- Так вы полагаете, - начал снова Пинета, - что для этой работы мне потребуются какие-нибудь предварительные приготовления?
- Полагаю ли я так? - переспросил Барабан. - Не очень. Откровенно говоря, я совсем не специалист по кассирному делу. Может быть, вы справитесь со всем с этим на месте!
- А когда вы думаете начать самое-то дело?
Барабан посмеялся про себя и посмотрел на Пинету с иронией:
- Оставьте эти пустяки, инженер. О чем вы спрашиваете меня? Мы же не дети, честное слово! Мы же организаторы. Лучше скажите мне, сколько дней вам нужно на подработку?
Пинета задумался.
- Мне нужно дней 5 - 6, - ответил он и подумал: чорт возьми, это что же я делаю! - и тотчас ответил себе - все равно, не умирать же с голода.
- Но мне необходимо знать, - продолжал он, - во-первых, расположение электрической сети госбанка, во-вторых...
- Отлично, - отвечал Барабан, хлопнув его по коленке, - эти сведения мы вам доставим немедля.
- Во-вторых, - продолжал Пинета, - будьте добры купить... - Он остановился на мгновенье и быстро закончил: 15 аршин лучшего гуперовского провода и катушку этого, как его... Румкопфа.
- Как фамилия?
- Рум... Румкорфа, - твердо повторил Пинета.
- И 15 аршин гуперовского провода?
- Да, и ни в коем случае не меньше 15 аршин.
- Будет сделано.
- Это покамест все, - закончил Пинета, - а потом посмотрим.
- Все! - закричал Барабан. - Отлично. Это же Запад! Инженер Пинета. Что значит специалист!
Он откупорил бутылку пива и первому налил Пинете. Потом, перевернув бутылку вверх дном, он доверху наполнил свой стакан.
- За дело! - сказал он, мигая глазами, - за дело большого масштаба!
Они чокнулись.
Но Барабан выпил не сразу. Сперва он выпятил губы и, чуть-чуть прищурившись, долго дул на пузырчатую пену, стекавшую по граненому стеклу. Потом он слегка подался вперед, поджимая живот, и с любовью посмотрел пиво на свет. Наконец, положив руку на грудь, он сразу отхлебнул из стакана.
И пиво, похожее на жидкий янтарь, отчаявшись в спасении, само полетело в рот Барабана.
Дыра от переносной печки - четырехугольный след, оставленный 18-м и 19-м годом, оказалась дверью в потустенный мир.
Едва только Барабан ушел, как Пинета приставил стол к стене, на которой сохранился этот след, взобрался на стол, уцепился за сломанный кирпич, торчавший из стены боком, и взглянул в потустенный мир.
Он увидел довольно большую комнату в два окна с закоптелым потолком и обрывками обоев на стенах. В комнате не было никакой мебели; кухонный стол стоял между окон; в углу, наискось от наблюдательного пункта Пинеты, стояла кровать.
Скосив глаза насколько было возможно, Пинета увидел на кровати женские ноги в черных чулках и черных же парусиновых туфлях.
Пинета никогда не тяготел к монашескому образу жизни и был достаточно опытен, чтобы верно определить возраст обладательницы парусиновых туфель; нельзя сказать, чтобы он был недоволен соседством. Однако же он не был уверен в том, что его соседка не принадлежит к союзу налетчиков, переселившим его накануне ночью с Васильевского Острова на Петроградскую сторону, и поэтому не решился окликнуть ее.
Больше он ничего не открыл на горизонте потустенного мира.
Он соскочил со стола и принялся ходить по комнате с твердым намерением обдумать план действий, который должен был доставить ему превосходство над налетчиками.
Через несколько минут он уселся за стол, оперся на него локтями и заснул, уронив голову в руки.
Ему приснился Сашка Барин с его вежливым орлиноносым профилем гвардейского офицера.
- Я еду в южную Америку, - сказал он Сашке Барину, - мне очень нравится, что в южной Америке восход и заход начинаются одновременно.
- Поезжайте лучше на Стрелку, - отвечал Сашка Барин.
Он закурил, и дым поплыл вокруг Пинеты кругами.
- Зачем вы меня увезли? - спрашивал Пинета, тщетно стараясь понять, что это говорит он - Пинета.
- Как зачем? - отвечал Сашка Барин, - да для того, чтобы ограбили этого ювелира!
- Какого ювелира? Ювелира Костоправа или Перчика?
- Уж это все равно какого. Лучше, знаете ли, Костоправа.
- Костоправа, так Костоправа, - сказал Пинета. Он махнул рукой и проснулся.
Еще не раскрывая глаз, он услышал голос Барабана.
- Он с нею, в той комнате, рядом, - подумал Пинета.
Барабан сдержанным голосом уговаривал в чем-то свою собеседницу.
Пинета попытался вслушаться в то, что он говорил, и при первых же словах, которые он услышал, откинулся на спинку стула и открыл рот от удивления.
Барабан говорил о том, что он скучает, что всякая работа стала ему нипочем, что он не может жить без той, которой он это говорил.
- Катя, что же вы ничего не скажете мне, Катя?
Пинета приподнял голову и услышал, как женщина отвечала голосом, которому с трудом давалось спокойствие и твердость, что она скорее выбросится в окно, чем согласится на то, что ей предлагают, требовала, чтобы ее выпустили из этой ловушки сию же минуту, и соглашалась продолжать разговор только при одном условии:
- Скажите мне, участвовал ли в этом деле Александр Леонтьевич или нет?
Пинета снял сапоги, встал из-за стола и бесшумно занял прежний наблюдательный пункт, оставшийся от тяжелых времен 18-го и 19-го года.
На этот раз он увидел в соседней комнате девушку лет 22-х, которая сидела на кровати, продев руку сквозь железные прутья кроватной спинки, с силой сжимая эти прутья, и грызла зубами недокуренную папиросу.
Недалеко от нее спиной к Пинете стоял человек, в котором Пинета без всякого труда узнал Турецкого Барабана.
Пинета услышал продолжение разговора:
- Фролов, ого! Вы не знаете еще, что это за воловер!
Девушка откусила мокрый конец папиросы и принялась крутить из него шарик. Пальцы у нее дрожали.
- Вы все лжете о деньгах!
- Чтобы я так жил, как все - чистая правда! - отвечал Барабан. Он для убедительности даже пристукнул себя кулаком в грудь.
- Он не получал от вас никаких денег за это. Просто разлюбил... - Девушка еще раз с металлическим стуком откусила конец папиросы... - И больше ничего!
- Ей-богу, - сказал Барабан, - и такого мерзавца разве можно любить? Это же просто подлец, честное слово!
- (Экая жалость! - подумал Пинета, - что же он от нее хочет, старый пес?)
- Разве он стоит вашей любви, это паскудство? - убеждал Барабан. - Он уже теперь гуляет с другой. Ха, разве он помнит о вас, Катя?
Пинета видел, как крупные капли пота выступили у него на шее. Барабан как будто немного растерялся, сделал шаг вперед и схватил девушку за руку.
- Как вы смеете!
Она свободной рукой ударила его по лицу, вырвалась и убежала на противоположный конец комнаты. Теперь Пинета мог бы дотронуться до нее рукою.
Барабан побагровел и с яростью ударил кулаком о спинку кровати.
- Разобью! - вдруг закричал он хриплым голосом, размахивая рукою.
Пинета с грохотом соскочил со своего наблюдательного пункта. Все стихло в соседней комнате.
Только дверь распахнулась с шумом и снова захлопнулась.
Спустя несколько минут Пинета снова заглянул в дыру для времянки: его соседка горько плакала, взявшись обеими руками за голову.
- Не плачьте, - сказал Пинета, - тише. Мы с вами удерем отсюда, честное слово, не стоит плакать.
V.
Вокзал плавно подкатился к поезду, вздрогнул и остановился неподвижно...
Пар последний раз с хрипом прокатился меж колес и задохся.
Люди пачками выбрасывались на платформу, кричали, целовались, бранились и тащили узлы, чемоданы, корзины к выходу. У выхода стоял контролер с лицом Бонапарта. Контролер проверял билеты с таким видом, как будто занимался делом государственной важности.
Сергей соскочил с подножки и пошел вдоль платформы к паровозу.
Фуражка с истрепанным козырьком лезла ему на глаза; он был серый, как крот, и походил на человека, который потерял что-то до крайности необходимое и теперь ищет без конца, хоть и знает, что никогда уже не найдет.
Дойдя до паровоза, он остановился и задумался, потирая рукою лоб.
Из-под паровоза проворно вылез черный, весь в копоти и смазочном масле, мальчишка. Мальчишка чистил паровоз, гладил его по тупому носу, протирал замусоренные глаза; он выгибался как акробат, чтобы достать до самых укромных мест, балансировал на одной ноге уж больше из озорства, чем по прямой необходимости. Рожа его сияла черным блеском. Он увидел Сергея и заорал, размахивая тряпкой:
- Эй, шпана, чего уставился!
Сергей посмотрел на него ничего не понимающими глазами.
- Скажите, пожалуйста, мальчик, как отсюда пройти на 1-ую роту?
Мальчишка вместо ответа залез в какую-то дыру и оттуда выставил Сергею отлакированный зад.
Сергей вдруг хлопнул себя по лбу.
- Да что же это я! Нужно итти, бежать, искать Фролова!
Он всунул билет Бонапарту и быстро выбежал на улицу. Рикши смотрели на него с презрением. Начинался дождь.
Сергей поднял ворот пиджака, насадил по самые уши фуражку и отправился по Измайловскому проспекту. Измайловский проспект был гол и мрачен.
Полотна бродячих ларьков намокли, посерели, старухи, которые со времени основания города торгуют на Измайловском проспекте, тоже намокли, повесили сморщенные носы и засмолили короткие трубочки.
У одной из них, тотчас за мостом, Сергей купил пачку папирос, сунул ее мимо кармана и прошел дальше.
Старуха выползла из-под своего навеса, равнодушно посмотрела ему вслед и положила папиросы обратно.
Спустя четверть часа он добрался до 1-ой роты, отыскал дом под номером 32 и постучал в дверь, на которой было написано смолою "дворницкая".
Сонный дворник объяснил ему, что прежде Фролов жил в пятнадцатой квартире, а теперь переехал в двенадцатую квартиру, первый подъезд налево, третий этаж.
Сергей поднялся по лестнице и дернул за звонок.
- Что нужно?
- Отворите пожалуйста. Здесь живет товарищ Фролов?
- Здесь.
Унылый мастеровой с мандаринскими усами впустил его в кухню.
- Могу я его увидеть?
- По коридору вторая дверь, - хмуро отозвался мастеровой, - еще не встал, должно быть.
Сергей рванул ручку двери и вошел в комнату.
Высокий человек в синих жандармских штанах со штрипками лежал на постели, уткнувшись лицом в подушку. В комнате стоял тугой запах табака, селедок и еще какой-то дряни.
Сергей подошел к нему и ударил его по плечу.
- Вставай!
Фролов перевернулся на другой бок; Сергей потащил его за руку и посадил, подбросив под спину подушку.
- Что? Кто это? Чорт возьми! Ты! Сергей!
Он торопливо соскочил с постели и натянул на ноги высокие желтые сапоги со шпорами.
- Очень рад тебя видеть. Чорт возьми! Ты свободен?
- Свободен.
Сергей подошел к нему вплотную и сказал, притопнув ногой от нетерпения:
- Идем! Вот что, послушай... У меня нет с собой этого... револьвера. Не можешь ли ты достать пару револьверов, таких, чтобы не давали осечки?
Фролов опустил глаза и почему-то подтянул пояс.
- На чорта тебе револьверы?
- На чорта мне револьверы! Нужно! Послушай, у тебя ведь всегда были револьверы.
- Изволь.
Фролов сунул руку под подушку ("у него револьвер наготове", - подумал Сергей) и вытащил оттуда браунинг.
- Бери, но только... Сергей, ты что - бежал из тюрьмы?
- Не твое дело.
- Да ты скажи, может быть, тебя спрятать нужно?
- К чорту! - закричал бешеным голосом Сергей, - едем!.. Или тебе нужно этих... как там, секундантов?
Фролов с треском сел на стул, вытянул ноги и захохотал так, что Сергей даже испугался немного.
- Ты что, со мной стреляться вздумал? Ты с ума сошел, честное слово! Послушай, теперь на дуэлях не дерутся. Ну, едем, чорт с тобой!
Фролов вдруг посмотрел на него и принял серьезный вид.
- Сергей, ты наверное жрать хочешь?
- Едем!
- Ну, заладил - едем, едем. Поедем через час, над нами не каплет. Пожри немного, а то промахнешься. Разве голодному можно на дуэль... Что ты!.
Фролов вдруг захлопотал, зажег где-то за стеной примус, достал стаканы, заварил чай и через несколько минут принес яичницу.
Сергей ел с жадностью.
Фролов сидел против него на кровати, пощелкивал по сапогам откуда-то взявшейся тросточкой и курил толстую папиросу.
- (Неужели убежал из тюрьмы? Из-за... Не может быть! Из-за девчонки?.. Знает...)
- Ты что, ко мне прямо с вокзала?
- Не твое дело, откуда!
- Чудак, да я просто так спросил.
Фролов потушил папиросу о каблук, посмотрел на Сергея исподлобья и задумался на одну минуту.
- Сергей, я тебя давно не видел. Никак с 18-го года. Расскажи же, чортов сын, как ты жил?
Сергей кончил есть и, не отвечая, схватился за фуражку.
- Поедешь ты или нет, говори прямо?
Фролов тоже вскочил и остановился перед ним, придвинувшись к нему вплотную.
Теперь он смотрел на него с ненавистью, сжав зубы.
- А ты думаешь, я испугался, мать твою так! Едем!
Он выдвинул ящик стола, взял второй револьвер и зарядил его новой обоймой.
Оба спустились по лестнице, сторонясь друг друга.
Фролов крикнул извозчика:
- На Острова!
Ехали молча. Фролов, дымя папиросой, глядел на серые стены домов, вдоль улиц, которые вдруг открывались за каждым углом, читал вывески: "Продукты питания", кафэ "Кавказский уголок".
На одной вывеске, висевшей криво, он прочел только одно слово "качества".
Фролов засмеялся, повторил про себя это слово и с испугом обернулся к Сергею.
- Не услышал ли...
Сергей сидел, забившись в самый угол пролетки. Он снял фуражку и много раз проводил рукой по голове, как будто с усилием припоминая что-то. Время от времени он машинально расписывался у себя на колене - С. Травин - С. Травин С. Травин и ладонью в ту же минуту как бы стирал эту подпись.
Мимо них потянулись какие-то красные здания, стало совсем пусто, снова пошел дождь.
С. Травин обернулся к А. Фролову и сказал, сжимая рукою браунинг:
- Можно здесь.
- Что ты, совсем с ума сошел. Где же ты здесь стреляться будешь? Скоро приедем.
Он ткнул извозчика в спину.
- Подгони, дядя.
Дождь усилился. Извозчик вытащил откуда-то из-под сиденья кожаный фартук, накинул его себе на спину и погнал лошадь во всю мочь.
Красные здания вскоре остались позади, мимо полетели какие-то деревянные домишки с огородами, наконец пролетка перекатилась через мост и поехала по лесной дороге.
- Здесь, - сказал Фролов.
Оба одновременно соскочили с пролетки.
- Ты нас здесь подожди, дядя, - сказал Фролов.
- Да долго ли ждать-то?
- Недолго... Или вот что.. поезжай-ка с богом, я тебе заплачу.
Они отправились по узенькой тропинке вглубь леса.
Желтые листья падали на них и ложились под ноги. Мокрые сучья задевали по лицу. Деревья редели.
Наконец Фролов остановился и обернулся к Сергею.
- На сколько шагов?
- На сколько хочешь. На 10 шагов.
- До результата?
- До результата.
Фролов обломал толстую ветку и от дерева до дерева провел барьер. Потом сделал 10 шагов по направлению к Сергею.
Он сосчитал громко до десяти и суковатой палкой провел барьер противника.
- Кому первому стрелять? - спросил Сергей.
- Стреляй ты, если хочешь. Твоя выдумка.
- Ты вызван; стало быть, первый выстрел за тобой.
- Иди ты к чортовой матери.
Фролов вытащил из кармана коробку спичек, взял две спички и надломил одну из них.
- Целая - первый выстрел.
Сергей с закрытыми глазами нащупал спичечную головку, быстро вытащил спичку и открыл глаза.
- Целая, - сказал Фролов чуть-чуть хрипловатым голосом. - Нужно написать записки, что ли?
- Какие записки?
- "Прошу в моей смерти..."
- Ах да! У тебя есть бумага и карандаш?
- Есть.
Сергей быстро написал на клочке бумаги: "Прошу в моей смерти никого не винить. Сергей Травин".
Фролов сделал то же самое.
Они сошлись и, не глядя один на другого, молча показали друг другу свои записки.
- Стрелять по команде "три", - сказал Фролов, - осмотри браунинг, не выронил ли ты дорогой обойму?
Сергей посмотрел на него в упор: Фролов был бледен, на скулах у него играли жесткие желваки.
- Фролов, ты... Неужели ты не знаешь, за что?
- Знаю. Из-за твоей девочки. Становись к барьеру. Считаю... Раз...
Сергей остановился на черте, медленно наводя на него револьвер.
- Два...
Фролов почти отвернулся от Сергея, согнутой правой рукой защищая корпус.
- Три.