Наиболее сложно складывались отношения с эмигрантами. Старые эмигранты, в том числе казаки под командованием генерала Краснова, не принимали "красного генерала" как руководителя всего движения.
Бывший политработник и бригадный комиссар Жиленков говорил: "Если мы не двигаемся с места, действуя через армейцев, мы должны пробиваться через политиков или же через партийцев".
Зыков лишь добавлял: "Мы должны бороться на всех возможных фронтах".
Однако "борьба" была скорее похожа на пассивное ожидание…
Офицер связи от СА при Власове Сергей Фрелих так опишет быт и будни самого главного советского предателя периода Великой Отечественной войны:
"Уже летом 1943 года генерал Власов мог поселиться в достойном его помещении в Берлине-Далеме. Штрикфельдту удалось добиться предоставления Власову пустовавшей виллы на Кибитц Вег № 9. Эта вилла соответствовала дому чиновника. Узкий палисадник отделял ее от улицы, а с задней стороны имелся участок размером в тысячу квадратных метров. В первом этаже было две комнаты, одну из которых с видом на сад превратили в рабочий кабинет генерала, а вторую, выходившую на улицу, скромно меблировали как гостиную и столовую. На втором этаже были три спальни для генерала Власова, его заместителя генерала Малышкина и для адъютантов обоих генералов. Погреб был отделан. В нем была кухня и помещения для денщиков генералов, повара и трех студентов-рижан…
Все мы получали продовольственные карточки и пропитание из полевой кухни в Дабендорфе. Организованная служба курьеров доставляла продовольствие, которое приготовлялось поваром на Кибиц Вег. Генералы получали месячное жалование но военной табели - по 70 рейхсмарок, а остальные офицеры - по 30 марок. Жизненные условия были, конечно, скромными, но ценились из-за относительной свободы и, особенно, полной взаимного доверия атмосферы, царившей в доме. (…)
Дневной распорядок был неравномерен. Утром генерал Власов чаще всего гулял по саду. Потом слушал доклады и сидел перед военными картами. Ежедневная сводка Ставки сразу же переводилась на русский язык. Кроме того, слушались иностранные, бывшие под строжайшим запретом, передачи. В общем, обычный порядок дня усложнялся обильными возлияниями в любое время, но особенно по вечерам при игре в преферанс, одной из самых популярных карточных игр в России, похожей на бридж. Когда я не хотел пить, Власов каждый раз говорил: "Как ты больше не хочешь! Ты обязан пить за наше дело…"
Атмосфера в доме была своего рода смесью конспирации, домашнего уюта и ожидания. Власов всё время ожидал, что что-то должно произойти. Но ничего не происходило".
Возможно, по этому Андрей Андреевич иногда начинал капризничать:
"Всё чаще Власов высказывал свои сомнения но поводу поведения немцев. "Я больше не хочу этого, верните меня в лагерь военнопленных! Всё это бессмысленно. Немцы меня обманывают", - говорил он.
В этих случаях Штрик-Штрикфельдт, которого я информировал о таких настроениях генерала, был мастером убеждения. У него был дар "поговорить по душам", согласно русской поговорке. Штрикфельдт в совершенстве владел этим искусством, и при этом сам был убеждён в правильности Власовского начинания, как в единственном выходе из создавшегося положения… Такие чисто личные отношения Штрикфельдт создавал и с другими русскими генералами, которые к нам присоединились".
А вот как "вождь Русского освободительного движения" принимал ходоков:
"Уголовник, некий Пастернак, присуждённый к смерти в Советском Союзе за разбой, принял заказ убить Власова. За это ему обещали помилование. Этого человека в Советском Союзе соответствующе подготовили пропагандой. Там ему говорили, что Власов изменил своему народу и за деньги и роскошную жизнь продался врагам родины, немцам. Он якобы живёт в полном довольствии, любит шампанское и податливых девиц.
Этот Пастернак… стоял в один прекрасный день перед дверью нашей виллы и позвонил. Власов сам ему открыл.
- Что вам угодно? - спросил генерал.
- Я хотел бы познакомиться с генералом Власовым!
Без всякой проверки Пастернака пригласили войти. Оба сели у стола друг против друга.
- Ну, теперь мы можем побеседовать, - сказал Власов, очевидно радуясь возможности такой беседой развеять всё время мучившую его скуку. (…)
Как рассказывал Пастернак, Власов достал коробку из-под сигар, в которой лежали немецкие сигары и махорка. Ножницами он разрезал сигары на маленькие кусочки, смешал их с махоркой, скрутил, себе папиросу и предложил гостю: "Скрути себе тоже!" В это время вошёл денщик с бутылкой водки и закуской - маленькими бутербродиками. Они состояли из кусочков солёных огурцов, томатов и двух кусочков хлеба.
После дружественного и откровенного разговора, в котором генерал сообщил своему гостю о своих политических взглядах и развил свои планы на будущее, советский агент был приглашён к обеду. И обед удивил его своей простотой. Он состоял из жидкого супа с капустой и жареной картошки с салатом. Это было всё".
Как подчёркивает Фрёлих, "о Власове узнали. Стали появляться женщины, делая ему разные предложения. Он им редко отказывал. Он был очень гостеприимен и приглашал всех, кто только ни приходил".
Приводит Фрёлих и один любопытный эпизод, связанный, конечно же, с женщиной:
"В один прекрасный летний день 1943 года у входа в сад звонит звонок. Там стоит молодая женщина, скорее даже девушка, светлая блондинка с ангельским лицом, большими голубыми тазами, длинными ресницами и наивным затуманенным взором. Генерал, который как раз смотрел в окно, приказывает своим басом: "Впустить!" Девушка входит и заявляет, что она слышала, что здесь живет генерал Власов. Она - остарбейтер и пришла из простого любопытства - познакомиться с таким великим человеком. "Это же настоящий маленький ангел!" - заявляет полковник Кравченко. Как этот "ангел" проявил себя - вы скоро узнаете…
Очень быстро появился слух, что эта Оленька (так себя называла эта молодая женщина) собирается выйти замуж за адъютанта генерала, капитана Р. Антонова. Насколько это соответствовало истине - осталось тайной. Во всяком случае настоящего венчания не было, но у нее были интимные отношения с Антоновым.
Весьма возможно, что она побывала и в других постелях, так как, несмотря на внешность невинного ангела, она проявляла большую любовную активность. Сразу же она стала завоевывать домашние нрава, уходила и приходила но своему усмотрению, как будто бы она была одним из домочадцев. Она только разыгрывала роль жены, иногда невесты, но чаще всего была просто подругой генерала, эти роли менялись весьма часто. Ее поведение в доме вызывало моё большое неудовольствие, так как вся ответственность лежала на мне. По всей вероятности, я был также единственным, который не был покорен шармом этой девицы.
Как-то раз настроение в штабе было подавленное. Надежды на признание Власовского движения были слабы. Разрешение на формирование армии, казалось, откладывается на неопределенное время. В этот день попойка, в которой я не мог не участвовать, началась с раннего утра и продолжалась до позднего вечера. Я устал выше всякой меры и сказал Антонову, что не поеду ночевать в свою меблированную комнату в Берлине, и пошёл вниз в комнату дежурного но канцелярии. Там стояли рядом две кровати. Я разделся, лёг на одну из них и готов уже был заснуть, как вдруг дверь открылась, зажёгся свет, и я увидел Антонова с Оленькой. Антонов сказал: "Уже очень поздно, Оленька не может ехать домой и останется здесь. Ведь вот еще одна кровать тут свободна, она может лечь на нее". Я был настолько удивлён, что вообще ничего не мог сказать. Антонов исчез. Оленька разделась, подошла к свободной кровати и легла под одеяло.
Несмотря на то, что мой разум был еще под влиянием алкоголя, я сразу понял, какое создалось щекотливое положение. Я предполагал, что этот "ангел" должен был меня обворожить. Советчики считали меня оком немецкого руководства в окружении Власова, и им было известно, что на меня возложена ответственность за все происходящее на вилле на Кибитц Вег. Я встал, оделся и сказал Оленьке: "Здесь в двери есть ключ, когда я выйду, будьте добры - заприте дверь". Потом я пошел наверх в кабинет генерала и одетым лег на диван. Рано утром меня там обнаружил Антонов, который не мог скрыть своего удивления. А Оленька после этого меня безгранично возненавидела…"
В своей книге, кроме всего прочего, Фрелих даёт очень точный портрет Власова и даже отмечает такие детали, на которые никто не обратил внимания:
"Выразительное лицо Власова было отмечено довольно грубыми, но волевыми характерными чертами. Говорил он глубоким басом и носил внушительные очки в роговой оправе. Власов был безупречным артистом и обладал невероятным шармом, который, однако, не был природным, а скорее приобретённым. Как у многих русских, в нём действовал ярко выраженный инстинкт, который выручал его в неожиданных жизненных ситуациях. По существу он был большим педантом. Любовь к порядку, связанная с энергией, объясняла - почему немцы ему импонировали. Поэтому Власов был в состоянии разрешать ряд проблем с немецкой педантичностью. При этом он не стеснялся в выборе средств и бывал по-русски деспотичен".
Первые переговоры о создании денежного фонда велись с референтом начальника Главного управления железа и стали в министерстве Шпеера Клаусом Боррьесом и членом правления Дрезденского банка Раше.
Бывший офицер, воевавший на разных участках фронта и демобилизованный по ранению Боррьес, под свою ответственность стал действовать в пользу так называемого движения Власова. Он же организовал в Берлине на Унтер-ден-Линден "Деловое сотрудничество с Востоком", во главе которого встал Ратае.
Первые переговоры о создании денежного фонда для власовского движения велись с ними. Вопрос стоял о займе для Русского освободительного движения. По инициативе Боррьеса и Раше год спустя удалось организовать переговоры при участи министра финансов графа Шверин-Крозига о предоставлении освободительному движению первоначального кредита в размере полутора миллионов рейхсмарок.
Забегая вперед, скажу, что соглашение о займе было подписано только в январе 1945 г.
Благодаря офицеру военной пропаганды Дюркенсу к власовскому движению была привлечена Мелита Видеман, главный редактор антикоммунистического журнала "Акцион". Её задачей было установление связи с офицерами войск СС. Госпожа Видеман знакомила Власова с новыми людьми. Её усилия были направлены на привлечение отдельных людей среда бывших офицеров войск СС на сторону освободительного движения. Хотя даже Штрик-Штрикфельдт отмечал: "Изменение расположения к нам отдельных офицеров СС происходило часто из чистейшей воды практических соображений, как это было и в вермахте".
Власова свели с Робертом Леем, другом Гитлера со времён возникновения национал-социализма, его заместителем, главным руководителем высшего партийного обучения и начальником управления кадров партии.
Интересен вопрос Лея:
- Почему генерал, награждённый орденом Ленина и другими советскими орденами, теперь борется с большевизмом?
Власов стал что-то лепетать про период Гражданской войны и своё отношение к этому событию, но Лей был непреклонен:
- Это все меня не интересует; то, что вы рассказываете, было давно.
Власов продолжил свой рассказ, объясняя свою карьеру и вступление в партию. Лей прервал его второй раз:
- Это тоже меня не интересует. Я знаю ваше открытое письмо, но ведь оно написано для дураков, то есть для быдла. Меня интересуют действительные причины перемены ваших взглядов.
Власов буквально обиделся, но что оп хотел услышать от друга Гитлера - сострадание? Самое интересное, что Лей сказал:
- Я думаю, что этот человек рассорился со Сталиным потому, что тот его обидел.
Лей не понимал многое:
- Если бы вы, генерал, сказали мне просто, что ненавидите жидов и вы боритесь против Сталина потому, что он окружил себя жидами, я понял бы вас. Особенно если, как вы сказали, вы лично не обижены Сталиным.
Лей посчитал всё сказанное Власовым напыщенным. Власов после беседы с ним был в мрачном настроении.
Осенью 1943 г. положение на Восточном фронте стало реальным предлогом для разоружения "восточных батальонов". Были отмечены факты реального перехода их к партизанам. Когда Гитлер узнал об этом, он приказал разоружить и распустить все эти формирования, а людей - направить на работу в шахты и на фабрики.
ОКХ возражало. Генерал Восточных войск Гельмих запросил все дивизии фронта и уже через несколько часов представил начальнику Генерального штаба Цейтцлеру доказательства надёжности территориальных частей. По его данным, "число так называемых перебежчиков, а также попавших в плен бойцов "восточных войск" не даёт никаких оснований к беспокойству: потери находятся примерно в тех же пределах, что и в немецких частях.
В середине октября пришло решение: разоружения не будет. Гитлер приказал, видимо остыв, все восточные формирования перевести на Запад - во Францию, Италию и Данию.
Переброска была закончена уже в январе 1944 года. Однако некоторые командиры дивизий схитрили: они перевели своих "добровольцев" на статус "хиви" и не отдали их.
В соответствии с проводимыми мероприятиями был создан командный штаб генерала Восточных войск при командующем войсками на Западе. Большинство "восточных батальонов" было плохо вооружено и недостаточно технически обучено для Западного театра военных действий. Происходили ссоры и недоразумения, с каждым днём увеличивались трения. Командование уже ожидало мятежа, который вот-вот должен был произойти.
Предупреждая непредсказуемые последствия, в отделе ОКВ/ВПр с помощью Генштаба ОКВ пришли к мысли побудить Власова составить новое открытое письмо. Так о Власове вспомнили. Целью письма было объяснить, что "переброска на Запад лишь временна, и задача освобождения Родины остаётся в силе". Над документом пропагандистского характера работали Гроте, Дюрксен и несколько русских. Первоначальный набросок открытого письма был направлен из отдела ВПр в Генштаб ОКВ. 5 ноября 1943 г. заместитель Кейтеля в Генштабе ОКВ Йодль утверждает текст 5 ноября 1943 г.
Следом в Дабендорф пришло распоряжение командировать во Францию инспекторов, чтобы успокоить находящиеся там Восточные войска. При этом русские части находились в составе "четвёртых батальонов" в немецких частях, размещённых вдоль атлантического побережья. Они находились и в Дании, Норвегии, Италии. Также оставались "добровольцы" и на Восточном фронте. Всех их требовалось обслуживать из Дабендорфа, в том числе и газетами…
1 января 1944 г. генерал Гельмих был заменён генералом от кавалерии и бывшим германским военным атташе в Москве Кестрингом, а наименование "генерал восточных войск" было изменено на "генерал добровольческих частей".
Через несколько недель Кёстринг вызвал Штрик-Штрикфельдта в Егерхеэ под Летценом. Разговор длился около трех часов. Вначале, как и положено, генерал задавал капитану вопросы:
- возникновение Дабендорфа;
- отношения с ОКВ/ВПр и с ОКХ;
- Власов и его сотрудники;
- перевоспитание и обучение в Дабендорфе и т.д.
- Стшшн, как и Черчилль, - сказал Кёстринг, - часто резко менял курс своей политики; Гитлер же никогда не изменит своей политики в отношении России. Фюрер заявил раз и навсегда, что он и не помышляет предоставить народам России независимость. Поэтому Русская освободительная армия останется фикцией.
Когда же Штрик-Штрикфельдт предложил организовать генералу встречу с Власовым, тот сразу же отклонил наивное предложение:
- Власов стал пугалом для фюрера и господ на верхах ОКВ. Поэтому я предпочитаю выполнять мои чисто солдатские и человеческие обязанности без связи с пим.
По поводу же популярности Власова Кёстринг вообще возразил:
- Этому я не верю. В России военные никогда не были так популярны, как в Германии. Русские думают и чувствуют иначе. А факт остаётся фактом, что Гитлер не хочет ничего слышать о Власове. И если в будущем нам придётся когда-нибудь опереться на какую-либо ведущую русскую личность, - что нужно было бы, кстати, сделать еще в 1941 году, - то мы должны будем найти другого человека.
Старый знаток России и в этом был нрав!
Когда Штрик-Штрикфельдт изложил Власову точку зрения генерала Кёстринга, тот просто отказался иметь что-либо общее с "кёстрингскими наймитами".
12
Положение на Восточном фронте с каждым днем становилось угрожающим. Уже в апреле 44-го советские войска перешли государственную границу СССР. "Власовцы" внимательно следили за обстановкой на фронтах и в самом узком кругу стали обсуждать планы действий на случай крушения Третьего рейха.
Предполагалось установить контакты с англосакскими державами и с французским движением Сопротивления. Для содействия можно было использовать НТС - эмигрантскую организацию.
Власов считал:
- В тазах американцев и англичан мы, вероятно, не "унтерменши" и не "подмастерья мясника", употребляя выражения Гиммлера, но мы - изменники, потому что боремся против правительства своей страны.
Он как всегда, много говорил, но при этом действительно искал выход.
- Думаю, что единственный выход - всеми силами стараться сохранить и по возможности растить русскую "живую силу" до краха нацистов. Только если мы станем фактором силы, мы, вместе с чехами, поляками, югославами, благоразумными немцами и другими народами Европы, можем рассчитывать, что, рано или поздно, англосаксы признают нас, - аргументировал Андрей Андреевич.
В январе 1944 г. Штрик-Штрикфельдт изложил генералу Гелену беседу с Власовым и свои мысли о крахе Германии. Он, в частности, предложил отправиться в Португалию, чтобы там установить связь со старым школьным другом, занимавшим до 1929 г. видное положение на британской службе.
- Подобные контакты немцами по разным линиям недавно уже намечены, так что надо подождать результатов, если же будет нужно, я вернусь к вашему предложению, - успокоил капитана генерал.
Весной Гроте свел Штрик-Штрикфельдта с молодым издателем журнала СС "Чёрный корпус" Гюнтером д'Алькэном. Ему каким-то образом удалось добиться согласия Гиммлера на участие нескольких власовских офицеров в пропагандной СС на Восточном фронте с целью привлечения перебежчиков. Штандартенфюрер д'Алькэн руководил пропагандой СС.
Судя по всему, СС меняла свою политическую концепцию. Так, наряду с бельгийскими, голландскими и норвежскими частями СС были созданы эстонские и латышские части. В процессе организации находились галицийскис формирования, силой до дивизии. Вопрос стоял и о создании русских частей…
Готовилась акция под названием "Скорпион". СС предоставляли русским только технические возможности. Акция должна была повлиять на изменение курса на всем Восточном фронте.
Но не все было просто для Власова.
Во-первых, до начала этой акции бесследно исчез Зыков вместе со своим адъютантом Ножиным…