Правда, благоговеющий перед мэтром венский ученый не знал, что во всем этом была немалая доля игры, поскольку самые буйные "истерики" получали от Шарко за свое "выступление" некую мзду. Не ведая об этом, Фрейд смотрел на Шарко как на блестящего ученого, на указующий маяк в научных поисках, и впитывал каждое его слово. Однажды на вечеринке в доме Шарко, занюхав чувство дискомфорта, которое он всегда испытывал в обществе незнакомых людей, дорожкой кокаина, Фрейд стал свидетелем разговора между хозяином и еще одним врачом. "Я был полностью захвачен этой беседой", - писал позже Фрейд. Разговор шел об одной пациентке, которая наблюдалась у этого врача; молодая женщина с тяжелой истерией была замужем за человеком, секс с которым не приносил ей удовлетворения. Коллегу Шарко интересовало, не был ли вызван ее невроз этим эротическим обстоятельством. По свидетельству Фрейда, Шарко чуть не подпрыгнул на месте и живо отвечал: "Но в подобных случаях невроз всегда носит генитальный характер - всегда-всегда!"
Фрейд был поражен. Если великому Шарко известна эта истина, то почему он не высказывал ее публично? А вскоре после возвращения в Вену Фрейд задал себе практически тот же самый вопрос. Он только что открыл собственную врачебную практику, и его коллега, гинеколог Рудольф Хробак, попросил Фрейда принять одну из его пациенток. Фрейд встретился с Хробаком дома у пациентки, которая, как выяснилось, страдала сильнейшими приступами панического страха. Отведя Фрейда в сторону, Хробак рассказал ему, в чем, по его мнению, крылась причина страданий больной. "Она уже восемнадцать лет как замужем, - сообщил Хробак, - однако до сих пор virgo intacta. Ее муж полный импотент. В таких случаях, пояснил Хробак, у врача нет другого выхода, кроме как "прикрывать семейное несчастье своей репутацией и быть готовым к тому, что кто-то наверняка скажет: пожалуй, он никудышный врач, если не вылечил ее за столько лет". Но дело в том, добавил он, что
"лекарство от такой болезни хорошо известно, однако его не пропишешь. Вот оно: "Rp. Penis normalis dosim Repetatur!"
Сегодня, no прошествии ста с лишним лет, ясно, что никто не написал столько всего и с такими последствиями о влиянии половых вопросов - в особенности того самого Penis normalis - на формирование индивидуальной психики, динамику внутрисемейных отношений, нормы поведения в обществе, гендерные роли, искусство, религию, юмор, агрессию - этот список поистине бесконечен, - как этот любитель сигар, внемлющий историям, которые рассказывали ему старшие коллеги. Но если у профессора Шарко или доктора Хробака не хватало смелости огласить свои взгляды, то доктор Фрейд, напротив, заявлял о них часто и громко - и он, несомненно, был услышан. "Ни один из писателей двадцатого века не может похвастаться таким безраздельным господством над воображением нашей эпохи, как Фрейд", - писал литературный критик Гарольд Блум. В воображении же самого Фрейда центральное место занимал, разумеется, пенис.
Основы учения Фрейда о зависти к пенису и страхе кастрации, его изображение бессознательного как области, которую сексуальная жажда пениса ввергает в хаос, а также утверждение, что всякое либидо, как женское, так и мужское, имеет фаллическую природу, заставили говорить и думать о пенисе практически каждого образованного человека в западном мире. Произведя такой переворот, Фрейд, по словам еще одного литературного критика Лайонела Триллинга, превратился в "основополагающую фигуру" - законодателя идей и мнений. Все эти идеи и мнения, направляемые Фрейдом, один за другим срывали с интимных частей тела фиговые листки, унаследованные за пятнадцать веков существования христианства. Для одних это был поступок колоссальной смелости, для других - акт варварства, а для одного современника Фрейда, также жившего в Вене, это был акт сатанизма. "Психоанализ возвещает наступление Царства Сатаны", - писал в 1933 году Отто Фридель. По его словам, Фрейд, "как истый знаток черной мессы, воздает должное фаллосу как верховной святыне". Фрейд не обращал внимания на критиков, но слышал все, что они говорили. Сопротивление генитальному натиску аналитического учения "не ослабевало ни на минуту, - писал он в 1938 году, за год до смерти. - Люди не желали верить моим фактам и считали мои теории неудобоваримыми". Вот что происходит, сказал Фрейд, когда кто-то "нарушает сон мира".
Среди множества обескураживающих открытий Фрейда главным стало представление о теле как об источнике соматических стимулов. Тело является творцом человеческого характера, утверждал он, то есть определяет характер любого из нас. Исходящие от тела побуждения и импульсы универсальны, учил Фрейд, и воздействуют на сознание значимым образом, даже если эти значения недоступны нашему сознанию. Все мы проходим через анальную стадию развития. Все отличаемся полиморфной перверсией. Все мы вынуждены сталкиваться с эдиповым комплексом, названным так Фрейдом по имени героя древнегреческой трагедии, который, сам того не ведая, убил своего отца и женился на собственной матери, а после, чтобы искупить вину, ослепил себя (Фрейд назвал бы это "самокастрацией"). Все это - детали нашей "общей ментальной конструкции", одинаковой у всех, так как каждый из нас обладает телом. Неприятие же такая связь между телом и сознанием может вызывать потому, что, по Фрейду, ключевым органом, формирующим характера человека - неважно, есть у него этот самый орган или нет, - является пенис.
Рожденный в мире четкой, иерархической парности (аристократ над пролетарием. Запад над Востоком, христианин над иудеем и так далее), Фрейд заявил, что на самом деле смысл имеет лишь одно различие: есть у человека пенис или он отсутствует по причине кастрации? Последнее для Фрейда подразумевало отсутствие не только яичек, но и пениса и было, наряду с физическим обстоятельством, состоянием психики, а зачастую и просто страхом кастрации. Взгляды Фрейда на происхождение этой фобии постоянно развивались. Однако в одном ключевом моменте Фрейд был последователен: нельзя не считаться с психической реальностью кастрации или ее последствиями. Для мужчин, для женщин, для детей - для всех.
Первое упоминание кастрации встречается у Фрейда в "Толковании сновидений" (1899), где оно еще не сформулировано со всей определенностью. Там описывается история болезни четырнадцатилетнего мальчика, страдавшего кошмарами, в которых фигурировали кинжалы и серпы. Эти жуткие фантазии, как понял Фрейд, коренились в реальности: отец мальчика пригрозил, что отрежет ему пенис, если тот не прекратит мастурбировать. Эта угроза наверняка вызвала у Фрейда живое сочувствие, писала Марианна Крулль в книге "Фрейд и его отец", поскольку отец Фрейда угрожал ему тем же. После смерти Якоба Фрейда ученый часто говорил о нем как о человеке мягком, добродушном и веселом. Поэтому Крулль предположила, что в детстве он относился к отцу иначе. Юный Зигмунд, похоже, боялся отца, особенно когда после возвращения из частых деловых поездок его призывали наказывать детей за плохое поведение, а в случае Зигмунда, возможно, и за мастурбацию. Страхи, связанные с мастурбацией, могли усугубляться тем, что больше всех "стучала" на него та самая женщина, которая, собственно, и научила его "играться" со своим пенисом, - прислуга, жившая у них в семье, чешская крестьянка по имени Рези Виттек. Через много лет, в письме своему другу Вильгельму Флису, Фрейд, разрабатывавший в то время основы психоанализа, упомянул Рези как свою "наставницу в сексуальных делах".
Похоже, что угроза кастрации, озвученная Якобом Фрейдом, была в Европе XIX века обычным воспитательным средством. В одном приюте для сирот, организованном монахинями, с этой проблемой боролись следующим образом: сначала ребенку обещали, что отрежут ему пенис если только он… а после - для пущей острастки - завязывали ему глаза и тыкали в его пенис ледышкой! Трудно сказать, насколько распространена была такая процедура, однако нам известно, что из подобных ситуаций Фрейд вывел свое правило психологического развития. "Ребенок, начавший ощущать возбуждение пениса, получит удовольствие, если будет стимулировать его рукой, - писал Фрейд в статье "О сексуальных теориях детей" (1908). - Если же его застанет за этим нянька или родители, он будет с ужасом ожидать, что его накажут, отрезав ему член. Воздействие этой угрозы… исключительно глубокое и мощное".
Фрейд оказался здесь на удивление немногословен и не стал вдаваться в подробности. Однако позже он компенсировал эту оплошность и во многих своих работах - особенно в "Некоторых психических следствиях анатомического различия полов" (1925), - подробно исследовал критическую связь между страхом кастрации и психическим событием, которое, по его мнению, оставляет в людях глубочайший след - эдипов комплекс. А потому, постулировал Фрейд, страх мальчика перед отцом, который может кастрировать его в наказание за сексуальное желание обладать собственной матерью, составляет "ядро всех неврозов". Описание этого процесса было по большей части психологическим, отчасти биологическим, явно мифологическим, и - даже столетие спустя - крайне спорным и неоднозначным. Однако сегодня, как и тогда, ясно одно: утверждая, что последствия страха кастрации практически неизбежны, Фрейд отводил главную роль в формировании человеческой личности пенису.
Каждый младенец мужского пола, писал Фрейд, полагает, что у всех остальных тоже есть этот орган. Но, видя, что его сестра или мать "кастрированы", мальчик предполагает, что это дело рук его отца, а заодно и ужасающее доказательство возможности ампутации пениса. В результате отношение мальчика к отцу становится пассивным, но с оттенком затаенной обиды, тогда как с матерью он, наоборот, сближается. Он не смеет желать супругу собственного отца. Но не может рисковать тем, чтобы сама она его не желала, иначе ей будет легко предать его и выдать отцу для кастрации. Для мужчин с ярко выраженным неврозом различия между полами могут стать настоящим потрясением с самыми серьезными последствиям. Одни потом становятся фетишистами, другие - гомосексуалистами. Однако у не-невротиков эти внутренние конфликты постепенно трансформируются в положительный, облагораживающий опыт. После того как эдипов комплекс "разрушается страхом кастрации", мальчик интернализирует своего репрессивного отца в качестве своего сознания, или супер-эго (Сверх-Я). Он больше не стремится убить своего отца и соединиться с собственной матерью, а решает быть похожим на отца и соединиться с кем-то, похожим на мать. Его агрессивная фаллическая энергия трансформируется в "инстинкт мастерства", который потом проявляется в содержательном труде. Таким вот социально приемлемым образом мужчина "входит" в окружающий мир и оставляет на нем свой отпечаток.
Спустя годы этот мальчик становится мужчиной, полезным членом общества, любящим мужем, отцом и - тираном, который запугивает своего собственного сына и угрожает его пенису. Такова, утверждал Фрейд, судьба всех людей и одна из главных причин, по которой жизнь в цивилизованном обществе таит в себе так много страхов и мучительных беспокойств. Открытие этого мрачного факта стало кульминацией его исследований. "Если бы психоанализ не мог похвастаться ничем иным, кроме открытия эдипова комплекса, - писал Фрейд, - то одно это позволило бы ему претендовать на роль ценнейшего новоприобретения человечества".
Что касается девочки, то для нее нет более ценного приобретения, чем пенис. Кастрация для нее не угроза, а фрейдистская реальность. Это значит, что травма, которую она получает, еще серьезнее. В данном случае эдипов комплекс совпадает с фаллической стадией развития, которую проходят оба пола. Эта стадия связана с мастурбацией, возбуждением "активного, проникающего, маскулинного полового органа": у мальчиков это пенис, а у девочек - клитор. Как и ее братья, девочка испытывает сексуальное влечение к собственной матери. Это ее доминирующая фантазия во время мастурбации. "Маленькая девочка, - писал Фрейд, - это на самом деле маленький мужчина".
Но наступает момент, когда она осознает, что это не так и что она никогда им не станет. "Случайно обнаружив у брата или сверстника пенис, она узнает в нем более совершенный аналог своего собственного невзрачного органа, и с этого момента ею овладевает зависть к пенису. Эта зависть затвердевает в ней как рубец и превращается в ненависть к себе. Вскоре девочка начинает разделять презрение мужчины к ее полу, лишенному столь важной части организма". Поскольку она не может интернализировать собственного отца в качестве своего супер-эго, что, по мнению Фрейда, вызвано страхом кастрации, но не ее реальностью, женщина обладает моральным изъяном. Не имея других вариантов, она вынуждена справляться со своим анатомическим изъяном с помощью замещения. Не желание иметь пенис удовлетворяется за счет того, что она "распространяет свою любовь к этому органу на его обладателя" - сперва на отца (в своих эдиповых фантазиях она желает, чтобы он проник в нее), а затем и на мужа. (И в том и в другом случае мужчина в рамках фрейдистских теорий представляет собой всего лишь систему жизнеобеспечения пениса; это он "приделан" к пенису, а не пенис к нему.) Цель вагинальной сексуальности женщины состоит не в том, чтобы любить или получать удовольствие, писал Фрейд. Цель в том, чтобы заполучить в себя пенис.
Эти теории стали мишенью для целого залпа критических откликов. Исследователи головного мозга и психологи объявили их не поддающимися проверке, а значит, ненаучными. Историки указывают на то, что "объективные" наблюдения явно смешиваются в этих взглядах с предрассудками европейской культуры XIX века, особенно в отношении женщин. Даже многие последователи теории психоанализа выступили против подобных трактовок. В 1932 году, за два года до рождения Глории Стайнем, врач-психоаналитик Карен Хорни заявила, что если кто и вправду анатомически неадекватен, так это мужчины. Когда мальчик впервые видит вагину, он получает травму, писала Хорни в книге "Страх перед женщиной". Но не ту, о которой говорил Фрейд. Реальное последствие такого события заключается, по словам Хорни, в том, что мальчик
инстинктивно понимает, что его пенис слишком мал для влагалища матери, и реагирует на это страхом собственной неадекватности или несоответствия, страхом быть отвергнутым и осмеянным.
Пожалуй, единственное, с чем нельзя поспорить и что касается идей Фрейда о связи между телом и сознанием, вне зависимости от того, верны они, в конечном счете, или нет, так это настойчивость и последовательность, с которой он, как ни один современный мыслитель, во всяком случае, не такого масштаба и авторитета, отстаивал эти идеи с позиций фаллоцентризма. Нет, Фрейд не был первооткрывателем в области детской сексуальности или области бессознательного, как это часто утверждают: эти идеи исследовались и до Фрейда, хотя никто не делал это так последовательно, как герр профессор из Вены. Лишь две его ключевые концепции психоанализа - зависть к пенису и комплекс кастрации - не имели прецедента в медицинской литературе, а потому являются его личным открытием. В 1937 году Фрейд назвал их краеугольным камнем, на котором зиждутся все его теории и без которого психоанализ был бы бессилен в своих изысканиях. Доживи Фрейд до наших дней, он мог бы назвать их "психической ДНК" или "двойной спиралью человеческой личности". Ясно одно: и в том и в другой концепции все сводится к пенису, и это факт, не требующий доказательств.
Эти концепции были определяющими в учении Фрейда, так как пенис - целый или отрезанный, эрегированный или мягкий - всегда выступает в роли символа. Материальная реальность этого органа обрамляет его психическую реальность; он связывает человека с внешним миром и миром его внутренних импульсов и фантазий. Фрейдистский пенис - это голос истины, обнажающий животную природу человека, демонстрирующий его силу и слабость, напоминающий всем нам о том, что мы не хозяева в собственном доме. Его взлеты и падения зеркалят наши собственные успехи и неудачи. Вялость, наступающая после эрекции, - это отголосок человеческой бренности, точно так же, как присущая фаллосу похоть - это аналог желания использовать в своих интересах других, а мастурбация - аналог готовности использовать в тех же интересах себя.