Римский сенат запретил гражданам Рима принимать участие в чудовищном, варварском ритуале кровавой инициации, который проходили неофиты, желавшие стать посвященными в культ Кибелы - Аттиса. Однако римлянам не возбранялось быть зрителями всего происходившего. В "Золотой ветви" Джеймс Дж. Фрэзер писал, что зрелище этих публичных самоистязаний нередко имело неожиданные и явно недостойные римских граждан последствия.
Под звуки флейт, барабанный бой и крики евнухов-жрецов, наносивших себе раны ножами, религиозный экстаз, как океанский вал, перекидывался на толпу зрителей, и многие из них совершали такие поступки, каких и не предполагали, когда отправлялись на праздник. Один за другим они сбрасывали с себя одежды и с сердцем, бешено бьющимся от музыки, с блуждающим от зрелища льющейся крови взором выпрыгивали из толпы, хватали приготовленные специально для этой цели мечи и при всех оскопляли себя.
Неудивительно, что многие психоаналитики в свое время дискутировали по поводу подобных ритуалов. Так, в 1938 году в статье "Культ и мифология Великой Матери с точки зрения психоанализа" Эдит Вайгерт-Фовинкель писала, что ее поразило, с одной стороны, требование Кибелы, чтобы оскопление совершалось в качестве платы за ее милостивое отношение к этому народу, а с другой - охотное желание мужчин превращаться в "женщин", чтобы получить доступ к сверхъестественным источникам женской силы. Поскольку такое оскопление производил сам мужчина, то стимул к этому скрывался, по мнению исследовательницы, в самых глубинных слоях психики. На Карла Юнга это деяние Аттиса произвело столь глубокое впечатление, что на дорожном указателе фаллообразной формы возле своего дома в Швейцарии он начертал посвящение "Самому прекрасному Аттису".
Развитие культа Кибелы ясно свидетельствует о том, что римское представление о пенисе претерпевало трансформацию: этот физически осязаемый символ могущества Рима стал подпитываться от "более могущественной", неосязаемой силы. Но в то же самое время, когда Кибела и Аттис привлекали на свою сторону все новых поклонников, в Риме уже вовсю строились храмы и для египетских богов - Осириса и Изиды. Оба культа, попавшие в Рим из других стран, имели в своей основе общую, совершенно новую для римлян идею - идею воскрешения. И Аттис и Осирис умерли в страданиях, но после возродились. При этом оба они были кастрированы, что прежде всегда было уделом рабов, а не свободных граждан Рима. И тем не менее эти новые, чужестранные культы с их необычными обрядами посвящения и практикой аскетизма стали медленно, но верно привлекать все больше и больше последователей. И вряд ли без них Рим воспринял бы другую новую религию с Востока - христианство, а вместе с ним и новые представления о пенисе. Поворотным пунктом в истории стало обращение в христианство римского императора Константина, которое произошло, если верить легенде, прямо на поле битвы, в 312 году нашей эры, после нескольких веков жесточайших преследований христиан, породивших бесчисленное множество мучеников за веру. Тогда же зародилось и христианское представление о пенисе - концепция с поистине революционными последствиями, как в политическом, так и в религиозном смысле.
Историки Алин Руссель и Питер Браун отмечали, что в Древнем Риме пенис был инструментом государственной власти. В период расцвета имперского могущества Рима средняя продолжительность жизни римлянина была меньше двадцати пяти лет. Лишь четверо из ста мужчин доживали до своего пятидесятилетия. Смерть методично прореживала ряды римских воинов. Поэтому Империя, обеспокоенная собственным выживанием, требовала от граждан производить больше законнорожденного потомства. Ведь если пользоваться им надлежащим образом, то сильный, крепкий член римлянина способствовал укреплению римского государства. Октавиан Август, первый император Рима, вознаграждал отцовство и наказывал холостяков. Римляне даже праздновали возможное будущее отцовство подростка - его первую эякуляцию - в рамках государственного праздника, который назывался "Либералия". Хотя тело гражданина Рима было его личной собственностью, проникать в которую не дозволялось, пенис его был обязан трудиться на благо Империи.
В отличие от пениса христианина. Он сломил светские узы, наложенные на него Римом, и заменил их на новую духовную связь. Для христианина истинным было Царство Божие, а не кесарево. А истинная свобода была свободой от похоти - равно как и от предписания восполнять численность народонаселения Империи. Единственный Сын Божий был рожден от девственницы и ходил по земле. Его бесполое зарождение и жизнь воспринимались как мостик между падшим состоянием человека и его прекрасным будущим. Дух человека был божественным, а вот плоть его была средоточием пороков. И ни один из органов человека, как вскоре установил Блаженный Августин, не был более порочным, чем пенис.
Основу подобного отношения к телу заложили первые отцы церкви. Климент Александрийский (150–215?) сравнивал сперму с пеной, выступающей на губах у эпилептика во время приступа. Тертуллиан (155–220?) учил, что во время оргазма из пениса исходит не только семя, но и часть души. Папа Сириций (умер в 399 году) проповедовал в одном из наставлений ненависть к пенису и женоненавистничество. Предметом его рассуждений была девственность Марии на протяжении всей жизни. Согласно Сирицию, только с этим условием Иисус позволил ей стать его матерью. "Иисус не предпочел бы родиться [от нее], - писал Сириций, - если бы ему пришлось относиться к ней как к той, чья утроба, в которой было сотворено тело Господа нашего, этот чертог вечного царя нашего, могла бы в силу ее необузданности быть осквернена мужским семенем".
Желающие узнать, что думал сам Иисус о пенисе и о семени, будут разочарованы почти полным отсутствием сведений на эту тему. Одним из самых неоднозначных библейских изречений являются слова Иисуса в Евангелии от Матфея, когда он воздает хвалу тем, кто "сделали сами себя скопцами для Царства Небесного". Около 206 года Ориген, сын мученика за христианскую веру из Александрии, человек еще молодой (всего несколько лет как перешедший в пору возмужалости), но уже ставший одним из ведущих церковных толкователей Священного Писания, принял эту идею близко к сердцу и подверг себя кастрации. Однако деяние это, по мнению католического теолога Уты Ранке-Хайнеман, было не только опрометчивым, но и ошибочным. Ведь в этом пассаже из Евангелия от Матфея Иисус, как она пишет, говорил не о половых отношениях, а о повторном браке. "Я говорю вам; кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует" - вот что сказал Иисус в той же самой проповеди. И еще: "Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано". Вот они-то - те, кому дано, - и могут стать "скопцами для Царства Небесного". Изумило же слушателей не то, что он говорил о сексе, "о котором он вообще ничего не говорит", как пишет дальше Ранке-Хайнеман, "но его логика в отношении супружества и развода - вот это и вправду было нечто новое".
Как отмечал профессор Гэри Тейлор в своей книге "Кастрация", слово "евнух" встречается в дошедших до нас трудах отцов христианской церкви более пятисот раз, и чаще всего (хотя и не всегда) в положительном контексте. В книге Нового Завета "Деяния святых апостолов" говорится, что первым крещеным язычником был евнух из Эфиопии, который обратился в христианство после того, как апостол Филипп разъяснил ему высказывание из Книги пророка Исаии. И все же многие из первых христиан воспринимали оскопленных мужчин почти с таким же отвращением, как римляне. Теолог четвертого века Василий Великий, впоследствии причисленный к лику святых, поносил евнухов такими словами, как "ящерицы и жабы… женоподобные… жадные до денег, грубые… отвратительные и ревнивые".
Подобное отношение - нередко выражавшееся в еще более красноречивых выражениях - в конце концов заставило церковь осудить членовредительство, нанесенное Оригеном самому себе. А Никейский собор 325 года, созванный с целью установления свода вселенских правил для церкви, запретил евнухам входить в число священнослужителей. Апостольский Устав, написанный примерно через 55 лет после этого собора, предписывал наказывать тех, кто не принадлежал к клиру, тремя годами отлучения от церкви, если они совершат акт самооскопления. Не все, однако, это осознали. В 377 году Епифаний Кипрский писал об одной христианской секте последователей гностика Валентина, которые верили, что кастрация была непреложным условием чистоты веры. По словам Епифания, члены этой секты совершали оскопления любого странника или путешественника, решившего воспользоваться их гостеприимством, - ведь это делалось ради их же вечного блаженства. (Мнения ничего не подозревавших гостей дома по данному вопросу почему-то не сохранились в исторических анналах.)
Самым эксцентричным псевдохристианским культом, связанным с кастрацией, была секта скопцов в России. Ее история - в силу того, что она стала самой многочисленной сектой подобного рода за всю историю христианства, - нуждается в небольшом хронологическом отступлении. Эта секта была основана в России во второй половине XVIII века, и главным ее постулатом была идея о том, что первородный грех был привнесен в мир через секс. Многие христиане, кстати, придерживались такой же точки зрения, однако скопцы отличались от них тем, что верили, будто Иисус явился на Землю спасти человечество не столько собственной смертью, сколько кастрацией. Это, как утверждали скопцы, было неправильно понято неправославными христианами, которые не смогли осознать того факта, что Иисус был не только распят на кресте, но и оскоплен. Чтобы действительно пойти по стопам Христа, как проповедовал основатель секты скопцов Кондратий Селиванов, каждый должен заключить новый завет с Господом, который сам Селиванов называл "печатью". Здесь подразумевалась Книга "Откровения Иоанна Богослова" (Апокалипсис), где говорится, что у ста сорока четырех тысяч, что с Агнцем, "имя Отца Его написано на челах". А что скопцы делали себе печать на гениталиях, то это, как пишет Лора Энгельштейн в своей изумительной книге об этой секте "Скопцы и царство небесное", было связано с их представлением о пенисе как о "ключе бездны" (где "бездной" конечно же была вагина). Мужчины этой секты, пишет Энгельштейн;
…подвергались операции удаления яичек в ходе ритуала, называвшегося "малая печать". Производивший ее обвязывал мошонку у самого ее основания, отрезал ее, делал прижигание или прикладывал целебную мазь, возглашая "Христос воскрес!". Чтобы достичь, однако, более высокой степени чистоты, требовалось удалить и сам пенис. Этот ритуал назывался "большая печать" или "царская печать". Женщин также подвергали такому ритуалу, удаляя соски, груди или выступающие части женских половых органов.
К 1772 году в сельских районах России, к востоку от Москвы, скопцов уже было так много, что православная церковь начала расследование их еретической, раскольнической деятельности. Однако секта продолжала существовать до начала XX века, хотя и стала малочисленной. Сам Селиванов умер в 1832 году, причем последние два десятка лет своей жизни он провел в Санкт-Петербурге, где, согласно свидетельству Энгельштейн, "к нему с большим почтением относились представители высшего общества, которых завораживали его боговдохновенность и личное обаяние".
* * *
"Истинный евнух не тот, кто неспособен, но тот, кто не желает потакать своим страстям", - писал Климент Александрийский за шестнадцать веков до появления скопцов. И конечно, никто не боролся с подобным учением с большим рвением, чем Блаженный Августин (354–430). Из всех отцов христианской церкви именно о его сексуальном и духовном опыте мы знаем больше всего. В своей "Исповеди" Августин писал, что в молодости у него было несколько любовных приключений. Однако когда ему исполнилось двадцать лет, он выбрал себе одну женщину, с которой и прожил, по-видимому, моногамно еще тринадцать лет. "Августин избрал ее потому, что любил, а спал с нею потому, что ему это нравилось", - писал историк из Принстонского университета Питер Браун в своей книге "Тело и общество". Подобная сексуальная активность "никого бы не шокировала", добавляет Гарри Уиллз в своей биографии Августина, "если бы речь не шла о будущем святом".
Еще находясь в гражданском браке со своей возлюбленной, Августин перешел в модное тогда манихейство, представители которого видели мир разделенным на две сферы - добра и зла, Бога и Сатаны, а также учили, что любая сексуальная жизнь была на руку силам зла. В своей группе Августин был "аудитором" (то есть обычным верующим, "тем, кто слушал") - ниже уровня "избранных", суровых аскетов, которые полностью отказывались от секса и принимали как можно меньше пиши. Во время манихейских служб простые верующие лишь слушали, как изможденные аскеты - Богоизбранные - нараспев читали молитвы, превозносившие путь самоотречения. Августин, который тогда еще не был тем, кем он впоследствии стал, ответил на их молитвы собственным обращением к Богу, ныне широко известным: "Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас".
В 384 году Августин переехал из Карфагена в Медиолан (Милан), где его могла ожидать престижная карьера в имперской администрации, если бы ему удалось завести нужные связи. Его мать Моника, уже обратившаяся в христианство, нашла ему невесту двенадцати лет, чья семья была близка к миланскому епископу Амвросию. Августин согласился на этот брак. Его любовница вернулась в Африку (в Карфаген). Августину надо было подождать два года, пока его невеста из хорошей семьи не достигнет совершеннолетия, однако, будучи "рабом похоти", как он впоследствии сам себя именовал, Августин взял новую любовницу. Он обожал сексуальное удовлетворение, но в то же время ненавидел себя за эту слабость.