Предложения были доложены Ливкиным комиссии после благополучного возвращения в Петербург в июне 1899 года. Задание, данное разведчику, было выполнено. Такой, казалось бы, "неразведывательный" вопрос, как изучение эпидемиологической обстановки, потребовал осуществления целого комплекса сложных оперативных мероприятий.
Одновременно Ливкин проводил работу по сбору политической информации. Отсутствие постоянных представителей России в Индии зачастую вело к искаженному представлению о действительном положении в этой стране. Поэтому разведчик стремился разобраться не только в том, насколько прочным является положение англичан в Индии, но и в глубинных внутренних процессах, происходящих в индийском обществе.
На основании личных наблюдений и бесед с различными категориями населения, включая торговцев, госслужащих, интеллигенцию, Ливкин пришел к выводу, что недовольство господством англичан в народе усиливается. Особенно взрывоопасная обстановка сложилась в долине реки Ганг и Пенджабе, где нельзя было исключать вспышки всеобщего народного восстания.
Вместе с тем в своем отчете он отметил: "Надо признать господство англичан очень прочным, так как организация, в смысле поддержания своей власти, у них образцовая. Возникни где-либо частичное восстание или мятеж, немедленно, благодаря целесообразной передислокации войск и рельсовым путям, в данной местности будет сосредоточено нужное для подавления мятежа количество войск. Несмотря на то, что присутствие англичан в Индии мало заметно, надзор их повсюду сильно чувствуется".
Учитывая большую роль Индии в Азии и интересы России в этом регионе, Ливкин в своих рекомендациях указывал на необходимость иметь в этой стране своих секретных агентов, чтобы получать достоверную информацию о внутриполитической обстановке и внешнеполитических акциях англичан.
Особое внимание он рекомендовал обратить на такие вопросы, как:
1. Изучение политических воззрений, настроений и идеалов как индусского, так и мусульманского населения. Большое значение при этом необходимо уделять внутренним процессам, происходящим в верхних слоях индийского общества, особенно в среде интеллигенции.
2. Добывание информации о назревании политических потрясений в стране, о методах борьбы против англичан, наличии возможностей выставить против англичан вооруженные формирования из местного населения, качестве и количестве таких формирований.
3. Выяснение требований различных слоев населения в социальной и аграрной областях, какие из этих требований являются наиболее острыми.
4. Изучение настроений в войсках, набираемых из местного населения, какова вероятность присоединения этих войск, в случае антианглийских выступлений, к восставшему народу.
5. Проведение исследований ситуации в вассальных княжествах.
После возвращения в Петербург он был прикомандирован к Главному штабу, совершил несколько инспекторских поездок в войска, а с началом русско-японской войны подал рапорт с просьбой направить его в Маньчжурию в действующую армию.
По прибытии на фронт он был назначен командиром разведдивизиона при главнокомандующем русскими войсками. Разведчики Ливкина проводили большую работу по сбору данных о противнике, ходили в тыл к японцам, брали "языков", участвовали в других боевых операциях. Незаурядные способности Ливкина проявились и здесь. Однажды главнокомандующий вызвал Ливкина и сообщил, что на правом фланге русской армии находится крупная группировка китайских войск под командованием генерала Ма. Эта группировка сосредоточена на линии Пекин - Мукден, и существует опасение, что китайцы могут соединиться с японцами, а это серьезно осложнит положение русской армии. Поскольку намерения китайцев не известны, снимать войска с этого участка нельзя, хотя они могли бы быть использованы на других участках фронта. Он спросил Ливкина, что можно сделать для того, чтобы выяснить истинные намерения генерала Ма и удержать его от соблазна ударить во фланг русской армии. Ливкин предложил направить в ставку китайского генерала небольшую группу разведчиков под видом русских купцов во главе с ним и попытаться выведать его планы. Согласие было дано, и Ливкин, не откладывая, приступил к подготовке разведывательной операции.
С документом на имя русского чаеторговца Попова и с подарками для генерала, в сопровождении своих товарищей, действовавших под видом караванщиков, Ливкин появился в ставке Ма.
Вначале "купцов" встретили холодно и с подозрением. Однако, когда Ливкин был принят самим генералом, положение изменилось. Преподнесенные подарки, умение Ливкииа располагать к себе людей, знание китайских обрядов и обычаев способствовали налаживанию необходимого контакта. Ливкин пробыл в ставке генерала Ма несколько дней и сумел за это время не только наладить хорошие отношения с китайцами, но и подружиться с самим генералом.
В беседах генерал сообщил, что не собирается помогать японцам и никаких наступательных операций проводить не будет. В ходе бесед Ливкин убедился, что китайское командование серьезно обеспокоено захватническими планами японцев, считая их прямой угрозой непосредственно Китаю. Каких-либо признаков, которые говорили бы о подготовке наступления, Ливкин не обнаружил, более того, дружеское отношение к нему и к русским вообще свидетельствовало о доброжелательных намерениях китайского командования.
Полученные Ливкиным сведения были высоко оценены в штабе главкома и сыграли большую роль в планировании боевых операций русской армии на Мукденском участке фронта.
Дальнейшая судьба и карьера этого блестящего русского разведчика и талантливого человека круто изменилась. Под Мукденом он получил тяжелую контузию, потерял дар речи, не мог самостоятельно двигаться, и был уволен в отставку в чине полковника. За время службы был награжден золотым оружием, орденом Св. Владимира с мечами и бантом.
В последние годы жизни, находясь в бедственном положении (временами из-за бюрократических волокит не получал даже ту небольшую пенсию, которая была ему назначена), он неоднократно обращался в разные инстанции с просьбой установить ему положенную по чину и заслугам пенсию, которая давала бы возможность проводить лечение и более или менее сносно существовать. Однако его прошения пересылались из одного ведомства в другое, а положительного решения не принималось. 15 октября 1912 г. он приехал в Петербург и подал прошение непосредственно царю:
"Всемилостивейший державный Великий Государь
Император Николай Александрович
Самодержец Всероссийский Государь всемилостивейший
Просит отставной полковник Уральского Казачьего Войска Давид Иванович Ливкин
В декабре месяце прошлого года состоялось всемилостивейшее повеление Вашего Императорского Величества о передаче на рассмотрение г. Председателю Совета Министров моей просьбы об увеличении пенсии или пособия.
8 мая текущего года Департамент Государственного Казначейства известил меня, что рассмотрение моего ходатайства последует незамедлительно по получении затребованных от Главного штаба дополнительных сведений. Наконец в сентябре мне было объявлено, что вся переписка о пенсии передана в Главное Интендантское управление. Таким образом, со дня передачи мною просьбы прошло 11 месяцев.
За это время здоровье мое значительно ухудшилось, и можно опасаться, что желанная помощь придет тогда, когда уже будет поздно.
В настоящее время я приехал в Санкт-Петербург вновь посоветоваться с врачами. Денег на обратный выезд, а тем более на предписанное немедленное путешествие на юг у меня нет; а между тем окончательное решение моего дела вследствие необходимых формальностей может быть отсрочено еще на несколько месяцев.
Находясь в критическом положении, снова и снова позволю себе прибегнуть к Вашему, Великий Государь, милосердию. Прикажите теперь же, не дожидаясь окончательного решения по моему делу, выдать мне единовременное пособие в размере нескольких сот рублей, чтобы я мог осуществить предписанную поездку и хоть немного поправить мое здоровье, разрушенное на службе Вашему Величеству и Родине.
Вашего Императорского Величества верноподданный полковник Давид Иванович Ливкин
15 октября 1912 г."
На этом переписка Давида Ивановича прерывается. Неизвестно, дождался он царской милости или нет. В скором времени он скончался.
26. Подъесаул Уланов и лама Ульянов
Министр двора Его Императорского Величества барон Фредерикс был явно раздражен. Только в последнюю минуту ему сообщили, что программа визитов к государю на 14 января 1904 г. должна быть изменена, поскольку Генеральный штаб армии просил Николая II срочно принять для "конфиденциальной аудиенции" двух донских казаков, отправляющихся с секретной миссией в Тибет. Государь согласился, и барону Фредериксу не оставалось ничего иного, как передать организаторам царской охоты в заповедном фазаннике в Ропше, что Его Величество не сможет приехать сегодня и переносит охоту на несколько дней, о чем будет сообщено дополнительно.
Недовольно поморщившись, Фредерикс бросил своему адъютанту: - Надеюсь, вы сказали гостям Его Величества, что им необходимо прибыть на аудиенцию в парадной форме?
- Сказал, - с запинкой ответил адъютант, - но они предпочитают гражданскую, чтобы не привлекать к себе особого внимания. Тем более, что они… калмыки.
Секретная аудиенция состоялась. В своем дневнике в этот день царь записал: "14-го января 1904 года… Встали пораньше. Утром много читал; два раза обежал сад с детьми. После докладов принял десять сенаторов. Облекся в прусский мундир и пошел с Алике и Мишей к завтраку с германским посольством по случаю дня рождения Вильгельма. В 3 часа принял двух донских калмыков - офицера Уланова и ламу Ульянова, которые отправляются в Тибет…".
Изменить свои планы государя заставила угроза конфликта с Англией из-за тибетского вопроса.
Россия уже давно проводила активную внешнюю политику на Дальнем Востоке. Это касалось и Тибета, над которым нависла опасность английского вторжения. У России в этот период стали налаживаться связи с тибетскими властями. Увеличился поток российских паломников в эту страну. Из Лхасы в Петербург в 1901 году прибыла делегация во главе с одним из приближенных далай-ламы.
Издававшаяся в то время в Шанхае немецкая газета "Дер ост азиатише ллойд" писала: "Со времени утверждения русского владычества в Средней Азии тысячи ламаистских паломников, стекающихся в Лхасу, своими рассказами о могуществе России распространяли обаяние русского имени в Азии и таким образом невольно или сознательно способствовали расширению русского влияния".
Отношения с Тибетом сдерживались отдаленностью от России и главным образом отсутствием хорошо обследованных путей доступа в эту страну. Поэтому царское правительство уделяло большое внимание изучению районов, прилегающих к Тибету, и самой территории страны. Это было важно не только для того, чтобы поддерживать регулярную связь с ней, но и четко представлять степень вероятности использования имеющихся путей для переброски английских войск в Синьцзян, к границам Средней Азии.
В эти районы было организовано несколько экспедиций, действовавших под эгидой Императорского русского географического общества, в том числе четыре - под руководством Пржевальского, а также экспедиции под началом Роборовского, Козлова.
Помимо экспедиций использовались и другие пути получения разведывательной информации о положении в Тибете. Издававшаяся в то время в Петербурге газета "Новое время" писала, что в 1898–1899 годах в Лхасе, путешествуя в одежде ламы, побывал, в частности, известный специалист в области тибетской медицины доктор Бадмаев, при этом делался намек на то, что он выполнял там секретное задание.
В 1902 году было принято решение направить в Тибет специальную разведывательную группу под видом буддийских монахов, которую должен был возглавить подъесаул Н.Э.Уланов, калмык по национальности, хорошо владевший тибетским языком и знавший буддийские обычаи и обряды. До этого Уланов состоял офицером одного из казачьих полков Войска Донского. В 1901 году привлекался к работе в качестве переводчика с находившейся тогда в Петербурге тибетской правительственной делегацией.
В 1902 году он был прикомандирован к Главному управлению казачьих войск и зачислен в качестве вольнослушателя в Академию Генерального штаба.
Подготовка к операции продолжалась два года. Особое внимание Уланов уделял изучению топографии, связи и коммуникаций, астрономии и других дисциплин, которые могли ему пригодиться во время предстоящего похода.
Направление разведывательной группы в Тибет вызывалось весьма важными государственными причинами. Англия по отношению к Тибету проводила тогда агрессивную политику. В 1888–1889 годах она осуществила несколько военных экспедиций, а в 1904 году, используя благоприятную обстановку (русско-японская война), начала открытую вооруженную интервенцию. Тибетцы оказывали упорное сопротивление. Однако силы были неравны, и англичане заняли Лхасу.
Далай-лама вынужден был бежать из страны в Монголию и обосновался там в одном из крупных буддийских монастырей. Он установил связь с правительством России, одновременно поддерживая контакты и с китайскими властями, в формальной зависимости у которых находился Тибет.
Русская дипломатия прилагала большие усилия, чтобы воспрепятствовать установлению полного контроля Англии над Тибетом. Позиция Петербурга заключалась в том, что Тибет, находясь под верховной властью Китая, должен сохранить известную самостоятельность. Такое решение вопроса отвечало национальным интересам России.
Однако после отъезда далай-ламы события в Тибете разворачивались в неблагоприятном для России направлении. Позже, в сентябре 1904 года, Англия подписала с тибетскими чиновниками, не имевшими на это полномочий, договор, согласно которому Китай почти полностью утрачивал свою власть в Тибете.
В то же время борьба против англичан не утихала. Они маневрировали, непредсказуемо вели себя и тибетские высшие сановники. Ситуация выглядела в высшей степени запутанной. Не знал и далай-лама, что ему делать.
В этой обстановке правительство России приняло решение ускорить отправку разведывательной группы в Тибет и детально разобраться в происходящем.
Большое внимание подготовке экспедиции уделял военный министр генерал-адъютант Куропаткин. Для зашифровки операции было решено уволить Уланова в отставку с тем, чтобы не возникало ненужных домыслов в различных военных канцеляриях. Периодически о ходе работы докладывали царю.
В январе 1904 года на имя царя была направлена следующая записка:
"3-го сего января Вашему Императорскому Величеству благоугодно было соизволить на командирование весьма секретно в Тибет для сбора сведений об этой стране прикомандированного к Главному управлению казачьих войск Первого Донского казачьего Генералиссимуса князя Италийского, графа Суворова Рымникского полка подъесаула Уланова, сроком приблизительно на один год в сопровождении штатного гелюна Потаповской станицы Войска Донского Дамбе Ульянова и переводчика урядника той же станицы Лиджи Шарапова.
Для сохранения в тайне сего командирования полагалось бы по бывшим примерам уволить подъесаула Уланова в отставку под рубрикой "по домашним обстоятельствам" с условием обратного приема на военную службу по окончании командировки и с зачетом проведенного в ней времени за действительную службу с сохранением всех прав.
Вызываемый сей командировкой расход в сумме 13 840 рублей полагалось бы отнести на суммы запасного кредита Канцелярии Военного Министерства.
Кроме того, подъесаулу Уланову полагалось бы отпустить для вооружения его, спутников его, а равно для подарков 5 винтовок казачьего образца и 8 трехлинейных револьверов с надлежащим количеством патронов.
Испрашивается: благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству соизволить на изложенное?
Генерал-адъютант Куропаткин".
Высочайшее соизволение было получено. Это обстоятельство указывает на ту большую важность, которую придавали в правительстве предстоящей разведывательной операции. Об этом свидетельствует и еще один документ, подписанный военным министром.
"Завтра, 14 января, Государь Император примет в 3 часа дня совершенно тайным образом в Зимнем дворце отправляющихся в Тибет подъесаула Уланова и ламу Ульянова. Означенным лицам об изложенном уже сообщено.
Прошу поставить об этом в известность Экспедицию церемониальных дел с указанием на частный характер приема и просить принять меры, чтобы сведения об этом приеме не попали в газеты… Генерал-адъютант Куропаткин. 13 января 1904 года".
Из Петербурга группа выехала в январе 1904 года и до сентября находилась в Средней Азии, где велась подготовка к походу. Важное место отводилось оформлению документов, по которым путешественники должны были следовать в Тибет. По имеющимся в делах отрывочным данным, члены группы выдавали себя за жителей китайской провинции Синьцзян и соответственно должны были иметь на руках документы, которыми в то время располагали коренные жители. Большую помощь в подготовке к экспедиции оказывало российское представительство в городе Кульдже, в Синьцзяне, куда группа прибыла в октябре. Здесь же в ее состав были включены еще четыре человека. Это были опытные проводники и караванщики из числа местных жителей.
От Кульджи группа сначала двигалась по дорогам, ведущим в глубь китайской территории. Она имела небольшой караван, примерно из десятка верблюдов. Члены группы были одеты как буддийские монахи и по внешним признакам ничем не отличались от обычных паломников, направляющихся к святым местам.
Но в пути случилось непредвиденное. Сразу заболели два человека: сам руководитель разведгруппы Уланов и урядник Шарапов. Болезнь была какая-то необычная, никто о ней в этих местах не слыхал, и лечить местные лекари ее не могли. Вся надежда была на здоровый организм казаков. Шарапов начал постепенно поправляться, здоровье Уланова не улучшалось. Через несколько дней он умер, и группа осталась без начальника.