Похвала тронула резидента, его глаза повлажнели, и он дрогнувшим голосом произнес:
– Благодарю, господин генерал! Моя жизнь принадлежит Великой Японии и ее Божественному императору!
– Жизнь каждого из нас принадлежит им! – поддержал его Янагита и, пододвинув к нему блюдо с дымящимися геза-пельменями из молодой перченой свинины и гохан – острый соус, рекомендовал: – Начните с них, готовил наш лучший повар, их вкус напомнит вам о далекой родине.
Каймадо благодарно кивнул. Какое-то время в комнате слышалось лишь легкое постукивание деревянных палочек хаши и звон посуды. Резидент, после опостылевших русской картошки и капусты, позволил разгуляться своему желудку. Янагита не спешил переходить к деловой части встречи, дал ему насладиться изысками японской кухни и начал издалека:
– Как поживают большевики?
Каймадо не спешил с ответом, опустил чашку с чаем на стол, и с легкой иронией произнес:
– Живут как графины, господин генерал.
– В каком смысле?
– В том, что, как говорят сами русские: знаю, что рано или поздно возьмут за горло, вопрос только в том, кто и когда?
– Ха-ха! – раздался дружный смех, и, когда он стих, Янагита заявил: – Значит, будем брать русских за горло! И в этом мы рассчитываем на вашу помощь, Каймадо-сан.
– Я готов сделать все, что в моих силах, чтобы выполнить задание, господин генерал! – заверил он.
– В этом у меня нет ни малейших сомнений, Каймадо-сан. Вопрос в том, насколько возможности резидентуры могут быть задействованы в решении одной очень важной задачи, – Янагита не стал до конца раскрывать главной цели операции "Охота на "Медведя".
– Что требуется от меня? – уточнил Каймадо.
– Принять боевую группу, обеспечить ее легализацию и дальнейшее продвижение вглубь России.
– Ее состав будет смешанным или однородным?
– Скорее всего, однородным, из русских.
– Это упрощает задачу. Сколько их?
– Группа большая, порядка 20 человек, все с оружием.
– Со специальным, – уточнил Угаки.
– Нельзя исключать того, что кто-то мог засветиться перед НКВД при налетах на большевистские заставы, – был до конца откровенен Такеока.
– Мы, конечно, постараемся такого не допустить, – поспешил сгладить остроту этой проблемы Янагита.
Лицо Каймадо помрачнело, он тяжело вздохнул и с горечью признал:
– К сожалению, господа, я вряд ли смогу выполнить ваше задание. Поймите меня правильно, если бы речь шла о трех-четырех, но двадцать человек – это за гранью возможного.
Янагита и Такеока не могли скрыть своего разочарования, оно читалось в их глазах. В комнате воцарилось тягостное молчание. Но Угаки не собирался отступать. Гибкий ум разведчика искал выход из положения и, кажется, нашел. Он видел его в том, чтобы разделить группу Люшкова и по разным маршрутам направить к цели. Первым шагом в ее достижении стала бы отправка в Мацесту передовой разведгруппы. Успешная ее легализация открывала бы путь для остальных.
– То есть проводку трех-четырех человек вы гарантируете, уважаемый Каймадо-сан? – уточнил Угаки.
На каменном лице резидента появилось подобие улыбки, и он с легкой иронией заметил:
– Гарантии, уважаемый Угаки-сан, как известно, дает только Господь. Я всего лишь грешный человек.
– Ну уж нет, уважаемый Каймадо-сан, – возразил Янагита и польстил: – Пятнадцать лет нелегальной работы в пасти большевистского дракона, такое простому смертному не под силу.
– Господин генерал, я благодарен за столь лестную оценку, но я не всесилен.
– А если группа будет 5–7 человек, это как вам, по силам? – вернулся к своему вопросу Угаки.
– Да, но здесь важно, под какой крышей она будет работать.
– Согласен, а под какой лучше?
– Если я правильно понял, после прохода группы через окно на границе и легализации, она двинется вглубь России?
– Да, в европейскую часть, – подтвердил Янагита.
– В таком случае я бы рекомендовал крышу железнодорожника. Одна из немногих профессий, которая вызовет меньше подозрений у НКВД.
– Мы учтем ваше мнение при отработке легенды прикрытия.
– И еще, господин генерал, среди железнодорожников самая подходящая категория – это инспектор-ревизор. Она дает широкие возможности для маневра агенту.
– Спасибо, учтем и это, – поблагодарил Янагита и сменил тему беседы: – Если не возражаете, то перейдем к операциям военной разведки русских в Маньчжурии.
– Да, пожалуйста, – охотно согласился Каймадо.
– Нас в первую очередь интересуют ее агенты в штабе и частях Квантунской армии. Вам что-нибудь о них известно? – напомнил о себе Такеока.
– К сожалению, господин полковник, я могу только предполагать, – посетовал Каймадо. – Начальник разведотдела майор Казаков, у которого я нахожусь на связи, лишнего не скажет.
– Понимаю, но даже ваши предположения, предположения профессионала, очень важны. Они позволял нам выйти на след советских агентов.
– Я к вашим услугам, господин Такеока.
– Тогда у меня есть к вам предложение, как, используя вашу связь с Казаковым, подсветить его агентов в штабе Квантунской армии. Надеюсь, вы не откажете.
– Все, что в моих силах, – согласился Каймадо, и они перешли к обсуждению комбинации, задуманной Такеока.
Совещание и ужин у генерала Янагиты затянулись допоздна. В гостиницу Каймадо возвратился далеко за полночь и уже на следующий день в сопровождении майора Дейсана и капитана Кокисана выехал к маньчжурско-советской границе.
За окнами вагона тянулись пустынные поля, с почерневшими от дождей скирдами соломы, потрепанные ветрами редкие перелески и расквашенные распутицей сельские дороги. Унылый осенний пейзаж навевал на Каймадо тоску и в глубине души будил тревогу. Через сутки ему предстояло нелегально перейти границу, вернуться в Хабаровск и к жизни, где самым непостижимым образом переплелись настоящие и вымышленные судьбы самурая Каймадо и коммуниста Пака, советского агента Ситрова. За 17 лет двойной, тройной жизни он уже не мог понять кто он – Каймадо или Де До Сун, Пак или Ситров. Одно он знал твердо – дух Великого Самурая и на этот раз поможет ему преодолеть все трудности и выполнить задание Божественного императора.
Не сомневались в Каймадо и Угаки с Такеока. Теперь, когда канал вывода боевиков в СССР находился в надежных руках, они сосредоточили свое внимание на их подготовке. К тому времени с помощью Дулепова и Ясновского состав группы окончательно определился, и пришло время для тренировок, но их тормозило отсутствие базы подготовки. Бюрократическая волокита с армейским командованием и сверхсекретность работ, на которой настаивала контрразведка, вызвали задержку в строительстве макета мацестинской водолечебницы – особого объекта "Z".
Угаки надоело ждать, когда, наконец, строители от слов перейдут к делу, и решил своими глазами посмотреть на то, как идут работы. Вместе с собой он взял Люшкова и Такеока. С того дня, когда он последний раз был на стройке, там мало что изменилось. Высокий глухой забор появился на месте пустыря. Поверх его тянулась колючая проволока, а по углам высились сторожевые вышки. Охрану несли японские часовые. На въезде, у ворот, дорогу машине преградил шлагбаум. Из будки вышел контролер, на него не произвели впечатления ни номера машины, ни важные чины, и он потребовал документы. Это служило некоторым утешением для Угаки – режим безопасности на объекте "Z" находился на высоте. После проверки документов они въехали на территорию, и перед их глазами предстала картина из эпохи египетского фараона Хеопса.
В воздухе стояли дробный стук молотков и пронзительный визг пил. В него вплетались окрики надсмотрщиков и свист плетей. Под их ударами ветхое дабу разлеталось в клочья и в прорехах проглядывало посиневшее, изможденное тело. Человеческий муравейник из корейцев и китайцев, облепив строительные леса, строил макет мацестинской водолечебницы. Непосвященному она могла напоминать останки гигантского осьминога.
Угаки, Такеока и Люшков вышли из машины и утонули в грязи. Чертыхаясь, они перебрались на дорожку, вымощенную досками и ведущую к домику начальника строительства. Из него выскочил миниатюрный, состоящий из округлостей капитан инженерной службы Квантунской армии Кисисабуро Того и колобком подкатился к ним. Обменявшись приветствиями, они поднялись на смотровую площадку. С нее открывалась общая панорама строительства. Угаки прошелся по ней придирчивым взглядом, на его лице появилась недовольная гримаса, и он не удержался от упрека:
– Капитан, с такими темпами не только до конца месяца, но и до конца года не успеем.
Того развел руками и посетовал:
– Уважаемый Угаки-сан, я делаю все, что в моих силах, но не могу заставить рабочих сделать больше того, что они выполняют.
– Капитан, вам что, жалко этих скотов?! – возмутился Такеока.
– Нет, но они дохнут как мухи. Каждый день идет под списание по две-три единицы.
– Пусть подохнут хоть все! Это не причина, чтобы срывать сроки строительства! – отрезал Угаки.
– Господин майор, я делаю все, что в моих силах. Но…
– Никаких но, капитан! Вы что, не понимаете, если задача особой государственной важности будет сорвана, вам не сносить головы?
Того съежился и стал походить на спущенный мяч. Его растерянный взгляд метался между Такеока и Люшковым и, не найдя в их глазах сочувствия, он потеряно залепетал:
– Господа, господа, вы меня не так поняли.
– А нам нечего понимать! С вами, капитан, или без вас, объект будет построен! – пригрозил Угаки.
– Я все, все выполню, господин майор. Но не все зависит от меня, есть объективные причины задержки строительства.
– И какие же?
– Сложная конструкция и… природа.
– Какая еще природа?! Ты что несешь, капитан?! – прорычал Такеока.
– Видите ли, господин полковник, световой день быстро сокращается и потому…
– Что?! У тебя, что эти скоты спят по ночам?!
– Нет, нет! Но сейчас, когда земляные работы закончились, и началась сборка конструкции, выполнять ее в темноте невозможно. Вдруг произойдет сбой и тогда…
– Капитан, ты инженер или кто?! Ты у меня вместе с этими скотами здесь в грязи подохнешь! – обрушился на него гнев Угаки.
Того мычал что-то нечленораздельное, а в его выкатившихся из орбит глаз застыли животный страх и ужас. Люшкова и до этого был невысокого мнения о японцах, а теперь в лице капитана еще раз убедился: если остальные люди произошли от обезьяны, то Того произошел от коровы. Бросив на него презрительный взгляд, Люшков язвительно заметил:
– А башка у тебя на что, капитан? Поставь прожекторы и работай.
– Действительно, что мешает? – поддержал его Такеока.
Того растеряно хлопал глазами и не мог понять, о чем его спрашивают.
– Так, что мешает, капитан? – допытывался Такеока.
– А как же секретность? – промямлил Того.
– Чего?!
– Так вы же, господин полковник, сами предупреждали: повсюду агенты большевиков, а прожектора могут привлечь их внимание.
– Сабуро, а он прав, – согласился с доводами капитана Угаки.
– Прав, не прав, от этого не легче. Где выход? Где?! – терзался Такеока.
– Будем искать! – буркнул Угаки.
Он и только он отвечал перед руководством военной разведки за успех операции "Охота на "Медведя". Срыв сроков строительства не только отодвигал ее на неопределенный срок и фактически ставил под удар. Вождь большевиков – Сталин – не менял своих привычек, а значит, все их с Люшковым расчеты ничего не стоили. Предложение поставить прожектора и продолжать работы ночью тоже не являлось выходом из положения. Они действительно могли привлечь внимание вездесущих советских агентов к особому объекту "Z". Угаки мучительно искал выход и с тоской смотрел как рабочие, подобно муравьям, тащили на веревках деревянный каркас. Туда же были обращены взгляды Такеока и Люшкова.
– Ползают, как дохлые мухи! Плетюганов им надо всыпать, может, тогда зашевелятся! – зло бросил Люшков.
Надсмотрщики будто услышали его и принялись стегать плетьми несчастных корейцев и китайцев. Со строительной площадки донеслись стоны и ругань. Деревянный каркас вырвался из ослабевших рук, рухнул на землю и рассыпался.
– Вот так с ними и работать, – пробормотал Того.
– М-да, с такими темпами до конца света не закончить, – констатировал Люшков.
– Господа, я, кажется, нашел выход, – неуверенно произнес Того и пояснил: – А что, если часть элементов макета изготовлять на фабрике, потом завозить сюда и монтировать!
– Интересная мысль! – ухватился за нее Угаки.
– Но опасная! – предостерег Такеока.
– И в чем ее опасность, Сабуро?
– В том, Хироси, что необычный вид конструкции привлечет внимание подпольщиков и советских агентов. Так мы можем расшифровать объект, а с ним и саму операцию.
– М-да, тоже не выход, – признал Угаки, и его лицо снова помрачнело.
– Ну почему не выход! – возразил Люшков и предложил: – А если изготовление узлов разнести по разным мастерским Харбина?
– А что, господа, это интересно! – поддержал его Такеока.
– Согласен, – присоединился к ним Угаки и выставил условие: – Прежде чем начать работы, необходимо установить сколько таких мастерских и чем в них дышат.
– Это займет не больше недели, – предположил Люшков.
– Даже меньше, если подключить нашу контрразведку, – подтвердил Такеока и обратился к Того. – Капитан, а что ты делаешь с теми, кто не способен работать?
– Мертвых хороним, а больных и травмированных возвращаем в основной лагерь!
– Не пойдет! – отрезал Такеока. – Они подлежат ликвидации на месте! За эти ворота живым никто не должен выйти!
– Как?! – воскликнул Того, и его лицо покрыла мертвенная бледность.
Такеока переглянулся с Угаки и с усмешкой сказал:
– Тебе, капитан, это не грозит.
Того нервно сглотнул и испуганно захлопал глазами. Угаки рассмеялся и, потрепав его по плечу, заметил:
– Не бойся, капитан, наш друг Сабуро большой шутник.
Такеока хмыкнул и многозначительно произнес:
– Да, капитан, посмеемся вместе, если вовремя закончишь работы.
– Я, я… – пытался что-то сказать Того.
Но его уже никто не слушал. Угаки, вслед за ним Такеока и Люшков спустились со смотровой площадки и направились к машине.
– Сабуро, с этой размазней надо что-то делать, – на ходу бросил Угаки.
– Да, – согласился Такеока и заверил: – В ближайшие дни найду ему замену.
– Все, едем. Здесь смотреть больше нечего. Надеюсь, генерал Янагита на месте.
– Да, он ждет нашего доклада, – подтвердил Такеока.
Не удостоив своим вниманием потерянно топтавшегося в грязи капитана Того, они сели в машину и выехали в Харбин. Генерал Янагита находился в своем кабинете и, отложив все дела, принял их незамедлительно. Угаки, не задерживая его внимания на частностях, доложил о ходе и проблемах в подготовке операции "Охота на "Медведя". Выступивший вслед за ним Такеока основной акцент сделал на мероприятиях по контрразведывательной защите замысла операции и внедрении легенды ее прикрытия. Последним предоставили слово Люшкову. Тот был краток: сообщил о завершении работы по подбору кандидатов в группу боевиков и в заключение предложил перед их переброской в СССР провести проверку надежности в боевых условиях. Янигата принял предложение и снова возвратился к самому больному вопросу – вводу в строй объекта "Z" и сохранению втайне его предназначения.
Замена капитана Того на более энергичного и деятельного не решала проблемы, свои права диктовала непогода. Выход из положения Янагита видел в том, чтобы общую группу разбить на пятерки и начать с ними индивидуальную работу на загородных базах японской военной миссии и контрразведки Дулепова. Угаки поддержал генерала и пошел дальше, предложил определиться с составом передовой разведывательной группы и после завершения ее подготовки перебросить в СССР под Мацесту. Янагита согласился и утвердил дополнение к плану операции "Охота на "Медведя".
С того дня Угаки, Такеока и Люшков приступили к его выполнению. На объекте "Z" еще продолжались работы, а передовая группа разведки под командованием ротмистра Бердника завершила подготовку к выполнению задания. Последнее слово оставалось за погодой. Угаки и Люшков ждали, когда встанет Амур. А она продолжала капризничать, заморозки сменялись слякотью и только в конце первой декады ударили морозы. 12 декабря реку сковал лед. В ночь на 13-е группа Бердника благополучно переправились на советский берег, где ее встретил резидент Каймадо. 14 декабря в японскую военную миссию в Харбине поступила радиограмма. В ней Каймадо сообщал об успешной легализации группы и ее выходе на маршрут. Позже, 16 декабря на связь вышел сам Бердник и доложил: "…Нахожусь в Новосибирске, для зашифровки сменил документы прикрытия и совершил пересадку". После этого связь с ним прервалась.
В штабе операции "Охота на "Медведя" воцарилось уныние. Угаки и Люшкова терзались тем, что Бердник мог рассказать чекистам, если живым попал в их руки. Слабым утешением им служило то, что он и остальные участники группы не знали о конечной цели и месте проведения операции. Страхуясь от провала, Угаки и Люшков ограничились только тем, что поставили группе Бердника задачу: добраться до портового города Туапсе, там осесть и заняться сбором информации о перемещении военных и специальных грузов по железной дороге и через морской порт. Но даже это могло подсветить перед чекистами истинную цель операции "Охота на "Медведя".
Внеочередная радиограмма Каймадо развеяла опасения Янагиты, Угаки и Люшкова. В ней он сообщил о гибели Бердника и двух других боевиков в перестрелке с сотрудниками милиции на вокзале Новосибирска. После этого Угаки и Люшков с утроенной энергией принялись наверстывать упущенное, занялись доукомплектованием группы. Времени на проверку кандидатов не оставалось, и они обратились за помощью к Дулепову. Тот за несколько дней нашел им подходящую замену, за каждым из кандидатов был длинный послужной список преступлений, совершенных против советской власти. Ни Угаки, ни Люшкову и в голову не приходило, что среди них мог оказаться советский агент. Более того, они рассматривали Денди как потенциального руководителя одной из разведгрупп.
После беседы с Дулеповым, а потом Люшковым он не стал ждать установленного дня явки и инициативно, по способу срочной связи вышел на Дервиша. Тот назначил встречу на вечер на явочной квартире. Денди, как всегда, был точен и пришел минута в минуту. По его взволнованному лицу резидент догадался: произошло нечто чрезвычайное, и не ошибся. Забыв поздороваться, Денди с порога выпалил:
– Саныч, эти негодяи затевают серьезный теракт!
– Погоди, погоди, Николай Сергеевич, успокойся, садись, поужинаем, а затем поговорим, – предложил Дервиш.
– Не до ужина, Саныч! – отказался Денди и спросил: – Помнишь, ты ориентировал меня на поиск Люшкова?
– Да, и что?
– Так вот, утром я говорил с ним, как сейчас с тобой.
– Да ты что?! – не мог поверить своим ушам Дервиш.
– И, думаешь, где?
– Давай, давай выкладывай!
– В кабинете Дулепова.
– У Дулепова?! – насторожился Дервиш. – А этой сволочи что от тебя надо?
– Сначала он и Люшков несли всякую хрень, ту, что пишут в "Новом пути". Потом вещали про последние дни большевиков и закончили тем, что предложили мне вступить в ряды борцов с ними.