"При разработке плана использования и создания кадров Красной Армии после войны нужно прежде всего исходить из опыта, который мы получили в начальный период Отечественной войны. Чему нас учит полученный опыт? Во-первых, мы не имели заранее подобранных и хорошо обученных командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями. Во главе фронтов встали люди, которые провалили одно дело за другим (Павлов, Кузнецов, Попов, Буденный, Черевиченко, Тюленев, Рябышев, Тимошенко и др.). На армии ставились также малоизученные и неподготовленные люди. Иначе и не могло быть, так как подготовленных ещё в мирное время кандидатов на фронты, армии и соединения не было. Людей знали плохо. Наркомат Обороны в мирное время не только готовил кандидатов, но даже не готовил командующих - командовать фронтами и армиями. Ещё хуже обстояло дело с командирами дивизий, бригад и полков. На дивизии, бригады и полки, особенно второочередные, ставились не соответствующие своему делу командиры. Короче говоря, каждому из нас известны последствия командования этих людей и что пережила наша Родина, вверив свою судьбу в руки таких командующих и командиров.
Вывод: Если мы не хотим повторить ошибок прошлого и хотим успешно вести войну в будущем, нужно, не жалея средств, в мирное время готовить командующих фронтами, корпусами и дивизиями. Затраченные средства окупятся успехами войны. Видимо, в мирное время нужно иметь два-три комплекта командиров дивизий и полков, которые бы обеспечили полное развёртывание армии и трёх-четырехмесячное ведение войны. Каждому командующему фронтом и армией иметь заранее отобранного и подготовленного заместителя".
О том, как командовал недоученный и неподготовленный командарм Власов после появления в Волоколамске, можно узнать из неопубликованных страниц рукописи "На московском направлении", бережно хранящихся в личном архиве генерала Сандалова:
"Надо сказать, что Власова не интересовало состояние штаба армии. Он вообще игнорировал штабы. Посещая соединения и части армии, Власов лично ставил задачи командирам, не находя нужным ставить в известность об отданных распоряжениях штаб. Он ежедневно формировал и переформировывал оперативные группы. В опустевшие группы Катукова и Ремизова он включал стрелковые полки дивизий и их артиллерию. Из оставшихся войск 331-й стрелковой дивизии он создал группу генерала Короля. Эти импровизированные группы несли большие потери и быстро таяли. Каждый раз после неудачного наступления Власов кардинально переформировывал группы. Мои и Куликова советы прекратить это вредное прожектёрство во внимание не принимались.
Особенно значительные потери понесла из-за более чем легкомысленных экспериментов Власова 352-я стрелковая дивизия. На правом фланге армии нашу оборону пересекал глубокий, покрытый кустами и мелколесьем овраг. Он тянулся далеко в глубину обороны противника в направлении к селу Ильинское и выходил там в лесу. Овраг простреливался миномётным и перекрёстным пулемётным огнём противника. Однако по ночам наша разведка не раз пробиралась по оврагу в тыл вражеской обороны и приводила пленных. И вот Власов решил использовать этот овраг для прорыва всей обороны противника. Он отдал устное приказание командиру 352-й стрелковой дивизии полковнику Прокофьеву:
- В течение ночи провести дивизию по оврагу в тыл врага и ударом во фланг и тыл прорвать его оборону.
Противник пропустил половину войск дивизии в свою полосу, а затем, когда они вошли в лес, отрезал их. В течение нескольких дней продолжались тяжелейшие бои по освобождению попавших в окружение частей дивизии Прокофьева. И только с помощью усиленной группы Ремизова и при поддержке всей армейской артиллерии удалось справиться с этой задачей. Рассерженный на Прокофьева, Власов включил всю его дивизию в группу Ремизова. Об этом я и Куликов донесли во фронт. В результате Г.К. Жуков прислал Власову приказание прекратить формирование оперативных групп".
Что касается Ю.М. Прокофьева, то в отличие от Власова он прошёл более сложный путь военной карьеры. Прежде чем окончить 1-е Бакинские военно-инженерные курсы в 1922 г., Юрий Михайлович успел повоевать в кавалерии на Кавказском фронте, затем участвовал в боях с вооружёнными формированиями в Азербайджане и в Дагестане. Был ранен. В период обучения в 21-й Тифлисской пехотной школе участвовал в ликвидации бандформирований на Кавказе. После выпуска был командиром взвода, командиром роты, начальником полковой школы, начальником штаба батальона, помощником начальника штаба полка, помощником начальника 1-го отдела штаба округа, помощником начальника 1-го отдела штаба особого корпуса.
В 1939 г. Прокофьева назначили командиром стрелкового полка, который в составе 36-й мотострелковой дивизии участвовал в боях на р. Халхин-Гол. После боевых действий был выдвинут на должность начальника пехоты мотострелковой дивизии, а весной 1941-го стал заместителем командира дивизии.
Летом 1941 г. Прокофьев сформировал свою 352-ю стрелковую дивизию, которая в сентябре вошла в состав 20-й армии Западного фронта и участвовала в Смоленском сражении. Через два года, кода Власов пристроится у немцев, Юрий Михайлович примет под своё командование 72-й стрелковый корпус, а весной 1944-го возглавит 84-й стрелковый.
До самого окончания войны генерал-майор Прокофьев (1943 г.) будет успешно командовать своими частями и соединениями, что отразится в его аттестациях. Так, командующий 68-й армией Западного фронта генерал Е.П. Журавлёв писал:
"Товарищ Прокофьев Юрий Михайлович - грамотный, культурный, скромный, дисциплинированный, требовательный командир. Решителен. Смел. Умеет организовать и руководить боем… В обстановке разбирается хорошо".
Мнение командующего 39-й армией генерала И.М. Людникова было почему-то лучше мнения генерала Власова:
"…за короткое время командования корпусом генерал-майор Прокофьев хорошо подготовил части и соединения к боевым операциям. В частях и соединениях корпуса повысилась дисциплина, организованность и порядок. 23.6.44 г. части корпуса, прорвав сильно укрепленную, глубоко эшелонированную оборону противника на подступах к г. Витебск, разгромили группировку противника, нанесли ему большие потери в живой силе и технике, овладели г. Витебск, захватив много трофеев и пленных, за что тов. Прокофьев представлен к правительственной награде - ордену Суворова 2-й степени".
Командующий 4-й ударной армией генерал П.Ф. Малышев также высоко оценивал боевую деятельность Ю.М. Прокофьева:
"…в сложной боевой обстановке быстро ориентируется, принимает правильные решения и настойчиво добивается их выполнения. Лично генерал-майор Прокофьев храбр и решителен. Обладает большой силой воли, требователен к подчиненным. В частях и соединениях корпуса навел твердую дисциплину, организованность и порядок…"
Умер генерал Прокофьев в сентябре 1995 года на девяносто четвертом году жизни.
Возвращаясь к неопубликованным страницам воспоминаний генерала Л.М. Сандалова, лично я не перестаю удивляться упрямству его поклонников. Ну никак не хотят они признать своего "героя" неучем и слабым командармом. Почему? Да потому что тогда не вяжется в их воображении красочная картинка "борца со сталинским режимом". Не вяжется она и с несостоявшимся "освободителем России". Не мог же возглавить "антисталинское" сопротивление какой-то, простите, троечник или, хуже того, двоечник. Конечно же, нет! Однако факты вещь упрямая. В общем, перейдём к ним:
"Утром 6 января 1942 г. я приехал к начальнику штаба Западного фронта генералу В.Д. Соколовскому по его вызову, - пишет Л.М. Сандалов. - Он предупредил меня, что по решению Ставки 8 - 9 января начнётся общее наступление всех фронтов.
- На правом крыле Западного фронта 9 января должна перейти в наступление на Шаховскую, Сычёвку ваша 20-я армия, - показывал он мне на карте с нанесенным на ней решением на наступление войск фронта.
- А соседние армии не наступают? - спросил я.
- Левофланговые войска 1-й ударной армии будут наступать во взаимодействии с вашей армией, - ответил Соколовский. - Ну а обессиленная в предыдущих боях 16-я армия участия в наступлении принять не сможет.
Затем генерал Соколовский вручил мне только что подписанную директиву фронта на наступление № 0141/оп и проект директивного письма Ставки, которое, по его словам, через пару дней будет подписано. В этом письме, на основе передовой теории советского искусства о глубокой операции и исходя из практики предшествующих операций, Ставка дала подробные указания по организации и проведению наступательных операций. В письме творилось, что прорыв вражеской обороны следует производить мощными ударными группами на узких участках. На поддержку и обеспечение ударных групп массировать все силы и средства. Артиллерийскую подготовку перед наступлением заменить артиллерийским наступлением. (…)
После просмотра представленного мной решения на наступление 20-й армии Соколовский подчеркнул:
- Ваше решение в основном соответствует и нашей директиве, и директивному письму Ставки. Однако участок ударной группы надо несколько сузить. После ознакомления с врученными вам документами командующего армией сообщите, какие он несет коррективы в решение, и я доложу его командующему фронтом.
Утром 7 января я зачитал Власову и Куликову исправленный план армейской операции и проект боевого приказа армии.
- Ну вот, теперь все приведено в соответствие с письмом Ставки, - усмехнулся Куликов.
- Вы нравы, - ответил я. - Армия наступает в направлении на Шаховскую в узкой двадцатикилометровой полосе. Прорыв будет производить ударная группа Ремизова и Катукова и 352-й стрелковой дивизии. Участок прорыва второй ударной группы всего лишь 8 километров. Второй эшелон ударной группы - морская и 55-я стрелковые бригады.
- А удалось ли достичь артиллерийской плотности, указанной в письме Ставки? - поинтересовался Власов.
- Плотности на один километр участка прорыва достигают 76 орудий и миномётов и 12,5 танков, - ответил я. - Таких плотностей удалось достичь впервые за войну. На поддержку прорыва выделен 601-й бомбардировочный авиаполк, а осуществлять ПВО прорыва назначена 47-я истребительная авиадивизия. Да и большая часть авиации фронта брошена на помощь нашей армии.
- А корпус Плиева? - спросил Куликов.
- Усиленный гвардейский кавалерийский корпус я планирую ввести на второй день операции, - ответил Власов.
- Войска займут исходное положение для наступление в ночь с 8 на 9 января, а наступление начнётся утром 9 января после полуторачасовой артиллерийской подготовки, - огласил я концовку.
Тотчас же по получении армейского приказа на наступление в войсках началась усиленная подготовка командиров и штабов войск к прорыву вражеской обороны. (…)
И вдруг вечером 8 января, когда части начали занимать исходное положение, Власов заявил Куликову и мне, что 9 января армия наступать не будет.
- Я установил, что в некоторых частях задачи знают плохо, а два артиллерийских полка не имеют пристрелочных данных, - пояснил он нам. - Начало наступления надо отнести не меньше чем на два дня.
Я и Куликов убеждали Власова отказаться от этого решения.
- До начала атаки войска успеют изучить задачи, запаздывающая бригада встанет во второй эшелон, а артиллерийские полки устанавливают батареи на огневые позиции соседних артиллерийских полков и используют их пристрелочные данные, - говорил я.
- Если мы завтра не начнём наступать, противник обнаружит нашу ударную группировку, - поддержал меня Куликов.
Однако Власов остался непреклонным. Он стал по телефону просить Жукова об отсрочке наступления.
Я и Куликов в свою очередь доложили своему фронтовому начальству, что оттягивать наступление армии вредно. Жуков, насколько я знаю, не согласился с предложением Власова. Между тем войска армии занимали исходное положение для предстоящего утром 9 января наступления. В полночь Пётр Николаевич Куликов решил ещё раз попытаться переубедить Власова и пошёл в занимаемый им домик. Меньше чем через полчаса он вернулся в крайне возбуждённом состоянии и с возмущением рассказа мне:
- Не хочет и слушать о начале наступления 9 января. Надеется, что на днях противник будет перебрасывать свои силы из-за реки Лама против наступающих войск Калининского фронта. Хвастает, что во время поездки в Москву его принимал Сталин, который якобы назвал Власова самым талантливым командармом и объявил первым кандидатом на должность командующего фронтом. Поэтому Власов расценивает себя таким же начальником, как и Жуков.
- Если наступление отменяется, надо известить об этом войска, - огорчённо сказал я Куликову.
- Об этом спросите сами у Власова, - ответил Куликов. - Он здорово выпивши и, как я знаю, таким бывает каждый вечер. Медсестра его на последнем месяце беременности. Вот, оказывается, почему он никого не принимает. По-видимому, Лизюков был прав, когда говорил об особом умении Власова лавировать: если теперь Жуков вопреки предложению Власова прикажет наступать 9 января, а успеха не будет, виноватым окажется Жуков; если наступление начнётся 10-го или 11-го января и не получит развития, то виноватым опять будет Жуков. Власов заявит в Ставку, что командующий фронтом своими разноречивыми распоряжениями скомкал ему планомерную подготовку к операции".
Такое отношение командарма объяснить можно только одним: знания и опыт этому человеку из крестьянской среды заменяли обыкновенная человеческая хитрость и коварство. Но, как можно заметить дальше, на фронте и без Власова хватало подобных командиров и военачальников.
75-я морская стрелковая бригада (позже 3-я Гвардейская) была сформирована из моряков-черноморцев, каспийцев и курсантов военно-морских училищ. Под командованием капитана 1-го ранга К.Д. Сухиашвили она сдерживала натиск врага на рубежах Волоколамского шоссе. Весной 1942 года Константин Сухиашвили направил в адрес наркома Военно-морского флота адмирала Н. Кузнецова доклад, в котором прямолинейно рассказал о том, какой ценой его бригаде доставались победы. Главной проблемой на фронте каперанг называл повальный обман и очковтирательство:
"Элементы очковтирательства, ложные доклады проходят безнаказанно. Трудно получить от соседа правдивую обстановку, для установления правды приходилось производить разведку на соседа и разоблачать его во лжи. Примеры: а) 8 ГСД, обойдя укреплённый узел Сичева и 4-х деревень вокруг Сичева, даёт мне обстановку: дорога открыта. Сичева взята, моя дивизия уже прошла и продолжает двигаться по своему маршруту (от Сичева наши пути расходились, а до этого я шёл за 8 т.д.). Авангард бригады, а за ним и вся бригада подошли к очень сильному укреплённому узлу, где оборонялись батальон усиленный, рота СС и 250 человек сапёров, строящие этот узел, а я был информирован соседом, что проход очищен. Необстрелянная бригада попала под сильный оружейно-пулемётный огонь, а потом и миномётный огонь. Желание рапортовать, что, мол, я быстро продвигаюсь вперёд, заставили, видимо, командира дивизии обмануть вышестоящее командование и меня как соседа; в результате лишние жертвы, но только не у него, а у соседа, б) Второй пример. Командир 45 бригады без боя оставил Дуброво и открыл левый фланг моей бригады, а в оперсводке докладывает только через сутки: "После упорных боёв противник выбил мои части из Дуброво". Мною через свою разведку было установлено, что Дуброво оставлено соседом без боя, а немцы, не предполагая такую глупость, тоже не вошли; посланный мною взвод не успел занять, так как немцы уже успели без боя войти в Дуброво. в) Третий пример. Командир 8 ГСД докладывает, что Соколово им взято и он продвигается вперёд, тогда как я своими глазами видел, что у Соколово идет бой, и бой длился ещё 2-е суток. Много таких примеров, когда значительно преувеличивают размер своего успеха".
По мнению Сухиашвили, такое повсеместное очковтирательство ведет к колоссальным потерям:
"Безнаказанно проходит дело по отношению виновников больших потерь. Из практики убедился, что, если армейские командиры докладывают: "Приказ выполняется, медленно двигаюсь вперед мелкими группами", это значит, что сосед стоит на месте и хочет обмануть необстрелянного соседа, а своим подчинённым передаёт: "Вы так, полегонечку, делайте вид, что наступаете". Противник наваливается сначала на одного, самого активного, а самые активные бывают новые, необстрелянные части. Под таракановским узлом сопротивления на моих глазах разбиты наши 45 СБ, моя 75-я СБ, 8 ГСД, 117 СД, 391 СД. Все эти часта подошли довольно полнокровными, но так как проходили последовательно, то все делают вид, что наступают, а свежая часть разбивается. Очковтирательства и неправильного доклада младший должен больше бояться, чем неисполнения приказа. За неисполнение приказа кругом пугают расстрелом, а докладывать: "Выполняем приказ, медленно ползём вперёд мелкими группами" можно, и никто не расстреляет".
Любопытно мнение Сухиашвили и во взгляде на командный состав:
"Бои проводятся с большим отступлением от устава, и за это виновных не наказывают. На низком уровне взаимодействие родов оружия. Наши генералы недооценивают разведки и плохо её организуют, поэтому мало знаем о противнике. Даётся боевой приказ без анализа сил, и часто бросаем людей в наступление без должной подготовки. Удары наши часто получаются растопыренными пальцами. Пока подтягивается артиллерия и боеприпасы, нет людей, которые могли бы закрепить результаты артогня. Вот мы уже целый месяц топчемся на месте, и целый месяц наши генералы повторяют одну и ту же ошибку. Пехотные большие даже командиры слабо знают другие рода оружия; пассивно используя свои огневые средства, непрерывно требуют огонь артиллерии, и до начала общего наступления весь боезапас уже израсходован по частям. Ни разу никто толком не организовал наступление, и в этом командир 3-й армии Пуркаев, по-моему, очень виноват.
Пока я имел независимое направление, дело шло, но как вступил во взаимодействие с Холмской группой, т.е. в состав 3-й армии Пуркаева, ни одной удачной операции в целом, хотя за последний месяц набили очень много немцев. Почему это так? В перерывах от наступления к наступлению операции проводили сами, в порядке активной обороны и с хорошими результатами, почти без потерь. Как общий приказ наступления, так большие потери и никаких результатов, потому что ни разу штаб армии не смог организовать общее наступление по-уставному. Большие штабы плохо знают состояние частей, в частях почти не бывают, операции не готовят, проявляют беспечность в тылу, объясняя это желанием уберечь штабы и командиров соединений, а наши донесения плохо читают или иногда даже не читают, не чувствуют пульс и сердцебиение фронта, не производят осмотр местности и поэтому в приказах задачу ставят невпопад. Когда после боёв части еле дышат и требуют время для приведения в порядок, в это время приказывают наступать, тратят боезапасы, а наступать нечем, тогда соберёшь людские ресурсы, приведёшь их в порядок и ждёшь боезапас для артиллерии, в это время опять невпопад приказывают наступать без арт. подготовки - опять большие потери. Если сложить силу нашу и противника, и людей, и оружие, то у нас минимум в три раза больше сил, но силы эти действуют разновременно, много потерь, а результатов нет, тут творится что-то непонятное. Устранить недостатки, учесть свои ошибки мы могли бы, если бы делали анализ и привлекали бы к ответственности виновников, но этого не делается, и одни и те же ошибки повторяются уже при мне 6 - 7 раз".