Капитан (это был командир роты, к сожалению, не помню его фамилию) онемел от неожиданности - маршал в нашей глуши! Потом все же собрался и доложил, как положено. Он стоял худой, высушенный беспощадным солнцем, форменная рубашка на нем была как кожаная от пропитавшего ее и застывшего в ней пота. Панама и лицо офицера, как единое целое, были покрыты толстым слоем пыли. Мелькали только белки глаз, да зубы при докладе.
Ротмистров был восхищен тем, что произошло на его глазах, он воскликнул:
- Кто вел машину?
- Я сам, товарищ маршал.
- Как же вы ведете машину по препятствиям в таком облаке пыли? Вы же ничего не видите!
- А мы привычные, товарищ маршал! - блеснув зубами, ответил офицер.
- Нет, это поразительно! - воскликнул маршал.
- В средней полосе или где-нибудь в Германии на отлично оборудованных танкодромах умудряются выполнять эти упражнения на "удочку". А вы здесь на отлично! При такой ограниченной видимости блестящее время показываете. Надо здесь провести сборы - привезти сюда тех из курортных условий, пусть посмотрят настоящих мастеров вождения.
Ротмистров на некоторое время умолк, соображая, как же отметить лихого танкиста и сказал:
- Прежде всего, объявляю вам благодарность. Товарищ майор (к комбату), запишите в личное дело капитана благодарность от меня и укажите полностью мое звание. И еще - хотите учиться в академии?
- Мечтаю! - ответил капитан.
- Считайте, что вы зачислены слушателем, вызов получите к началу учебного года. Товарищ майор, напишите мне фамилию, имя, отчество и адрес капитана.
- Так надо же экзамены сдавать, - вдруг спохватился капитан.
- Вы их уже сдали. Я все сам видел. Нам нужно давать образование именно таким мастерам, как вы. Я начальник академии, я вас зачислю своим приказом!
Маршалу показали свое искусство еще несколько экипажей. Он раздал все что у него было - снял с руки часы и вручил их сержанту, механику-водителю. Другому офицеру за неимением иных подарков отдал свою фуражку. У меня сохранилась фотография, когда маршал вытирает пот с подклада фуражки перед тем, как вручить ее старшему лейтенанту.
- Снимешь генеральский шнурок и носи на здоровье! - сказал он растроганно. - Если бы не учения, остался бы с вами на весь день.
Мы возвращались оба довольные: Ротмистров тем, что видел, а я тем, что так все удачно получилось. Вот тут я и решился задать Ротмистрову нескромный вопрос:
- Извините, товарищ маршал, если вам будет мой вопрос неприятен.
- Спрашивайте, не стесняйтесь!
- Когда я служил в Москве, много было шума по поводу вашей статьи в "Военной мысли". Чем все же завершилась та дискуссия?
Ротмистров усмехнулся:
- Измесили меня тогда писаки и начальство. Зачем дал противнику пишу для размышления. Я считал, кто первым ударит тот и победит. Теперь понимаю, что был не прав и не критики меня в этом разубедили. Теперь я понимаю - победителя вообще не будет. Просто кто первым ударит - умрет вторым, через некоторое время, даже без ответного удара. Да и ответить успеет - ракета через океан летит 30 минут. После того, как первый запустит ракеты, они будут обнаружены через 5 минут и на ответный пуск есть еще 20–25 минут! Этого достаточно, чтобы взаимно уничтожить друг друга! А зачем? Какой смысл в войне без победы?..
Понимая, что я не профессиональный "стратег", чтобы делать такие, ко многому обязывающие оценки, и что мои академические знания обветшали, я освежил их, перечитав специальную литературу. С особенным интересом и удовольствием проработал книгу А. А. Свечина "Стратегия".
Для тех, кто не знаком со Свечиным, напомню: Александр Андреевич был военный теоретик и историк, окончил Академию Генерального штаба в 1903 году. В первой мировой войне командовал полком, дивизией, был начальником штаба армии, затем Северного фронта. В 1918 году такой опытный генерал царской армии добровольно перешел на сторону Советской власти. Был начальником Всероссийского главного штаба. Позднее посвятил себя научной работе: был профессором академии Генштаба. Тысячи советских высших военачальников его ученики. Он написал много научных трудов, укажу из них такие фундаментальные, как "История военного искусства" и "Стратегия". Широта и глубина его кругозора поразительные. Читать его книги наслаждение. Но они не переиздавались с двадцатых годов. Советская власть отплатила замечательному военному ученому за его преданность - расстрелом в 1938 году. Какие потрясающие, поистине шекспировские страсти, довелось видеть в наш смутный век!
Я так подробно напоминаю о Свечине, желая заинтересовать читателей личностью этого замечательного и достойнейшего нашего соотечественника, ни за что расстрелянного и совершенно забытого. (Был бы я помоложе, написал бы о нем такую же книгу, как о генерале Петрове!).
Для того, чтобы вы поняли, что я вспомнил Свечина не просто так, приведу лишь одну цитату из его "Стратегии", касающуюся проблемы, о которой мы говорим. Вот, к примеру, что он писал о возможности достижения целей на измор, т. е. непосильной для нас гонкой вооружений: "…во времени и в пространстве экономическая борьба может не совпадать с вооруженной борьбой.
Экономическое оружие приобретает особенное значение, если война складывается на измор. К нему всегда особенно охотно обращаются капиталистически сильные англо-саксонские государства". (Надо же, в 20–х годах дать точный адрес и характер грозящей нем опасности!).
И даже такие детали прозревал Свечин: "Уже одно ожидание войны, подготовка к ней деформирует экономику… слишком энергичное насилование естественных форм экономического развития сказывается весьма отрицательно, тормозя общие экономические успехи страны". Если приложить это к современности, то получается: безмерная милитаризация экономики, на которую вынудили нас противники, привела к деформации всей экономики нашей страны и тем последствиям, которые обрекали на проведение перестройки. Далеко видел мудрый, старый стратег!
И еще так же внимательно перечитал я книгу "История учит бдительности", которую издал в 1985 году, будучи начальником Генерального штаба маршал Огарков А. В. Он подарил мне эту книгу в санатории им. Фабрициуса, где мы не раз вместе отдыхали и о многом переговорили в те дни. Николай Васильевич один из крупнейших современных стратегов. Его книга, пожалуй, самое крупное издание за послевоенные годы, обобщающее и развивающее теорию доктрины и стратегии в современных условиях.
После такой подготовки я написал эту главу (опять же, заботясь о том, чтобы не ввести в заблуждение читателей своими не очень может быть компетентными суждениями), решил посоветоваться с маршалом Огарковым. Все эти годы мы поддерживали самые добрые приятельские отношения. Позвонив ему, договорился о встрече и приехал на квартиру в назначенный час 16.7.93 г. Николай Васильевич был не совсем здоров, и Раиса Георгиевна просила меня не утомлять его долго. И потом, когда мы шумно и горячо спорили, она заглядывала, приоткрывая дверь, и делала мне знаки, чтобы мы умерили пыл. Но Николай Васильевич успокаивал жену, а мы продолжали очень острую нашу дискуссию, которая длилась более двух часов.
Я предвидел, что маршалу будет неприятно услышать мое мнение о том, что наши военачальники (а значит и он) не уловили смысл перехода США к стратегии "устрашения". И я не ошибся.
Н6 изложу все по порядку. Сначала я прочитал всю главу. И уже в ходе чтения Огарков не раз порывался возражать. Он даже вставал и начинал спорить. Но я просил его дослушать до конца и только после этого высказать свое мнение. Он неохотно соглашался и опускался в кресло. Я не могу воспроизвести нашу беседу полностью, т. к. на магнитофон не записывал. Изложу только самые ключевые позиции.
Огарков категорически возражал против того, что Советский Союз стремился к распространению коммунизма на весь земной шар. Это не то же, что стремление США к мировому господству капиталистической системы.
- Не зачисляйте нас даже в тихие агрессоры. Не мы, а история, объективный ход развития человечества обусловили победу социализма на всей планете в будущем.
Я напомнил:
- Но лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" за все годы существования коммунистической партии, да и сегодня, там, где компартии сохранились, этот призыв не снят, он действует.
Огарков согласился:
- Действует и приведет в конце концов к победе социалистической системы. То что произошло с нашей странной в 80–90 годы, явление временное, случайное. Произошло не в результате победы в третьей мировой войне, а как следствие крупного предательства в ходе этой войны. Война продолжается. В победном для нас завершении я не сомневаюсь. Разумеется, произойдет это не так быстро, но произойдет.
- Какими же силами мы одержим победу? Государство развалили на микро-республики. Нет армии, способной отстоять отечество.
- Есть народ. В нем вся сила. Современные войны ведут уже не только армии, а народы. Народ и необходимую армию создаст, вспомните Минина и Пожарского.
- Значит, вы тоже считаете, что третья мировая война идет?
- Да, считаю.
- Но тогда, пусть даже, как вы говорите, временное, но все же крупное поражение на современном этапе мы потерпели? Это же очевидно.
- Да, согласен, но еще раз подчеркиваю: война продолжается.
- Если мы на этом этапе потерпели крупное поражение, значит были допущены с нашей стороны какие-то ошибки? На мой взгляд, главная из них в том, что наше руководство не отреагировало на новую стратегию устрашения. Она была с одной стороны открытая: нас все время пугали. И план "Дропшот", наверное, с этой же целью выпустили из сферы строгой секретности. Нас заставляли дойти до полного изнеможения в области экономики, в результате непосильной гонки вооружений. А вот вторую часть плана, или может быть другого специального плана идеологически-психологической войны они умело скрыли, а мы не разгадали.
Николай Васильевич и с этим не согласился:
- Они готовились к атомной, как говорится "горячей войне", наращивали свой потенциал, пользуясь приоритетным владением атомным оружием. Они готовились мощными ударами, в короткий срок уничтожить нас. Но тоже крупно просчитались - упустили время. С точки зрения военной - действовали нерешительно, не смогли использовать своего преимущества. А мы добились оттяжки войны. Вот вы пытаетесь провести аналогию с 1941 годом, говорите о схожести ситуаций. Может быть, это и так. Но выход из такой же ситуации мы нашли иной. Если Сталину не удалось оттянуть войну, как он хотел, года на два, чтобы подготовить страну и армию, то нам это удалось. Мы, благодаря правильной, реалистической политике, используя настроения народов, которые еще не забыли страданий и ужасов минувшей войны, развернули, да и с помощью компартий других стран, - активнейшую борьбу за мир. Стратегическая инициатива в этой борьбе была на нашей стороне. Агрессивные круги США не решались на нападение. Вы сами приводили цитату из выступления Монтгомери - они в таких условиях боялись, что, одержав победу на Востоке, проиграют на Западе, в своих странах. Потому что может в них произойти тоже, что в ходе второй мировой произошло в Чехословакии, Венгрии, Румынии и в других странах, выпавших из капиталистической системы. Пользуясь оттяжкой, мы добились паритета в ядерном вооружении. Вот после этого где-то в начале семидесятых годов они поняли о невозможности ведения атомной войны. Следовательно, мы одержали крупнейшую стратегическую победу - спасли свою страну и весь мир от ядерной катастрофы.
- Но цитаты из документов, которые я приводил, о стратегии устрашения, относятся к концу 50–х, началу 60–х годов.
- От слов до осуществления на деле всегда большая дистанция, тем более в такой грандиозной затее. До того, как твердо установился паритет в атомных вооружениях, они не отказывались от намерения нанести удар первыми.
Соглашаясь в этом плане с маршалом, я все же приводил и другие аргументы:
- Но после установления паритета они начали осуществлять свою новую стратегию - с одной стороны, устрашение, с другой - политическая война. Теперь из формулы Клаузевица, да и Ленина "Война есть продолжение политики иными (вооруженными) средствами", вроде бы, выпадает "вооруженная борьба".
Огарков улыбнулся:
- По Клаузевицу, может быть, выпадает, а Ленин не говорил, что война ведется только силой оружия, он видел дальше Клаузевица и говорил, что война бывает экономическая и идеологическая. Что мы и наблюдаем.
Я тут же подхватил:
- Вот-вот - наблюдаем. Вы в своей книге пишете (я открыл нужную страницу и процитировал) - "В последние годы высокопоставленные деятели США и стран НАТО развернули против СССР особенно широкую подрывную компанию в идеологической области. Страшась честного идейного соревнования с социализмом, реакционные силы империализма перешли, по сути дела, к прямой психологической войне против СССР и его союзников, не гнушаясь никакими способами и приемами, пытаются возбудить ненависть к социализму, к коммунизму. Этим преступным целям служат на Западе печатные издания, кинофильмы, передачи радио и телевидения". Я бы добавил к вашим словам - не только на Западе, но и внутри нашей страны многие газеты, журналы, кино, радио и особенно телевидение постепенно переходили, а потом полностью проводили линию наших противников. Вот вы все понимали, все видели, а что противопоставили этой стратегии политической войны?
Огарков некоторое время помолчал, подумал и, вздохнув, сказал:
- Вот в этом плане нас постигли неудачи. И не потому, что мы не понимали сути происходящего идеологического наступления. Правильно говорят о времени правления Брежнева - застой. Главный застой был в мышлении. Министр обороны Устинов по сути дела был не военный человек - производственник. Он умело гнал промышленность на создание всех видов вооружений. И добился больших результатов. А теперь вот выясняется - способствовал этим перекосу, милитаризации экономики, чем, не желая того, как бы помогал нашим противникам, стремившимся вовлечь нас в беспредельную гонку вооружений. Андропов, возглавив государство, по характеру своей предыдущей должности председателя КГБ, был прекрасно осведомлен и понимал ситуацию, сложившуюся в результате идеологических операций США. Но и враги наши поняли, какую опасность представляет для них такой широко осведомленный, решительный и энергичный человек, каким был Андропов.
Соглашаясь с Николаем Васильевичем, я сказал:
- Как-то странно получилось - был здоровым человеком, ну, немного прибаливал. А как только стал генсеком, прожил всего несколько месяцев. Просто не верится, что так быстро его болезнь скрутила. Что-то в этой трагедии нечисто, у вас таких подозрений не появлялось?
- Вполне возможно. Андропов уже начал решительные противодействия. Вы, наверное, помните на закрытом заседании Верховного Совета СССР приводились документы, оставшиеся после смерти Андропова, в которых он прямо говорит о проникновении во все сферы руководства страны агентов влияния. Ну, а после него уже пошло сначала прикрытое, а потом открытое предательство главы государства и партии господина Горбачева. Так что соглашаюсь с вами, Владимир Васильевич, что идеологическая война идет. Но не согласен с тем, что мы потерпели полное поражение. Как в ходе Великой Отечественной случались опаснейшие стратегические катастрофы - когда гитлеровцы к нефти Кавказа вышли, вы правильно об этом в своем "Полководце" написали. И когда до Сталинграда они дошли, тоже сложилась катастрофическая обстановка. Но выстояли и победили. Так и в нынешней ситуации успех наших противников временный. Страна существует. Народ существует. А люди начинают понимать, кто их обманывает, кто предал. Кто и зачем пришел на нашу землю. Разумеется, процесс прозрения не быстрый, не простой - но он, как говорится, пошел и приведет к определенным историческим последствиям. Народы не только нашей страны убеждаются на своем повседневном житье-бытье - социалистическая система уже давала им и принесет в будущем более упорядоченную, обеспеченную во всех отношениях жизнь. Они уже вкусили и сыты капиталистическими законами джунглей. И Монтгомери, мудрый старик, он прав - еще неизвестно, чем закончится победа на Востоке. На Западе, в том числе и в США, идут очень глубокие процессы. Вспомните, какой огромной силищей обладала Германия - весь мир перед ней дрожал. А чем кончилось? Социализм пришел не только во многие страны Европы, но и в саму Германию. И если бы не предатели в нашем руководстве, наша система совершенствовалась бы и укреплялась. Посмотрите на Китай - нашли способ обновления и очищения социалистической системы. И какие успехи. И это только начало. Я уверен, социалистическая система как самая прогрессивная и самая подходящая для существования человека, в конечном счете, как ей и предопределено ходом истории, восторжествует на всей планете.
Вот так завершился наш разговор. Представляю читателям судить, кто из нас и в чем прав, и в чем не прав, а для себя сложить свое собственное мнение.
На прощание Николай Васильевич открыл свою ранее подаренную мне книгу, из которой я вычитывал цитаты, в ней была надпись "Дорогому Владимиру Васильевичу с глубоким уважением и наилучшими пожеланиями. 3.7.85 г. Н. Огарков".
Маршал улыбнулся, сказал:
- Оставим веху и о сегодняшней беседе., - и написал:
"Хорошо поговорили "за жизнь". 16.7.93. Н. Огарков".
- Надеюсь, эта беседа и надпись не последняя?
- Всегда готов помочь в вашей работе над книгой о Жукове. Только не нравится мне, что некоторые моменты из его биографии, которые можно было бы опустить, вы выносите на страницы вашей книги. Они снижают образ великого полководца и дают повод нашим супостатам использовать это в пропаганде против нас. Не хотелось бы этого. И так море лжи и грязи на нас вылили.
- Я не пишу икону и не могу нарисовать маршала Жукова ангелом с крылышками. Он был живой человек, с присущими ему недостатками и ошибками. Он великий полководец и личность крупная, неординарная. А, если и допускал в чем-то промашки, так и сам их признавал, и мне не резон его подмалевывать. Он в моей книге такой, каким был в жизни. Что же касается неблаговидных поступков Сталина, Хрущева и некоторых маршалов по отношению к Жукову (Огарков советовал об этом не писать), так это они совершали подлые поступки, а не я их придумал. У меня все строго документально. Я же пишу не публицистическую вещь, которая решает в ближайшем времени, так сказать, тактические задачи. У меня и в литературе стратегический прицел, надеюсь, книгу будут читать, когда отшумят нынешние страсти и грозы.
Маршал лукаво посмотрел на меня:
- Не знаю, какой вы окажетесь стратег в литературе, не берусь судить, не моя область.
Я тоже пошутил:
- Но я же не маршал, а только полковник, но на своем уровне пытаюсь рассуждать о военной стратегии. Теперь вот, с вашей помощью, помогу читателям разобраться более правильно.
И вновь мы возвращаемся в жизнь и деятельность Жукова после такого пространного, но очень, на мой взгляд, полезного и необходимого экскурса в стратегию.