После того как не стало на правой стороне Самуся и Искры, Палей остался там единственным борцом за козачество, приобретал еще более веса и славы в народе и казался гетману немил и опасен еще более, чем прежде. Мазепу давно уже обвиняли в наклонности отдать Украину Польше; и теперь еще (в конце 1703 года) прислан был в Батурин из Москвы человек, явившийся с доносом на гетмана, будто он сносится со сторонниками шведского короля в Польше; но царь не верил никаким доносителям и прямо отсылал их к гетману. Теперь Мазепа, в свою очередь, употреблял перед правительством такое орудие и обвинял в подобной наклонности к польской стороне тех, кого в данное время невзлюбливал. И вот относительно Палея он указывал, что этот человек своим влиянием может склонить малороссийский народ на польскую сторону. "Поляки, - писал Мазепа, - хотят выбрать себе в короли сына Собеского и начать войну с Россиею. Наш народ глуп и непостоянен; он как раз прельстится: он не знает польского поведения, не рассудит о своем упадке и о вечной утрате отчизны, особенно когда будут производить смуту запорожцы. Пусть великий государь не слишком дает веру малороссийскому народу, пусть изволит, не отлагая, прислать в Украину доброе войско из солдат храбрых и обученных, чтоб держать народ малороссийский в послушании и верном подданстве. Нужно, однако, с нашим народом обращаться человеколюбиво и ласково, потому что если такой свободолюбивый, но простой народ озлобить, то уже потом трудно будет суровостью приводить его к верности. Я, гетман и кавалер, хочу служить верно до конца живота моего его царскому пресветлому величеству, как обещал перед святым Евангелием, и непрестанно пекусь о содержании Украины без поколебания, но имею о том сердечную печаль, что поляки, как есть неистовые, неправдивые и злостные люди, меня, гетмана, во весь свет поносят, а паче всего пред царским престолом злословят и нарекают на меня неудобоносимые дела". В то же время гетман взводил подозрение в измене на стародубского полковника Миклашевского, в том, будто он вел тайные сношения с литовским паном Коцелом и последний сообщал Миклашевскому, что если у поляков состоится мир со шведами, то поляки приблизятся к границам Московской державы и заставят царя уступить Польше Украину; тогда украинская вольность будет такова же, какова польская и литовская: сколько сенаторов из Короны и Литвы, столько же будет и из Украины, и все козаки вольностью и шляхетским достоинством одарены будут. Миклашевский, преданный войсковому суду, отрицал, чтобы слышал подобные внушения, но за самовольные сношения с Коцелом без ведома гетмана был отставлен от полковничьего уряда, однако вскоре обратно получил его, примирившись с гетманом. Трудно решить, в какой степени был виноват Миклашевский, но надобно принимать во внимание то, что малороссийских старшин соблазняла не совсем еще забытая, хотя и неудавшаяся попытка Выговского образовать из Украины автономное политическое тело под единою федеративною властью с Польшею. Гетман Мазепа в душе более чем все старшины сочувствовал этой мысли, но по обстоятельствам не находил еще современным и удобным для своих выгод показывать такое сочувствие, а потому и выдал Миклашевского.
Но с Миклашевским гетман мог помириться, а с Палеем ни за что, потому что Палей был в народе руководителем совершенно иного стремления, такого, при котором не было места какому бы то ни было соединению с Польшею. Мазепа в конце марта 1704 года писал Головину, что необходимо выманить Палея из Белой Церкви и, заковавши, отправить в Батурин, иначе малороссийскому краю угрожает большое зло и поляки чрез Палея найдут себе опору в малороссийском народе для исполнения своих злых замыслов.
Глава девятая
Участие малороссиян в Северной войне в ее первые годы. - Дьяк Борис Михайлов у гетмана. - Советы Мазепы. - Первые посылки казаков в Ливонию и Ингрию. - Участие Козаков в Эрестферской битве. - Успехи шведского короля в Польше. - Взятие Быхова козаками. - Милости царя к гетману. - Волнения в Запорожье. - Поход гетмана на правую сторону Днепра. - Мирович и Апостол с козаками в Польше. - Дело с Палеем. - Арестование Палея. - Возвращение Мазепы с войском назад. - Судьба отправленных в Польшу козацких отрядов. - Ссылка Палея в Сибирь.
11 ноября 1699 года в селе Преображенском под Москвою происходили чрез полномочных первые тайные переговоры между царем и королем польским против Швеции. Настроенный ливонским изменником шведского короля Паткулем, король Август затевал отнять у Швеции Ливонию, некогда принадлежавшую польской Речи Посполитой и уступленную Швеции по Оливскому договору. Август обязывался стараться склонить к этой войне чины Речи Посполитой, а сам Петр обещал давать ему вспоможение войском.
Военные действия открылись в 1700 году польским королем в Ливонии. Тогда от царя дан был указ малороссийскому гетману послать в Ливонию Козаков в помощь польскому королю. Гетман собрал отряд из охотников и назначил над ним наказным гетманом полтавского полковника Искру. Едва только снаряжена была эта посылка, как является новый царский указ - идти гетману самому с 10000 Козаков. Не успел гетман выступить, как в августе пришел новый указ - не ходить вовсе. Когда по этому указу гетман распустил собиравшееся войско на домашние работы, вдруг приходит иной указ: отправить наскоро 12 000 Козаков. "Мне бы, - написал тогда гетман Головину, - хотелось самому лично служить великому государю и туда нести свою голову, где его величество обретается: тогда и войско при гетмане было бы стройнее и в случаях военных козаки показали бы более отваги; но пусть будет так, как творит премудрая и превысокорассмотрительная монаршая воля. Где его царскому величеству угодно будет меня держать, там нехай и буду".
Над посланным отрядом наказным назначен был племянник Мазепы Обидовский (сын сестры его от первого ее брака): в отряде было по 4000 нежинцев и черниговцев, по 1000 киевцев и стародубчан и четыре охотных полка. Прибывши во Псков, Обидовский с частью своих Козаков поспешил к Нарве, где должна была происходить битва. Но там дело было уже покончено: пораженное шведами русское войско разбежалось. Обидовский вернулся во Псков, не видевши неприятеля, и в феврале 1701 года скончался. Начальство над отрядом принял киевский полковник Мокиевский. Полковники, оставшись без Обидовского, ссорились и ругались между собою, доносили своему гетману на Мокиевского, Мокиевский доносил на прочих, пока, наконец, их отпустили, указавши заменить другим отрядом.
Первые высылки Козаков на севере не обошлись без жалоб на тягости и всякого рода лишения; в особенности роптали те, которые были высланы в отряде Искры. От дурной осенней погоды и от недостатка продовольствия и конского корма многие убегали самовольно домой, направляясь через польские владения. Хотя за это гетман подвергал их тюремному заключению, однако должен был в письмах своих к Головину заметить, что невозможно так насиловать людей: одни вернулись без лошадей, у других лошади едва ползут и многие козаки остались без одежи и без обуви. Козаки, бывшие с Обидовским, по возвращении в Украину жаловались, как гетман выражался, "хоть не в очи, так за очи", что великороссияне во псковской земле их стесняли и обижали, когда они ездили по волостям за фуражом, били их и сорок человек пометали в воду. Эти козаки, возвращаясь домой, встретили на дороге посланный гетманом на смену им другой козацкий отряд в 7000, под наказным гетманством гадяцкого полковника Боруховича, и рассказали своим землякам, что с ними делалось в Московщине; те, испугавшись, задумали ворочаться назад, но гетман послал к ним нарочного сказать, что если они самовольно воротятся, то он прикажет их вешать. Отряд Боруховича ничего не сделал замечательного.
В феврале 1701 года царь Петр виделся с королем Августом в Биржах, и после несколько дней, проведенных в пирушках, оба государя заключили формальный союз. Петр обещал Августу 15 000 войска в помощь, обязываясь устроить на свой счет магазины для его продовольствия и сверх того в придачу 100 000 рублей. Будущие завоевания были заранее поделены союзниками: Петр себе брал Ингрию и Карелию, Августу и Речи Посполитой уступали Остзейский край. Польские паны, бывшие на этом совещании, требовали еще от России уступки права на Правобережную Украину. Петр по этому вопросу отправил дьяка Бориса Михайлова к Мазепе.
Когда, приехавши в апреле в Батурин, этот дьяк сообщил гетману условия, каких требовали поляки, гетман благодарил царя за доверие к себе, потом, прочитавши присланные польские условия, сказал:
"Поляки требуют отдачи им Трехтемирова, Стаек и Триполья, - это можно им уступить, лишь бы они, прежде отдачи им этих мест, подтвердили договор, а чтобы дозволить им, как они хотят, населять Чигиринщину и другие места в Правобережной Украине, того никак нельзя, потому что тогда с левого берега будут люди переходить на житье на правый берег, и в единое лето заселится все днепровское побережье; поляки учнут его называть своим, и оттого, по такой близости, будут происходить ссоры. Запорожцы будут склонны к правой стороне, и мне, гетману, будут отдавать послушание разве только по крайней неволе. И так от правобережных жителей и от запорожцев будет нам происходить всегдашнее беспокойство. Просят поляки уступить им несколько сел в Стародубском полку: и этого нельзя, оттого что Стародубский полк делится от польских владений рекою Сожью. Немалое число ратных людей и казны обещает государь полякам, но какое будет вспоможение с польской стороны? Не чаю я от поляков добра: и прежде брали они царскую казну, а по договору не поступали, да еще твердили, будто мир заключил без их воли сам король, а не Речь Посполитая. Противно договору они многие православные церкви обратили в унию и в прошлом году соборную львовскую церковь отдали унитам. Вызвал король в прошлом году нашего великого государя на войну под Ругодив (Нарву), а сам прочь отступил. С поляками дружить опасно. Наши кроникары пишут: пока свет стоит светом, поляк русину не будет братом. И доныне так исполняется! Уж коли с ними договор чинить, так с их первейшими сенаторами, арцыбискупом гнезненским и великим коронным гетманом Любомирским, которые у них все дела ведают и за Днепром у них есть вотчины".
Дьяк Борис Михайлов сказал:
"Великий государь о всяких принадлежностях, что належат к малороссийскому краю, без совета своего верного подданного гетмана и кавалера ничего чинить не изволит, и для того обнадежения я, Борис, сюда и прислан нарочно".
Вскоре после этого свидания гетман получил указ идти на войну самому. Он выступил и, добравшись до реки Сожи, там остановился, дожидаясь своих полковников к сбору. Но 26 июня он получил иной указ - воротиться и послать отряд Козаков. Гетман выслал пять полков под наказным начальством миргородского полковника Апостола, приказавши раздать козакам "чехами" на годовую службу и на месячные кормы. Эти малороссийские козаки участвовали в сражении при Эрестферской мызе, где был разбит шведский генерал Шлиппенбах. Донося своему гетману об этой победе, полковники жаловались, что великороссияне отнимали у малороссиян военную добычу и обращались с ними с пренебрежением. "Едва ли, - замечали полковники, - кто вперед из наших, услышавши от товарищей о таком доброхотстве, захочет идти в эту царскую службу, разве с понуждением и насилием". Вот уже вторая подобная жалоба, показывавшая, как неладно было малороссиянам с великороссийскими войсками. Козаки эти были отпущены в январе следующего 1702 года, но "козацкое поспольство", т. е. рядовые козаки, уходило к шведам. По этому поводу царская грамота к козакам гласила так: "Нам, великому государю, слышать о том прискорбно, однако ж мы вас, атаманов и Козаков, и все поспольство увещаваем, дабы вы, припоминая Бога и крестное наше целование и службы ваших предков и отечество свое, возвратились в домы свои без всякого сомнения, а наша великого государя милость никогда от вас отъемлема не будет. Кто же сию милость презрит и по-прежнему в дом свой не возвратится, и те лишены будут нашей царской милости и восприимут смертную казнь, и отчество их и наследие в вечном проклятии да пребудут".
Видно, что недовольные дурным обращением великороссиян малороссияне, бывшие тогда в походе, не сознавали преступления в том, чтобы идти служить царским врагам. Вернувшись в Малороссию, козаки кричали: "Что наш гетман? Вон в Москву ездит да милости получает, кавалерию ему дали, а о нас не радит, что мы на царской службе разоряемся! Коли так и вперед будет, так мы лучше пойдем польскому королю служить".
Сам гетман Мазепа был тогда в большой милости у государя, съездил в Москву и там получил милости как себе, так и тем, за кого ходатайствовал.
В 1702 году в Польше совершились крупные события. Уничтоживши саксонское войско короля Августа под Ригою, Карл XII вступил в пределы Речи Посполитой. Вскоре Варшава была у него во власти. Польские паны один за другим стали переходить на его сторону. В июне, после Клишинской победы над саксонским войском, Карл овладел Краковом. Здесь дела несколько перевернулись. Карл, засевши в Кракове, расположил свое войско в Тарновских горах: шведы озлобили поляков поборами с жителей и неуважением к костелам. Сторона короля Августа стала подниматься. Преданные ему поляки составили в Сендомире конфедерацию и взаимно присягнули стоять за своего короля. Тем, которые пристанут к врагу, конфедерация угрожала смертною казнью. Польское кварцяное войско было также еще за короля Августа. 29 августа король Август был снова в Варшаве с 24 000 войска саксонского, а Карл с 30000 своего войска стоял в Кракове. В это время православные люди, бывшие в Польше, сообщали в Малороссию, что у польских панов сенаторов идет речь о том, как бы примирить короля польского со шведским и обратить их оружие на Москву с тем, чтобы возвратить Польше Украину.
Между тем царь 27 июля дал Мазепе указ отправить Козаков к литовским городам Быхову и Могилеву, чтобы не допускать шведской партии полякам укрепиться в этих городах. Быхов уже осаждал верный королю Августу староста мозырский Халецкий, стараясь добыть засевших там поляков партии Сапег, так называемых сапежинцев, приставших к шведскому королю. По распоряжению гетмана Мазепы прибыл туда отряд Козаков в 12 000 под наказным гетманством стародубскиго полковника Миклашевского.
Дело под Быховом пошло для русской стороны удачно. Осаждавших Козаков и поляков партии Августа было 18000 с сотнею пушек: в Быхове - 4000 гарнизона из сапежинцев, 150 запорожцев-перебежчиков и до полуторы тысячи разного сброду. Осаждавшие стали палить в крепость. Комендант Биздюкевич был ранен кирпичом, раздробленным козацким ядром, и 12 октября послал объявить, что сдается, только не полякам, а русскому царю. Затем подписали договор о сдаче крепости: комендант, старобыховский губернатор, поставленный владельцем города Сапегою, некоторые лица из рыцарства и еврейский кагал. Тотчас Халецкий ввел туда королевских драгун, а быховский гарнизон должен был присягнуть королю Августу и идти в Могилев. Всем объявлялась амнистия и ненарушимость прав, дарованных городу его владельцами Сапегами.
По возвращении Миклашевского от Быхова гетман казался недоволен Миклашевским за то, что он допустил Халецкому взять Быхов на королевское имя, тогда как осажденные сдались на имя царское, а не на королевское. Мазепа хотел было казнить смертью запорожцев, служивших Сапегам, взятых в Быхове и теперь приведенных в Батурин; но бывшие при взятии Быхова полковники упросили гетмана пощадить виновных, потому что сами они ранее поклялись душами своими, что преступникам окажется милость.
Зимою с 1702 на 1703 год гетман снова ездил в Москву и воротился с новыми пожалованиями; он получил Крупецкую волость со всеми принадлежащими к ней селами и деревнями, ему надарили соболей, бархатов, вина и прочего. Польский король во внимание к услугам, оказанным малороссийским войском, прислал Мазепе орден Белого Орла.
В следующий за тем 1703 год мы почти нс видим участия козаков в войне на севере; известно только, что запорожцы находились на устье Невы и жаловались, что им не дают ни круп, ни сухарей, а заставляют жить на одном хлебе, да и того дают только половину против положенного. Вернувшись на Запорожье, эти сечевики своими рассказами настраивали товарищей против великорусской власти. Разгорелось волнение, возбуждаемое заклятым врагом москалей Костею Гордеенком, бывшим тогда в звании кошевого атамана. Возмутительный дух разносился по Украине отчасти запорожцами, которые каждый год от Сырной недели до Пасхи, по давнему обычаю, посещали своих свойственников в Украине, отчасти малороссийскими торговцами, проживавшими по временам в Сече но своим торговым делам. В Гетманщине народное негодование возбуждалось и подогревалось своевольствами, которые не переставали показывать ратные царские люди. "Купы" (шайки) удальцов стали бегать в запорожские степи, и гетман нашел необходимым, с целью не допускать народ до побегов, обставить, как он выражался, охотными полками весь рубеж гетманского регимента. В Запорожье, где увеличивалось число беглецов загоралось желание идти в Украину и расправляться там с москалями, панами и арендаторами. В особенности бегство в Сечу происходило из Полтавского полка. Гетман по этому поводу отставил полтавского полковника Искру и счел нужным заметить в своем донесении в приказ, что вообще у всего малороссийского народа "зело отпадает сердце к великому государю". Это тревожное положение не разразилось, однако, никаким всеобщим волнением в народе и не прервало участия Козаков в царской войне со Швециею.
С 1704 года царь Петр нашел удобнее посылать малороссиян против шведов не на север, а в польские области в качестве вспомогательных военных сил своему союзнику королю Августу II, и с этою целью указано было гетману держать в Польше своего резидента, а с коронными гетманами вести "любительную корреспонденцию".