* * *
Поэтому не стоит удивляться, что не смог избежать отождествления Биармии и Перми и наш знаменитый земляк Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) – поэт, художник, ученый-естествоиспытатель мирового значения, поборник отечественного просвещения, развития русской науки, экономики, прекрасно владеющий более чем 30 иностранными языками и ко всему прочему – еще замечательный историк. В своей знаменитой "Древней Российской истории" М. В. Ломоносов, ссылаясь на "северных авторов" (Снорри Стурлусона, а также Саксона Грамматика), пишет о Биармии буквально следующее: " Пермия, кою они Биармией называют, далече простиралась от Белого моря вверх, около Двины-реки, и был народ чудской сильный, купечествовал дорогими звериными кожами с датчанами и с другими нордмандцами. В Северную Двину с моря входили морскими судами до некоторого купеческого города, где летом бывало многолюдное и славное торговище: без сомнения, где стоит город Холмогоры, ибо город Архангельской едва за двести лет принял свое начало ( в 1584 году. – Авт.). Народ почитал идола Иомалу, что на ливонсокм, финском и на других чудских диалектах бога значит ".
Кстати, эти "северные авторы", при всем нашем уважении к великому земляку, никогда Биармию не называли Пермью, – они вообще не знали такого топонима и этнонима. Но что самое интересное в данном фрагменте, М. В. Ломоносов отождествляет Биармию с Пермью, вероятно, позаимствовав такие сведения у Страленберга, но локализует ее, однако, на Северной Двине, взяв это из исландских саг Снорри Стурлусона, а столицей Биармии объявляет Холмогоры, вероятно, благодаря сведениям своего постоянного научного оппонента – академика Герарда-Фридриха Миллера (1705–1783). Только аргументация у Ломоносова иная – потому Холмогоры были главным торговым местом Биармии, что в те времена еще не существовало города Архангельского.
Стоит еще подчеркнуть, называя столицей Биармии Холмогоры, М. В. Ломоносов выступает против отождествления их с Холмгардом скандинавских саг. В своих замечаниях к диссертации Г.-Ф. Миллера русский ученый пишет, что ни в коем случае нельзя производить имя города Холмогоры от Холмгардии : " Имя Холмогоры соответствует весьма положению места, для того, что на островах около его лежат холмы, а на матерой земли горы, покоторым и деревни близ оного называются, например, Матигоры, Верхние и Нижние, Каскова гора, Загорье и прочее ".
Не будем комментировать такое, мягко говоря, наивное объяснение нашего знаменитого земляка, ведь кому как не ему было знать, родившемуся в этих местах, что никаких высоких холмов, тем более гор на островах, где он родился, отродясь не бывало. В русских летописях, начиная с XIV века, эти места отмечены под названием Колмогоры , вероятно, образованные от угро-финского слова Кольм – значит три.
* * *
Вероятно, не избежал влияния Страленберга и Ломоносова Михаил Дмитриевич Чулков (1743–1792), по праву названный историками "Отцом русской коммерции" за создание своего интереснейшего фундаментального многотомного труда "Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах…". М. Д. Чулков, опираясь на известия византийского историка Лаоника Халкокондила (1430–1490), книгу далматинского историка Мавро Орбини (ум. 1614) "Славянское царство", произведения Снорри Стурлусона, Саксона Грамматика, а также – на упомянутых историков, представил живописную картину торговых отношений на Севере в древние времена.
Хотя Чулков, как и предыдущие авторы, является сторонником отождествления Биармии с Пермью, однако столицей древней Биармии у него являются наши Холмогоры: " Славены-руссы производили торговлю мехами и прочими товарами на Белом море и по Северному океану еще до времен Рюрика. Пермия или Биармия далече простиралась от Белого моря вверх около Двины реки, где обитал народ чудской сильный, купечествовал дорогими звериными кожами с датчанами и другими нормандцами. В Северную Двину реку входили с моря морскими судами, где летом бывало многолюдное и славное торжище. Без сомнения, где стоит город Холмогоры, бывший столицей древней Биармии ".
Знакомы Чулкову и путешествия арабских купцов. Он подробно рассказывает о былом торговом величии Перми и значении ее столицы Чердыни, как связующего звена между торговцами из Персии, Индии и племенами, обитающими на побережье Ледовитого океана, а также говорит о древних водных путях, соединяющих юг и север Европы и Азии: " Пермия имя сей стране осталось от древней северной области Биармии, которая до Рурика, праотца великих князей Российских, имела собственных своих государей, мужеством и воинами славных, и простиралась от рек Вишеры и Печеры к западу даже до Финляндии… Из древнего города Чердыни, или стоявшего от него в 25 верстах, на самом берегу реки Камы города, которого и ныне знатные развалины еще видимы , где находят множество золотых и серебряных вещей, из древних купеческих городов Волгары и других, яко центра европейской и азиатской торговли, в Северный океан рекою Печерою; а в залив онаго или Белое море Двиною, также и из Скифскаго и Белаго или Мурманскаго моря, в оные города ходили купеческие караваны. А иногда индийские и персидские купцы из Каспийскаго моря реками Волгою, Камою, Печерою и Двиною в Северный океан, или по тогдашнему названию в Скифское море, для торговли со Швециею, Норвегиею и прочими государствами приходили ".
Конечно, трудно согласиться с таким утверждением историка, что индийские и персидские купцы от берегов Индийского океана доходили прямиком аж до самой северной оконечности Европы и торговали с Норвегией. Из рассказов самих же арабских путешественников известно, что севернее Чердыни они не поднимались. Столица Перми являлась тем главным конечным торговым перевалочным пунктом, где они продавали или обменивали свои товары северным племенам на мех и пушнину, моржовую и мамонтовую кость, а также другие товары, чем была богата тогда "полунощная" земля.
А то, что сквозные торговые пути реально существовали, не подлежит сомнению. Только персидские и индийские товары перевозились дальше на север по волокам и рекам не арабскими купцами, а северными племенами, теми самими биармами исландских саг. И свозились товары к другому важному торжищу на Севере, в селение, где позднее появились летописные Колмогоры или, может быть, в Пур-Наволок на берегу Северной Двины, где впоследствии на месте древнего биармийского святилища вырастет монастырь Святого Михаила Архангела.
* * *
Почти в одно время с М. Д. Чулковым, задумавшим написать книгу об истории российской торговли, в 1770 году в путешествие по Пермскому краю отправился Николай Петрович Рычков (1746–1784). Находясь на военной службе, капитан Н. П. Рычков принимал участие в экспедиции известного естествоиспытателя, академика П. С. Палласа по Казанской, Оренбургской, Уфимской, Вятской и Пермской губерниям.
Побывав в Пермской губернии, Рычков стал считать Чердынь " первенствующим и старейшим из всех селений Пермии ", хотя это, наверное, было очень смелое заявление, т. к. известно, что до прихода в эти края Стефана Пермского та не упоминалась в русских летописях. При описании Соликамской провинции Рычков, делая выкладки о древностях пермских, отождествил ее, как и предыдущие авторы, с Биармией, в которой " обитали чюди, соединенные с некоторыми поколениями славянского народа ".
В своих "Записках" капитан Рычков уже не говорил так прямо о том, как предыдущий автор, что арабские купцы от Каспийского моря совершали торговые путешествия до Белого моря, он говорит о конечном пункте их поездок – Чердыни: " Предания народные утверждают, что индианцы и персияна, приходя до устья реки Волги, оставя свои корабли, перегружались в такие суда, коими удобные можно пройти вверх по рекам Волге и Каме до города Чердыня. В чем состоял торг между древними народами, наверное, неизвестно; однакож можно думать, что индийцы привозили к ним золото, серебро, шелковые товары и т. п.; напротив того, здешние народы продавали им пушной товар, которым они в самой древности изобиловали паче всех других народов ".
Если же говорить о связях народов северо-востока со среднеазиатскими и восточными странами, то, по мнению исследователей, они существовали с мифических времен, с рубежа античного мира и раннего Средневековья. В ту пору существовало два вида основных торговых путей: водный – волжский и сухопутный – караванная дорога через Урал, Сибирь и Центральную Азию. Такие связи подтверждаются археологическими находками.
Более трех столетий назад появились первые сведения о том, что в северной части России и в прибалтийских странах иногда стали обнаруживать клады с монетами древнего Востока. Как они могли оказаться на севере Руси, откуда занесла их нелегкая в такие отдаленные края? У наших летописцев ничего не говорится о столь древних временах. История российская начинается, как вы знаете, с пришествия Рюрика со товарищи на новгородскую землю в 862 году, а найденные арабские монеты относились к периоду не только IX–X столетия, но даже к VII–VIII векам.
В 1846 году вышла книга молодого ориенталиста П. С. Савельева, в которой ученый представил все сведения о найденных в России кладах с арабскими или, как их еще называют, куфическими монетами. Долгое время нумизматы прошлых веков больше обращали внимание на римские или римско-византийские монеты и медали, незаслуженно обходя вниманием монеты мусульманских народов. А они все же были интереснее для науки, т. к. давали возможность четко фиксировать определенный период сношения между арабскими странами и теми государствами, где они найдены, по одной главной причине. При вступлении на престол каждый новый восточный правитель старался перечеканить монеты своих предшественников, заменяя их новыми с собственным именем и титулом, которые, в свою очередь, быстро вытесняли из обращения прежние.
В европейских странах ученые давно отметили эту особенность куфических монет. Поэтому, например, в Швеции государство с начала XVI века присвоило себе право на все клады, найденные на ее территории и тем самым сохранило их для науки. С 1547 года там начали описывать местонахождение отысканных кладов и их содержание. А в 1775 году ученый Ауривилиус сделал первое перечисление кладов с восточными монетами, открытых в Швеции.
В это же время стали поступать сведения из России о подобных находках с серебряными куфическими монетами. Именно тогда и возник вопрос, каким образом эти монеты появились на севере Европы. По мнению другого шведского ученого, Олофа Тихсена, куфические монеты были занесены в Швецию через Россию путем торговли, и именно посредством русских купцов, торговавших с арабами на берегах Каспийского и Черного морей.
Первое известие о кладе с арабскими монетами, найденном в России, относится к 1785 году. К сожалению, после него еще долгое время никто не обращал внимания ни на местонахождение кладов, ни на их содержание. Между тем большая часть кладов выкапывалась и частенько попросту уничтожалась путем переплавки монет в слитки у местных кузнецов, естественно, не оставляя следов для истории. Так, например, на берегу Ладожского озера, в 12 верстах от устья Волхова, был найден клад, оцененный в баснословную для тех лет сумму – более семи тысяч целковых. Подобный по стоимости клад был обнаружен и в Великих Луках. Однако вся эта огромная масса монет из бочонков быстро перекочевала в плавильные тигли.
Начало торговых отношений арабских стран с Северо-Восточной Европой можно определить только по монетам, находимым в кладах на упомянутой территории. Так как самые древние из этих монет принадлежали к концу VII века, то, следовательно, утверждал П. С. Савельев, исторически начало торговых отношений России с Востоком можно отнести к VII столетию, хотя позднее он пересмотрел свою точку зрения, обнаружив клад исключительно из серебряных сасанидских монет V и VI веков. Однако исследователи прошлого столетия высказали мысль, что связи Севера и Востока имеют более древнюю историю.
Польский ученый С. Пржеворский (1933) датировал начало торговых отношений более ранним временем, заметив, что " торговые связи между Передней Азией и Восточной Европой можно проследить, начиная со второй половины III в. до н. э.". Он утверждал, уже в начале нашей эры персидские купцы совершали торговые поездки на Север, за Волгу и Каму , "в районы финно-русских племен, чтобы приобрести там меха ". Более того, по его данным, в Пермской губернии (недалеко от Гладенова) были найдены монеты основателя Кушанского государства (расположенного в верховьях реки Амударьи) – царя Кадфиза I, царствовавшего с 30-х гг. до н. э. по 10 г. н. э.
Сведения о торговых связях Востока и Севера можно найти в книгах арабских писателей. Арабы описали торговые операции своих современников, соотечественников-купцов, осуществляемых на крайнем северо-востоке Европы, целью которых было приобретение дорогих северных мехов, моржовой кости, соколов-кречетов, янтаря, жемчуга, воска, меда и прочих товаров, которыми была богата северная земля. Для их обмена использовались арабские деньги, что подтвердили позднее искатели подземных кладов. Кроме наличных монет, за все перечисленные товары жителей Севера арабы, персияне и хоремзцы платили традиционными восточными изделиями: драгоценными камнями, бисером, булатными клинками, шелковыми и шерстяными тканями, овощами, пряностями, вином, парчою, а также очень важным для северных зверобоев оружием – гарпунами и баграми, используемыми ими для рыбной и звериной ловли.
В 921 году Аббасидским халифом Муктадиром из Багдада на берега Волги в Булгар для проповедования мусульманской религии был отправлен посол Ахмед ибн-Фадлан ибн-аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад.
Здесь речь ведется, конечно, не о современной Болгарии, а о Булгарском царстве, существовавшем в верховьях Волги в X–XIV веках. Столицей являлся город Булгар, позднее названный Биляром, расположенный в 14 верстах от Казани. По словам арабов, он являлся крупнейшим торговым городом Европы, где имели свои складочные места и фактории купцы со всех концов света. Сюда приезжали купцы из Западной Европы, из Скандинавии, из Новгорода и Киева. В особенно большом количестве приезжали сюда восточные купцы. Арабы достигли этого города, вероятней всего, по Волге, поднимаясь по реке против течения.
Естественно, торговые сношения булгар с арабскими купцами не носили постоянный характер, а совершались в одни и те же месяцы, обычно в летне-осеннее время, когда реки были не покрыты льдом. Вероятно, именно такие периодические встречи северных и восточных купцов, заранее знающих, что они продадут именно тот или иной товар и в определенное время, послужило прообразом будущих крупнейших ярмарок. В то же время справедливей было бы сказать, что все города IX и X веков, тот же Булгар, собственно были не городами в широком понимании этого слова, а носили характер меновых дворов кочевых народов.
В те времена город Булгар являлся самым северным пунктом непосредственной торговли Халифата и крайним пределом путешествий арабов, в том числе проповедника мусульманской религии ибн-Фадлана. По завершению своего путешествия все виденное и слышанное он изложил своему повелителю в "Донесении Ахмеда ибн-Фадлана, посланника Муктадира к государю славян".
Конечно, стоит сразу отметить, что не все товары, вывозимые из Булгара, были произведены в Волжской Булгарии – те же моржовые клыки, мамонтовая кость, пушнина, другие товары могли быть добыты только на далеком Севере. Поэтому нетрудно предположить, что жители этого царства входили в торговые отношения с соседними странами северо-востока и северо-запада будущей России – Югрою, Биармией, Эрзою, Весью, может быть, и Муромой и Мерей.
Известная по древнерусским летописям Югра лежала за Уральским хребтом по обе стороны Оби и простиралась на восток до берегов реки Аян. По свидетельству арабских писателей, волжские булгары в X и XI веках производили меновой обмен с жителями Югорского края в какой-то одной точке Урала, не переходя горный хребет. Они выменивали привозимые ими клинки на шкурки пушных зверей.