Мы в Москве не сидим, почти все время в командировках. Ты же настоящая энциклопедия для нового поколения разведчиков. И еще мы обобщаем опыт войны, пишем учебные пособия, издаем сборник "Войсковая разведка". Я слышал, ты учишься на вечернем отделении Литературного института.
Я подтвердил.
- Вот видишь, ты для нас настоящая находка - и опыт фронтовой огромный, и изложить все можешь в лучшем виде. Это не каждому под силу. У меня есть офицеры-ассы в нашем деле, а как дело касается написания или редактирования материала для издания, как говорится, ни в зуб ногой. В общем, давай к нам, ты наш, твое место здесь.
Я согласился. Работа мне понравилась. И генерал Сурин лег на душу, редко встречаются такие знающие и доброжелательные начальники.
Но переход мой на новую должность оказался не простым и не легким. Недели через две начальник отдела кадров шепнул мне:
- На тебя есть приказ знаешь куда? Был на беседе?
- Могу переходить?
- Нет, наш генерал Кочетков заупрямился, велел не сообщать тебе о новом назначении. Хочет поломать это решение.
- Почему?
- Жалко тебя отдавать.
Через несколько дней позвонил мне на квартиру Сурин:
- Почему на работу не приходишь?