Еще в 1848 году однокашник А.С.Пушкина по Лицею барон М.А.Корф в предисловии к своей книге о событиях 14 декабря 1825 года высказался вполне по-современному: "Иностранцы, говоря о России, часто ошибаются даже и тогда, когда хотят [здесь и повсюду ниже выделение слов в цитатах принадлежит самим авторам оригинальных текстов - кроме особо оговоренных случаев] быть правдивыми, а русские писатели ограничены условиями, сколько необходимой, столько же и благодетельной в общественном нашем устройстве, цензуры. Притом, в событиях политических, частные лица знают, большей частью, только внешнюю сторону, одни признаки или видимое проявление предметов, так сказать только свое, тогда как в делах сего рода главный интерес сосредоточивается, часто, на тайных их причинах и на совокупности всех сведений в общей связи. Наконец, есть подробности, которые, таясь в неоглашенных государственных актах, или сохраняясь в личных воспоминаниях самих деятелей, недоступны для массы. От того все изданные доныне описания упомянутого периода времени или наполнены ошибками, пропусками, не редко и преднамеренными умолчаниями, или же повторяют вещи всем известные, с большими только или меньшими украшениями слога и фантазии".
Не принципиально, на наш взгляд, улучшилась ситуация и к настоящему времени, причем применительно не только к отдельным периодам (вроде того, который имел в виду Корф), но и ко всей российской истории последних веков.
Хотя сегодня нужно снять шапку перед профессионалами и энтузиастами, опубликовавшими и проанализировавшими за последние десять-пятнадцать лет огромную массу ранее сокрытых или забытых документов, но общая слабость современных конструктивных концепций снижает результаты их достижений: марксизм позорно ретировался, но оставил после себя нечто худшее, чем просто идеологический вакуум.
Величайшим достижением единственно верного учения остается то, что вдалбливаемые догмы сформировали устойчивый каркас фактов, которые почитаются важнейшими и непререкаемыми; все же остальное - мелочи, не заслуживающие серьезного внимания. В итоге все споры с единственно верным учением вынужденно происходят как бы на его территории, где коммунисты прочно обосновались как в отдельных уголках, так и на широчайших просторах исторических эпох. На самом же деле и самые "непререкаемые факты" - сплошь и рядом ложь и полуправда.
Коварное нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года - один из таких "фундаментальных фактов", незыблемость которого не могла быть поколеблена ни при какой, казалось бы, идеологической ревизии. И тем не менее книги Виктора Суворова подорвали эту общепринятую догму!
Величайшей заслугой Суворова является то, что использованные им материалы давно и открыто опубликованы - только среди миллионов читателей он оказался первым, способным проникнуть в логику действительно объективных событий и скользких намеков и умолчаний. К сожалению, его рассуждения заметно теряют обоснованность и солидность, как только объект исследования оказывается за границами профессиональных знаний этого незаурядного мыслителя. По меньшей мере сомнительной представляется и главная цель, преследуемая им: реабилитировать от якобы незаслуженных упреков величайшего гения всех времен и народов товарища Сталина, обезглавившего накануне войны собственную армию, и, вместе с родным ведомством товарища Резуна, проспавшего-таки момент начала гитлеровского вторжения.
Однако все последующие серьезные попытки историков-профессионалов разобраться в истине путем целенаправленных архивных изысканий и логического анализа неопровержимо подтвердили наличие рационального зерна в открытиях Суворова. Еще более поучительно, что большинство критиков Суворова просто оказалось не способно отказаться от традиционно затверженных лозунгов!
И давно известные факты российской истории, и новейшие открытия сплетаются ныне в причудливом калейдоскопе, не обнаруживая не малейшей склонности к внутреннему логическому тяготению. Конечно, никакая логика не была нужна тогда, когда по страницам учебников истории гуляли такие персонажи как английский шпион Шамиль или агент гестапо Троцкий - столь же реальные, как дракон с девятью головами. Но и в новейшую эпоху ощущается четкое стремление вполне определенных кругов оперировать не логикой и фактами, а пропагандистскими клише. Сейчас намечается новый виток фундаментальной перекройки российской истории - все по тем же коммунистическим рецептам ("История - опрокинутая в прошлое политика", - прекрасно сформулировал когда-то М.Н.Покровский), - но в угоду уже новейшим фантазиям идеологов.
Если в советские времена страницы истории заполнялись бесчисленными подвигами революционеров - от декабристов до сталинистов, то теперь в разряд положительнейших героев возводят их традиционных противников. В сущности, то же самое происходило и в исторических изысканиях послереволюционной эмиграции, а позднее - и в трудах историков-диссидентов. Но много ли нужно усилий, чтобы черное объявить белым и наоборот? Еще легче того заменить белым красное! Станет ли от этого история яснее и понятнее? Кому какая польза, если "доброго дедушку" Ленина заменит "добрый дедушка" Александр III или кто-нибудь еще?
Неужели не ясно, что политики, процветающие на своем поприще, не могут быть травоядными, а заведомо должны быть хищниками? Да и идиотом преуспевающий политик быть не может, а потому, если в истории России и присходили идиотские события (вроде 14 декабря 1825 года или 9 января 1905 года), то кто-то из весьма неглупых людей либо погрел на этом руки, либо, по меньшей мере, пытался погреть!
Все кто интересовался историей разведок, отлично знают, что величайшими разведчиками следует считать не тех, кто гормко провалился (вроде Р.Зорге или Фишера-Абеля), а тех, кто уцелел на своих постах, избежав разоблачения. В неменьшей степени это относится и к политическим заговорщикам. А между тем, если имена повешенных террористов и бунтарей на слуху у миллионов, то из подлинных руководителей заговоров некоторые даже просто не попали в исторические хроники, а если и сохранили известность, занимая особое положение и будучи личностями немалых масштабов, то своей деятельностью на совершенно ином поприще. Между тем, цели и идеалы этих невидимок, их хитроумные замыслы, победы и поражения, значительно важнее, интересней и поучительней, чем все похождения марионеток, плясавших под их дудочку. Открыть их имена и разобраться в их деятельности - задача невероятной сложности и тем большей увлекательности!
Основным объектом нашего исследования является российское революционное движение - совершенно уникальное явление, беспрецедентное по размаху, продолжительности и безрезультатности. Оно длилось целое столетие.
Завершением, понятно, стала революция 1917 года, а начало, по некоторой иронии судьбы, произошло почти ровно за век до того: в канун 1817 года члены тайного общества "Союз спасения" высказали намерение к цареубийству.
В сюжетах этого начального периода не было такой уж особой важности, тем более, что тогда все ограничилось одними разговорами в узком кругу. К тому же Н.П.Огарев, критикуя первое публичное издание упомянутой книги Корфа в 1857 году (сначала было два "закрытых" издания - только для членов царской фамилии; традиционное классическое отношение к гласности!), справедливо отметил: "за этой мыслью не нужно даже было ходить в Европу и искать ее во французской революции и немецких тайных обществах: само правительство приучило Россию хладнокровно смотреть на нее. Тогда еще живо было в памяти не только беззаконное, но награжденное убийство Петра III и вероломное убийство Иоанна Антоновича; а убийство императора Павла совершилось почти что на глазах людей, участвовавших в заговоре 14 Декабря. Что мудреного, что мысль о цареубийстве из дворцовой семейной хроники перешла в тайное общество?"
Однако Огарев тут же разъяснил, что хотя сама мысль о цареубийстве и не была оригинальной, "но то, что эта мысль явилась не в династическом, дворцовом интересе, а в интересе гражданского развития народа", стало принципиальной новизной. С такой оценкой нужно согласиться, хотя понимание и декабристами, и самим Огаревым интересов гражданского развития народа было достаточно своеобразным - но об этом ниже.
Разумеется, на протяжении последних столетий нечто похожее происходило и в Европе - от упомянутых Огаревым Франции и Германии ХVIII-ХIХ веков вплоть до современной Северной Ирландии. Но там коварные политические заговоры и террористические злодейства либо выдыхались в течение коротких промежутков времени, либо ограничивались весьма локальными территориальными масштабами. Ведь нужно же согласиться, что Россия - не Сербия, не Ольстер и не Страна Басков, а поэтому, при всем уважении к названным (а также и другим) странам и регионам, политическая борьба в ней имела и имеет существенно большее значение для судеб мира и гораздо более поучительна.
Неудивительно поэтому, что в последние годы не иссякает интерес и исследователей, и читателей к тайнам, сопровождавшим деятельность и революционеров, и их противников. В свое время, в двадцатые годы двадцатого века, и в Советском Союзе, и в эмиграции была опубликована масса воспоминаний и исследований на эту тему. Ныне многие из них переизданы, а иные, во всяком случае, доступны в библиотеках для современных профессионалов. В сочетании с новейшими архивными изысканиями и аналитическими разработками это создает весьма обширную информационную базу, хотя и по сей день еще многие архивы заперты благодетельной цензурой от независимых исследователей.
Беда только в том, что за деревьями, как это нередко случается, по-прежнему не видно леса, основательно прореженного коммунистической прополкой. Да и вырубать-то было, повторяем, нетрудно: ведь даже непосредственные участники и свидетели прошедших событий мало что усвоили. Не слишком преуспело, на наш взгляд, и большинство современных авторов. Между тем, как показывает пример В.Суворова, российская история не столько не написана, сколько просто еще не прочитана: фактов - изобилие, а логики нет. К истории революционного движения это относится ничуть не в меньшей мере, чем к преддверию событий 22 июня 1941 года.
Поэтому автор предлагаемой работы и взялся за свой труд, искренне надеясь не только и не столько осветить темные моменты, но и вывести всю проблематику исследования истории революционного движения за рамки традиционной и насквоь лживой легенды о непримиримой борьбе революционеров и правительства.
Нами не ставилась задача подробного исследования и освещения российской истории, предшествовавшей 1817 году, однако полностью отказаться от этого не было возможности: целесообразно было уяснить общие тенденции исторического процесса в России, сохранявшиеся в течение всего рассматриваемого периода, а также и до и после него. Кроме того, невредно было разобраться в обстановке, сложившейся к моменту возникновения революционного движения, определившей мотивы деятельности наших героев.
Рассматривая хитросплетения российской политической борьбы, невозможно обойтись без хотя бы краткого анализа связанных с ними социально-экономических процессов.
Как и абсолютное большинство россиян старшего поколения, автор этих строк воспитан в марксистских канонах, но не ностальгические воспоминания о юности и не дань ушедшей моде заставляют прибегать к традиционному подходу.
Трезвый экономический подход стал действенным инструментом анализа социально-политических явлений еще до Маркса, и не Марксу, Энгельсу и Ленину принадлежат вершины достижений этой отрасли науки. Наоборот - именно канонизация трудов этих незадачливых теоретиков (гениальность Ленина как политика-практика остается вне всяких сомнений!) в течение долгих времен мешала хладнокровному разбору особенностей российской и советской истории. Теперь это можно и нужно исправить.
Проблемы, с которыми Россия входит в новое тысячелетие, сложились еще в ХVIII столетии.
Это не банальное повторение достаточно распространенного взгляда, что грехи человеческие восходят к Адаму и Еве. Нет, это констатация вполне конкретных тенденций развития российской социально-экономической реальности.
И на уровне политических ощущений в этом также нет ничего нового и оригинального: еще в 1918 году бывший марксист, а затем один из главных теоретиков кадетской партии П.Б.Струве высказывался, например, следующим образом:
"Владимир Ильич Ленин-Ульянов мог окончательно разрушить великую державу Российскую и возвести на месте ее развалин кроваво-призрачную Совдепию потому, что в 1730 году отпрыск династии Романовых, племянница Петра Великого, герцогиня курляндская Анна Иоанновна победила князя Дмитрия Михайловича Голицына с его товарищами-верховниками и добивавшееся вольностей, но боявшееся "сильных персон" шляхетство, и тем самым окончательно заложила традицию утверждения русской монархии на политической покорности культурных классов пред независимой от них верховной властью. Своим основным содержанием и характером события 1730 г. имели для политических судеб России роковой предопределяющий характер".
Не разделяя оценку, данную Струве событиям 1730 года (об этом - ниже), согласимся с тем, что эпоха, предопределившая российскую будущность, указана здесь с большой хронологической точностью. Прав Струве и в том, что с 1730 года вплоть до падения царизма конфликт между последним и оппозицией, до самого начала ХХ века возглавляемой дворянством, действительно был основой всех происходивших политических событий.
Содержание первого тома посвящено классическому сюжету истории революционного движения: заговору и восстанию декабристов, охватывая, главным образом, события 1817–1826 гг.
Предваряя основное изложение нашей хроники, начнем с обзора ситуации, сложившейся за предыдущее столетие. При этом мы сознательно уйдем от вопроса, как и почему Россия была такой, какой она пришла к началу ХVIII века - иначе действительно придется углубиться в проблемы если не Адама и Евы, то, по крайней мере, периода падения Римской Империи и зарождения раскола единой христианской церкви.
Все даты в книге приведены по старому стилю, принятому в России до февраля 1918 года; события международной жизни обычно датированы двойным образом.
ВВЕДЕНИЕ
От Петра до Павла: гонки на карусели
Все реформы в России за последние триста лет происходили по совершенно сходному сценарию: сначала - военное поражение, демонстрирующее глубину военно-технической отсталости России, затем - реформа, призванная ликвидировать эту отсталость. Так было со времен разгрома Петра I под Нарвой и вплоть до провала Советского Союза в Афганской войне и в гонке вооружений с Соединенными Штатами.
Петру досталась страна, пребывавшая в течение нескольких предшествующих веков в добровольной и достаточно прочной изоляции от Западной Европы. Торговые связи, поддерживаемые через Архангельск, особой роли не играли, а немногочисленные иностранцы, добиравшиеся до центра России, никаких просветительских задач не решали, да им этого и не позволяли. Ближайшие соседи на западе и северо-западе - Швеция и Речь Посполита - были уже традиционными противниками; их интересам также никак не соответствовало проникновение в Россию новейших технологий. От южных морей Россия была отрезана враждебной Турцией, взявшей на себя главенство и над остатками татарских завоевателей.
Последствия изоляции оказались более чем плачевными: достаточно указать, что, например, первая домна была построена в Европе в 1443 году, а в России - не ранее 1636 года. Чистых двести лет отставания!
Петр понял, что его поражение под Нарвой - вовсе не случайность и не только гнусные происки внутренних и внешних врагов (как постарался представить дело его великий предшественник Иван Грозный, оказавшись в аналогичной ситуации). Не имея в руках современной военной техники и не освоив ее тактического применения, невозможно было надеяться на успех в борьбе со Швецией - одной из самых передовых и сильных тогдашних европейских держав.
Реформы Петра, вполне заслуженно прозванного Великим, отличались глубиной и коварством замыслов, неуклонной волей и жестокой решимостью при исполнении. Начались они с неслыханных по масштабам акций промышленного шпионажа.
Самолично обшарив Западную Европу, организовав там эффективнейшую деятельность собственных эмиссаров и резидентов, завербовав множество перебежчиков и агентов влияния и используя взаимные противоречия западноевропейских правительств, Петр проник во все секреты западной технологии и обзавелся кадрами, способными внедрять их в России.
В конце жизни Петр считал свой успех невероятной удачей и отказывался понимать вопиющую глупость европейцев, явно не оценивших, какого врага они взрастили на собственную голову - это вовсе не вольная трактовка с нашей стороны, а действительно мнение самого Петра, неоднократно им высказанное.
Авангардом петровских преобразований стало дворянство, только в небольшой степени состоявшее из старой знати. Тогдашний служилый класс был плоть от плоти детищем прежнего режима: сами с рождения привычные к зуботычинам и унижениям, дворяне оставались корыстолюбивыми, беззастенчивыми и жестокими служаками, готовыми унижать и попирать налогоплательщиков, а ради сиюминутных благ лихо рисковать и собственными, и, главным образом, чужими жизнями. Петровское дворянство было рекрутировано изо всех сословий российского народа, и к концу царствования Петра представляло собой весьма внушительную силу - суммарное число их самих и членов их семейств достигало около 2 % численности всего населения.
Всю мощь этого аппарата Петр подчинил задаче создания новейшей промышленности, судостроения и содержания гигантской армии, также подвергшейся коренной модернизации. Затем дополнительно была поставлена задача строительства новой столицы и прочих укреплений на завоеванной территории.
Прямые военные расходы в 1701 году достигли почти 80 % тогдашнего государственного бюджета, и никогда позже не поднимались до такой рекордной отметки!