С одной стороны, философское рассуждение Аристотеля о Благе выступает как отображение (описание и обобщение) содержания эмпирических понятий "цель" и "благо", возникших в практике, с другой – аристотелевское понятие "Благо" – это чисто теоретическая конструкция (так, Благо охватывает цели всех остальных наук, заключает в себе высшее благо человека, тождественно для отдельного человека и государства. Самосознание здесь возникает в результате удвоения и конструктивизации содержаний сознания. Описывая другое содержание (в данном примере – эмпирических понятий "цель" и "благо"), философская рефлексия не пуста, содержательна, конструктивизируя это содержание (за счет приписывания Благу определенных характеристик), подобная рефлексия вносит в исходное содержание смысл, который вместе с описанием исходного содержания и образует результат самосознания.
Формирование личности и самосознания – одно из необходимых условий становления эзотерического мироощущения. Эзотерик – это человек, самостоятельно, под свои идеалы выстроивший целый мир и так себя изменивший (преобразовавший), что может в этом мире жить. При этом нужно отдать себе отчет, что личное бытие человека, протекающее в рамках общества или вне него, – это бытие культурное. Различие лишь в одном: как член общества человек подчиняется и следует общезначимым социальным нормам, вне общества – идеалам, которые ему присущи (отчасти, последние сформировались в результате его личных размышлений и осознания собственного опыта жизни). С культурологической точки зрения эти идеалы представляют собой один из вариантов социальной семиотики, не менее значимой в социальном отношении, чем другие семиотические системы [92].
Обычные люди или полностью игнорируют жизненный пример эзотерика или (что реже) пытаются его понять и даже пойти за ним. В первом случае эзотерика оценивают в лучшем случае как человека странного, в худшем – как сумасшедшего. Во втором – эзотерик рассматривается как пророк, гений, человек, ушедший вперед в своем духовном развитии. Если события разворачиваются по второму сценарию, творчество и жизненный пример эзотерика входят в культуру, оказывая не нее влияние (как известно, в нашу цивилизацию значительный вклад внесли эзотерически ориентированные религиозные деятели, философы, ученые, художники, политики и пр.). Получается, что эзотеризм – это одна из форм эволюции Социума, опирающаяся на личное творчество, самоактуализацию и психотехническую работу. В лоне эзотерической культуры имеет место не только экпериментальное развитие человека, но, что более существенно, идут пробы эволюционного развития. Многочисленные случаи выпадения эзотериков из культуры, ухода в себя или просто психического и физического разрушения – естественная плата за эволюцию и возможность эзотерической самоактуализации.
2. Учение Даниила Андреева "Роза Мира"
Сущность эзотерической доктрины. Много лет занимаясь изучением эзотерических учений, я как-то обходил стороной творчество автора "Розы Мира" Даниила Андреева. Теперь настал и его черед. К написанию текста подтолкнуло меня интервью на телеэкране его супруги, которая утверждала, что Даниил был истинным христианином. Возможно и так, но все же есть большая разница между обычным верующим в Христа и "гением эзотеризма", каким был Андреев.
Сын известного русского писателя Леонида Андреева, Даниил Андреев поистине трагично заканчивал свою жизнь: он был арестован в 1947 г. и осужден по 58-й статье УК, провел 10 лет во Владимирской тюрьме; лишился рукописи большого исторического романа "Странники ночи", над которым работал с 1937 г.; из тюрьмы вышел тяжело больным и умер в 1959 г., проведя на свободе неполных два года. И как раз в это страшное для него время (1950–1958 гг.) он писал замечательный философско-исторический трактат, где выплеснулась ярким огнем его изболевшаяся душа. Однако это исповедь художника (Д. Андреев писал стихи и прозу), а не ученого, и такая исповедь, которая мало чем отличается от обычного эзотерического учения.
Мироощущение Даниила Андреева противоречиво, амбивалентно, но одновременно очень жизненно, симптоматично. Он колеблется между крайним пессимизмом (его мучат апокалиптические и эсхатологические кошмары) и таким же крайним оптимизмом (верой в то, что разум восторжествует и вот-вот настанет светлая эра "Розы Мира"). Внешним проявлением надвигающейся катастрофы Андреев считает стремление ко "всемирному" объединению и господству, внутреннюю пружину процесса он видит в действиях Сатаны, Антихриста, Великого Мучителя. Учение "Розы Мира", пишет Андреев, "видит своего врага в одном: в Противобоге, в тиранствующем духе, Великом Мучителе, многообразно проявляющем себя в жизни нашей планеты. Для движения, о котором я говорю, – продолжает Д. Андреев, – и сейчас, когда оно едва пытается возникнуть, и потом, когда оно станет решающим голосом истории, врагом будет одно: стремление к тирании и к жестокому насилию, где бы оно ни возникало, хотя бы в нем самом" [5, с. 10]. Этому крайнему пессимизму второе "Я" Даниила Андреева противопоставляет веру в скорую победу особого братства и всемирной этической организации "Розы Мира". Это одновременно и универсальное учение, и что-то вроде панрелигии.
Даниил Андреев – один из немногих эзотерических мыслителей, возлагающих надежду не только на самосовершенствование личности или неоформленное эзотерическое движение, но и одновременно – на общественную этическую всемирную органиэацию (Лигу). Задачи Лиги необычайно широки: объединение земного шара в Федерацию государств с этической контролирующей организацией над ней; распространение материального достатка и высокого культурного уровня на все народы мира; воспитание поколений облагороженного образа; воссоединение христианских церквей (православных, католиков, протестантов) и свободная уния со всеми религиями светлой направленности; превращение нашей планеты в Сад, а государств – в братство; одухотворение природы; просветление (духовное развитие и совершенствование) "Шаданакара", т. е. нашей планеты со всеми ее духовными существами [5].
Но, конечно, без встречных усилий, направленных на совершенствование самого человека, ни одна из этих задач не будет решена. Провиденциальные (божественные) силы, подчеркивает Андреев, всегда на страже. Они готовы всегда прийти на помощь каждому из нас. Они постоянно трудятся над каждым из нас – над его душой и его судьбой. Каждая душа – поприще их борьбы с демоническими силами, с демоническим началом, и вся жизнь души – непрерывная цепь выборов, встающих перед "Я", выборов, усиливающих или парализующих помощь ему со стороны светлых начал. Душа подобна путнику, перебирающемуся через шаткий мостик. С другого берега протягивается к ней рука помощи, но чтобы принять эту помощь, путник должен протянуть руку и сам. Такой рукой, протягиваемой навстречу Силам Света, является каждый благой выбор, каждый правый поступок и каждое светлое движение души.
В другом месте Андреев связывает этот выбор с методикой "духовного делания", "самосовершенствования", "просветления". В этой методике соединены как идеи йоги, так и исихастского учения.
Известный немецкий эзотерик, философ и общественный деятель Рудольф Штейнер, возможно, оказавший влияние на творчество Андреева, основную цель эзотерической жизни видит в проникновении человека в мир невидимый, духовный, высший. Андреев говорит о том же, но по-другому: невидимый мир он называет "инобытием", а также "метаисторией" и "метакультурой", познание этого мира называет соответственно "метаисторическим", а движение в нем – "трансфизическим". Мир инобытия как бы просвечивает сквозь обычный мир и в этом качестве воспринимается обычным сознанием как история и культура.
Сам процесс эзотерического восхождения в инобытие Андреев склонен толковать несколько квазинаучно, как метафизическое познание; йогические методы его не интересуют. Но влияние Р. Штейнера все же чувствуется: фактически две первые стадии метафизического познания (метаисторическое "озарение" и метаисторическое "созерцание") по функции совпадают со штейнеровскими "иммагинацией" и "инспирацией". Действительно, метаисторическое озарение вводит сознание в мир инобытия, а метаисторическое созерцание позволяет изучать его.
Однако в плане содержания и психотехнического действия эти стадии ничего общего не имеют со штейнеровскими. Скорее уж – это вариант христианской медитации, опыт мистического христианского познания, сопровождающийся потрясением души, экстазом. Влияние же квазинаучного мышления особенно заметно при задании третьей стадии – метаисторического "осмысления": оно заключается в достраивании связной картины, в осмыслении разрозненных впечатлений и фактов, наблюдаемых на второй и первой стадиях. Здесь опять Андреев "выдает секреты фирмы", он, фактически, указывает на роль сознательной деятельности, конструктивных построений, а не просто медитаций в духе Востока. В отличие от метаисторического познания (представляющего собой вхождение в инобытие), "трансфизическое" познание – это сама жизнь в мире инобытия (общение с его существами, путешествия и т. п.). Трансфизическим оно называется потому, что мир инобытия сходен с миром обычным (физическим): в обоих мирах существуют материя, движение, время, пространство, среда и т. д. Различие лишь в качестве и количестве: где-то больше временных координат, где-то пространственных, где-то движение облегчено, где-то затруднено [5, с. 44–45]. Теперь об этическом аспекте учения Даниила Андреева.
Эбиониты учили, что в мире существуют две противоположные силы – добро и зло. Бог – воплощение абсолютного добра, дьявол – абсолютного зла, Бог не ответствен за зло и борется с дьяволом, дьявол никогда не творит добро и выступает против Бога. Вопрос о происхождении зла, очевидно, был центральным и в нравственных поисках молодого Андреева. Ответив на этот вопрос подобно эбионитам, он приходит к представлению о том, что мировой метаисторический процесс определяется борьбой темных сил со светлыми, борением Христа с Антихристом, Бога с Люцифером. "От Бога только спасение, – пишет Андреев, – от Него только радость. От Него только благодать. И если мировые законы поражают нас своей жестокостью, то это потому, что голос Бога возвышается в нашей душе против творчества Великого Мучителя" [5, с. 47]. Раз от Бога только любовь, радость, свет, то любовь и женское начало, утверждает Андреев, естественно выступают как высшие ценности человека.
Но откуда тогда Зло, мучение? И от Бога и не от Бога. От Бога, как предоставляющего каждому свободу выбора (волеизъявления) и, следовательно, свободу идти против Бога. Не от Бога, поскольку Он не хотел такого развития событий и стремился к другому – к Добру, Свету, Любви. Чтобы связать в одно целое все эти представления, Андреев, судя по всему, воспользовался лейбницевской идеей "монады". По Лейбницу, монады возникают из непрерывного "излучения божества", представляя собой духовную активную субстанцию, неделимые единицы, из которых развиваются "простые" монады (растения и т. п.), "монады-души" (животные) и "монады-духи" (человек и "гений"). Соединив эти представления с буддистской идеей воплощения, а также с эзотерическим представлением о "телах" человека (физическим телом, эфирным, ментальным, астральным), Андреев приходит к своей собственной онтологии. Сначала он объясняет, откуда произошло зло: Бог сотворил некую монаду, и она, реализуя заложенный Богом принцип свободы воли, выступила против самого творца. Другие же монады, очевидно, не идут против воли Бога [5, с. 45–50].
Не правда ли, удивительное представление? Оказывается, Бог не всемогущ. Он даже весьма ограничен. Но чем? Собственной природой, которая выступает именно как Природа, т. е. имеет неизменные, вечные законы. Таких законов по меньшей мере четыре. Первый закон – это закон "творения" (Бог Андреева не может не творить монады, но если сравнить такого Бога с христианским, то Последний может все). Второй закон – это поддержание принципа "свободы воли" (его тоже нельзя нарушить, хотя христианский Бог его нарушал и не раз). Третий закон – это закон "жизни каждой монады". В соответствии с ним каждая богосотворенная монада проходит определенный жизненный цикл, путь: приобретает материальное облачение, сходит ("спускается"), как говорит Андреев, в планету или в другое космическое тело, участвует в его жизни, развивается и просветляется, переходя из одних слоев планеты в другие ("восхождение" вверх), и, наконец, возвращается просветленной к Богу. Конкретно, на нашей планете человеческие монады – "неделимые бессмертные духовные единицы, высшие "Я" людей" при спуске последовательно приобретают все более плотное "одеяние". Сначала они облекаются в наитончайший материальный энергетический покров, далее из материальности пятимерных пространств создают свой "шельт" (особое тело), затем – астральное тело. И наконец, четвертый закон, который можно назвать законом "борьбы" светлых сил с темными: подчиняясь ему, Люцифер и демонические силы стараются захватить и разрушить миры, которые создаются Провиденциальными силами. На нашей планете борьба темных сил со светлыми протекает весьма драматично.
Все миры в учении Андреева устроены довольно сложно, но единообразно. В них есть слои с разным числом временных и пространственных координат. Все они поляризуются на две группы: в одной властвуют демоны, в другой – светлые провиденциальные силы. Естественно, что наиболее детально Андреев описывает слои и "население" нашей планеты (Шаданакара). Все "население" иных миров Шаданакара группируется вокруг отдельных народов (культур); эти группировки Андреев называет метакультурами. Замечательной особенностью метакультур является то, что в них обитают, оказывая влияние на культуру, "личности" светлой и демонической направленности, которые жили в данной культуре в прошлом, могут жить в будущем или живут в ней сейчас.
Р. Штейнер утверждает, что в духовном мире все чувства, образы, представления, идеи человека – это живые существа или стихии. Однако в его системе подобные существа и стихии носят, так сказать, психологические черты: они очень личны, индивидуальны, напоминают ожившие образы сознания. Андреев делает в этом отношении следующий шаг: живые существа, населяющие миры инобытия, освобождаются от личной, психологической обусловленности, они обусловлены только представлениями, значимыми для Культуры. В какой мере плодотворна подобная натурализация представлений, имеет ли смысл, например, оживший демон великодержавной государственности – Андреев называет его "уицраором"? Разве войны ведут уицраоры, демоны, а не люди и государства? Но что движет этими людьми и государствами? С одной стороны, конечно, противоположные интересы, обстоятельства, борьба; с другой – традиции, солидарность, ценности, образы, идеи, теории, учения и т. п. Как обобщенно выразить эту вторую сторону дела, т. е. обусловленность военных конфликтов амбициями руководителей и правящих групп, милитаристскими идеями и образами, коллективными представлениями о власти, избранности, успехе; расистским снобизмом, принижающим другие народы, ненавистью к противникам и т. д. Человеку в целом соответствует сознание, душа, дух (которые и определяют его поведение). А что соответствует в идеально-духовном плане государству, бросающему в топку войны все свои материальные и человеческие ресурсы, напрягающему для победы все жизненные силы? Андреев отвечает: демон великодержавной государственности. Почему демон? Вероятно, потому, что этот персонаж можно нагрузить всеми теми качествами, которые наблюдаются в духовном плане у воюющих государств и коллективов. Уицраоры огромны, хищны, бессмысленны, они питаются патриотическими (милитаристскими) психоизлучениями воюющих народов, страданиями гибнущих в войне людей, они защищают свои народы против других народов, они поддерживают жизнь темных сил. По сути Андреев объективирует (натурализует, магически оживляет) все реальности культуры: борьбу светлых и темных сил, светлые и темные иерархии, природу и отношение к ней человека, материальную культуру, идеальную культуру, историю культуры, ее идеалы, ее будущее и т. д. Каждая такая реальность культуры превращается в учении Андреева в самостоятельный мир, слой, а в целом возникает картина многослойной действительности (множества миров). "Понятие многослойности вселенной, – подчеркивает Андреев, – лежит в основе концепции Розы Мира". Миры инобытия, как соты, облепляют нашу Землю, но не мешают обычному миру и друг другу; из одного мира другие не просматриваются, материальность, телесность одного мира не входит в другие.
Хотя слои и миры Шаданакара не мешают друг другу и, так сказать, сосуществуют на одной планете, отношения между ними довольно сложные. Наряду с "дружескими" отношениями (поддержкой, помощью, любовью, руководством, общением) и "антагонистическими" (борьбой, ненавистью, обманом, угнетением) важную роль играют отношения, которые точнее, чем "экологические", не назовешь. Жизнь существ каждого слоя прямо зависит от жизни существ других слоев: прошлые и даже будущие поколения поддерживают существующие, светлые силы и иерархии помогают на земле людям, демонические существа питаются за счет их страданий и психоизлучений, вовлекая в войны, болезни, обман. Короче, Шаданакар – это единый экологический организм, где идет борьба за пищу (у демонов она называется "гаввах"), за территорию, за сферы влияния, за существование. Нам кажется, это замечательный образ, замечательное художественное прозрение сущности Культуры. Культура, действительно, напоминает экологическую систему: в ней ни одно значимое в культурном отношении действие не остается без последствий, ни одна значительная личность не умирает, а продолжает "жить" в культуре, оказывая влияние на других людей. В культуре живут и оказывают влияние на живущих не только значительные личности, но и храмы, мифы, легенды, учения и произведения искусств. Даже "питание" гаввахом имеет место в культуре: многие люди, увы, реализуют себя, лишь творя зло, эксплуатируя, порабощая (физически или духовно) других людей.
Даниил Андреев весьма мучительно переживает утилитарное отношение людей к животным. Но не потому, что он озабочен экологическим кризисом (в 50-х годах о нем еще почти не говорили), а потому, что видит здесь сложную нравственную проблему. Если можно убивать ради еды или развлечений животных, то почему нельзя убивать (мучить, эксплуатировать, порабощать) других людей? Животное страдает так же, как человек; оно лишено разума, но ведь и маленький ребенок тоже неразумен. Неверно, что человек не может жить без мяса животных – существуют миллионы вегетарианцев. И если это неверное утверждение может служить оправданием убийства животных, то в этом случае некто может утверждать, что он не в состоянии жить, не порабощая других людей. Как провести грань между тем, что еще можно, и тем, что уже нельзя? Размышляя над подобными проблемами, Альберт Швейцер сформулировал два принципа – "благоговения перед всею жизнью" и "вины перед всем живым". Андреев идет еще дальше, он предлагает "просветлять" животный мир, способствовать тому, чтобы у животных "возгорелся" разум.