Согласно Устной традиции, впервые выглянув из Ковчега, Ноах увидел страшную картину опустошенной земли. Он был поражен до глубины души и зарыдал: "Что сделал Ты? Как разрушил Ты Мир Свой!" И ответил Бог: "Глупый пастырь! Думать тебе об этом надо было тогда, когда Я предупреждал тебя о грядущем Потопе. Но ты, как услышал, что сам будешь спасен, так успокоился". Мудрецы поясняют этот рассказ притчей: "Когда в комнате холодно, один цадик надевает шубу, а другой разводит огонь. Так вот Ноах – цадик в шубе. Потоп для Ноаха – и наказание, и научение. Целый год, проходя школу самоотречения, он жил в принудительных трудах, всех кормя и обслуживая. Так же как телу Мира необходимо было перетвориться, так же и Ноаху, зерну Мира, нужно было принять наказание и переродиться в Ковчеге… И вот осознал Ноах свою вину, прочувствовал свою самонедостаточность и в глубине раскаянья решил, что ему, недостойному, не должно более рожать сыновей. Поэтому-то он и вышел из Ковчега отдельно от жены".
Самое время взглянуть и на то, как Борис Мойшезон интерпретирует так называемое Библейское сказание о Потопе в свете своей оригинальной концепции миграции людей клана "первых кузнецов", которых он идентифицирует с предками евреев. Как мы уже говорили, Гассул-Беершевская культура на территории Эрец-Исраэль, как и некоторые другие Халколитические культуры – не только на Ближнем Востоке, но и в других регионах, связанных с великими реками – прекращает свое существование около 4000 года до н. э. Эти события кажутся следствием грандиозной природной катастрофы. После 4000 года до н. э. начинается новая фаза мировой цивилизации – бронзовый век. Причем, его начальная стадия, около первой половины IV тысячелетия до н. э., согласно имеющимся у ученых данным, производит впечатление значительного снижения социальной и производственной активности в Месопотамии и Леванте. Так, керамика, хоть и сохранившая прежние формы, уже не была расписной, изделия металлургического производства почти полностью отсутствуют.
Но в то же время рядом с Месопотамией начинает активно развиваться новый материально-культурный центр в Закавказье с высоким уровнем металлургии и производства керамики, с развитым сельским хозяйством. Зарождение Кура-Аракской культуры датируется около 3900–3800 года до н. э. Она несомненно связана с культурой Закавказского энеолита и по наличию круглых построек, и по некоторым элементам керамики. Вместе с тем, цивилизационный скачок вперед культуры "Кура-Аракс" столь значителен, что он не мог не быть следствием какого-то первоначального толчка, полученного от некоей "пришлой группы" с богатыми культурными традициями и мощным потенциалом.
Для небольших Кура-Аракских поселений характерно сочетание скотоводства и земледелия, наличие специальных ям для хранения зерна, очаги внутри домов, широкое использование изделий из металла. Все это напоминает стиль жизни и хозяйственный облик поселений Гассул-Беершевского региона, восстановленных археологами. Особенно бросается в глаза сходство некоторых элементов керамических изделий.
Все эти факты дают основание предположить, что "пришлая группа, давшая толчок развитию Кура-Аракской культуры, соответствует миграции в Закавказье из Гассул-Беершевского ареала, датируемой примерно 4000 годом до н. э.". Вероятность такой миграции, по мнению Б. Мойшезона, становится еще более значительной, если принять во внимание наличие прежних связей между культурами Закавказского энеолита и "Гассул – Беер-Шевы". "Быть может, – резюмирует ученый, – именно это переселение отражено в библейском рассказе о Всемирном потопе и ковчеге Ноя, остановившемся в горах Араратских".
Если это так, то тогда становится вполне объяснимым бурный рост уровня материального производства в Закавказье, начиная примерно с середины IV тысячелетия до н. э. Исследования некоторых древних поселений в Армении свидетельствуют о том, что в этот период там начала складываться земледельческая культура, в значительной степени связанная с ближневосточными цивилизационными центрами. Подобные поселения, правда, несколько более позднего времени, обнаружены и на Северном Кавказе; и там тоже культурные параллели с Ближним Востоком очевидны. Факт остается фактом: благодаря тесным связям с Ближневосточным регионом уже к началу III тысячелетия до н. э. Кавказ по темпам своего развития значительно опережает другие области Европы.
Не следует забывать, что к этому времени Закавказье становится едва ли не основным центром добычи обсидана, из которого изготовляли орудия и изделия в различных областях Месопотамии. Так Кавказ становится своеобразным материально-культурным мостом между цивилизациями Передней Азией и Европы.
Литература об исследовании Всемирного потопа и Ноева ковчега представляет собой горы томов, на которые потрачены, кажется, целые моря чернил. Полная библиография по этому вопросу, составленная американским историком Аароном Смитом, посвятившим многие годы этой работе, насчитывает 80 тысяч наименований свидетельств, статей, исследований и монографий на 72 языках. Примерно в 70 тысячах так или иначе упоминаются останки Ковчега, якобы, обнаруженные в том или ином месте земного шара. Мы же ограничимся лишь краткой справкой о самых сенсационных "находках" и самых знаменитых "открытиях". Итак…
Гора Арарат, как известно, находится на востоке Турции у границы с Арменией и Ираном. Ее вершина высотой около 4900 метров покрыта снегом. У подножия горы находится небольшая армянская деревня Баязит, жители которой из поколения в поколение передают рассказ о замечательном происшествии, случившимся с местным пастухом, который своими собственными глазами видел на горе огромный деревянный корабль. Вероятно, именно это обстоятельство стало причиной первой экспедиции, отправленной на Арарат еще в прошлом столетии. Самый потрясающий итог турецкой экспедиции заключается в том, что она практически подтвердила слова пастуха: в ее отчете упоминается деревянный нос корабля, который виднелся летом из подтаявшего ледника на южном склоне горы.
Очередное свидетельство о нахождении на горе Арарат останков судна принадлежит видному церковному иерарху д-ру Ноури, который обследовал этот район в 1892 году. По его словам, корабль (или то, что от него осталось) был вморожен в вечные льды и внутри полностью забит снегом, однако снаружи был отчетливо виден борт темно-коричневого цвета.
Во время Первой Мировой войны русский летчик Росковитский заметил со своего аэроплана на южном склоне Арарата останки разбитого корабля больших размеров. Несмотря на военное время, Николай II снарядил поисковую партию в район предполагаемой "находки". Однако все отчеты об этой экспедиции пропали, как полагают, из-за неразберихи в период революции и гражданской войны.
Во время Второй Мировой войны зафиксировано несколько подобных случаев. Американские летчики, в очередной раз "обнаружившие" корабль, передали свой отчет уже известному нам д-ру Смиту, который в 1952 году организовал свою экспедицию на Арарат. Следов Ноева ковчега он не обнаружил, но это нисколько не поколебало его веры достоверную подлинность библейского описания. В том же, 1952 году французский исследователь Жан де Рикер, вдохновленный убежденностью Смита, поднялся на вершину горы, чтобы в свою очередь изучить район. Но он также вернулся ни с чем.
Наконец летом 1955 года французу Фернану Наварре улыбнулась удача: он обнаружил и спустил вниз три фрагмента деревянного бруса, вмерзшего в ледник на вершине горы. Дерево, естественно, подвергли экспертизе и установили, что оно… действительно с Арарата. А вот, что касается его возраста, то здесь определились разные точки зрения. Кое-кто из ученых даже поспешил датировать их возрастом "около пяти тысяч лет". Другие, более авторитетные инстанции ограничились констатацией "древности материала". В любом случае, очевидно, что образцы, добытые неспециалистами и проделавшие столь долгий путь до мест экспертизы, неизбежно должны были подвергнуться загрязнению, препятствующему датировке с какой бы то ни было приемлемой степенью точности. Факт остается фактом: последующие экспедиции на Арарат даже не нашли место, где были обнаружены фрагменты "корабельного бруса".
Интересно, что поиски Ноева ковчега проходили не только на Арарате, но и на горе Агри-Даги, также находящейся неподалеку от бывшей советско-турецкой границы. Некоторые исследователи полагают, что именно эту вершину высотой 5165 метров следует идентифицировать с библейскими "горами Араратскими". И действительно там были найдены некоторые деревянные обломки. Однако возраст их определяется порядка 1500 лет. Это вполне соответствует предположению ученых о том, что, возможно, традиционно связанный с Потопом Агри-Даги считался священным, и поэтому уже в раннюю христианскую эпоху там могли строить пристанища для паломников и жилища для отшельников.
На древних вавилонских клинописных табличках подробно описывается место расположения горы Нацир, где остановилось популярное добиблейское "плавсредство" Унтапиштима. Установлено, что место остановки судна, о котором говорится в Эпосе о Гильгамеше, точно соответствует границе, до которой мог дойти катастрофический циклон, проникший вглубь материка с юга. Если, как можно понять из текста поэмы, жилище Утнапиштима находилось в Шурупаке, в болотистой местности, где Тигр и Ефрат удаляются друг от друга, то тогда приливная волна должна была вынести судно от Персидского залива непосредственно к горам Курдистана. Однако, несмотря на все эти очевидные доводы, ученые никогда не пытались искать корабль в тех местах. Эпос о Гильгамеше далеко отстает в своей популярности от Пятикнижия, в котором все-таки ясно говорится именно о "горах Араратских". Известный исследователь Библии Вернер Келлер, материалами которого мы здесь воспользовались, идентифицирует Арарат с "древней землей Урарту", по его мнению, соотносящуюся "в грубом приближении с территорией современной Армении".
С нашей точки зрения, все попытки разыскания призрачных останков Ковчега, так же как и любых "материальных свидетельств" духовных озарений наших предков, вполне понятны, но заведомо тщетны. Страстное желание увидеть материальное в духовном по-детски наивно: что такое, в самом деле, иллюзия деревянных обломков рядом с реальностью Божественного вдохновения Автора Писания, действительность которого не просто несомненна, но жива и осязаема по сей день!
НАЧАЛО ИСТОРИИ
После Потопа из всей долгой жизни Ноаха (а прожил он 950 лет) в Пятикнижии представлены только два эпизода, каждый из которых вроде бы незначителен по своей временной протяженности, но воистину фундаментален по содержанию и смыслу. Первый из этих эпизодов – жертвоприношение Ноаха – тесно связан с предыдущими событиями Перетворения, не только содержательно, но и психологически. Кажется, что Ноах все еще там, в Ковчеге, посреди океана, переполненный созидательной энергией служения, но, вместе с тем, по мере своих сил он пытается заложить новую основу грядущей человеческой истории.
Собственно описание акта принесения жертвы занимает в Писании всего один стих. Несмотря на лаконичность повествования, по мнению комментаторов, это самое значительное и даже великое деяние Ноаха в продолжение всей его жизни.
"И устроил Ноах жертвенник Господу; взял из всякого скота чистого и из всех птиц чистых, и принес в жертву всесожжения на жертвеннике" (Б. 8; 20).
Институт жертвоприношения, как мы знаем, существовал задолго до Ноаха: принесение жертвы богам – едва ли не центральная составляющая ритуала политеистических культов. В свое время Каин и Эвель тоже приносили жертвы Господу, и мы помним, сколь трагически это закончилось. Почему же основатель послепотопного человечества начинает новую жизнь именно этим актом "допотопного" религиозного сознания? Дело в том, что старый институт жертвоприношения Ноах наполняет качественно новым содержанием. Ведь что такое жертвоприношение в политеистических религиях? Это, прежде всего, попытка умилостивить богов с помощью подношения им даров, если угодно, своеобразный "ченч" по простой схеме: "ты мне, я тебе". Теперь жертвоприношение приобретает возвышенный смысл, оно становится выражением покорности и благодарности Богу, но также, конечно, средством искупления грехов и очищения от скверны. В метафизическом плане жертвоприношение стало служить своеобразным выражением представлений о неразрывности жизни и смерти.
В Пятикнижии различается насколько видов жертвоприношений, каждый из которых имеет свою специфику и выражает определенный смысл. Ноах принес жертву "ола", "олот", что обычно переводится как "всесожжение", но по смыслу, прежде всего, выражает понятие "восхождение". "Ола", в отличие от других жертв, целиком предназначалась Богу и полностью сжигалась на жертвеннике.
Ноах начинает с того, что строит жертвенник. Жертвенник – модель горы, его никогда не делают из одного, цельного камня. Ноах сооружает его, кладя камень на камень, как бы поднимая землю и устремляясь навстречу Богу. Жертвователь возлагает на жертву руки и отождествляет себя с ней. Огонь разделяет духовную и плотскую сути бытия. Душа при этом отделяется и возносится к Господу.
"Принося жертву, – пишет Борис Берман, – человек переживает такой опыт, который он иначе пережить не может и который поднимает его к Господу. Чистое животное на жертвеннике представляет человека, несущим Богу свою жертвенность. Через жертву восхождения человек направляет свое сердце к Господу, все в себе отдает Ему, не оставляя себе ничего. И Господь Сам присоединяет действия жертвоприношения к сознанию, воле, к намерениям души человека. Ноах приносит Господу жертву от всего – "от всякого скота чистого и от всякой чистой птицы" – от всего земного и за всех, за все человечество, на все поколения вперед. От его жертвы восхождения зависит будущее всего человечества".
Таково непреходящее значение последнего акта трагедии Всемирного потопа и первого акта драмы возрожденного в результате Перетворения человеческого сознания.
Вселенский смысл крайне скупых строк, посвященных жертвоприношению Ноаха, подчеркивается весьма обширным текстовым фрагментом, выражающим реакцию Господа на новые реалии бытия. И особенно значителен первый стих этого фрагмента, содержащий загадочный смысл послепотопного Божественного установления: "…и сказал Господь в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помысел сердца человека зол от юности его…" (Б. 8;21).
Выдающийся еврейский философ Мартин Бубер указывает, что рассказ о Всемирном потопе обрамлен двумя фразами, близкими по форме, но различными по содержанию и противоположными по смыслу. В первом эпизоде (Б. 6;5) Господь увидел, что "зло человека велико на земле" и "все образы, порожденные сердцем только злы во все дни" (интерпретация Бубера). Во втором эпизоде (Б. 8;21) Он говорит, что не хочет больше проклинать землю за человека, "потому что образ человеческого сердца зол от юности его". Как видим, Бубер вводит в конструкцию понятие "образ", определяемое как "наброски" возможного, которое может стать действительным.
Берман говорит не об "образе", а о "формировании" (йецер) сердца, то есть о том, что сердцем формируется.
По Буберу же, человек устраненный Богом из безусловного "добра" Творения, оказывается в иной действительности, обладающей категорией "возможного", которую он немедленно наполняет своими фиктивными образами – "злом", т. е. уже в изгнании (из Эдена) по собственной вине он повторяет свой уход из Божественной действительности. Человек, отданный во власть познания добра и зла, не возобладал способностью господствовать над их противоположностью. Это обстоятельство заставило Бога принять ужасное решение: стереть человека и все, что его окружает, с лица земли; но потом вновь изменить Свои намерения, сказав при этом загадочную фразу: "…помысел сердца человека зол от юности его". Это может означать только одно: "зло" не врожденное свойство человека, а лишь привнесенное в течение жизни. Стало быть, у человека появился некий "третий шанс", "третья попытка", неожиданно и щедро предоставленная ему Богом.
В новой реальности не "все образы" и не "только злы"; воображение человека не доверху переполнено злом, в нем теперь не только зло, но и добро, значит, в нем и из него может возникнуть стремление "покорить вихрь возможностей и осуществить задуманный в творении образ человека". Оказывается, "блуждание и произвол" не врожденные свойства человека, он не изначально грешен. "Не взирая на бремя прошлых поколений, он все время начинает как личность с нуля, и шквал юношеского воображения обрушивает на него бесконечность возможного – наибольшую опасность и наивысший шанс".
Морально-этическое учение Бубера не только обретает прочную основу, но получает законченную форму. Раньше казалось, что при Творении Бог дал человеку два разнозначных, разнонаправленных влечения, противопоставленных друг другу, но, вместе с тем, являющиеся двумя сторонами одной и той же медали. Но так называемое злое влечение, оказывается, не есть злое изначально. Оно становится злым лишь в той мере, в какой его делает таковым человек. Напрасно Каин ссылается на то, что Бог Сам вложил в него злое влечение. Только отделив от сопутствующего безусловно доброго влечения, человек превращает его в безусловно злое. Таким образом, по Буберу, следует не отделять их одно от другого, а, наоборот, соединить вместе. "Соединить оба влечения, – пишет Бубер, – значит придать потенции страсти, лишенной направленности, такую направленность, которая дает ей способность великой любви и великого служения".
Далее следует пространное (особенно, в контексте первых глав Торы) речение Господа, обращенное к Ноаху и его сыновьям. Оно начинается с благословения ("И благословил Бог Ноаха и сынов его…"), а также с "формулы" однажды уже произнесенной Господом в адрес Адама: "плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю" (Б. 9;1). Теперь и формально, с помощью текстовой структуры, нам, кажется, дали понять, что речь идет об "очередной попытке".
В первой части "обращения" сформулированы несколько конкретных наказов.
"И боязнь и страх перед вами будет на всяком звере земли и на всякой птице небесной, на всем, что движется на земле, и на всех рыбах морских; в ваши руки отданы они" (Б. 9;2). До сих пор эта идея с такой определенностью не формулировалась: человек объявляется "хозяином" всей живой природы.