Из языка коми моск- можно объяснить, связав его со словами моск, моска, что значит "корова, телка". Не удивляйтесь: подобный принцип названия не раз встречается в топонимии – и не только в нашей стране. Вспомним знаменитый Оксфорд в Англии или город Оксенфурт в Баварии, оба этих топонима означают "бычий брод". Предположение, связывающее слово Москва со словом моска из языка коми, горячо поддержал известный русский историк В. О. Ключевский, что придало гипотезе особую популярность. Однако скоро несостоятельность объяснения гидронима Москва из языка коми стала явной: коми никогда не жили на территории, близкой к течению этой реки. К тому же между североуральским ареалом рек на -ва и московским ареалом (Москва, Протва, Смедва и др.) на протяжении нескольких тысяч километров аналогичных по структуре названий не встречается.
Географ С. К. Кузнецов, владевший многими финноугорскими языками, предложил объяснить моск- через мерянское слово маска "медведь". А элемент -ва как ава, что значило по-мерянски "мать, жена". Получалось, что Москва-река – это Медвежья река или река Медведица, причем это название, вероятно, должно было носить тотемный характер – быть связанным с символом большого рода древних мерян. Историческая основа для такого предположения есть. "Повесть временных лет", самая древняя русская летопись, указывает, что в середине IX века народ меря проживал в восточной части Подмосковья.
Однако и такая гипотеза имеет слабые места. Во-первых, в качестве аргумента она использует данные современных марийского и мордовско-эрзянского языков. Но ведь марийское маска "медведица" по своему происхождению на самом деле отнюдь не марийское. Перед нами – русское слово – мечка "самка медведя", попавшее к марийцам только в Средневековье, в XIV-XV веках, и переделанное в меска-маска. Во-вторых, при работе с картой бросается в глаза отсутствие гидронимов на -ва в непосредственной близости от Москвы. Почему же наименование Моск-ва на данной территории осталось одиноким? Это противоречит общему правилу: практика научных наблюдений убедительно доказывает, что народ, живший на какой-то территории, оставляет после себя целый комплекс однотипных названий рек. Итак, версия о Москве-реке как Медвежьей реке, реке Медведице, также оказывается не лишенной серьезных просчетов.
Существует и третья версия о финноугорском происхождении названия Москва. Она заключается в том, что компонент моск- объясняется из прибалтийско-финских языков (суоми), а компонент -ва из коми языка: моск- как муста "черный, темный", -ва как "вода, река". Однако ее непоследовательность состоит уже в том, что каждая часть названия объясняется из разных языков, удаленных друг от друга. Если бы название принадлежало суоми, то вторая его часть была бы не ва, а веси "вода" или йоки "ручей, река". Тогда в переводе Москва-река означало бы "черная река", "мутная река" или "темная река". Кстати говоря, названия рек по темному цвету их воды не только известны, но и достаточно распространены в бассейнах многих больших рек. В бассейне Оки есть реки Грязная, Грязнуха, Мутня, Мутенка, Темная. А в бассейне Днепра – реки Грязива, Грязна, Мутенька, Темна.
В общем, ни одна из финноугорских гипотез не учитывает всех лингвоисторических условий возникновения названия Москвы-реки. И сейчас у них очень мало сторонников.
Результатом увлечений экзотикой были попытки объяснить слово Москва на основе языков тех народов, что живут или жили весьма далеко от бассейна Оки.
Академик А. И. Соболевский в начале XX века пытался доказать, что слово Москва – ирано-скифского происхождения. Он высказал предположение о том, что топоним (гидроним) происходит от авестийского слова ама – "сильный". Авестийским называют язык древнеиранского памятника "Авеста", в основе которого лежит одно из восточноиранских наречий XI-VII веков до н. э. (скифские племена действительно говорили на иранских наречиях). Позже в авестийский язык проникли некоторые западноиранские элементы, например парфянские, мидийские. Однако и у этой гипотезы есть целый ряд слабых мест. Во-первых, скифские ираноязычные племена на территории современного Подмосковья и шире – в бассейне Москвы-реки – никогда не жили. Во-вторых, в этом районе нет больше рек, названия которых имели бы аналогичные значения и тот же способ образования. В-третьих, налицо серьезное противоречие и в принципе называния, в мотивировке. А. И. Соболевский считал, что на основе упомянутых иранских корней название Москвы-реки можно истолковать как "река-гонщица". Но подобная мотивировка гидронима абсолютно не соответствует тихому и спокойному течению равнинной реки (а Москва-река именно такова), особенно если сравнить ее с хорошо известными скифам горными реками.
В 20-30-е годы XX века под влиянием модного тогда учения (яфетической теории Н. Я. Марра) были предприняты попытки объяснить корень моск- на иной основе. Известный советский академик Л. С. Берг высказал предположение о гибридном происхождении названия Москва: элемент -ва, по его мнению, принадлежит финноугорской языковой среде, а корень моск- связан с названием кавказского народа мосхов и имеет общее происхождение с такими этнонимами (названиями народов, народностей, племен), как абхаз и баск. В доказательство этого Берг не провел никакого лингвистического анализа, а основывался только на внешнем сходстве привлеченных им слов с гидронимом Москва, преимущественно на сходстве в звучании слов моск и мосх. Он не нашел, да и не мог найти, ни одного исторического факта появления этого южного племени в бассейне Москвы-реки.
Последователи этой гипотезы довели ее до курьеза. В 1947 году историк Н. И. Шишкин высказался в том смысле, что оба компонента (и моск- и -ва) принадлежат так называемым яфетическим языкам, что якобы дает возможность толковать значение гидронима Москва как "река мосхов" или "племенная река мосхов", однако не привел ни одного нового аргумента, ни одного нового лингвистического или исторического факта.
Аргументация гипотезы (в наиболее серьезных ее вариантах) о славянском происхождении названия Москвы-реки выглядит на первый взгляд более убедительно. В основе этого предположения лежат серьезный лингвистический анализ, проведенный опытными учеными, а также реальные исторические факты. Правда, славянских гипотез о возникновении названия Москва много, и степень их обоснованности разная. Некоторые из них не выдерживают элементарной критики, поскольку находятся на грани "народных этимологий", случайных предположений, основанных на чисто внешнем сходстве слов и на переосмыслении по аналогии.
Наиболее убедительные славянские этимологии были предложены известными лингвистами С. П. Обнорским, Г. А. Ильинским, П. Я. Черных, польским славистом Т. Лер-Сплавинским. Суть их доводов сводится к следующему.
Название Москва утвердилось, по-видимому, лишь в XIV веке. Первоначально город именовался несколько по-иному – Москы. Слово склонялось по типу слов букы – "буква", тыкы – "тыква", свекры – "свекровь" и т. д., без элемента -ва в форме именительного падежа. Корень моск- в древнерусском языке имел значение "вязкий, топкий" или "болото, сырость, влага, жидкость", причем -ск- могло чередоваться со -зг-. В этот ряд встает современное выражение промозглая, мозглая погода "мокрая, дождливая погода". Так считал Г. А. Ильинский.
П. Я. Черных сделал предположение о диалектном характере слова москы еще в раннем историческом периоде языка восточных славян. Ученый считал, что это слово использовали славяне-вятичи. У кривичей в тех же значениях ему соответствовало слово вълга, которое, как считают некоторые ученые, легло в основу названия великой русской реки Волги. То, что слово москы по своему значению связано с понятием "влага", имеет подтверждение в других славянских языках. Это название рек: Mozgawa (или Moskawa) в Польше и Германии; Московка (или Московица) – приток реки Березины; ручей Московец и многочисленные балки Московки на Украине. В словацком языке встречается нарицательное слово moskwa, значащее "влажный хлеб в зерне" или "хлеб, собранный с полей в дождливую погоду". В литовском языке существует глагол mazgoti – "мыть, полоскать", а в латышском языке – глагол moskat, что значит "мыть". Все это говорит о том, что название Москва может быть истолковано как "топкая, болотистая, мокрая". Именно такой могли увидеть реку наши предки, давшие ей название на основании признака, который для них имел существенное значение.
Предполагается, что река получила свое имя в самых верховьях, где до сих пор встречаются заболоченные участки. Вытекает Москва-река из некогда топкого болота, получившего название Московская (Москворецкая) Лужа. В старинном издании с необычным названием – "Книга Большому Чертежу" 1627 года, – поясняющим карту земли Российской, есть такие строки: "А Москва-река вытекла из болота, по Вяземской дороге, за Можайском, верст тридцать и больши".
Некоторые гипотезы о славянском происхождении гидронима Москва находятся на очень низком уровне научного обоснования. Например, З. Доленга-Ходаковский еще в начале XIX века выступил с версией, согласно которой река Москва имеет в основе своего названия слово мостки, то есть это – "мостковая река", иначе говоря – река с большим количеством мостков. Это – несерьезная и противоречащая законам языка, традициям русской топонимии гипотеза. К сожалению, такое заблуждение повторено и в трудах известного историка Москвы И. Е. Забелина.
Существующие народные этимологии названия Москва часто пытаются осмыслить, интерпретировать поэты и писатели, придавая им форму поэтических легенд, сказаний. В книге Дм. Еремина "Кремлевский холм" есть такое былинно-поэтическое объяснение:
...Постаревший и облысевший Илья Муромец, некогда могучий богатырь и гроза ворогов земли русской, возвращается из Киева домой. В пути его настигает смерть. Илью Муромца хоронят в высоком кургане на берегу большой реки. И тут из кургана слышатся слова:
Будто вздох прошел: "надо мощь ковать!"
И второй дошел – только "мощь кова..."
И третий раз дошел – только "Мос...кова".
Так и стала зваться река: Москва.
Существует также легенда о том, что в названии Москвы-реки запечатлелись имена библейского Мосоха, внука Ноя и сына Афета, и его жены Квы – потомками Мосоха якобы были заселены земли от Вислы до самого Белого озера: "Той ибо Мосох по потопе лета 131, шедши от Вавилона с племенем своим, абие во Азии и Европе, над берегами Понтскаго или Черного моря, народи Мосховитов от своего имене и осади: и оттуда умножашуся народу, поступая день от дне в полунощныя страны за Черное море, над Доном и Волгою рекою... И тако от Мосоха праотца Славенороссийского, по последию его, не токмо Москва народ великий, но и вся Русь или Россия вышенареченная призыде..." Самое подробное многостраничное описание деталей этой легенды об имени Москвы-реки, произошедшем от Мосоха, содержится в книге известного русского публициста и историка Петра Паламарчука "Москва, или Третий Рим". Тех, кто увлекается легендами, отсылаю к этой книге.
Мы же вернемся к исследованиям ученых.
У версии о славянском происхождении гидронима Москва есть свои изъяны, свои слабые стороны. Сторонники этой гипотезы подходили и подходят к названию Москва как к обычному слову, не учитывают исторических условий его появления именно в форме названия, не берут в расчет его культурно-историческое значение. Исследователи исходят из предположения, что Москва-река не имела названия до прихода сюда славян. В действительности же могло быть иначе.
Как показывают находки археологов, славянские племена появились в бассейне Москвы-реки не раньше второй половины I тысячелетия н. э. Но эта территория была заселена – и сравнительно плотно! – еще в III-II тысячелетиях до н. э. предками финноугорских племен. В бассейне Москвы-реки археологами обнаружено много памятников и более поздних – фатьяновской и волосовской – культур. По всему этому региону вплоть до середины II тысячелетия до н. э. жили и племена дьяковской культуры, генетически со славянами не связанной.
Славяне, пришедшие на эту территорию, видимо, приняли, несколько переиначив, то название, которое река уже имела (как и множество других названий в бассейне Москвы-реки и соседних с ней крупных рек). Причем усвоили эти гидронимы в устной передаче тех, кто жил здесь до прихода славян. Тут и названия с балтскими корнями, такие, как Руза, Нара, Истра, Горетва, и названия с угрофинскими корнями, такие, как Икша, Воря, Колокша, Пахра.
Сторонники славянской гипотезы в качестве аргументов привлекали, в частности, материалы балтийских языков – литовского и латышского, находя в них много сходного с русским и другими славянскими языками. Это заставило некоторых ученых проанализировать целый ряд географических названий именно с точки зрения существовавшего некогда балтославянского языкового единства – периода особых балтославянских языковых контактов, происходивших до I тысячелетия до н. э. В число таких названий попало и речное имя, гидроним Москва. Гипотезу эту предложил известный российский ученый-лингвист, академик В. Н. Топоров. Он детально обосновал ее с точки зрения языковедения в статье "Baltika" Подмосковья" и дал своей версии новое развитие – уже в историко-культурном аспекте – в статье "Древняя Москва в балтийской перспективе". Обе эти работы адресованы специалистам и широкому читателю известны мало. Поэтому познакомлю вас с основными идеями академика В. Н. Топорова.
Во-первых, ученый полагает, что элемент -ва в названии Москва нельзя рассматривать только как часть нарицательного слова москы, его окончания, появлявшегося при склонении. Этот элемент, по мнению В. Н. Топорова, был составной частью структуры самого названия: его нельзя связывать лишь с финноугорским словом, которое соотносится с термином из языка коми ва, то есть "вода", "река" и т. д. Ученый привлекает внимание других исследователей к тому, что наименования рек с компонентом -ва известны не только далеко к востоку и северо-востоку от Москвы (в частности – у народа коми), но и в самой непосредственной близости от столицы – к западу от нашего города, в Верхнем Поднепровье и в Прибалтике. Название Москвы-реки действительно входит в такой "западный" ареал речных имен. Взглянем на карту. В бассейне Оки, к западу от места впадения в нее Москвы-реки, известны такие гидронимы, оканчивающиеся на -ва, -ава, как Нигва, Коштва (Кожества), Измоства, Протва (Поротва), Хотва, Большая Смедва (Смедведь), Малая Смедва, Шкова (Шкава), Локнава (Большая Локнава) и некоторые другие. Это, согласно мнению академика В. Н. Топорова, дает основание сблизить гидроним Москва именно со словами из балтийских языков.
Во-вторых, в самом славянском корне моск- ученый не только устанавливает его общность с балтийским корнем mask-, но и обнаруживает их более глубокие структурные и смысловые связи. В частности, оказывается, что последний согласный звук этого корня обладает широким набором вариаций – как в балтийских языках, так и в славянских. Например, в русском это – моСК, моЗГ (моЖ), моЩ (моСТ); в балтийских – maSK, maZG, maST, maK. Кроме того, все эти группы вариантов обладают близкой семантикой, то есть сопоставимыми значениями, смыслом слов. И в русском, и в балтийских языках они связаны с понятием "жидкий", "мягкий", "слякотный", "гнилой", а также с понятиями "бежать", "убегать", "идти" плюс "бить", "ударять", "постукивать". (Например, в словаре Владимира Даля есть интересное русское слово москотать – "стучать", "долго все постукивать", мозгонуть – "сильно ударить".) Эти и другие факты позволили академику В. Н. Топорову сделать вывод о том, что речь идет об определенной балтославянской параллели: формально близкие комплексы слов, корней в двух группах языков обладают кругом так или иначе связанных друг с другом приблизительно одинаковых значений.
Эта версия объясняет оба компонента названия, чего нет в других гипотезах. Получается, что слово, которое легло в основу гидронима Москва, принадлежало к лексическому пласту, сформировавшемуся, вероятно, еще в I тысячелетии до н. э.
Название Москва, по версии академика В. Н. Топорова, следует связывать с широким кругом значений, которые могли быть реальным признаком реки (как у озера Глубокого или Черного, с торфянистой, непрозрачной водой, или у речки Каменки с каменистым дном), – с представлениями о чем-то жидком, мокром, топком, слякотном, вязком. Иначе говоря, Москва-река можно "переводить" как "слякотная река", "болотистая река", "река с топкими берегами" и т. д. Такова она и была на самом деле в своих верховьях: географы скажут вам, что истоком Москвы-реки служит Старьковское болото на Смоленско-Московской возвышенности; есть топкие места и ниже по течению.
Еще одна версия – чисто балтийская. Ее сторонники (например, Б. М. Тюльпаков) связывают слово Москва с языком компактно проживающих на территории западного Подмосковья (вплоть до его заселения славянами) племен балтов, летописной "голяди", и пробуют вывести этот гидроним из балтийских слов: литовских mazg "узел", mezg/joti "вязать", латышских mezg "узел" и vandou "вода". В таком случае название реки Москвы можно перевести как "узловая вода", "связующая вода". Вот как комментирует эту гипотезу Б. М. Тюльпаков: "Название реки Москвы связано с ее особым географическим положением в Волго-Окском междуречье. Река как бы соединяла (через волоки и сеть своих притоков) бассейны Оки и Волги (а также Днепра и Дона), предоставляя наиболее удобный путь для древних переселенцев. Судя по данным археологических раскопок, река Москва служила для балтских племен главной (центральной) рекой расселения, освоения новых мест, формирования родоплеменных центров и поселений".
Сколько же всего версий и гипотез существует? Много. В этой главе приведены или самые серьезные, или же самые любопытные из них: Коровья река, Медвежья река, Мутная река, Грязная река, река Сильная Гонщица, река Племени Мосхов, Болотистая река. Ни одно из этих предполагаемых значений гидронима Москва на сей день нельзя признать верным, истинным. И все же факт совпадения значений, выводимых из славянских и балтийских языков – "болотистая, слякотная, топкая", – обнадеживает. Может быть, именно этот путь поиска наиболее верен?